Дети на оккупированной территории.

Из книги Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо».

Галя Давыдова- 11 лет.

«…Видела много фашистских солдат, но ни одного не помню. Мне казалось, что все они на одно лицо. И единственное, что я запомнила, - это страх. И еще - голод…».

Юра Карпович -8 лет.

«… Я видел, как гнали через нашу деревню колонну военнопленных. Там, где остановились, была обгрызена кора с деревьев. А тех, кто нагибался к земле, чтобы сорвать зеленой травы, расстреливали. Это было весной…

Я видел, как ночью пошел под откос немецкий эшелон, а утром положили на рельсы всех тех, кто работал на железной дороге, и пустили паровоз…

Я видел, как у матерей штыками выбивали из рук детей и бросали в огонь…

Я видел, как плакала кошка. Она сидела на головешках сожженного дома, и только хвост у нее остался белый, а вся она была черной. Она хотела умыться и не могла, мне казалось, что шкурка на ней хрустела, как сухой лист».

Леонид Сиваков – 6 лет.

«…Заходили в хату со списком и по списку стреляли. Читают: мать, дед… Дети такие-то, по стольку лет… Посмотрят по списку, если одного нет, начинают искать… Когда всех найдут, тогда стреляют…

У нас в хате собралось шесть человек: бабушка, мама, старшая сестра, я и два младших братика. Шесть человек… Увидели в окно, как они пошли к соседям, побежали в сени с братиком самым маленьким, закрылись на крючок. Сели на сундук и сидим возле мамы. Крючок слабенький, немец сразу оторвал. Через порог переступил и дал очередь. Мы все упали, я завалился за сундук…

Первый раз пришел в сознание, когда услышал, что на меня что-то капает…

Капает и капает, как вода. Поднял голову: мамина кровь капает, мама лежит убитая.

Слышу: заходят двое. Пересчитывают: сколько убитых. Один говорит: «Тут одного не хватает. Надо искать». Стали они искать, нагнулись под кровать, а там мама приховала мешок жита, а я за ним лежу. Вытянули они мешок и пошли довольные.

Второй раз пришел в себя, когда загорелся наша хата. Как-то я выполз в огород, потом к соседу в сад. И только тут почувствовал, что у меня ранена нога и перебита рука.

Третий раз пришел в сознание, когда услышал, как кричала женщина.

Крик висел в воздухе.

Встать я не мог, подполз к яме и перегнулся вниз… Полная яма людей.

Лежал так до субботы, то есть сознание, то нет. В пятницу нас расстреляли, а в субботу приехали из другой деревни дедушка и мамина сестра. Они нашли меня в яме, положили в тачку. Тачка подскакивает, мне больно, я хочу кричать, а у меня нету голоса. Я мог только плакать… Долго не разговаривал… Очень долго… Десять лет…

А там, где был наш дом, дедушка собрал в корзинку косточки… Полной корзинки даже не было…

С.Я.Маршак.

Дети в концлагере.

Всех тех, кого фашисты не расстреляли, не сожгли заживо, они угоняли в концлагеря, разбросанные на всей оккупированной ими территории, в самой Германии.

Бухенвальд, Освенцим, Дахау, Майданек … об этих концлагерях слышали все. В них были не только военнопленные, но и старики, женщины, дети.

Саша Суетин – 3 года.

« Помню отдельными картинками… Маму в белом халате… Отец – офицер, мама работала в госпитале. Это потом уже старший брат рассказал. А я помню только мамин халат… Даже лица не помню…

Вторая картинка.

Мама не пришла.

Мы оказываемся в каком-то длинном то ли доме, то ли сарае, на нарах. Все время хочется есть, я сосу пуговицы на рубашке, они похожи на леденцы, которые привозил из командировок отец. Я жду маму.

Третья картинка.

Какой-то мужчина запихивает нас с братом в угол нар, накрывает одеялом, забрасывает тряпками. Начинаю плакать, он гладит меня по голове. Тот же брат мне потом рассказывал, что мы оказались в концлагере, там брали у детей кровь. Взрослые нас прятали.

Но однажды мне надоедает долго сидеть под одеялом. Начинаю тихо, а потом громко плакать. Кто-то сбрасывает с меня и брата тряпки, стягивает одеяло. Открываю глаза, возле нас стоит женщина в белом халате:

- Мама! – качусь я к ней.

Она гладит меня сначала по голове, потом по руке. Затем берет что-то из металлической коробочки. Но я не обращаю на это внимания, я вижу только белый халат и белую шапочку.

Вдруг! – острая боль в руке. У меня под кожей иголка. Не успеваю накричаться, как теряю сознание. Прихожу в себя – надо мной сидит тот самый мужчина, который нас прятал. Рядом лежит брат.

- Не пугайся, - говорит мужчина. – он не мертвый, он спит. У вас взяли кровь.

- Это была не мама?

- Нет…

- Она пришла в белом халате, как мама…- и я закрываю глаза.

И дальше ничего не помню: кто и как нас спас в лагере, как оказались мы с братом в детском доме, как узнали, что родители погибли… Что-то случилось с моей памятью. Пошел в первый класс. Дети два-три раза прочтут стихотворение – и запомнили. А я десять раз прочту и не запоминаю. Но запомнил, что двойки мне учителя почему-то не ставили. Другим ставили, а мне нет…

Фашисты использовали детей как доноров, выкачивая из них до последней капли кровь для своих раненных солдат, как материал для страшных медицинских опытов – опытов после которых никто не выживал.

Наум Коржавин.

⇐ Предыдущая17181920212223242526Следующая ⇒

Поделиться: