Игорь Бунич: «Корсары Кайзера» 169

Старик-перевозчик жил на одной из узких улочек старого Гамбурга. Первое, что

бросилось Феликсу в глаза, когда он вошел в комнату, где жил старик, была модель большого

трехмачтового парусника. На потолке висело чучело летающей рыбы, а на стене — картина в

рамке, изображающая идущую под полными парусами шхуну. На комоде виднелись разные

японские и китайские сувениры, привезенные из дальних плаваний, в углу стояла клетка с

попугаем, всклокоченным и старым, как и его хозяин. Попугая старик некогда привез из

Бразилии, и тот говорил только по-испански...

Сундучок старого морского волка оказался водонепроницаемым и не тонущим в воде.

Туда переложили все вещи Феликса и отправились обратно в порт.

Утром старик отвез Феликса на судно, показал, где находится его койка, и даже постелил

на нее матрас. Затем они распрощались. Последний совет, который перевозчик дал Феликсу,

заключался в том, что при постановке парусов всегда нужно одной рукой держаться за рангоут

или такелаж.

— Одна рука для судна, вторая — для себя.

 

II

 

Шхуна снялась с якоря, и буксир стал выводить ее на внешний рейд. Перевозчик держался

на своем ялике до самого выхода из гавани. Он успел привязаться к Феликсу, и расставание

далось ему нелегко. По щекам старого моряка текли слезы.

Переживал и Феликс, тоже не от разлуки с родиной, а от расставания со стариком —

первым взрослым человеком в его жизни, с которым он по-настоящему подружился.

На судне Феликс чувствовал себя совершенно беспомощно — хотя бы потому, что не

понимал ни слова из того, о чем говорили вокруг. Кроме того, вскоре Феликс стал ловить на

себе злобные взгляды капитана.

Штурман, говоривший немного по-английски, спросил у Феликса, кто был его отец?

Не вдаваясь в подробности, Феликс ответил, что тот был сельским хозяином.

— Отлично! — обрадовался штурман. — Тогда я назначаю тебя обер-инспектором. Иди за

мной.

Заинтригованный своей новой должностью, Феликс пошел за штурманом, который подвел

его к загону со свиньями.

— Ты будешь заботиться о бедных животных, — приказал штурман. — И, кроме того,

станешь директором «аптек» правого и левого бортов.

«Аптеками», как быстро выяснил Феликс, на шхуне называли гальюны. От выполнения

возложенных на него обязанностей Феликс вскоре пропитался таким запахом, что все на шхуне

шарахались от него. Воды на судне было мало, и помыться толком не удавалось. Вскоре и вся

его одежда оказалась перемазанной человеческими и свиными нечистотами. Он стал выглядеть

грязнее самих свиней.

Лазить по мачтам Феликс не осмеливался. Самое большее, на что он решился, это

забраться на марс, судорожно цепляясь за ванты. Один из матросов крикнул юному графу, что

так по вантам лазают лишь беременные кухарки.

Подобное оскорбление доконало Феликса. Он чуть было не бросился вниз головой с

марса, чтобы больше не подвергаться унижениям, но пересилил себя.

Шхуна стояла в Куксгафене, ожидая попутного ветра. Феликс использовал стоянку и

тихую погоду, чтобы потренироваться и более-менее освоиться с мачтами.

Наконец, задул попутный ветер, шхуна подняла паруса и вышла в открытое море. Впереди

ее ждал долгий путь в Австралию.

Феликс с трудом привыкал к судовой жизни. Работать заставляли много, а кормили плохо.

Утром вместо кофе матросам давали водку, в которой приходилось размачивать сухари. На

обед выдавали жесткую солонину.

Но постепенно Феликс начал привыкать к судовой жизни, освоился с обязанностями

матроса и даже научился немного говорить по-русски. Штурман, который назначил Феликса

обер-инспектором свиней и директором гальюнов, в сущности, оказался добряком и, как мог,

покровительствовал Феликсу. Но капитан своего нового матроса почему-то не мог терпеть.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: