Архетип как категория опыта

Широко известно, что было два исследователя бессознательного: Зигмунд Фрейд* и К.Г. Юнг**. Они заново открыли тот факт, что существует психическая реальность за пределами сознания и Эго, что уже долгое время обсуждалось, но не получало своего эмпирического подтверждения. Для Фрейда бессознательное, в первую очередь, представляло собой область, в которой находятся подавленные сексуальные влечения. Юнг, в свою очередь, утверждал, что бессознательное является, более широким полем, включающим в себя область, в которой представлены констелляции всего творческого содержимого личности и где в подсознательном восприятии, зарождаются процессы определяющие развитие психики – то есть, семена будущих сознательных процессов. В действительности, был еще третий независимый исследователь бессознательного – французский математик Анри Пуанкаре***, который обнаружил бессознательное через свой личный опыт. Он искал объяснение для так называемых автоморфных функций, но был не в силах найти нужную формулу. И вот однажды он интуитивно увидел решение этой проблемы находясь в промежуточном состоянии между сном и бодрствованием. На основе этого видения, он пришел к выводу, что в человеке существует вторая, бессознательная личность, которая, к его изумлению, была даже способна к эффективным математическим решениям.

Исследуя процессы происходящие в бессознательном, Фрейд в основном искал то, что позволило бы связать их со знаниями накопленными современной медициной, физиологией мозга, эндокринологией а также исследованиями общих биологических процессов в целом. Юнг же напротив, с самого начала своих исследований сознательно избегал любого преждевременного привязывания бессознательного к материальным и физиологическим процессам. Он поступал так, не потому, что он не верил в их взаимосвязь, но скорее потому, что он был уверен, что феномены бессознательного необходимо более детально исследовать в области психического, прежде чем будут установлены их связи с психосоматикой. Таким образом, он стремился противостоять материалистическим предрассудкам своего времени, согласно которым делались поспешные выводы, что Психэ является не более чем эпифеноменом физиологических процессов. Юнг был уверен, что со временем, связь психики с физиологией будет проявляться сама, естественным образом, когда оба поля будут достаточно исследованы. Эта связь сейчас понемногу проявляется в самых неожиданных местах, где никто и представить не мог – в микрофизике. На мой взгляд, это демонстрация того, насколько мудрым было самообладание Юнга.

Как известно, Юнг развивал и изменял так называемые ассоциативные эксперименты Вильгельма Вундта*. Этот тест представлял собой список из сотни слов, собранных вместе, одна часть из которых состоит из слов, которые тестируемые воспринимают относительно равнодушно (например, стол, кресло. стакан, и т.д.), остальная часть списка – слова, которые могут задеть эмоционально заряженные содержания психики. Тестируемый должен подобрать ассоциации к каждому слову как можно быстрее, например: стол – кресло, стакан – вода, свет – тьма. Когда произносимое слово задевает существующий комплекс, время необходимое на ответ значительно увеличивается, что названо «феноменом сопротивления». Позднее этот тест был объединен с психогальваническим экспериментом. Частота дыхания или электрическая проводимость кожи в данном случае является единицей измерения, поскольку здесь также имеет место быть подобный феномен: в момент, когда возникает замедленный ответ – возникает и изменение кривой. В данном случае, единицы измерения не психические феномены, но физиологические, которые проистекают из эмоционального волнения. Доктор Ф. Риклин, который привез ассоциативный эксперимент доктора Эшефенбурга из Германии в Бургхольцли, в первую очередь, под влиянием доктора Эшефенбурга пытался получить из этого теста данные о физиологии мозга. Он надеялся таким образом обнаруживать поражения головного мозга. В этих экспериментах Юнг принимал участие в качестве молодого ассистента. Впоследствии, Юнг самостоятельно провел такой же эксперимент, однако придал ему несколько другую направленность, игнорируя его возможное применение в исследованиях физиологии мозга. Вместо этого он сконцентрировался на том, чтобы выяснить и осветить чисто психические причины задержки ответов. Таким образом, он открыл, что в Психэ существуют разные «комплексы» (слово, ставшее широко известным в наши дни) – то есть эмоционально насыщенные содержания, которые формируют ассоциации вокруг центрального элемента и имеют тенденцию собирать вокруг себя большое количество ассоциативного материала. Они проявляют себя в качестве неосознанных фрагментов личности. Когда эти комплексы затрагиваются, возникают и соответствующие физиологические реакции, о которых я упоминала ранее. Выше было отмечено, что Юнг поступил правильно, не став делать поспешных выводов о наличии связи между психикой и процессами происходящими в мозге, так как позднее стало ясно, что комплексы затрагивают не только мозг, но и всю соматическую сферу в целом. Сегодня всё это считается очевидным. Мы можем говорить о психосоматическом аспекте неврозов сердца и так далее. Есть неврозы, которые типичным образом отражаются на сердце, невротические комплексы, которые влияют на пищеварительные функции, функции печени, желчного пузыря. Если бессознательное оказывается тесно связанным с физиологией, то естественно предположить, что оно связано со всем телом, а не только с процессами головного мозга. В большинстве современных теорий мозг предстает только одним из сложнейших аппаратов, специализирующимся на восприятий нами внешнего мира.

Традиционная медицина, особенно на Дальнем Востоке, всегда исследовала весьма специфичную связь комплексов и конкретных точек в физическом теле. В Китае принято считать, что у человеческого тела существуют 365 божеств покровителей. Каждая часть тела, каждая функция организма и каждого внутреннего органа, каждый нервный центр имеет своё «божество». Можно сказать, что эти божества символизируют интуитивное внутреннее восприятие определенных эндосоматических ощущений. Существование взаимосвязи между комплексами и физиологическими процессами не вызывает сомнений. Однако из этого не стоит делать каких-либо поспешных выводов.

Юнг продолжал сосредотачивать свое внимание на пристальном изучении влияния бессознательных комплексов на личность в целом и на их определяющем значении в процессе формирования компонентов отдельной человеческой личности.

Здесь нам необходимо вспомнить, что представляет собой «Психэ» с точки зрения Юнга. В первую очередь, сюда относится все то, что осознанно, все, что связано с так называемым эго-комплексом. Если я что-то знаю, я говорю «я это знаю». В тот момент, когда содержание соотносится с эго-комплексом, мы говорим: «я осознаю это». Кроме того, «Психэ» состоит из так называемого бессознательного, то есть, того, что в психике неосознанно, но когда оно переходит порог осознанности, немедленно становится содержанием сознания. К примеру, сюда включаются те явления, которые мы можем наблюдать во время сна. Эти психические процессы связанные с деятельностью воображения называют сновидениями, которые (если они интерпретируются должным образом) могут входить в область сознания и осознаваться вместе со своими смысловыми значениями. Я могу увидеть сон о чем-либо, и после этого понять его значение. В этот момент, то, что было ранее содержанием бессознательного процесса сновидения переходит порог и становится содержанием моего сознания. Третим элементом составляющим Психэ является то, что Юнг называл психоидной областью. Этим он хотел сказать, что в психике существует совершенно неизвестный или, мы могли бы также сказать, бессознательный материал, который никогда не пересекает порога сознания, абсолютно бессознательное, то, что по своей природе не может быть осознанно. Однако Юнг использует это выражение в конкретном смысле. По его мнению, психоидные области являются той границей психики, на которой психические элементы соприкасаются с неорганической материей.

Несмотря на то, что комплексы как компоненты бессознательного, не осознаваемы, они могут, тем не менее проявляться в нас как дополнительные «сознания» или «личности». Этот факт был впервые открыт Пьером Жане*, благодаря усилиям которого, одна весьма разбитая женской истерией пациентка, оказалась в состоянии подробно рассказывать вслух своему врачу свои сознательные процессы, единовременно записывая левой рукой, что говорило ее подсознание. Она также имела некоторую возможность предоставить пространство для самовыражения второй неосознанной личности, представлявшей собой её бессознательный комплекс. И так становится ясно, что манифестация второй личности (в данном примере это был простой комплекс, который жестко подавлялся) также обладает определёнными характеристиками сознания, имея способность делать умозаключения, считать, испытывать эмоции и так далее. Для того, чтобы отличить это явление от эго-сознания, Юнг упоминал о «сознании» бессознательного комплекса как о «люминозности» (luminosity). Комплексы обладают чем-то напоминающим довольно размытые, неясные черты присущие сознанию. Это становится ясным в тех случаях, когда бессознательные комплексы вступают в «сговор», по поводу чего-либо, что можно наблюдать у сильно фрагментированной личности. Юнгом был опубликован случай, описывающий ситуацию, в которой дама влюбилась в мужа своей лучшей подруги. По понятным моральным соображениям, она наотрез отказалась даже рассматривать возможность связи с ним. Тем не менее, она сама уговорила подругу уехать в отпуск. На следующий день случилось так, что повозка с лошадьми сбила ее как раз напротив дома мужа подруги, оставшегося в одиночестве, в результате чего ее внесли в этот дом. Анализ произошедшей ситуации безусловно проливает свет на тот факт, что комплекс совершенно сознательно «организовал» эту ситуацию, но в то же время, надо сказать, что сама женщина сознательно не имела никакого представления о ней. В любом случае, все произошедшее никак не было связано с эго-комплексом. Тем не менее, комплекс был в состоянии вести себя относительно сознательно (если мы определяем сознание как нечто, что, среди прочего, способно находить различные пути и средства для достижения собственных целей).

Другое великое открытие Юнга заключается в том, что он не рассматривал комплексы как нечто чисто патологическое, как это делала психиатрия его времени, и к чему были склонны сторонники фрейдистской психологии. Скорее он предполагал возможность нормального существования комплексов. Другими словами, система нашей психики состоит из различных комплексов, в ряду которых эго-комплекс является лишь одним из множества других, и это является нормой. У каждого человека есть комплексы, и они не являются сами по себе причиной психического заболевания, проявляющегося только при определенных обстоятельствах. Они являются естественной составляющей психической структуры. Эти нормальные комплексы, имеющиеся у каждого Юнг назвал архетипами. Архетипы являются более или менее нормальными врожденными комплексами, которые имеются у каждого из нас. Таким образом Юнг полагал, что архетипы являются врожденными и ненаблюдаемыми психическими структурами, которые воспроизводят типичные ситуации, идеи, мысли, эмоции и фантазии. Юнгианские архетипы часто сравнивают с идеями Платона. В этой связи следует сказать, что разница между архетипическими представлениями и платоновскими идеями в том, что платоновская идея мыслится как имеющая чисто когнитивное содержание, в то время как архетип может проявляться так же легко, в виде чувства, эмоции или мифологической фантазии. Таким образом юнгианский архетип представляет собой несколько более широкое понятие, что идея Платона. Мы также должны различать архетип сам по себе и архетипический образ, представление, идею, или фантазию. Другими словами, архетипы сами по себе представляют собой полностью ненаблюдаемые структуры; однако в тех случаях, когда они стимулируются некими внутренними или внешними раздражителями (такими как внутренние процессы компенсации или внешние стимулы) они, в критические моменты, производят архетипические образы, проявляются в архетипической фантазии, мысли, интуиции, или эмоции. Эти проявления могут быть признаны в качестве архетипических, поскольку они аналогичны во всех культурах и у всех народов. Здесь может показаться, что наша мысль сформулирована довольно абстрактно, но если мы почитаем сборники любовных песен или военные песни со всего мира, то мы увидим, что люди в таких архетипических ситуациях выражают свои чувства, идеи и фантазии очень сходным образом. Нет никаких сомнений, что сами архетипические структуры передаются по наследству. Что, однако, не относится к архетипическим образам. Юнга неоднократно критиковали за то, что ментальные образы не могут быть наследуемыми. Однако он никогда этого и не утверждал. Передаются предрасположенности и структуры психики, а затем они заново воспроизводят те же или схожие образы. Когда врожденная архетипическая структура переходит в проявленную форму архетипической фантазии или образа, Психэ пользуется впечатлениями из внешней среды как средствами выражения, и по этой причине появляются индивидуальные образы не одинаковые внешне, но схожие по структуре. Например, когда африканский ребенок, пробует представить себе образ чего-то ужасающего, то скорее всего, он будет фантазировать о крокодиле или льве. Европейский ребенок, в той же ситуации, скорее представит себе грузовик, который несется к нему, угрожая сбить его с ног. Как мы можем заметить, архетипическая структура «чего-то страшного» будет общей для обоих случаев. Сам же образ формируется под воздействиями впечатлений из окружающего мира в каждой конкретной ситуации.

Существует и еще одно важное различие, которое должно быть озвучено. Архетип следует отличать от инстинктивной модели поведения. Можно сказать, что то, что исследователь-бихевиорист отмечает в своих экспериментах по изучению поведения животных, на сегодняшний день является в значительной степени типичными формами реакций, например, типичные формы ухода за потомством или типичные формы приветствия. Они хорошо известны как явные и типичные модели, которые являются принадлежностью всего вида и передаются от поколения в поколение. Ириней Эйбл-Эйбесфельд в своей книге Liebe und Hass («Любовь и ненависть») применил эту теорию к исследованиям человеческой жизни, посредством сравнения большого количества фотографий запечатлевших сцены приветствия, на основании которых были выведены общие черты свойственные данной процедуре[1]. Таким образом он показывает, что это же самое правило относится и к нам, людям. Мы приветствуем друг друга определенными жестами, которые очень похожи на жесты приветствия других приматов. Следует отметить, что исследователи-бихевиористы применяют к изучению поведения экстравертный подход, то есть они наблюдают людей со стороны, что характерно для всей американской школы бихевиоризма в целом. Рассматривая людей статистически извне, они оказываются в состоянии определить, что человек, так же как и животные, имеет определенные модели поведения, хотя у людей они кажутся более гибкими, чем к примеру у обезьян. Тем не менее, у приматов они также остаются относительно гибкими, в сравнении с теми которые мы можем наблюдать, спустившись ниже по эволюционной лестнице, где с каждой ступенькой вниз, модели поведения становятся все более механическими и автоматическими. С ростом способностей к обучению у высших животных появляется известная смесь типов моделей поведения.

Юнг в некоторой степени применял подход, противоположный подходу бихевиористов, то есть, он не старался наблюдать за людьми со стороны, подмечая то, как мы себя ведем, как приветствуем друг друга, как ухаживаем и как заботимся о наших детях. Вместо этого он изучал то, что мы чувствуем и то какие фантази нас посещают в то время как мы делаем эти вещи. Именно эти процессы мы не можем исследовать у животных. Мы не имеем ни малейшего представления, воображает ли дрозд готовый облик своего гнезда, в то время как он его строит. Мы просто должны оставить открытым вопрос относительно того, какие мыслительные процессы в нем происходят, думает ли он, воображает что-либо, испытывает ли эстетическое удовлетворение, когда строит свое гнездо тем или иным образом. В настоящее время, мы лишь наблюдаем за поведением животных, но ничего не можем сказать о внутренних процессах происходящих в их психике. Данная ситуация может измениться, если последние попытки выучить язык высших обезьян и дельфинов предпринимаемые американцами дадут новые результаты.

Все эти исследования, однако, пока находится на ранних стадиях. Я убеждена, что у высших теплокровных животных также, имеются соответствующие внутренние процессы, носящие, может быть, более диффузный характер, чем у нас. Однако, доказано это еще не было.

С другой стороны, у людей, в силу их способности общаться, мы можем выяснить, к примеру, что, при появлении чувства влюбленности, у них также появляются ментальные представления, фантазии, чувства, эмоции, образы, и что все они, подобно внешнему поведению, могут быть классифицированы как принадлежащие разным типам. Мы можем видеть, что в этих ситуациях, все наши реакции проявляют структурное сходство, и было бы тревожно, если бы это было не так. Примером наиболее яркого проявления архетипических предрасположенностей в человеческой жизни, к которому Юнг обращался наиболее часто, являются различные религиозные системы, мифы, мифологические традиции и сказки. При всех индивидуальных особенностях которых, мы можем наблюдать и отчетливое структурное сходство.

Этот факт, как мы знаем, был замечен уже этнологом Адольфом Бастианом*, который различал элементарные и племенные мысли. Элементарные мысли – это базовая структура, которая присутствует у всех людей во всем мире, а племенные мысли – это то, что формируется только у устойчивых групп людей. Юнг был полностью согласен с Бастианом во всем, кроме одного – Бастиан говорил о мыслеформах. Для Юнга, архетипы представляют собой не только элементарные мысли, но также и чувства, фантазии, образы.

Сегодня мы можем продвинуться еще дальше и обратиться к соотношениям между юнгианской концепцией архетипов и различными концепциями структурализма. Основываясь на моем знакомстве с этой литературой, авторы, которых следует рассмотреть в первую очередь – это Клод Леви-Стросс[2]* и Жильбер Дюран[3]**. Однако, я не нахожу их работы полностью убедительными по одной простой причине. Причина эта связана с различиями взглядов на возможность смешения архетипов, исследовавшееся также и в психологии. Архетипы сливаются друг с другом, а не являются отдельными частицами, какими раньше представляли электроны. Они, на самом деле, скорее являют собой «облако электронов», говоря на языке физиков. Они как размытое облако, по краям переходящее в параллельные явления. Часто нельзя точно сказать, к какому архетипу относится конкретный архетипический образ. В качестве иллюстрации сказанного, приведём следующий пример. В гробнице фараона Сети I, есть изображение тамариска с женской грудью, которую сосал царь. Теперь попробуйте установить какой из двух архетипов запечатлен в этом образе, архетип Великой Матери или архетип Древа Жизни? Правильный ответ – оба. Мы не можем отделить архетипы друг от друга не прибегая к упрощению. Тем не менее, именно так поступают структуралисты. Леви-Стросс, например, отличает «сырое и приготовленное»***, жизнь и смерть и, очевидно, на основе этого устанавливает четкие и абсолютные категории. Но можно так же легко подобрать и другие. Архетипы не плавают в коллективном бессознательном как куски хлеба в супе, они и есть весь этот суп в каждой его точке и, следовательно, всегда появляются в виде некоей смеси. Этот факт является также и причиной того, почему их так тяжело описывать вне индивидуального психологического контекста.

Юнг однажды сформулировал отношения между архетипами и инстинктивными моделями поведения в виде диаграммы:

Справа – находится «ультрафиолетовый» конец спектра, слева – «инфракрасный». Разумеется, это лишь метафора или наглядная модель для размышлений. Сфера Психэ – это весь спектр в целом. На инфракрасном полюсе психические процессы перетекают или сливаются с физическими процессами, как и где именно это происходит, до сих пор во многом не ясно.

Однако, мы знаем довольно точно, что существует взаимосвязь и взаимообмен между двумя этими факторами. На полюсе архетипов появляются модели психологических реакций. Это местонахождение не поддающихся наблюдению структур, которые проявляются в Психэ в качестве архетипических образов, представлений и мыслей. Это полюс, который дает высшее вдохновение – почти как в случае с Анри Пуанкаре, который, напившись черного кофе лег в кровать и увидел структуру автоморфных функций. Он рассказывает об этом следующее: «Я видел мысли, играющие вокруг, как атомы на потолке, создающие разные комбинации, и вдруг я увидел верную комбинацию». У него ушло полчаса на то, чтобы записать в логической последовательности объяснение, которое он увидел в минутном прозрении. Это пример того типа озарения, которое приходит из ультрафиолетового архетипического полюса. Эти два полюса могут быть охарактеризованы как разум и противостоящая ему материя.

Мы видим подобную полярность, когда встречаем человека, который одержим сильным влечением – к примеру, нимфоманка, одержимая сексуальностью, или кто-то, пристрастившийся к еде, или еще что-то в этом духе. С другой стороны, люди могут также подпадать под влияние духовного полюса – как например, одержимые навязчивыми идеями. На обоих полюсах нет свободы, только вынужденный автоматизм. Чем больше психические процессы сливаются с моделями поведения и физиологическими процессами, тем меньше остается свободы. Реакции становятся автоматическими и навязчивыми. То же самое происходит на ультрафиолетовом полюсе или полюсе разума. Люди, одержимые идей, больше не в состоянии обсуждать её и давать ей критическую оценку. Самый крайний случай может быть представлен психологией больного человека, думающего, например, что он спаситель мира. Мы не можем заставить его слабый эго-комплекс подвергнуть критическому анализу убеждение, которое однажды пришло к нему в видении. Конечно, мы можем ему здраво возразить: «Да-да, но, послушай, ты же вне всякого сомнения всего лишь М-р Джонс, так как же ты можешь быть спасителем мира?» И так далее. Любой психотерапевт знает, что это не аргумент и тут ничего не поделаешь. Однако если изучить архетип спасителя из мифологии, то можно будет предвидеть, что этот больной собирается сказать или сделать. Он более или менее втянут в архетипический автоматизм, который сопровождается фанатизмом и абсолютной убежденностью. Только в средней области психического спектра, в сфере эго-сознания, нам доступна некоторая свобода. Только там мы имеем свободу мотивации, которую Юнг понимал как психическую энергию, которая доступна для эго-комплекса. На краях спектра психическая энергия присваивается другими бессознательными комплексами.

Но где в этой модели представлены отношения Психэ и материи? На инфракрасном полюсе, так, по крайней мере, может показаться. Здесь психические функции сливаются с физиологическими процессами тела. Но материя также иногда проявляется и на «ультрафиолетовом» полюсе – в форме парапсихологических феноменов. Наше деление на противоположные друг другу материю и разум, сомнительно. Становится ясно, что наше разделение на материальное и ментальное, на наблюдаемое снаружи и воспринимаемое изнутри лишь субъективно верное разделение, лишь ограниченная поляризация того, что наложено на нас структурой нашего сознания, но это не соответствует целостной реальности. На самом деле, следует полагать, что эти два полюса на самом деле составляют единую реальность. На схеме, я представила это пунктирной линией, замыкающей кольцо. Именно здесь мы можем установить потенциально единую реальность объединяющую Психэ и материю. Однако, эта сфера не может быть, наблюдаема непосредственно.

Архетипы лежат не только в основе религиозных и мифологических концепций человечества, которые одинаковы во всем мире, и не просто являются основными категориями человеческого воображения; они также лежат в основе науки в ее интеллектуальных предпосылок. С. Самбурский в своей выдающейся книге «Die physikalische Weltbild in der Antike» («Образы физического мира в Античности») показывает в деталях, что все базовые теории современной западной физики происходят из интуитивных прозрений и символических образов открывшихся греческим натурфилософам[4]. Именно здесь возникла идея единой первоматерии, из которой произошел весь видимый космос, так же как и идея сохранения этой первичной материи, другими словами, теория универсальной энергии. В качестве примера, мы можем указать на идею огненной пневмы (pneuma) у стоиков и идею огненного логоса (logos) в философии Гераклита*. Здесь также мы находим идею возможности изменения материи, способной трансформироваться из одного вещества в другое (например, у Аристотеля), и теорию конечного и бесконечного, встречающуюся уже в парадоксах Зенона. В стоической идее пневмы мы можем увидеть основу для современных представлений о силовых полях или стационарных волнах. Как нам известно, стоики думали, что весь мир существует на своего рода энергетической напряженности или волне, которая, тем не менее, сама по себе является неподвижной.

Кроме того, здесь же мы можем найти корни принципа неопределенности, обозначенные в философии греческого атомиста Левкиппа, полагавшего что атомы обладают некоторой свободой воли. Особый интерес представляют пространственно-временные теории, поскольку все они происходят от архетепических образов вездесущности божества или вездесущности божественнойпневмы. Имплицитно, эта идея присутствовала уже в философии Платона, получив впоследствии явное выражение в трудах Плотина, сформулировавшего её следующим образом: «Бог является интеллигибельной сферой, чей центр находится повсюду, а окружность нигде». Здесь мы также видим современную концепцию вездесущей точки. Еще одна современная идея, которая сейчас приобретает все большее значение, возможно, одна из фундаментальных философских моделей современных физиков, это идея математической структуры. Она была предвосхищена еще пифагорейцами, которые рассматривали натуральные числа и определенные отношения между натуральными числами как фактические константы в природе. Более 95% идей, составляющих основные темы современной естественной науки (исключений я не нашла, но предположила 95% из осторожности), являются, так или иначе, образами божественного. Именно поэтому их защищают с таким пылом.

Парадоксы принципа неопределенности вынудили физиков переключить внимание на процессы, происходящие в наблюдателе, потому что невозможно произвести наблюдение, которое независимо от влияния средств наблюдения на объект. В результате, современные физики оказались вынуждены вновь задаться вопросом: что мы на самом деле делаем? Своими средствами наблюдения мы принуждаем Природу к определенному способу реагирования. Мы заставляем ее дать ответ, который она не дала бы, исследуй мы ее другим образом. Этот вопрос послужил мощным стимулом для проведения фундаментальных исследований в современной физике. Вольфганг Паули* даже решился определить физическое знание как встречу внутренних психологических образов и внешних фактов[5]. Рудольф Карнап** предпочел сузить это определение еще сильнее, сказав, что знание физики состоит из психических образов, которые были очищены до математических формул[6]. Все психологические образы стали абстрактными формулами. Согласно Карнапу, конечная цель физики в этом оформлении по шаблону, заключается в обретении возможностипредсказывать ход внешних событий на основе частных математических формул. Макс Джеммер*** формулирует этот принцип следующим образом: «Вся физика заключается в изоморфизме структур»[7]. Это означает, что ментальные структуры физиков находятся в некотором отношении изоморфизма со структурами материи. Ментальными представлениями наблюдателя предопределяются даже результаты практических экспериментов. Нынешние математические формулы, в противоположность формулам пифагорейцев, являются алгебраическими выражениями и, по преимуществу, очищены и исправлены развитием теории вероятности. Однако, вычисление вероятностей может дать информацию только о средних и относительных закономерностях. Оно не может дать никакой информации о случайном и уникальном. Это заложено в самом принципе вероятностного исчисления. Потому большинство физиков говорит, что случайное и уникальное не входит в сферу компетенции физики. Они просто исключают случайное из области исследования, потому что оно не улавливается математическими инструментами, которые были разработаны наукой. Любая случайная и уникальная информация полученная в процессе исследования, просто отсеивается.

Если мы хотим углубиться в этот вопрос, мы должны получить более глубокое понимание основ математики, потому что именно математика (т.е. алгебра), является основным инструментом современной физики. В этой области мы быстро столкнемся с фактом, который не нравится каждому математику, но который нельзя отрицать: все здание математики в конечном счете покоится на иррациональном основании, а именно, на последовательности натуральных целых чисел. По этому поводу мнения математиков разнятся. Некоторые математики говорят, что числа лишь условные наименования: я лишь наношу метки одну за другой и условно называю их 1, 2, 3, 4. Я мог бы назвать их X, Y, Z или как-то еще. Наименование никакого влияния не оказывает; это лишь чисто условное обозначение единиц, выдуманное нашим разумом, единиц, следующих одна за другой в определенной последовательности. Это, однако, не совсем так, по одной простой причине. Давайте представим такого рационального формалиста, который берет несколько горошин и говорит: «Эту я назову 1, следующую 2, следующую 3. Перед нами нечто совершенно ясное и простое, созданное нами или нашим разумом». Но что же происходит далее? Когда мы изучаем эти последовательности горошин-чисел, начинают твориться ужасные вещи. Появляются четные и нечетные числа, простые числа, распределение которых остается неопределенным до сих пор. Математик Гольдбах, живший во времена Лейбница, выдвинул теорию, согласно которой каждое четное число есть сумма двух простых чисел. Сейчас, при помощи компьютеров эта гипотеза была проверена до 10 000. Гипотеза оказалась верной, однако закон (то есть причина, по которой дело обстоит именно так) остается до настоящего времени не сформулированным. Как же случилось так, что изобретя нечто совершенно ясное (простые единицы, расположенные одна за другой и поименованные), мы приходим к вещам, которые непонятны нам до сих пор, и которые влекут за собой сложности, остающиеся совершенно загадочными для математиков современности? Вдобавок, мы находим, что натуральные целые числа неожиданным образом оказываются обладающими индивидуальными свойствами. Они треугольные или квадратные или имеют особые отношения друг с другом, и все это пришлось открыть позднее, потому что мы не создавали этого намеренно. Если бы мы сами это сознательно создали, то конечно мы знали бы об этом всё. Когда мы создаем машину, мы знаем все о её устройстве, потому что сами её построили. В ней не происходит ничего иррационального. Но в случае чисел мы сначала создали нечто сами, а затем столкнулись с возникшими загадками. Как говорит Герман Вейль*, этот факт (который лежит в основе открытия Курта Гёделя, совершенного в 1931**) приводит к тому, что все надежды математиков рационально прояснить основы математики разбиваются вдребезги раз и навсегда[8]. К моему разочарованию, я выяснила, что современные математики, сталкиваясь с этой проблемой, по большей части говорят: «Да, это верно, но сейчас нас это не интересует». Как отмечает Вейль, они просто направили свой интерес в другую сторону из смирения, поскольку столкнулись здесь с неразрешимой загадкой. Вейль, будучи твердым реалистом, делает интересное замечание: «Удивительно, что нечто, созданное разумом» (он придерживается точки зрения, что однажды мы просто выдумали числа), «а именно, последовательность целых чисел, столь простая и ясная, какой она является для созидательного разума, обретает такое неизмеримое и неуправляемое качество, будучи рассмотренной с аксиоматической перспективы».

В другом отрывке он добавляет: «Будь система представления даже столь проста, как метод арифметических формул (то есть алгебраических формул или любых других), она все равно вела бы к пробуждению значительного философского интереса к себе, а именно к тому, что натуральные числа с их законами и отношениями составляют такое широкое поле, что в их терминах может быть выражена любая полностью формализованная теория»[9]. Иными словами, любые математические формулы и представления, найденные до сих пор, – а формулы и представления суть конструкты человеческого разума, – могут быть выражены в терминах поля натуральных чисел, но бесконечно многие из них еще предстоит найти.

Таким образом, мы можем вернуться к своего рода возрожденному пифагореизму, как это предлагал Вернер Гейзенберг*. Что на данный момент для нас очень важно, так это тот факт, что не существует ни одной значимой научной парадигмы, которая не была бы основана на первичной архетипической интуиции. Архетипические структуры существующие ещё до появления эго-сознания породили темы ставшие предметом изучения западного естествознания. Они проявились в виде первичных интуиций из бессознательного, явившись исследователям в форме мыслей и полностью захватили внимание человечества. В этом смысле понятие материи также является только одним из архетипических представлений, как и многие другие. Понятие материи происходит от архетипа Великой Матери. Наиболее значимые аспекты архетипа Великой Матери были обобщены Юнгом в ряде типичных образов: на личном уровне, она мать, бабушка, мачеха, кормилица, няня, прародительница, богиня, Дева Мария, София. Она является целью стремления к спасению, раем, Царством Божиим, церковью, участком земли, небом, землей, лесом, морем стоячими водами, материей, подземным миром, луной, вспаханным полем, садом, валуном, пещерой, деревом, родником, крестильной купелью, цветком, мандалой, духовкой, плитой, коровой, зайцем, и, в общих чертах, всеми полезными животными. Психологически это все доброе, укрывающее, порождающее, взращивающее, приносящее плодородие, предоставляющее питание; место трансформации; перерождения; но так же и то, что тайно, скрыто, темно; мир мертвых; то, что пожирает, соблазняет, отравляет, вызывает страх; то, от чего не спастись. Все эти образы принадлежат к архетипу Великой Матери.

Архетип Отца, то есть, разума, представляет собой полярную противоположность. Он связан со следующими мифологическими ассоциациями: движущийся воздух, ветер, дыхание духа, то, что вызывает одержимость, явление духов мертвых; вещи подобные пневме, Психэ, духи, призраки, дьяволы, демоны, ангелы и старцы-помошники. На личностном уровне это: отец, мудрый профессор, авторитетная фигура, священник. Разум является активным, крылатым, движущимся, живым, стимулирующим, провоцирующим, подталкивающим к действию, вдохновляющим, динамическим элементом Психэ, тем, что вызывает энтузиазм и вдохновение. Потому Юнг определял разум как спонтанный принцип движения и активности, которому свойственна способность свободного порождения символических образов вне чувственных ощущений и дана возможность независимой и автономной манипуляции этими образами. Легко заметить, что как и все остальные, эти два архетипа в некоторых областях накладываются друг на друга. Поэтому Юнг подчеркивал, что разум и материя непостижимы в себе и для себя, но в конечном счете являются формами видимости сущностно трансцендентного (то есть, транспсихического) бытия. В то время как на Западе многие предпочитают выводить всё из материи, на Востоке же напротив, говорят, что материя есть ни что иное, как определенность мысли Бога, как к примеру полагают тантрики. Однако, это лишь метафизические утверждения, которые не могут быть проверены эмпирически. Единственная доступная прямому исследованию реальность – это психическая реальность, т.е. непосредственные содержания нашего сознания, которым мы затем, ex post facto*, приписываем либо материальное, либо ментально-духовное происхождение.

В целом, то, что мы обозначаем как материю или энергию во внешнем мире, является архетипическими образами, как и сам наш разум. Последний состоит из инспирированного скопления мыслей и смыслов, основанных на архетипической структуре. Таким образом, для психологов интересен вопрос, как эти две архетипические силы проявляются в нашем сознании, какие процессы происходят в нас, требуя осознать их существование – потому что кажется, что они хотят соединиться в человеке в Mysterium Coniunctionis**, подобно всем другим противоположностям, существующим в природе. Величайшей тайной для нас, психологов, таким образом, будет не материя и не разум, поскольку ни то, ни другое мы не можем исследовать в их бытии-в-себе, а те таинственные психические процессы, посредством которых эти силы актуализируются как переживание смысла в человеке и стремятся обрести сознание отразившись в зеркале его Психэ. В этой связи, Юнг говорил о космогоническом смысле человеческого сознания.

Здесь следует упомянуть ещё одну имеющуюся трудность. Она связана с проблемой фундаментальных исследований в глубинной психологии. Юнг считал свою психологию эмпирической по методу и потому неотъемлемой частью корпуса естественных наук. Однако проблема метода психологии заключается в том, что она описывает психические содержания при помощи психических средств. Предмет её исследований, полученные знания и используемые методы находятся в одной и той же среде. У физики в этом отношении есть преимущество, поскольку она представляет физические процессы в ментальном (то есть, психическом) посреднике. Физик отражает материю в своих психических процессах; он воссоздает материальный облик внешнего мира в своем сознании. Психология этого сделать не может. Она оказывается в положении Мюнхгаузена, который должен был вытащить себя из болота за собственные волосы. Психологии недостает архимедовой точки опоры вне себя и в этом отношении она критически ограничена. Как физики осознали ограниченность потенциала своего знания с открытием принципа неопределенности, так и психологи обрели знание пределов своей науки через осознание этого фактора. Здесь сходятся микрофизика и глубинная психология Юнга. В этот момент становится ясной мудрость отказа от поспешных выводов в отношении связи разума и материи; ведь сегодня не молекулярная биология, не психология (точнее, не исследования мозга), а квантовая физика породила прозрения о связи наблюдателя и наблюдаемого им объекта, что произвело неизгладимое впечатление на физиков. В этой области исследований, согласно Юнгу, мы можем найти намеки на возможность реконструирования психологических процессов в другой среде, то есть, в микрофизике материи. Однако, продолжат Юнг, мы не знаем сегодня, на что это будет похоже. Эта реконструкция может быть проведена только самой природой. Можно предположить, что она продолжается постоянно, наряду с тем, как Психэ воспринимает физический мир. Иными словами, мы установили, что Психэ отражает материю, однако это ведет к встречному вопросу: может ли материя также отражать Психэ? В Китае всегда думали именно так. Китайцы, когда им была нужна информация о бессознательных психологических процессах, просто наблюдали, что происходит вокруг них в физическом мире, который считался зеркалом, отражающим их внутренние психические процессы. Для них это было самоочевидно.

Однажды, когда я читала лекцию в Институте Юнга о синхронистичности и причинности, ко мне подошел японец и сказал: «Теперь я понимаю, что такое причинность! Когда я читал о западной физике, я всегда думал, что она вся синхронистична. А теперь, когда вы так тщательно описали различия, я впервые смог понять, что такое причинность!» На Востоке люди думают настолько иначе, что даже не могут понять, что мы подразумеваем под причинностью. Похоже, что многие восточные народы считают физические события синхронистическими отражениями психического мира. Существует красивая история из анналов династии Тан, которую можно привести в качестве наглядной иллюстрации для данного утверждения. Однажды произошло извержение вулкана. Сначала образовалось вулканическое озеро, а затем в его середине возник вулканический конус. Императрицей в то время была очень доминантная женщина, полностью лишившая власти своего мужа. Она посетила гору и назвала ее Счастливой Горой. После чего, один слуга написал ей вежливое письмо, в котором говорилось: «Ваше величество, меня учили, что мир будет уничтожен, когда уничтожится дыхание Неба. Когда уничтожается дыхание земли, уничтожается и человеческая душа. Ваше Величество мужским образом поставило себя над женским. Я бы советовал Вашему Величеству ступить на путь покаяния и раскаяния, чтобы на империю не пало несчастье». Императрицу охватил гнев и она изгнала слугу со двора за его откровенность. Давайте проанализируем эту историю. Ken, «гора» на китайском – это мужской принцип. «Озеро» – tui, является принципом женским. Гора, возникшая над озером, синхронистически отражала психическое состояние императрицы или императорского двора. Таким образом, внешнее событие было рассмотрено как отражение психической ситуации. Хотя мы и не можем вернуться к такому способу мышления, мы должны признать, что несколько перестарались в стремлении к его полному отвержению. В восточном взгляде на вещи скрыто намного большее, чем зерно истины.

Границы проявлений Царства Архетипов и единство бытия

Следующие замечания касаются чего-то необыкновенно трудного, того что не может быть упрощено даже из самых лучших побуждений. Мы будем иметь дело со сложным явлением и с совершенно новыми идеями, всех последствий которых мы сами еще не в состоянии до конца понять.

В предыдущем разделе я попыталась объяснить, что основы почти всех наших знаний структурно предопределены архетипами коллективного бессознательного. Архетипы являются в некотором смысле психическими предпосылками всего нашего человеческого существования и мы не можем выйти за их пределы или обойти вокруг них. Мы можем, однако, обеспечить их дальнейшее развитие или улучшить их. Таким образом, мы не попадаем в ловушку, делающую эволюцию невозможной.

Юнг по большей части исследовал архетипы исключительно в их психологических формах проявления, то есть, с точки зрения того, как они проявляются в снах и спонтанных бессознательных фантазиях своих пациентов и в плане того, как такие фантазии влияют на жизнь и поведение его пациентов. Образы и архетипические (т.е. «выявленые») мысли появляются на ультрафиолетовом конце нашего спектра, в то время как эмоции и импульсы к действию появляются на инфракрасном конце шкалы психических процессов, где они сливаются с физиологическими (т.е. материальными) процессами. Взаимовлияние психики и тела двусторонне. Психическое состояние может быть изменено с помощью химикатов, но химические процессы в организме также могут быть изменены под влиянием психических изменений.

Тем не менее, мы видели, что на ультрафиолетовом полюсе схемы изображенной выше, также происходят определенные проявления материи. Здесь мы сталкиваемся с явлениями призраков или духов, как их называют в области парапсихологии. Я не хочу вдаваться в вопрос феноменологии этих явлений, а ограничусь лишь упоминанием того, что в терапевтической практике мы также можем наблюдать парапсихологические явления, достаточно часто для того, чтобы убедиться, что такие явления существуют, хотя на данный момент мы все еще не можем найти для них последовательное научное объяснение. Среди этих явлений «призраков», в которых нечто психическое одновременно выражает себя в определенной степени материально, есть особая категория парапсихологических явлений, которые Юнг называл синхронистическими. В нашем историческом примере из китайского периода Тан, появление горы из озера было приравнено к синхронистическому случаю, поскольку каким-то образом совпало с психологической ситуацией в императорской семье. То есть проявилась синхронность. Есть и другие парапсихологические феномены, которые сегодня интерпретируются как телепатические. По отношению к телепатии, большинство людей представляет себе что-то вроде электрического или электромагнитного тока или волны, являющейся причиной телепатии. Эксперименты проводившиеся до сих пор (помещение медиума в свинцовой камере с просьбой чтобы он или она что-то посоветовал(а) другим людям и т.д.), демонстрируют по крайней мере тот факт, что мы не вправе связывать причины телепатии ни с одним из известных видов материи или излучаемой энергии. Связь между ними недоказуема. Явления, которые мы можем наблюдать довольно случайны, как например, нечто возникающее в уме кого-то, в это же самое время происходит во внешней реальности, но на расстоянии в десять миль от него или даже возможно немного позднее. При этом у нас нет возможности установления причинной связи между произошедшем событием и тем человеком в чьём сознании оно возникло. Наиболее частым типом таких событий, который, вероятно, знаком всем, являются сны, в которых мы видим человека, которого мы не видели и не вспоминали в течении десяти лет, после которых, на следующий день мы как правило обнаруживаем письмо от этого человека в почтовом ящике. Мы думаем: «Это странное совпадение! Всю ночь у меня был мысленный разговор с этим человеком, и в то время как это происходило, письмо было уже на почте». Поскольку мы сильно погружены в понятие причинности, мы в обычно думаем, что, скорее всего, другой человек интенсивно думал о нас, что так или иначе отразилось волнами в нашем собственном бессознательном и таким образом породило сновидение. Но, как уже говорилось, нет доказательств существования таких токов или волн, которые могли бы быть вовлечены в подобный процесс. Более того, наличие случаев, когда «телепатическое» восприятие происходит до событий, делает их существование крайне маловероятным. Так например, в экспериментах Рейна^[10], медиуму из Нью-Йорка предлагалось угадать, какие игральные карты будут отпечатаны на станке через два дня в Будапеште. Эксперимент принес примечательные результаты. На тот момент, карты, на которые еще не был нанесен рисунок, конечно, не могли выдать никаких волн, даже если медиум знал, как они расположены. Здесь причинно-следственная связь не только не доказуема или пока неизвестна, но она логически немыслима. Трудно дать отчет о синхронистических явлениях, так как в нашей практике мы всегда видим их сквозь призму сознания участников, вовлеченных в проблемную ситуацию. Если мы хотим объяснить синхронистические явления, то нам необходимо прояснить для себя картину происходящего целиком, для того, чтобы показать, как смысл внешних событий в неё вписывается. Поэтому я хочу попросить читателей, чтобы они сделали свои собственные наблюдения и поразмышляли о них. Такие события случаются довольно часто, и каждый, кто обращает на них внимание может воспринимать синхронистические явления. Первобытные люди все еще думают, синхронистически, то есть для них нет и никогда не было такого понятия, как бессмысленные происшествия. Так например, если женщину пошедшую за водой хватает крокодил, то они ставят под сомнение, что это была чистая случайность. Для них немыслимо представить, чтобы было случайностью, что именно эта женщина была схвачена крокодилом как раз в тотмомент, когда она пошла за водой. В примитивной картине мира нет никаких несчастных случаев. В том, что современный ученый всегда оценивает, как несчастный случай, примитивные народы всегда будут пытаться отыскать смысл. Таким образом, для нас было бы возможно обратиться назад в сторону примитивного мышления и возродить в себе этот способ видения мира и сказать себе: «То, что произошло сейчас – вряд ли случайно! Почему это случилось со мной именно сегодня?» Если мы поступим именно так, в большинстве случаев мы обнаружим, что значимые связи между событиями в самом деле существуют. Естественно, в ряде случаев, мы можем и преувеличивать их частоту и начать видеть, синхронности там, где их нет. Люди древних времен всегда интерпретировали синхронистические события как знак от богов – нуминозное (a numen). Слово нуминозное происходит от глагола nuere, что означает «кивать» или «дать знак». Таким образом, когда Зевс дает знак бровями, происходит что-то сверхъестественное. Во всем мире такие совпадения, рассматриваюшиеся как знаки судьбы или сигналы от божественного начала легли в основу магических наук, которые стремились интерпретировать их, с помощью полета птиц, структуры печени жертвенного животного, или чего-то еще. Но ничто необычное никогда не считалось случайностью; скорее, видимое расположение стаи птиц или конфигурация печени жертвенного животного воспринимались как переданное сообщение. С помощью таких средств, люди пытались найти смысл происходящего, в первую очередь для того, чтобы сделать прогноз о будущем.

Однако, мы не призываем регрессировать до уровня примитивного магического мышления, которое верило в существование своего рода магической причинности. Современная наука смогла победить это околдовывание мира ценой огромных усилий, и в намерения Юнга не входило стремление возвратить людей к этому виду магического причинного мышления. Но мы должны понимать, что причинность в качестве объяснительного принципа (или как вероятность) является лишь одним из множества возможных способов мышления пригодных для описания связей между событиями. Она оставляет вне рамок своего рассмотрения всю сферу случайного или условного, поскольку эта область не поддается исследованию и не может быть доказана. Теперь возникает вопрос: то что перед нами, действительно ли только набор случайностей, или…? Стоит ли делать различия на значимые и бессмысленные совпадения? Например, что делать, если, в аэропорту, когда я чихнула, разбился самолет? Подобные события будут скорее бессмысленным совпадением, случайностью, не призывающей нас видеть связи между ними. Однако, если ночью мне приснился драматический сон об авиакатастрофе, а на следующий день, ожидая знакомого в аэропорту, я слышу о произошедшей аварии, которая случилась именно так, как мне снилось, то у меня не остаётся выбора, кроме как сказать себе: «Это не может быть бессмысленным совпадением».

Здесь интересно то, что, синхронистические события, почти всегда являющиеся опытом уникальным и, следовательно, не повторяющимся, тем не менее обладают большой информационной ценностью. Даже одноразовый опыт, если он попадает в архетипический контекст, может выявить для нас наиболее важную информацию. Это касается именно тех синхронистических элементов, которые, как известно, никогда не повторяются и никогда не могут быть воспроизведены в рамках организованного эксперимента. Что отличает синхронистические события от синхронных элементов, так это не абсолютная, а относительная одновременность. Например, если однажды ночью я вижу сон об авиакатастрофе, а затем на следующий день становлюсь очевидцем того, что приснилось, эти события будут разделять между собой несколько часов. В общем, есть небольшой промежуток времени между двумя событиями; таким образом, мы имеем только лишь относительную одновременность, являющуюся однако существенной, поскольку она несет единую смысловую нагрузку. Здесь соединение между двумя элементами основано на их эквивалентных значениях, а не на причинно-следственных связях. Например, я иду в магазин чтобы купить голубое платье и прошу доставить его ко мне домой. Три дня спустя, мне приходит пакет, я распаковываю его, но платье оказывается черным, поскольку в магазине платья были перепутаны. В этот момент, я получаю телеграмму, извещающую меня о смерти близкого родственника, а это означает, что я должна буду носить черное. Естественно, моя реакция на это будет такой, что я подумаю, о том, что это не просто совпадение, но очень «странное» происшествие. В этом примере, связь между событиями осуществляется только через черноту платья. Общаемся с траурными черными, и что связывает его с внешним событием. На наш взгляд, это тоже было бы случаем синхронистичности, хотя образ не был тем же – я не видела образа смерти, но произошло то, что по своему смыслу связано со смертью. В своем эссе о синхронистичности, Юнг приводит пример женщины, которая увидела птиц собравшихся на крыше её дома и на основании предыдущего опыта, сразу же понявшей о наступлении чьей-то смерти^[11]. И в самом деле, вскоре после этого ее муж, который совершенно неожиданно упал замертво на улице от сердечного приступа, был принесен в дом. Здесь также присутствует смысловая связь. Собравшиеся птицы мифологически означают, что души умерших приходят для того, чтобы взять кого-то с собой. Вера в это распространена по всему миру, и в данном примере, иллюстрируется как значение мифологического сюжета отражается во внешнем мире.

Если сформулировать это научно и более точно, то происходящее не является простым совпадением внутренних и внешних состояний, так как любое внешнее состояние или внешнее событие не может восприниматься как таковое. Мы можем воспринимать его только через фильтр нашей психической реальности. Таким образом, при рассмотрении ситуации с научной точки зрения, мы должны сказать: синхронность состоит в совпадении или одновременности двух психических состояний, то есть нормального психического состояния, которое может адекватно объяснить причину, и другого, не выводимого из него, включающего критический опыт, который причинно не связан с первым и объективность, которого может быть проверена только впоследствии^[12].

Я хотела бы прояснить это с помощью следующего примера. У меня была женщина-анализанд, которая была очень склонна к самоубийствам. Уходя на летние каникулы, я была обеспокоена тем, как она сможет пройти через этот период без анализа. Тем не менее, я решила уйти на каникулы. Я взяла с нее торжественную клятву, что она напишет мне в случае, если у нее появятся неприятности.

Однажды утром я рубила дрова и размышляла (я была в состоянии в точности восстановить свой мыслительный процесс позже): Эта древесина еще влажная – думала я, – поэтому я сложу её так, что она не будет использоваться первой и у неё останется возможность высохнуть. Это был довольно длительный мыслительный процесс, который был полностью причинно связан с моей деятельностью. И вдруг я увидела образ своей пациентки и начала думать о ней. Это полностью нарушило поток моих мыслей. Я почувствовала, как это видение перебило мои мысли и я подумала: что может эта женщина хотеть от меня? Почему я думаю о ней? Тогда я спросила себя, смогу ли я каким-то образом обнаружить переход от моей озабоченности состоянием дров, до моей мысли о ней. Не связывают ли их ассоциативные пути? От этих мыслей я вновь вернулась к рубке дров и снова передо мной возник её образ, но на этот раз с чувством грозящей опасности. В тот момент, я отложила свой топор, закрыла глаза и подумала: Должна ли я сесть в машину и поехать к ней не откладывая? На что получила вполне определенные ощущения: Нет, это было бы слишком поздно. Тогда я послала телеграмму со словами: «Не делай глупостей», и моей подписью. Позже выяснилось, что телеграмму ей доставили через два часа. В тот самый момент, когда она вошла на кухню и открыла газовый кран. Именно в этот момент раздался звонок в дверь и почтальон доставил ей телеграмму, и она, естественно, была настолько поражена этим совпадением, что оставила свою затею с отравлением газом и сейчас, слава Богу – по-прежнему среди нас. Я упоминаю об этом только в качестве иллюстрации двух состояний, чтобы показать одновременность двух психических состояний, одно из которых является «нормальным», адекватно объяснимым причинным мышлением – мои мысли по поводу дерева, и критического опыта, не выводимого из первого состояния, объективность которого может быть проверена только впоследствии и которое проявляется с помощью образов. Только через два дня мне удалось выяснить, что на самом деле произошло. По этой причине Юнг считает, что эти явления являются не синхронными, то есть совпадающими во времени, а скорее синхронистическими, так как между ними присутствует определенный временной промежуток. В такие моменты обычный пространственно-временной континуум или причинная сеть событий, кажется приостановленной. Кажется, что поток причинных событий следует рассматривать как постоянный фактор только тогда, когда он может быть измерен независимо от психических состояний.

Это связь с архетипами, которые лежат в пространстве синхронистических событий и являются чем-то вроде знаний, проявляющихся в виде символических образов. Это внелюминозное (ofluminosity) или частичное сознание со стороны архетипов, знания, что находятся в сознании только в архетипической области, но не осознается Эго, это то, что внезапно появляется в сознании Эго. Мы можем поэтому сказать, что что-то в архетипической области моей психики знало об этой попытке самоубийства, и это знание вдруг прервалось в мой сознательный мыслительный процесс.

Юнг описал синхронистичность следующим образом: Во-первых, всплывающие образы культурного бессознательного, прямо или косвенно проявляющиеся в виде образов сновидений или видений в состоянии бодрствования, идеи или предчувствия; Во-вторых, объективность проявления, совпадение реальных событий по аналогии с образным содержанием. Юнг показал в своей работе о синхронистичности, что китайское понятие Дао фактически отражает способ синхронистического мышления. Как я уже говорила, я узнала из опыта, что азиаты четко воспринимают связи между событиями не причинно, а синхронно и это должно быть отражается в структуре их языка. Таким образом, мы можем сказать, что человек может задать природе два закономерных вопроса. Он может спросить: «почему это происходит, когда я делаю это?» Этот вопрос приводит к установлению принципа причинности, которая в настоящее время релятивизирована до уровня вероятности. Или он может спросить: «что в природе имеет тенденцию совпадать в тот же момент?» Это тоже законный вопрос, тот, что задают себе восточные народы. Эта идея подразумевается в их идее Дао. Дао – это космический смысл проявляющийся в каждый момент. Таким образом, мы должны сказать, что общим значением момента времени, которое лежит за всеми проявлениями является Дао. Например, Лао-цзы говорит:

«Смотрю на него и не вижу, а поэтому называю его невидимым. Слушаю его и не слышу, поэтому называю его неслышимым. Пытаюсь схватить его и не достигаю, поэтому называю его мельчайшим. Не надо стремиться узнать об источнике этого, потому что это едино. Его верх не освещён, его низ не затемнён. Оно бесконечно и не может быть названо. Оно снова возвращается к небытию. И вот называют его формой без форм, образом без существа. Поэтому называют его неясным и туманным. Встречаюсь с ним и не вижу лица его, следую за ним и не вижу спины его» (Гл. 14).

Сеть природы редка, но ничего не пропускает (Гл. 73)^[13].

Китайская мысль предполагает, что вся природа находится в психофизическом единстве или имеет унитарную целостность, которая, однако, ускользает от наблюдения, концентрирующегося на деталях.

На Западе мы находим примеры аналогичного взгляда на мир в древности и в Средние Века, прежде всего в учении о симпатии всех вещей и в астрологии. Эту же точку зрения все еще можно было найти и в философии эпохи Возрождения, где все космическое существование понималось в символической и психофизической целостности. Эта целостность была основана на постулировании существования Мировой души или на принципе симпатии.

Идея синхронистичности Юнга ближе всего к концепции изначальной гармонии (prestabilized harmony) Лейбница^[14]. По его мнению, Бог как создатель вещей, проявил первые монады как «вспышки» других монад или Своей собственной сущности. Там нет причинной связи между монадами. Человеческие души – это монады, а поскольку мы человеческие существа, мы не можем причинно влиять друг на друга, как «монады без окон». Тот факт, что мы можем общаться друг с другом и, что связи очевидно действительно устанавливаются, основан на взаимосвязи всех монад как синхронизированных часов. Все они испытывают одни и те же ощущения в одно и то же время, потому что находятся в гармонии между собой, вследствие чего, нам кажется, что причинные связи имеют место быть. Единственное различие между концепцией Юнга о синхронистичности и изначальной гармонии Лейбница заключается в том, что последняя предполагает, что синхронистические явления являются по сути общими и регулярными явлениями, в то время как юнгианцы считают, что такой взгляд не находит эмпирических подтверждений. Например, мы не в состоянии предсказать появление синхронистических явлений. Они ускользают от всех попыток это сделать. Если бы они происходили регулярно, то мы были бы в состоянии их предсказывать. Однако максимум, что мы можем сказать это то, что нечто синхронистическое может произойти когда имеет место констелляция архетипов, и если что-то случится, то случившееся будет иметь такое же значение, что и архетип. Но мы не можем предсказать эти события с полной уверенностью, это может произойти, а может и нет.

Другими словами, синхронистические явления, в той мере, в которой мы до сих пор были в состоянии наблюдать их и узнать о них, бывают лишь эпизодически, что свидетельствует против идеи «предустановленной гармонии».

Кроме того, Юнг говорит нам, что элементы условности в природе, то есть все события, которые не следуют из причинно-следственных связей, если их рассматривать извне, то есть физически, представляют собой не бесформенный хаос, но проявляются в психической интроспекции как шаблон событий, основанный, по-видимому не только на психическом, но и на психофизическом существовании. Единственный законосообразный фактор, который может быть обнаружен в этих синхронистических событиях заключается в том, что они, как правило, происходят тогда, когда констелляция архетипов интенсивно проявлена как внутри, так и вокруг наблюдателя. Как правило, это имеет место в препсихотических (prepsychotic) состояниях, таких как перевозбуждение (hyperexcited) доходящее до психотического взрыва. В такие моменты, всегда наблюдается мощная и интенсивная констелляция основных архетипических уровней психики. Синхронистические события происходят также и в критические моменты жизни. Мы знаем из парапсихологической литературы о том, как часто подобные явления окружают смерть близких друзей и родственников. Таким образом, в момент смерти, рождения, первого большого опыта любви, и так далее, то есть во всех тех глубоких и захватывающих ситуациях, общих для всего человечества, архетипы или архетипический уровень бессознательного констеллируют синхронистические события, которые, как правило, происходят. Они не обязательно должны произойти, но они «как правило», часто это делают. Они происходят гораздо чаще, чем принято думать, и когда они случаются у нас всегда есть возможность, если мы в состоянии разобраться в ситуации, обнаружить архетипическую констелляцию стоящую за ними. Таким образом, нам представляется, что в случайных событиях проявляется нечто, что их обуславливает, и на чем основывается не только сфера психических состояний, но и психофизический поток событий. Но когда я использую выражение «основан на» его ни в коем случае нельзя интерпретировать причинно. Артур Кестлер (Arthur Koestler) обвиняет Юнга в том, что в своем эссе о синхронистичности он выражается слишком замысловато. К сожалению, он не заметил того, что это невозможно сделать иначе, потому что наш язык совершенно четко причинно структурирован и полностью ориентирован на поиск причины и следствия. Мы так привязаны к идее причины и ее влиянию, что, лингвистически и интеллектуально, мы не можем получить от него ничего иного. Мы должны скорее увидеть синхронистические явления в понятиях обыденной речи или таковости сопряженности, которая не может быть упрощена дальше с точки зрения беспричинной (акаузальной) модальности.

Когда мы рассмотрим эту концепцию более внимательно, мы увидим, что в будущем она может быть расширена. Юнг отметил, что в природе существует также и то, что он назвал беспричинными упорядоченностями, к которым относятся все априорные факты в физике, например, период полураспада и скорости света. Они также не могут быть объяснены причинно, они могут лишь наблюдаться, но мы не можем указать для их существования никакой причины. В психической сфере беспричинные упорядоченности можно найти в свойствах натуральных чисел. Естественные целые числа представлены в психическом содержании так, как они и есть. Пять, например, является простым числом. То есть именно так, как оно есть. Мы не можем спросить, почему пять – это простое число. Это одно из них и все видят, что это именно так. Другими словами, наше психические, интеллектуальные процессы упорядочены таким образом, что это кажется нам очевидным. Мы устроены так, что мы должны увидеть числа именно таким образом. Возможно, на других звездах есть и другая психическая структура, для которой это будет не так. Но для нас это так, хотя мы не можем найти для того причину. Задавать вопросы; «почему?» или «Откуда это взялось?» или «Что делает его таким?» – кажется, бессмысленно. Свойства натуральных целых чисел, таким образом, относится к психической упорядоченности точно так же, как период полураспада к упорядоченности физической. Оба эти явления Юнг характеризует понятием «беспричинных упорядоченностей», под которыми он подразумевает априории «просто так», то что мы не можем объяснить с точки зрения причинно-следственных законов или вероятностей.

Таким образом у нас есть два явления: с одной стороны, что-то вроде беспричинных упорядоченностей, которые кажется существуют в области как психической, так и материальной реальности, а с другой стороны, спорадические, нерегулярные синхронистические события. Беспричинные упорядоченности регулярны, обычно определяемы, общезначимы, и наблюдаемы во все времена. С другой стороны, для спорадических случаев синхронности все это оказывается не верным. Такие явления, в первую очередь характеризуются как неожиданные, нерегулярные, непредсказуемые. Но они также проявляются в беспричинной упорядоченности. В этой связи Юнг выдвинул гипотезу, согласно которой синхронистические события, будучи спорадическими «чудесами», были лишь частным случаем более общего принципа беспричинной упорядоченности. На самом деле, это те особые случаи, когда наблюдатель находится в состоянии знать tertium comparationis, смысл одновременности психических и физических событий. Однако, вполне может быть и так, что мы часто не в состоянии признать наличие смысла в том, что произошло, и поэтому не можем понять случившееся как психофизическое синхронистическое событие.

Мы ни в коем случае не рассматриваем архетип как причину синхронистических событий. Для этого необходимо было бы использовать причинно-следственную логику. Было бы лучше сказать, что синхронность является частным случаем причинной упорядоченности. Беспричинная упорядоченность появляется или проявляется в этих явлениях, но она не приводит к ним. Таким образом, нашим определением было бы следующее: архетип является структурой априорной психической упорядоченности, которая может восприниматься посредством самоанализа. Если синхронистическое событие как-то сопоставляется с этим архетипом – продолжает Юнг – то есть, если событие, которое происходит во внешнем мире вписывается в его смысл, то это событие следует считать следующим той же базовой модели. То есть, в данном случае, что оно упорядочено по тому же принципу. Однако, этот вид синхронистической упорядоченности, отличается от общей беспричинной упорядоченности (целых чисел или разрывности в физике) тем, что последняя происходит с регулярностью, а первый нет. Он скорее представляет собой уникальный акт творения во времени. Здесь мы подходим к вопросу о том, существовали ли эти архетипические структуры всегда и в некотором роде уже присутствовали в первичной материи Вселенной, или же они появились позже. По мнению Юнга, основные структуры существовали всегда, но в них происходят все новые и новые акты творения. Юнг пришел к выводу, что архетип является тем пределом, за который мы никогда не сможем выйти. Он является предельной, наиболее фундаментальной структурой нашего психического существа, которую мы не можем преодолеть. Однако даже в этих архетипических моделях акты творения могут иметь место, в смысле продолжающегося творения (creatio continua). Это выражение относится к мнению блаж. Августина о том, что Бог вечно прибывает вне времени, и поэтому в Его уме, находящемся вне времени, все то, что происходит в мире совпадает, и только мы, люди испытываем движение времени и рассматриваем разворачивание творения во времени в виде последовательных событий. Но Бог, как создатель может вмешивается в процессы происходящие в мире. В связи с чем, если делать короткий экскурс в теологию, мы должны напомнить, что принцип причинности соответствует образу Божьему. Отец причинности, Декарт, оправдал абсолютный детерминизм всех природных процессов, говоря, что Бог никогда не изменяет свои установленные законы. Однако, как мы знаем из Библии, Он порой все же может изменять их, и трудно понять, почему человек должен препятствовать Богу, проявлять творчество! Но это не приходило в голову Декарта. Бог однажды создав правила должен был придерживаться их во все времена. Мы могли бы также сказать: Богу было разрешено публиковаться до 120 года нашей эры, после чего все дальнейшие публикации Ему были запрещены! Синхронистические явления, таким образом, представляются актами творения во времени, о которых Юнг говорит в заключение:

«Разумеется мы должны проявить осторожность и не считать «бепричинным» любое событие, причина которого неизвестна. Беспричинность, как я уже говорил, можно искать только там, где существование причины представляется немыслимым. Но критерий «мыслимости» – это идея, которая сама требует предельно осторожного подхода. Если бы атом соответствовал его первоначальной философской концепции, то его способ­ность к делению была бы немыслимой. «Смысловые совпа­дения» вполне мыслимы как чистая случайность. Но чем боль­ше они множатся и чем более значительным и более точным является совпадение, чем меньшей представляется их вероят­ность и чем большей становится их немыслимость, до тех пор, пока они уже не могут считаться чистой случайностью, но, за неимением причинного объяснения, о них приходится думать, как о «смысловых совпадениях». Однако, как я уже говорил, их «необъяснимость» проистекает не из того, что причина их неизвестна, а из того, что разум попросту не может себе представить такой причины. Это необходимое состояние, когда пространство и время теряют свое значение или становятся относительными, ибо в этих условиях причинность, которая предполагает наличие пространства и времени, больше не может считаться существующей и становится совершенно не­мыслимой.

По этим причинам мне представляется необходимым ввести, наряду со временем, пространством и причинностью, кате­горию, которая не только дает нам возможность понять синхро­нистические феномены, как особый класс естественных событий, но также определяет случайность, как извечно существующий вселенский фактор и, отчасти, как сумму происходящих во времени бесчисленных индивидуальных актов творения»^[15].

Здесь мы сталкиваемся с серьезной проблемой: как мы можем провести дальнейшие исследования синхронистичности не ограничиваясь лишь накоплением отчетов о подобных случаях? На самом деле это является трагедией парапсихологии. Существует бесконечное количество анекдотических документов, которые в некоторой степени являются абсолютно надежным и, кажется, были составлены честными людьми, но совершенно непонятно какие именно установки или методические процедуры могут быть извлечены из них, для использования и получения более глубокого понимания этих явлений. Я считаю весьма маловероятным, что спорадически возникающие синхронистические явления когда-либо станут предсказуемыми и, таким образом, в некоторой степени станут частью сферы ординарных научных исследований. Они представляют собой акты творения, а акты творения не являются предсказуемыми. Мы даже не можем предсказать творчество человека, не говоря уже о природе. Я никогда не смогу предсказать, какую картину напишет анализируемый мною художник. После того как он ее напишет, я могу сказать: «Да да, конечно, он должен был нарисовать её, поскольку данное изображение является архетипической конфигурацией». Но я никогда не смогу сказать этого заранее. Таким образом, мы практически полностью должны исключить возможность того, что прогнозирование синхронистических событий станет возможным. С другой стороны, совсем по-иному обстоят дела с беспричинной упорядоченностью, о которой Юнг говорил, как об обычном явлении. Быть может этот вопрос возможно исследовать более подробно? Для этого, следует обратиться к значению смысла мантических или гадательных практик первобытных народов – предсказаний по печени, по полету птиц и так далее, не используемых до сих пор для изучения психофизических конфигураций. Если мы посмотрим на нематематические способы предсказания, то сможем заметить, что общим знаменателем для них является тот факт, что они всегда начинаются с хаотического узора. Затем выбирается некая точка и в соответствии с тем как она расположена, мы говорим: это значит то-то и то-то. Это основной принцип предсказаний действующий независимо тот того смотрим ли мы на то как летают птицы или как ходит паук. В Африке широко распространен следующий метод гадания: прорицатель бросает немного песка на землю, затем выпускает на него паука и изучает узор, который тот оставил на песке после своей «прогулки». Или, например, в Швейцарии в кантоне Ури есть небольшой мост, который должны пересечь жители деревни для того чтобы добраться до кладбища. Это дорога с глинистой почвой, и когда стоит сухая погода, трещины на глине образуют характерные линии. Когда люди идут на захоронение, они всегда читают этот рисунок, чтобы увидеть, кто будет следующим, кого понесут через мост в гробу. Они читают информацию об этом в конфигурации линий разломов на почве.

Большой интерес представляет и развитие гаданий в Китае. Там изначальный хаос постепенно превратился в матрицу, которая нашла свое отражение в узоре на спине черепахи. Была сделана попытка пронумеровать его поля, то есть соединить их с числами. Это было оригинальным методом гадания. Позднее, из этого оригинального метода были получены знаменитые предсказательные тексты, известные как И-Цзин. Следующим шагом развития гадания было введение числа, которое мы можем наблюдать и в других мантических методах, в следствие чего они всегда переходят на следующий более высокий культурный уровень. Создается разметка, на которую в случайном порядке бросается предмет, а затем гадающий изучает результат. Если точка падения находится в поле номер 2, или когда «знак» находится в поле 4 или 5, то это имеет то или иное значение. Великим открытием и, на мой взгляд, наилучшим арифметическим инструментом когда-либо возникавшим для исследования синхронистичности является знаменитая И-Цзин, Книга Перемен, которая исторически восходит к неопределенно древним временам, однако в двенадцатом веке ставшая тем, чем она является сейчас – подробной и психологически глубокой философской системой, которая утверждает, что представляет собой объяснение Вселенной. До этого она была просто системой обыкновенных гаданий.

Теперь мы должны вернуться назад и посмотреть на то, как наше причинное мышление, к которому мы так привязаны, получило дальнейшее развитие в современной физике вероятностей, и её различных ответвлениях, и каким образом оно основано на законе больших чисел. Вероятности становятся более точными более повторяемыми при проведении экспериментов или наблюдений. Целью этой работы является устранение возможностей в максимально возможной степени. Теория вероятности не рассматривает отдельный случай, как отмечает физик Д. Ривьер (D. Riviere): «Согласно квантовой механике, в системе происходят два вида изменений. Первый вид – классические изменения подчиняющиеся уравнению Шредингера^[16]; вторые – по существу являются вневременными, если даже не необратимыми. Этот особый вид изменений полностью ускользает от существующих теорий. Это немного похоже на обстоятельства, которые заставляют добросовестного карточного игрока вытягивать из колоды одну карту охотнее, чем другую, избегая вероятностей, правила которых, тем не менее, распространяются на снятие карт в целом»^[17]. На основе теории вероятности мы можем сказать: В таком-то и таком-то проценте случаев шестерка должна быть вытянута из колоды, даже если будет миллиард повторений. Но если мы вытягиваем карту из колоды только однажды, мы не можем предсказать, что это будет именно шестерка, а не любая другая карта. Теория вероятности не может обеспечить подобный вид данных. Одноразовое случайное возникновение отодвигается этой математической теорией на край области исследований.

Теперь посмотрим на китайскую культуру, в которой была принята совершенно иная весьма интересная идея, согласно которой математика, или по крайней мере числа, также использовались для того чтобы найти законы, однако движение осуществлялось в противоположном направлении по отношению к исчислению вероятностей. Китайцы задались вопросом: Если в конкретный момент выпадет конкретное число, то что это значит? Наша теория вероятности вытесняет случайности как можно дальше на окраину наблюдаемого поля и в значительной степени исключает случайности фактором вероятности повторения. Китайцы же наоборот делают случайность фокусом наблюдения и пытаются увидеть именно те законы, которые будут созвучны этой случайности. Безусловно, такой подход предполагает целостный взгляд на природу. Он предполагает, что психическая и физическая, внешняя и внутренняя природы, а также космическая природа в целом, представляют собой законченное смысловое единство, с которым спрашивающий оказывается лицом к лицу. Подбрасывание монетки с вопросом орел или решка, да или нет, представляет собой уникальный, одноразовый вопрос к природе, и шанс на то, что она даст ответ. Гадатель интересуется не регулярностью, но шансом получить ответ. Король Вэнь и Герцог Чжоу были заперты тираном в темницу на десять лет, и каждое утро им объявлялось: «Сегодня вы будете казнены». Близость смерти привела к тому, что эти два выдающихся китайских ученых выработали интерпретации И-Цзин. По всей видимости, они каждый день бросали монеты или делили стебли тысячелистника, а затем пытались сделать вывод о том, какой была общая ситуация Дао в текущий момент. Они предположили, что тот же смысл или значение выражается одновременно в психическом и физическом состоянии дел. При этом способе гадания, только одно условие зависит от природы – она должна ответить посредством комбинаций нечетных или четных чисел. Интересно, что четные и нечетные числа были выбраны потому что они соответствуют архетипам Отца и Матери. В Китае, четные и нечетные цифры означают «сознание и материю», а tertium comparationis является их комбинацией – тем из чего пытаются читать смысл. Очевидно, что ответ возникает интуитивно из бессознательного. Что действительно захватывает воображение, так это то, что арифметика И-Цзин в точности повторяет генетический код^[18]. Даже в деталях в ней вовлечены те же самые числовые отношения. Мы оказались лицом к странному факту, что китайцы в виде наглядных результатов самоанализа и экспериментов со своим собственным психическим состоянием, наткнулись на числовую систему, которая означала для них информацию расширенную впоследствии до философской системы; а теперь та же самая числовая система была обнаружена западной наукой, как физическая основа всей информации.

Здесь мы сталкиваемся с проблемой времени, что неизбежно в случаях с синхронистичностью. Китайская постановка вопроса звучит более или менее подобным образом: «Что означает констелляция всего этого момента?» Юнг как-то сказал, что исследование синхронистичности подобно взгляду на космические часы с вопросом: «Какой космический момент у нас сейчас?» И если ответом будет, например, в настоящее время космический момент волнений или упадка, или любви, или чего-то еще, то это не означало бы, что это относится только ко мне, но имеет отношение ко всему космическому моменту, и, следовательно, все, что происходит вне меня находится в соглашения с тем, что происходит внутри меня. Это то предположение, которое лежит в основе И-Цзин. Бросая монеты гадатель обращает взгляд на космические часы и выясняет текущий космический момент. Это действие совершенно особым образом привносит фактор времени в разворачивающуюся картину. В Западной физике, время мыслится как пустые рамки, в которых происходят внутренние и внешние события, в то время как китайская точка зрения, ориентированная на синхронность, отмечает атрибуты и качества времени. Поток событий во времени имеет особое качество в каждый конкретный момент. Ранее это уже было «обосновано» астрологией, в те времена когда люди верили, что момент времени рождения, определяет качества родившегося человека. Таким образом, астрологи смотрели на небесные созвездия, являющиеся проекцией коллективного бессознательного и пытались вывести из их расположения качества новорожденного человека. Даже если это, возможно, представляет собой перегрузку для нашей рационалистической перспективы, тем не менее, интересно отметить, что числа, во всем мире, за исключением последних западных теорий чисел, всегда имеют отношение к времени, закрепленным за ними. В великой мифологии Китая, у ацтеков, и у древних вавилонян, все боги были связаны с числами и временем. Каждый бог был также и календарным числом. У Ацтеков был «Первый-охотник», «Седьмой-охотник» и так далее. Это устанавливает связь между цифрами и архетипическими представлениями. Или, говоря более точно: архетипы коллективного бессознательного отсортированы последовательно во времени в соответствии с определенными временными отношениями. Есть определенная последовательность событий, которые составляют определенную предсказуемость возможного. Это то, что на мой взгляд, может быть обосновано эмпирически. Я думаю, что сделать это будет даже в определенной степени легко. Тот, кто изучил множество мифов или сказок знает, например, что, когда сказка или миф начинается так: «В течение долгого времени, у супружеской пары не было детей», то как правило, в дальнейшем родится ребенок, который будет героем. Таким образом мы могли бы сказать в этой связи, что архетипические предложение А строго приводит к архетипическому предложению Б. Архетипы в повествовании, таким образом, являются не только структурой необходимых параметров, но и необходимой последовательностью образов, которые будут преобладать. Сейчас я пытаюсь наблюдать эти закономерности у своих пациентов, и я верю, что доказать это будет не так уж и сложно. Всё это, безусловно, в значительной степени изменит наши представления о времени.

Теперь попробуем ответить на вопрос, что представляют собой числа с этой точки зрения? Я попыталась показать, что рационалистический взгляд, как, например, представления Германа Вейля, подразумевает, что число является просто продуктом человеческого интеллекта. Назовем некоторые единицы обычным способом и можем произвольно строить различные арифметические системы, так как это всего лишь вопрос наименования. Тем не менее, это не совсем так. У натуральных чисел, как уже упоминалось ранее, оказались иррациональные свойства, которые мы не задумывали изначально, но которые мы обнаружили впоследствии. Этот факт в последнее время был подчеркнут Гердом Мюллером (Gerd Muller) в Studium Generale. Он сказал, что «царство натуральных чисел – это область реальности, которую мы ещё должны исследовать»^[19], то есть, во многом таким же образом, которым мы должны исследовать психику. Юнг говорит нам, что когда мы уберем все свойства, такие как размер, консистенция и цвет от внешнего или внутреннего объекта, остается то, что мы могли бы назвать самым элементарным свойством объекта и этим свойством будет число. Основным средством для создания чего-то при творении из хаоса также является число. Оно является предпосылкой всех знаний, знаний, которые как указывает в другом месте Юнг, появляются вследствие реакций психической системы, которые проникают в сознание приведенное в порядок соответствующий порядку метапсихических (metapsychic) вещей (things), то есть вещей, которые являются реальными сами по себе. Инструментом для установления такого порядка, или для разработки уже существующих порядков, возможно еще неизвестных закономерностей или упорядоченностей, является число. Это основной элемент упорядочивания существующий в человеческом разуме. Юнг определяет число как архетип порядка, который стал сознательным. Интересно, что число появляется в наиболее важных областях психики, выраженных в структуре мандал, которые являются образами божественного. В них мы всегда сталкиваются с численными структурами. В этих численных порядках a priori проявляется смысл их собственного существования. Вот почему древние математики всегда подчеркивали божественную природу числа.

Юнг предполагал, что место для поиска связей между физическими и психологическими науками было бы логичным обнаружить именно здесь, в этой области, связанной с архетипом числа и понятием времени. Мне кажется вероятным, что численный изоморфизм генетического кода и И-Цзин, использующих одну и ту же числовую систему, является значимым указателем в этом направлении. Но, конечно, на мой взгляд, это не единственная возможная система счисления. Сегодня у нас широко распространена школа Ганса Кайзера (Hans Kaiser), представленная главным образом профессором Хаазе (Haase) в Вене, которая изучает «гармоническую символику» (harmonic symbolism). Как мне кажется, эти ученые следуют по тому же пути, что и мы. Тем не менее, они считают, что все можно объяснить через Пифагорейские схемы шагов с интервалами. Я не верю в это. Это было бы равносильно тому, как если бы я сейчас постулировала тезис о том, что все должно быть объяснено в соответствии со схемой И-Цзин или генетического кода. Вероятно, существует большое количество различных численных структур, которые неоднократно проявлялись параллельно в психической и физической сферах. Я не думаю, что в настоящий момент их можно свести к какой-либо универсальной формуле. Это было бы слишком спекулятивным, и не справедливым по отношению к другим возможностям. Однако это именно та область, где дальнейшие исследования должны поощряться. Когда Юнг пришел к этому моменту, он сказал следующее: «Теперь у меня есть ощущение, что я ударился головой о потолок и я не могу подняться выше его». Это было сказано незадолго до его смерти. В своей книге «Число и Время» (Number and Time) я не пыталась производить новые творческие идеи, а, скорее, попробовала взять эту идею, на которую намекал Юнг, развить её дальше и показать, что натуральные числа на самом деле обладают точно такими же качествами в мире психических образов, какими они обладают математически и которые они демонстрируют в физике и в наследственном коде^[20]. Таким образом присутствует реальный, абсолютный изоморфизм. Я смогла выполнить задуманное лишь до числа четыре. После чего, задание стало слишком сложным для меня, и в этот момент я также почувствовала, что «ударилась головой в потолок».

На мой взгляд, в дальнейшем иcследователи должны продолжать двигаться к полному пересмотру математики. Нам следует сделать акцент на теории чисел, которой долгое время пренебрегали, поскольку имея дело с ней – как однажды выразился Пуанкаре – мы всегда сталкиваемся скорее с раздражающими исключениями, чем правилами. Однако эти исключения являются очень захватывающими. Кроме того, мы нуждаемся в полном пересмотре всей теории исчисления вероятностей, то есть, мы должны развить большее понимание относительности ее положений.

 

* Зигмунд Фрейд (нем. Sigmund Freud, 1856 – 1939) – австрийский психолог, психиатр и невролог. Наиболее известен как основатель психоанализа, который оказал значительное влияние на психологию, медицину, социологию, антропологию, литературу и искусство XX века. – Прим. пер.

** Карл Густав Юнг (нем. Carl Gustav Jung, 1875 – 1961) – швейцарский психиатр, основоположник одного из направлений глубинной психологии, получившего название аналитическая психология. Развил учение о коллективном бессознательном, в образах (архетипах) которого видел источник общечеловеческой символики, в том числе мифов и сновидений. – Прим. пер.

*** Жюль Анри Пуанкаре (фр. Jules Henri Poincare, 1854 – 1912) – французский математик, механик, физик, астроном и философ. Глава Парижской академии наук (1906), член Французской академии (1908) и ещё более 30 академий мира. – Прим. пер.

* Вильгельм Максимилиан Вундт (нем. Wilhelm Maximilian Wundt, 1832 – 1920) – немецкий врач, физиолог и психолог. В основном известен как основатель экспериментальной психологии. Последние годы жизни Вундта прошли под знаком психологии народов (нем. Volkerpsychologie), которую он понимал как учение о социальной основе высшей ментальной деятельности. – Прим. пер.

* Пьер Мария Феликс Жане (фр. Pierre-Marie-Felix Janet, 1859 – 1947) – французский психолог, психиатр, невропатолог. Разработал «психологическую концепцию неврозов», основой которых он считал нарушение равновесия между высшими и низшими психическими функциями. – Прим. пер.

[1] Irenaus Eibl-Eibesfeld. Liebe und Hass: Zur Naturgeschichte elementarer Verhaltensweisen (Munich, 1970).

* Адольф Бастиан (нем. Philipp Wilhelm Adolf Bastian, 1826 – 1905) – выдающийся немецкий этнограф, путешественник и философ. – Прим. пер.

[2] Claude Levi-Strauss. The Savage Mind (Chicago: University of Chicago Press, 1966). (Рус. пер. Леви-Стросс К. Первобытное мышление / Пер., вступ. ст. и прим. А. Б. Островского. – М.: Республика, 1994. – 384 с. – Прим. пер.)

* Клод Леви-Стросс (фр. Claude Levi-Strauss, 1908 – 2009) – французский этнограф, социолог и культуролог, создатель школы структурализма в этнологии (т. н. структурной антропологии), теории «инцеста» (одной из теорий происхождения права и государства), исследователь систем родства, мифологии и фольклора. – Прим. пер.

[3] Gilbert Durand, Les structures anthropologiques de I'imaginaire (Paris: Presses Universitaires de France, 1960).

** Жильбер Дюран (фр. Gilbert Durand, 1921 – 2012) – французский социолог, антрополог, религиовед, исследователь форм и функций воображения в культуре Нового времени. – Прим. пер.

*** «Сырое и приготовленное», так называется первый том четырехтомного исследования «Мифологики», осуществленного К. Леви-Строссом. См.: Леви-Стросс К. Мифологики. Сырое и приготовленное / Пер. З. Сокулер, А. Акопян. – М.: Флюид / FreeFly, 2006. – 400 с. – Прим. пер.

[4] S. Sambursky. Diephysikalische Weltbild in der Antike (Zurich & Stuttgart: Artemis, 1965).

* Здесь следует отметить, что дальнейшее развитие идеи «Логоса», впервые высказанной Гераклитом, было осуществлено именно в философии стоицизма. – Прим. пер.

* Вольфганг Эрнст Паули (нем. Wolfgang Ernst Pauli, 1900 – 1958) – лауреат Нобелевской премии по физике за 1945 год. Анализанд и друг К.Г. Юнга, внес значительный вклад в обоснование юнгианской теории синхронистичности. – Прим. пер.

[5] C. G. Jung and Wolfgang Pauli. The Interpretation of Nature and the Psyche (New York: Pantheon Books, 1955).

** Рудольф Карнап (нем. Rudolf Carnap, 1891 – 1970) немецко-американский философ и логик, ведущий представитель логического позитивизма и философии науки. – Прим. пер.

[6] Rudolf Carnap. Physikalische Bergriffsbildung (Darmstadt, 1966).

*** Макс (Моше) Джеммер (1915 – 2010) – израильский физик и историк науки. – Прим. пер.

[7] Max Jammer. «Die Entwicklung des Modellbegriffs in den physikalischen Wissenschaften», Studium Generale 18, no. 3 (1963).

* Герман Клаус Гуго Вейль (нем. Hermann Klaus Hugo Weyl, 1885 – 1955) – немецкий математик. Известен работами в области математической логики, математической физики и линейной алгебры. – Прим пер.

** Курт Фридрих Гёдель (нем. Kurt Friedrich Godel, 1906 – 1978) – австрийский логик, математик и философ математики. В данном случае, речь идёт о сформулированной и доказанной им теореме о неполноте. – Прим. пер.

[8] Hermann Weyl. «Uber den Symbolismus in der Mathematik und mathematischen Physik», Studium Generale 6 (1953).

[9] Ibid.

* Вернер Карл Гейзенберг (нем. Werner Karl Heisenberg, 1901 – 1976) – немецкий физик-теоретик, один из создателей квантовой механики, лауреат Нобелевской премии по физике (1932), член ряда академий и научных обществ мира. Гейзенберг является автором ряда фундаментальных результатов в квантовой теории: он заложил основы матричной механики, сформулировал соотношение неопределённостей, применил формализм квантовой механики к проблемам ферромагнетизма, аномального эффекта Зеемана и прочим. В дальнейшем активно участвовал в развитии квантовой электродинамики, в последние десятилетия жизни предпринимал попытки создания единой теории поля. – Прим. пер.

* ex post facto — лат. после события; впоследствии. — Прим пер.

** Mysterium Coniunctionis – лат. Таинство воссоединения. См.: К.Г. Юнг. Mysterium Coniunctionis / пер. О.О. Чистяков, под ред. С.Л. Удовик. – М.: Рефл-бук, Ваклер, 1997. – 676 с. – Прим. пер.

[10] Cf. C. G. Jung, "Synchronicity: An Acausal Connecting Principle," in The Structure and Dynamics of the Psyche, vol. 8 of the Collected Works (cw), pp. 432ff. – Прим . авт .

[11] Ibid., cw 8, p. 417.

[12] Ibid., cw 8, p. 445.

[13] Цит. По рус. пер. Ян Хин-шуна.

[14] G. W. Leibniz, Kleinere philosophische Schrijten, VI (Leipzig, 1883); cf. also G. W. Leibniz, Grundwahrheiten der Philosophic undMonadologie, ed. J. C. Horn (Frankfurt, 1962).

[15] Цит. по: Юнг К.Г. пар. 967-968.

[16] Уравнение Шрёдингера – уравнение, описывающее изменение в пространстве (в общем случае, в конфигурационном пространстве) и во времени чистого состояния, задаваемого волновой функцией, в гамильтоновых квантовых системах. Играет в квантовой механике такую же важную роль, как уравнение второго закона Ньютона в классической механике. Установлено Эрвином Шрёдингером (Erwin Schrödinger) в 1926 году. – прим. пер.

[17] D. Riviere, La Physique et le temps, Proceedings of the Schweizerische Naturforschende Gesellschaft, 1965.

[18] See Marie-Louise von Franz, Number and Time: Reflections toward a Unification of Depth Psychology and Physics (Evanston, 111.: Northwestern University Press, 1974), pp. 105, 106.

[19] Gerd Mtiller, "Der Modellbegriff in der Mathematik", Studium Generale 18, no. 3 (1963).

[20] Von Franz, Number and Time.

 

Глава 2

Символы Unus Mundus

Сегодня мы все чаще сталкиваемся с вопросом: в какой степени тот живительный источник, который мы называем человеческим бессознательным, связан с материей? Юнг в своих работах неоднократно подчеркивал, что для наведения прочного моста между сферами психического и материального нам не хватает значительных знаний о каждой из областей. Однако множество концептуальных параллелей, возникающих в процессе исследования между двумя этими областями, заставляет нас поверить в их тесную взаимосвязь. Более того, Юнг открыл, что архетипическая природа натуральных чисел оказывается существенным образом связана с взаимоотношениями материи и разума. В дальнейшем нам и предстоит изучить эту проблему.

 

Отправной точкой для моих размышлений на эту тему стало понятие так называемого синхронистичного принципа Юнга. Исследуя глубинные уровни бессознательного у своих пациентов, он часто наблюдал интересное явление: если у человека определенная архетипическая констелляция находилась в возбужденном состоянии, то во внешнем мире с ним происходили события, наделенные тем же смыслом. Эти так называемые «совпадения» были на самом деле чем-то гораздо большим, нежели обычными совпадениями, демонстрируя аналитику аналогичную смысловую нагрузку внутренних психических содержаний, которая проявлялась в активированном состоянии. Юнг определял такие события как «синхронистичные феномены», поскольку связь между ними не являлась причинной, но показывала их одновременность и схожее смысловое наполнение. Любопытно отметить, что феномен синхронистичности проявился даже в том, что Юнг стал изучать его в то же время, когда познакомился с Ричардом Вильгельмом, который ввел его в таинственный мир И Цзин, фундаментально завязанный как раз на принципе синхронистичности.

 

Это открытие Юнга гораздо больше, чем другие идеи, приводит к утверждению, что та реальность, которую мы ищем внутри себя, стремясь описать ее как коллективное бессознательное, на самом деле во многом аналогична той неизученной, окружающей нас реальности, которой занимается ядерная физика и стремится, в свою очередь, описать ее как «материальный» мир. Именно поэтому Юнг считал возможным наделять душу качествами материи, считая последнюю конкретным аспектом души. Душа в данном случае должна пониматься как коллективное бессознательное.1

Это ведь просто природа, «природа, включающая в себя все, в том числе и вещи неисследованные, например, материю».2

 

Введя понятие синхронистичности, Юнг тем самым заложил фундамент, позволяющий нам полноценно охватить взглядом сферы материального и психического как единой реальности.3

Каждое синхронистичное событие имеет своего смыслового «двойника» в психике и в механизме внешних событий, происходящих одновременно. Также априорное знание тех вещей, о которых человек в данный момент знать не может, служит своего рода показателем. Юнг называл такое знание «знанием абсолютным», заключающимся в «непосредственном переживании» образов или «получении неких бессубъектных симулякров».4

Синхронистичные события, таким образом, напрямую указывают на универсальный аспект реальности, превосходящий наше сознательное понимание, то, что Юнг определял как «unus mundus».5

В натурфилософии средневековья это слово обозначало трансцендентное единство мира, персонифицированное в Sapientia Dei (То, через что Бог познает Сам Себя) или Христовой Душе, Марии или высшем Логосе (Слове). Это была модель потенциального archetypus mundus или сущность всех первопричин, господствовавших в Божественном разуме до сотворения вселенной согласно этому порядку.6

Позднее алхимик Герхард Дорн отождествил идею «unus mundus» с философским камнем, lapis, конечной целью всей алхимической мистерии.7

Но в то время как в Средневековье этот термин был во многом метафизическим центром спекулятивных построений философов, Юнг открыл в феномене синхронистичности эмпирическое доказательство существования unus mundus. Позднее он сделал важное уточнение, что психологическим и парапсихологическим эквивалентом unus mundus служат, соответственно, мандала и принцип синхронистичности.8

Так как это единство бытия невозможно постичь нашим рациональным разумом, оно выражает себя — как и всегда в таких случаях — через символику. У многих народов мы находим попытки объединить вышеупомянутые два аспекта (то есть мандалу и синхронистичность) в стремлении создать некое устройство, с помощью которого можно наладить контакт с абсолютным знанием. Наиболее известный символ из числа таких это, разумеется, гороскоп. Уже в самых истоках алхимии круговая структура гороскопа соотносилась с prima materia и философским камнем, итогом Великого Делания. В трактате Комариоса9

(приблизительно первый век н.э) сказано, что prima materia соответствует небесному своду, поделенному на двенадцать частей, имеющему форму колеса или круга и содержащему в себе предвечную, пронизывающую все бытие субстанцию. Бог в самом начале творения наделил этим «вращательным» порядком материю и в таинстве воскрешения после смерти человек становится единым с круговоротом материи.10

 

Не только в алхимии, но и в других областях древней науки существовали подобные гороскопу круговые структуры, перенесенные, так сказать, с небесного хода вещей в материю либо в какую-то особенную ситуацию. К примеру, в геомантии либо так называемых «сферах» Псевдо-Дионисия или Петосириса присутствовали мандалы, использовавшиеся для дивинации, получения знаний о том, о чем обычными средствами узнать было невозможно, кроме как через «абсолютное знание» (например, где прячется сбежавший раб или выживет ли больной человек или умрет).11

В своей замечательной книге Джордано Бруно и герметическая традиция Фрэнсис Йейтс показывает, что в период Ренессанса наблюдалось колоссальное возрождение интереса именно к такому символизму.12

Начался этот подъем с Марсилио Фичино и его работы De vita coelitus comparanda, согласно которой вся вселенная есть единый живой организм, т. е. unus mundus. Она включает в себя космос как тело, мировую душу (связанную с телом по принципу всепроникающей жизненной энергии) и божественный Нус. Тело содержит в себе все species вещей, мировая душа их rationes seminales, а Нус их ideae. Эти три субстанции (species, rationes, seminales) находятся между собой в магической взаимосвязи; следовательно, можно воздействовать либо даже трансформировать ideae путем соединения в определенном порядке соотносимых с ними земных субстанций. Одной из лучших, по мнению Фичино, таких магических схем является мандала, похожая по форме на космические часы — образ целостной вселенной. Создать такую схему возможно тогда, когда Солнце восходит в Овне (в начале космического цикла), используя три металла (золото, серебро, медь), три цвета (золотистый, синий, зеленый), соответствующие Солнцу, Юпитеру и Венере-Церере. Медальон в форме мандалы также можно носить на себе и вешать в спальне, медитируя на него; если же необходимо будет выйти во внешний мир, когда со всех сторон окружат тебя тысячи вещей, объединить их всех в единое целое поможет образ мандалы, отпечатанный в сознании во время медитации.

Пико делла Мирандола придерживался сходных идей и его мандала также служила в первую очередь для собирания воедино разрозненной внутренней реальности и соединения с Богом. Она была очень похожа на мандалу Фичино, троичную по своей структуре, так как и Мирандола и Фичино оба сохраняли во многом христианское отношение к миру, что и отражалось в их учениях. В противовес им Бруно принял языческое Weltanschauung и поклонялся преимущественно египетским божествам, поэтому его космическая мандала имеет четверичную структуру. Как и у Фичино, она помогала воссоединению своего «внутреннего человека» но также могла превратить человека в могущественного «мага», способного демонстрировать во внешнем мире необычные способности. Мандала Бруно была, кстати, и мнемотехнической системой (о чем будет сказано далее). Фрэнсис Йейтс даже утверждает, что Бруно поддерживал гелиоцентрическую систему Коперника и умер во имя этой идеи как мученик, руководствуясь, впрочем, не научной ее ценностью, а потому, что она была сходна со структурой его мандалы, оказывавшей на него огромное влияние.13

 

Использование мандал в античности как инструмента дивинации, при помощи которых достигалось абсолютное знание, сохранялось в несколько иных формах на протяжении всего периода Средневековья. Прежде всего здесь стоит упомянуть любопытную работу Ars Magna Раймонда Луллия, сконструировавшего своего рода «машину логики», помещая разного размера окружности в друг и поверх друг друга. Например, в центре одного круга, поделенного на шестнадцать секторов, было написано слово Бог, а вокруг него шестнадцать божественных качеств, таких как благой, величайший и тому подобные; в другом круге в центре была anima rationalis в окружении соответствующих ей качеств. Если мы повернем оба круга, то, вероятно, сможем получить «логический ответ» касаемо центрального значения окружности. По легенде, Луллий получил это «искусство» напрямую через бессознательное «озарение», после чего он и получил прозвище doctor illuminatus.14

Возможно, кстати, что на него оказали значительное влияние античные мнемотехнические методики; многие древние ораторы, например, Цицерон, учили свои речи наизусть, связывая в сознании каждую часть с той частью комнаты, где они должны были выступать. Когда они во время выступления оглядывали помещение, то определенные части комнаты вызывали в памяти соответственные места из текста. Интересно, что один из ораторов того времени, Мефодий, придумал вместо углов комнаты сочетать текст с зодиакальными домами гороскопа, став тем самым одним из изобретателей мнемотехнической мандалы. Джордано Бруно также верил, что его мандала служит для напоминания. Вероятно, основной идеей, стоявшей за всеми этими странными спекуляциями, было создание некой архетипической структуры, способной упорядочить мысли и помочь человеку вспомнить все необходимое. Эта идея кажется в целом довольно логичной,15 хотя «машина» Луллия, которой он надеялся обратить, в частности, арабов в христианство, позднее воспринималась как нелепая и абсурдная вещь. Многообещающая мечта некоторых кибернетиков заменить со временем человеческий мозг огромным суперкомпьютером представляет собой современный вариант этой луллиевской «логической машинки», возможно, столь же неосуществимый!

 

Интересно, что недавние биологические исследования показали, что абсурдные, на первый взгляд, выводы Луллия в некотором смысле предвосхищают многие полученные научные данные. Например, было доказано, что хранение и передача «информации» в клетках нашего тела, особенно в тех, что составляют физическую основу мнемических процессов памяти, осуществляется посредством РНК (рибонуклеиновой кислоты). В 1968 году я опубликовала исследование, в котором эти кислоты, в том числе и ДНК (дезоксирибонуклеиновая кислота), содержащие в себе весь наследственный материал, могут использоваться как математический код, чья фундаментальная числовая структура точно соотносится с гексаграммами И Цзин.16

Как мы знаем, всего их 64, аналогично тому, как и в структуре двадцати аминокислот ДНК и РНК возможны 64 комбинации кодов.17

Передача информации происходит с помощью тройного кода, точно также, как в И Цзин каждая гексаграмма состоит из двух триграмм. Техники дивинации в геомантии также базируются на тех же числовых комбинациях, только в обратном порядке. Поэтому предположение Луллия о возможном наличии базовых числовых структур за нашими мнемическими процессами бессмысленным вовсе не являлось, даром что многие недавно обнаруженные данные не имеют ничего общего с его странной гипотезой.

 

Следует указать на некоторые особенно важные положения: мандалы, о которых упоминалось выше, являются попыткой соединить психический эквивалент unus mundus (т. е. мандалу) со стремлением достичь «абсолютного знания» ( синхронистичностью). Некоторые из этих мандал обладают тройной структурой и они явно предназначены для «собирания воедино» внутреннего человека, в то время как другие могут быть «активированы» с целью получения «абсолютного знания» или создания магических эффектов. Некоторые из этих космических моделей, такие, например, как календарь Гийома де Дигулльвилля, описанный Юнгом в Психологии и религии и Психологии и алхимии, имеет двойную структуру из двух окружностей. То же самое относится и к загадочному современному понятию мировых часов, упомянутых Юнгом в Психологии и алхимии. Он пишет, что эти мировые часы могут представлять собой сущность объединенного времени — пространства или, скорее, некий их источник, точку, к которой все когда-то вернется. Модели с двойной структурой отсылают нас прямо или косвенно к Тимею Платона. Согласно Платону, «тело идей», по образцу которого и создан наш видимый мир, является соединением огромного количества математических форм. Так как все эти формы не могут быть перенесены в актуальную реальность одновременно и все сразу, то демиург создал обращающуюся модель мира, так, чтобы каждая из индивидуальных форм могла проявиться последовательно и в нужное время, фактически в порядке натуральных чисел.18

 

Я предполагаю, что знаменитое «прозрение» Декарта, которое он сам предпочитал считать открытием некой «чудесной науки» (scientia mirabilis), тоже было следствием проникновения в такую космическую модель. Впоследствии Декарт стал думать, что каждая область науки — геометрия, математика, арифметика, астрономия, музыка - базируется на «универсальной математике», основные принципы которой - последовательный характер чисел и их взаимосвязи между собой. Появление аналитической геометрии, то есть декартовой системы координат (чистой мандалы, в сущности)19 было в каком-то смысле вдохновлено этим прозрением. Измерительные методы классической физики, фиксирующие все феномены в данной системе координат, фактически вышли из аналитической геометрии Декарта, оставаясь верными до тех пор, пока Эйнштейн, глубоко исследовавший природу времени, не выявил искусственность связей и доказал лишь относительную полезность такой системы.20

Модель Декарта, кстати, также была тройственной и статичной, оставляя вовне неисследованный четвертый фактор.

 

Дуальная структура многих упомянутых мной моделей имеет определенные параллели в китайском мировосприятии. С древнейших времен китайская теория чисел основана на базовых числовых «планах», которые считаются «космическими моделями».21

Они представляют собой — как пишет Марсель Гране22 — зеркальные отображения первичных, математических схем целостного космоса. Последний поэтому предоставляет нам (посредством этих схем) числа-символы, с помощью которых мы можем упорядочить окружающий нас мир. Такие числа позволяют осознать случайные проявления Единства Бытия или всю Целостность. Одна из таких схем - это так называемая модель Ло-Шу, предположительно открытая китайскому культурному герою Ю богом Желтой Реки, представшем в образе черепахи.

 

 

Другая схема - это так называемый квадрат Хо-Ту, и, по легенде, он появился на спине коня-дракона.

 

Ло-Шу также может быть персонифицирован в виде человека, стоящего в позиции цифры 5 в центре. На его шляпе расположен номер 9, номера 3 и 7 справа и слева от него, 2 и 4 — у него на плечах, ноги помечены цифрами 6 и 8 и стоят они на позиции цифры 1. От различных движений этой фигуры произошли операции умножения, сложения и вычитания, тогда как геометрия треугольников появилась от Хо-Ту.23

Триграммы И Цзин также с давних пор объединялись с такими числовыми схемами. Легендарным основателем этой системы тайных знаний был Фу-Ши, мудрец со змеиным хвостом.24

Тут мы опять видим две схемы. Первая представляет собой «пре-космический» или «древнейший» небесный порядок вещей, связанный с числами Хо-Ту. Выглядит он так:

 

 

 

В этой космической схеме оппозиции расположены напротив друг друга, но - как специально оговорено в тексте — они друг другу не противодействуют.

Вторая схема, «внутренний космический порядок», или «порядок Короля Вэна», взаимодействует, в свою очередь, с Ло-Шу.

 

Две эти схемы мироздания часто изображались на двух деревянных дощечках-планшетах в таком порядке: представляющая внутреннюю реальность и землю четырехугольная дощечка внизу и «прекосмическая», отражающая высшие сферы и небеса — сверху. Если повернуть обе дощечки вокруг вбитого в общий центр колышка, то можно получить божественный ответ на заданный вопрос. Весьма вероятно, кстати, что эта техника уже была известна в древнекитайском шаманизме.25

 

Не следует считать эти китайские математические формы аналогичными тем же в западной математике и физике, поскольку они не являются некими количественными «наборами» или структурами, но, напротив, как указывает Гране,26 это иерархичные, качественные числовые ряды, служащие также для обретения des ensembles d'objets. В каком-то смысле их можно назвать качественными «полями» или даже перечнем ожидаемых величин для возможных синхронистичных событий. В работах Ванг Фу Чи (1619-1692),27 где он пытается истолковать механизм гадания по И Цзин, мы встречаем любопытные предпосылки теории unus mundus Юнга. С его точки зрения, целостное бытие в конечном счете представляет собой континуум, упорядоченный по определенным правилам, и он не имеет формы, доступной восприятию нашими органами чувств. Тем не менее, посредством присущей им динамики, образы выделяются из него и через свою структуру и расположение участвуют в управлении континуумом. Так как они специфически упорядочены, то также являются частью мира чисел и поэтому могут быть изучены и поняты при помощи числовых методов.28

Согласно Ванг Фу Чи, незримый континуум за пределами вселенной может быть достигнут двумя путями: прямым, посредством постижения образов, и косвенным, путем математических вычислений. Оба пути позволят нам понять мгновенную суть психофизической подоплеки вселенной.

 

Мне кажется, что здесь есть поразительная частота дуалистических образов unus mundus в тех примерах, что я привела, и что в их двойных структурах одни тяготеют к не подверженному времени и пространству «абсолюту», тогда как другие представляют собой структуры вращающиеся и обусловленные временем. Это может быть связано с двумя аспектами реальности, о которых Юнг пишет в своей работе о синхронистичности: прежде всего, это явление «акаузальной упорядоченности», наблюдаемой нами в физике как «разрывы» или априорные свойства натуральных чисел, и феномен индивидуальных синхронистичных событий.29

В первом случае бытие проявляет себя как вневременное, во втором же акты творения обусловлены временем, что подразумевает идею creatio continua. Юнг, однако, подчеркивает, что это creatio continua не должно пониматься как некая серия актов творения, но как единовременный и вечно совершающийся один-единственный творческий акт.30

 

Структура вневременной статичной мандалы указывает более на»акаузальную упорядоченность» единой реальности, тогда как целью дивинационных методов гадания с помощью вращающихся схем является достижение парапсихологического аспекта специфических синхронистичных событий. Такие способы, тем не менее, могут лишь очертить некие качественные «поля», в пределах которых и будут происходить синхронистичные события, но не в состоянии спровоцировать сами события, то есть как creatio они остаются по определению непредсказуемыми.

 

Некоторые современные физические теории пока еще очень несмело, но пытаются нащупать символическое выражение unus mundus или «абсолютного знания». К примеру, французский физик Оливье Коста де Борегар,31

занимаясь проблемами энтропии, пришел к выводу, что вселенная на самом деле является в определенном смысле аверсом внутренней и гораздо более древней психической вселенной, которую внешний, физический космос просто дублирует. Он называет эту психическую вселенную intrapsychisme или подсознательным, которую следует рассматривать как совпадающую с описанной Эйнштейном и Минковски четырехмерной «блок-вселенной». Все, что мы наблюдаем в пространственно-временном конттинууме, есть, согласно теории относительности, лишь реализация определенных математических схем мира высшего, в котором не только пространство и время, но даже динамика и субстанция могут быть переведены на язык математических формул.32

Космос как таковой является совокупностью материи и энергии и поэтому материя сама по себе может быть постижима в своих математических отпечатках в континууме Рейманна33 и концептуально определена, как указывает Герман Вейль,34 с помощью чисел.35

В этой бесконечной четырехмерной «блок-вселенной» время теряет свой абсолютный характер и поэтому теория относительности с ее детерминистской точкой зрения стоит в оппозиции к квантовой физике, поскольку сторонники этой теории допускают некоторую свободу ситуаций за счет принципа неопределенности Гейзенберга. Именно поэтому проблема времени в научных дискуссиях все чаще выходит сейчас на первый план. Для того, чтобы примирить два этих направления — статико- математическую модель мира Эйнштейна с потоком неопределенных событий, который в реальности соответствует квантовой физике — физик Алоис Венцль предложил считать эйнштейнианскую модель мира условно реальной, потенциальной математической системой, внутри которой и будут происходить события, описываемые квантовой физикой. Так как с нашей точки зрения unus mundus также обладает лишь потенциальной реальностью, то такая форма относительной модели мира весьма близко соприкасается с идеей unus mundus, о чем в свое время смело заявил Оливье Коста де Борегар (не будучи знакомым при этом с трудами Юнга).

 

Для того, чтобы разрешить уже упоминавшуюся проблему времени в рамках теории относительности, некоторые физики, в частности А. Эддингтон, Уилер и Ричард Файнман, предложили ввести два временных измерения: одно для обычного линейного времени (времени-стрелы) и второе, в котором время мыслится как не имеющее направления, так что незначительные события могут меняться во времени местами . Такое время будет своего рода «воображаемым», мнимым. Это второе измерение времени может напомнить психологу идею illud-tempus или Ajira у некоторых примитивных народов и, возможно, возвращает нас к тому же архетипу. Но вновь эта идея о втором временном измерении начинает распространяться вследствие неуверенных попыток достичь того двойного аспекта реальности, который Юнг назвал «синхронистичностью» и «акаузальной упорядоченностью». Согласно Эддингтону, микро-события, происходящие в воображаемом временном измерении, могут иногда оказывать незначительное влияние на события, имеющие место во времени реальном, в точности так, как синхронистичные события периодически вмешиваются в привычный ход вещей, наблюдаемый нами в обычном состоянии сознания.

Феномен «абсолютного знания» постепенно начинает интересовать современных физиков, которые, естественно, подходят к нему с различных точек зрения. Кибернетика — наука о технической «информации» (компьютерах, сигналах, кодах и так далее)36

и ее математические основания неизбежно рано или поздно сталкиваются с проблемой души. Некоторые физики-теоретики, такие как Руйер, Бриллуан, Габор, Ротштейн и другие пришли к выводу, что кибернетика не имеет права игнорировать факт «психического резонанса» на своем поле исследований. В связи с этим Коста де Борегар выявил следующее: Прогнозы в современной физике базируются во многом на математических допущениях, то есть вычислениях, позволяющих делать прогнозы, а не на предположениях о прошлом (поскольку большинство природных процессов необратимы, исходя из принципа энтропии). Каждый акт измерения, по словам Джона Нойманна, также необратим, то есть каждый элемент информации, которую мы получаем, повышает, в свою очередь, уровень энтропии во вселенной. Информация, тем не менее, способна и уменьшать энтропию путем нашего «упорядочивающего» вмешательства в одиночные системы. (Информация сама по себе состоит из образов, проявляющих себя в нашем сознании). Для такого «упорядочивающего вмешательства» нашей психике необходимо переключиться из пассивного созерцательного состояния в активную волевую позицию. В первом состоянии информация состоит из простого набора знаний, во втором же случае она приобретает власть организовывать и видоизменять мир. Во время того, как поддерживающие порядок и противостоящие энтропии энергии все больше утрачивают свою силу, они обязаны циркулировать в психике в потенциальной информационной форме. Это психическое «местопребывание» физической энергии де Борегар называет infrapsychisme, имея в виду, очевидно, сходное явление с тем, что Юнг называл психоидным аспектом архетипов и коллективного бессознательного. Де Борегар также считает, что это состояние содержит в себе некую разновидность supraconscience, что-то очень близкое тому, что Юнг считал «абсолютным знанием». (Руйер именовал его абсолютным survol, птичьим взором на вселенную в целом). Космическое infrapsychisme, по Борегару, это антифизический мир, управляемый концом вместо законов причинности. Он сосуществует с материей и проявляет себя в индивидуальной психике животных и человека. Знание, содержащееся в нем, может распространяться быстрее света, как бы «синхронизируя» между собой каждое отдельное существо, потому что их психика имеет один общий источник. Поэтому вся материальная вселенная напоминает гигантскую кибернетическую машину, служащую росту осознанности индивидуумов.37

 

Как весьма занятно демонстрирует Роланд Вайтценбок в своей книге Die vierdimensionale Raum,38 существует множество фантазий, замаскированных под различные недостижимые идеи в современной физике, фантазий, которые мы легко можем классифицировать как проекции коллективного бессознательного. Однако, на мой взгляд, идеи де Борегара выглядят в целом вполне логично и обоснованно и способны вернее привести нас к единой научной точке зрения физики и психологии, чем остальные попытки, поскольку он определяет некоторые «скрытые» параметры указывающими на нечто не физическое по своей природе.

В биологической науке в последнее время также открыто кое-что, позволяющее пролить новый свет на проблему «абсолютного знания» и юнговскую теорию архетипов. В своей работе о синхронистичности Юнг пишет, что «абсолютное знание» в человеке может соотноситься с определенными мозговыми процессами. Мы еще точнее поймем важность этого формального фактора в природе, понаблюдав за «осмысленными» действиями «безмозглых», казалось бы, животных.39

Когда Юнг описал это явление, исследования группы МакКоннела в Университете Мичигана доказали, что плоские черви в определенном смысле «обучаемы» и способны сохранять то, чему научились, в своей примитивной памяти (возможно, именно с помощью рибонуклеиновой кислоты в нервных клетках). Что интересно, если «необученный» червь съедал своего «обученного» собрата, он после этого приобретал навыки «обученного поведения» своего съеденного сородича.40

Жан Розенберг продемонстрировал, что, если ввести инъекцию РНК обученного животного необученному, то у последнего проявятся навыки, привитые первому.

(Может быть поэтому туземцы периодически питались миссионерами, желая в буквальном смысле усвоить священные доктрины, ими проповедуемые). Этот факт не только поддерживает юнговскую идею, цитированную выше, но и и демонстрирует в новом свете происхождение врожденных моделей поведения — добавляя еще большей основательности гипотезе архетипов Юнга. Мы можем поэтому предполагать, что некоторые микрофизические процессы в живой клетке могут служить первыми примитивными инструментами материальной фиксации определенных аспектов «абсолютного знания».

Естественно, что такое «разумное» поведение плоских червей нельзя сравнивать с «абсолютным знанием», однако оно позволит нам в будущем отыскать некое математически структурированное основание для учета статистических и формальных закономерностей в природе (в то время как «абсолютное знание» способно также предвидеть уникальные события, как показывает пророческий сон Юнга об опечатке). По мысли Юнга, мы сейчас лишь стали чуть ближе к пониманию формального фактора в природе, но это не фактор сам по себе. Мне вновь кажется любопытным, что здесь, как и в потрясающих мнемических системах античности и Ренессанса, появляется связь между памятью и «абсолютным знанием», хотя мы и не достигли пока точного понимания сущности последнего.

 

Как пишет в своей работе о синхронистичности Юнг, натуральные числа всегда играли огромную роль в практиках дивинации у многих народов. Ближе к концу жизни он даже задумывал написать исследование, касающееся архетипических аспектов чисел, чтобы провести след к идее unus mundus. В одной из дискуссий Юнг как-то специально подчеркнул, что для него число является наиболее простым выражением мысли, подразумевая под «мыслью» активный, динамический, упорядочивающий фактор, действующий внутри и за пределами бессознательной части психики. В той степени, в какой число как результат обработки энергии выступает неотъемлемой принадлежностью материи (к примеру, так называемые нуклонные числа) оно также является объективно-духовным элементом, объединяющим душу и материю.

 

Как нам известно из сообщений некоторых математиков, к примеру Анри Пуанкаре, Фридриха Гаусса, Феликса Кляйна, Жака Гадамара и других, числа и комплексные числовые системы могут «обнаруживать» себя непосредственно через бессознательное.41

Тот факт, что китайцы считали Хо-Ту и Ло-Шу открытыми им черепахой и конем-драконом, для нас символически означает то же самое. Таким образом, ясно, что число это не исключительно принадлежность и порождение сознательной психики, но оно может быть обнаружено и в природе. Оно является динамической структурой или, еще точнее, ритмически организованной энергией, изоморфно проявляющей себя в психике и физических сферах реальности.42

 

Интересно, что всякий раз, когда числа использовались для гадания, они теряли свое количественное значение, основное для них в западной теории чисел (можно вспомнить здесь работы Готтлоба Фреге и Бертрана Рассела), но выглядят они здесь, скорее, как некое поле или даже континуум. Числа - это некие «точки возбуждения» на энергетическом поле, другими словами, мы можем представить себе натуральные числа как особым образом размещенные виртуальные центры непрерывного числового поля. Это позволило бы изучить изоморфизм микроструктуры материи и структуры коллективного бессознательного. В самом деле, недавно было обнаружено, что так называемые элементарные частицы могут делиться и далее. Именно поэтому Уилер считает, что следует говорить в общем смысле о существовании непрерывно пульсирующих, неустойчивых электродинамических полей и частицах как «энергетически заряженных фрагментах базовой геометрии пространства»,43

то есть точек возбуждения в континууме. Ланселот Уайт уже указывал на то, что идея поля приобретает все большее значение в современной науке, понимаемая как модель отношений, работающая в любой ситуации. Это особенно верно в случае элементарных частиц, демонстрирующих тенденцию принятия постоянной формы, и даже если они подвергаются разрушению, то способны, как кристаллы, восстанавливать себя заново. Уайт даже определяет саму «жизнь» как, в частности, самодиффузию (самораспыление) пульсирующих моделей.44

Эрнст Анрич подчеркивает, что физическая реальность сущностно связана с числом во всеобщем единстве.45

Анрич фактически игнорирует проблему синхронистичности.

Что же касается «магических» чисел, которые часто повторяются в атомных структурах (они были открыты П. Дженсеном и Марией Гепперт Майер), он предлагает называть их иерархическими числами, поскольку они несут в себе прежде всего не количественный, но качественный аспект.46

Я смею предполагать, что мы можем пойти еще дальше, сказав, что число является активным качественным проявлением единого континуума, то есть unus mundus. Следовательно, каждое натуральное число будет обладать четырьмя базовыми качествами: 1.отношением ко времени-пространству и геометризуемостью; 2. количественной характеристикой; 3. позиционным отношением и 4.качеством, то есть специфически реакционной гештальт-связью с единым континуумом.

 

Сейчас уже может быть эмпирически доказано, что вся психическая сфера, названная Юнгом коллективным бессознательным, являющаяся глубочайшим уровнем бессознательного в человеке, обладает полевой структурой, чьи точки возбуждения соотносятся с архетипами. Энергетические процессы на этом поле отчасти следуют линейной последовательности, становясь, таким образом, определяемыми временем. Также так называемый ряд натуральных чисел становится ни чем иным, как цепочкой типичных процедур, созданных определенным упорядочивающим ритмом. На этом основано наше восприятие времени и, по мысли Вольфганга Паули, возможность парапсихологического предвидения. Примечательно, кстати, что в Древнем Китае математика считалась наукой, предсказывающей будущее (К сожалению, этот аспект китайской теории чисел остается неисследованным даже в рамках китайской науки, для западных же ученых он и вовсе недоступен). Таким образом, идея времени может базироваться на концепции численно структурированных ритмов, согласовываясь с результатами различных наблюдений, проводимых в свое время Жаном Пиаже и Полем Фрессе. Вместо того, чтобы следовать за Фомой Аквинским (следовавшим, в свою очередь, за Аристотелем), определявшим время просто как numerus movens, возможно, мы должны более подробно заметить, что общее движение моделей психофизической энергии является числами. Эти числа с их ритмической последовательностью формируют базис идеи времени и, исходя из своей полевой природы, основу для необусловленного временем порядка. Становится понятнее, почему мифологические персонификации времени — бог Эон в Риме, Зерван в Персии, Кала в Индии — выступают выразительным воплощением поливалентной психической энергии.

 

«Поле» коллективного бессознательного, понимаемое как изоморфное внутри поля натуральных чисел, не является, тем не менее, хаотичным или случайным по своей структуре. Его организующим ядром выступает высший энергетический центр, который Юнг называл архетипом Самости. Представленная статически (как, например, в мандале) Самость обладает четверичной структурой; однако, если присмотреться внимательнее, она скорее выглядит, как объясняет Юнг в Эоне, динамической последовательностью вот такого вида

 

 

Она связана с похожими фигурами в И Цзин, геомантии и, не в последнюю очередь, с кодами ДНК и РНК. Я не могу здесь удержаться и не упомянуть сон одного современного физика, отсылающий нас к этой же модели.

 

Вечером в ночь сновидения сновидец был занят вычерчиванием некоторых важных элементов для своих комплексов (как бы сказали мы) по углам Звезды Давида. После этого ему приснился сон:

 

Китаянку (представленную как София) сопровождают двое мужчин. Сам я был четвертым. Она сказала мне: «Ты должен позволить всем нам играть в шахматы как только возможно и в любых возможных комбинациях».

 

Далее она говорит сновидцу: «В твоих чертежах кое-что истинно, а кое-что преходяще и ложно. Истинно то, что число линий равно шести, а ложно то, что что число точек у тебя также равно шести. Взгляни» - и я увидел квадрат с четко проведенными диагоналями.

 

«Видишь ты сейчас 4 и 6? В пространстве четыре точки и шесть линий или шесть пар базируются на четырех точках. Это те же самые шесть линий, что упомянуты в И Цзин. Посмотри еще раз на квадрат: четыре линии в нем одинаковой длины, а две другие длиннее. Здесь нет фигуры, основанной на четырех точках и шести линиях одной длины. Поэтому симметрии невозможно добиться статически, она достигается только в танце. Conjunctio же означает смену позиций в этом танце. Это можно назвать также игрой, сменой ритмов и оборотов. Три должно быть динамически выражено, скрыто присутствуя в квадрате».

 

Этот сон и последовавшая за ним фантазия связаны с фундаментальными жизненными ритмами в китайской традиции. Такой ритм танца с троичными и четверичными структурами представлен почти во всех моделях unus mundus и в моделях мандал, используемых для гадания. В связи с этим поразительно то, что методы вычисления в большинстве гадательных техник остаются довольно консервативными, в форме повторяющейся рекурсии к Единому. Качественный порядок чисел, возможно, будет здесь основанием для «вневременной упорядоченности».

 

В видении космических часов, описанных Юнгом в Психологии и алхимии, смешаны между собой две гетерогенные системы. Юнг пишет, что это может быть выразительным намеком на происхождение времени-пространства, не собираясь, впрочем, придавать данной интерпретации слишком большого значения, так как доказательств ее подлинности пока слишком мало.47

Присущая Юнгу скромность не позволила ему в дальнейшем углубиться в это важное утверждение. Тем не менее, мне кажется, что наука уже подошла достаточно близко к этой проблеме и что двойная мандала Юнга на самом деле представляет собой разновидность изначальной символики unus mundus и времени-пространства, порожденными ею, как гетерогенной системой. Согласование двух мандал является цикличным, возможно, это следует понимать буквально. В любом случае ясно, что достигается такое согласование с помощью структурирующей способности чисел.

 

Этот дополнительный двойной аспект числа (качество и количество), на мой взгляд, позволяет области количества (материи) и качества (души) соединяться друг с другом цикличным способом (подобно мировым часам). Есть, однако, одно явление, которое остается за рамками данной схемы: синхронистичные события. Если, например, я испытаю оракул И Цзин и в итоге получу гексаграмму 52 чень («Гром», «Потрясение»), ей будет сопутствовать некий «список ожидаемых величин» или событий, в которых внутренние потрясения будут соседствовать с внешними турбуленциями — качественным, так сказать, «полем» таких возможностей. Но если однажды произойдет реальное землетрясение, оно останется событием случайным (хотя и совпадет с качественным «полем», обозначенным И Цзин) и само по себе не будет expressis verbis предсказанным. В этом случае абсолютное знание и реальное событие станут единым целым, что и называется unus mundus, и его можно считать «случайным знанием».

 

Я должна уже завершать эту часть, сформулированную в основном рационально с некоторым намеком на восприятие чувственным опытом. Старинный алхимический трактат Комариоса, отсылающий нас к египетским ритуалам отпевания мертвых, кажется мне в связи с рассматриваемой темой наиболее ясным. Согласно Комариосу, unus mundus - это трансцендентный опыт целостности, связанный с таинством воскрешения после смерти.48

«И тогда душа сказала телу: «Восстань из Гадеса, выйди из могилы и отринь тьму. Облеки себя Духом Божественным». Затем дух, душа и тело становятся «Единым, в коем заключена вся тайна». Это «Единое» также иногда описывается как каменное изваяние, рожденное пламенем. Оно объединяет в себе дух, душу и тело и содержит все четыре элемента. «И поэтому создана лишь одна сущность, превосходящая собой все другие, и Единое, властвующее надо всем, из пламени и воды созданное и изменяющее все сущее. Смотри же, я скажу тебе, что будет далее, когда завершится это. Так как оно сейчас воплотилось в теле своем (в камне), то начинает наполнять собою остальные тела, подвергая их гибели. В тепле и гниении рождается этот pharmakon, без помех проницающий все другие тела». Этот губительный аспект Самости проявляется, если я правильно понял, в тот момент, когда Единое (Самость) достигает своего собственного тела, так называемого «тела славы», corpus glorificationis, в нем возрождаясь. Затем оно разрушает свое прежнее тело и начинает проникать в иные тела. Говоря современным языком, это может означать, что, когда Самость, пробужденная в земном человеке, полностью достигает своей цели, то есть мандалы unus mundus, она разрушает плотскую оболочку, соединяясь с космическим континуумом, неприемлющим отделенное существование. Если все происходит таким образом, смерть воспринимается как «необходимый» элемент, неразрывно связанный с конечной целью Самости. Именно поэтому место обитания мертвых у многих примитивных народов часто оказывается идентичным unus mundus.49

Дух, управляющий и пронизывающий всю сущность unus mundus, это алхимический Меркурий, по словам Юнга «изначальное неразделенное единство Бытия...содержащее в себе все противоположности».50

Переживание unus mundus по своей природе является трансцендентным опытом. В Западном Нигере есть поговорка: «Только умирая, человек может понять тайну жизни».51

У многих архаических культур поэтому числовое гадание служит также для связи с миром духов. Как пишет Карл Хентце, китайский иероглиф lung («играть с чем-нибудь») означает также hiang (приношение духам предков).52

То, с чем играют эти две руки, это нефритовый ромб (или, по мнению других, счетная палочка) как символ космического единства. Китайский иероглиф suan shu (считать) выглядит так же, но уже с четырьмя руками.

 

 

 

Либо он удваивает основное shih, которое, согласно Джозефу Нидхэму, означает «показывать, демонстрировать, раскрывать, как, например, в высшем божественном проявлении».

 

В то время как западный технический прогресс все активнее вмешивается в духовные традиции Востока, в самой западной науке намечаются любопытные изменения. Если налаженный между психологией и атомной физикой мост действительно имеет место, подтверждая гипотезу Юнга об архетипе натуральных чисел как связующего, упорядочивающего принципа души и материи, мы, таким образом, оказываемся там же, где были раньше восточные доктрины, долгое время пребывавшие в забвении. Этот вывод можно подтвердить одним буддистским выражением, согласно которому подлинный, глубинный уровень человеческого существа там, где наша душа соединяется с космическим целым, остается неизменным всюду, где бы мы ни были.

 

Парадоксальное сочетание двух гетерогенных мандал, продолжающееся на протяжении всей нашей жизни, прекрасно описано дзенским учителем Ма. В возрасте восьмидесяти лет он однажды тяжело заболел и буквально за сутки до его кончины пришел к нему настоятель его монастыря и спросил: «О почтенный учитель, как вы чувствуете себя в эти последние дни?». Ма ответил ему: «Будда с ликом солнечным, Будда с ликом лунным». Вильгельм Гундерт объясняет, что это отсылка к отрывку из так называемой Сутры Имен Будды, где говорится в церемонии двенадцатого месяца года: «И увидел я там Будду с лунным ликом. Срок жизни этого Будды с лунным ликом один день и одна ночь. За уходящим Буддой с лунным ликом снова увидел я Будду с ликом солнечным. Срок жизни этого Будды полных тысяча восемьсот лет.53

Следует, таким образом, расценивать слова Мастера Ма как отсылку к этим двум гетерогенным системам — одной бесконечной, другой — ограниченной пространством и временем. Но они обе называются «Буддами», будучи лишь разными гранями Единого Целого,54 что и осознал Мастер Ма на своем смертном ложе.

 

1. C. G. Jung, "Ein Brief zur Frage der Synchronizitat," Zeit- schriftJiir Parapsychologie und Grenzgebiete der Psychologie (Bern & Munich, 1961), vol. 5, no. 1, pp. Iff.

2. Ibid., p. 4.

3. C. G. Jung, "Synchronicity: An Acausal Connecting Principle, " in The Structure and Dynamics of the Psyche, vol. 8 of the Collected Works (cw).

4. Абсолютным, то есть далеким от вмешательства эго-сознания.

5. C. G.Jung, Mysterium Coniunctionis, cw 14, paras. 659ff, 767.

6. Cf. John Scotus Erigena, De divisione naturae, II, 18 and 31; H u g h of St. Victor, "Annotationes elucidariae in Evangelium Joannis" in Allegoriae, quoted in W. Preger, Geschichte der Mystik im Mittelalter (Munich, 1874), vol. 1, p. 238.

7. Jung, Mysterium Coniunctionis, cw 14, para. 767.

8. Ibid., para. 662.

9. Cf. M. Berthelot, Collection des anciens alchimistesgrecs (Paris, 1887-1888), vol. 1, p. 298; a n d Z o s i m o s , ibid., p. 112.

10. Возможно, это идет от египетского погребального ритуала, когда человек после смерти становился звездой и вместе с другими звездами двигался по небу.

11. Cf. Lynn Thorndike, History of Magic and Experimental Science (New York, 1923), vol. 1, p. 676f.

12. Frances Yates, Giordano Bruno and the Hermetic Tradition (London: Routledge & Kegan Paul, 1964).

13. По той же причине он предпочитал компас Морданта.

14. Cf. Thorndike, History of Magic and Experimental Science, vol. 2, p. 862f.

15. Было открыто, что наша память не запоминает механически, но важную роль здесь играют определенные структуры и степень нашей заинтересованности.

16. Dialog iiber den Menschen: Eine Festschrift zum 75, Geburtstag von Wilhelm Bitter (Klett. Stuttgart, 1968). Джозеф Нидхэм уже сравнивал бинарные арифметические основания в И Цзин с их современными электронными аналогами Cf Needham and Ling Wang, Science and Civilization in China (Cambridge, 1954), vol. 2, p. 340f

17. Подробнее, см. G. Beadle and M. Beadle, The Language of Life (New York: Doubleday, 1966), p. 204f.

18. Cf. Whitrow, The Natural Philosophy of Time, p. 28f.

19. Cf. " T h e D r e a m of Descartes" in Marie-Louise von Franz, Dreams (Boston & London: Shambhala Publications, 1991).

20. Cf. Albert Einstein, Uber die spezielle und allgemeine Relativitdtstheorie, 3 r d e d . (Brunswick, 1918).

21. Это матрицы, но другой природы, нежели в западной науке.

22. Marcel Granet, La Pensee chinoise (Paris, 1948), pp. 154ff., 175ff., and 284.

23. Cf. D. Chin-te Cheng, " O n the Mathematical Significance of the Chinese H o - t ' u and Lo-shu," American Mathematical Monthly (1925), pp. 499ff.

24. Ibid., p. 182ff.

25. Ibid., pp. 200-201.

26. Granet, La Pensee chinoise, pp. 205ff.

27. Гельмут Вильгельм открыл этого примечательного философа и описал его теорию в лекции «Эраноса»" T h e Concept of Time in the Book of Changes," in Man and Time (New York: Pantheon, Bollingen Series X X X , 1957).

28. Подсчитывая, например, количество «орлов» и «решек» выпавшей монеты или при помощи специальных счетных палочек.

29. Jung, "Synchronicity," c w 8 , para. 965.

30. Ibid., para. 967.

31. Olivier Costa de Beauregard, Le Second Principe et la science du temps (Paris, 1963), pp. 14fF.

32. Cf. Aloys Wenzl, Diephilosophischen Grenzjragen der modernen Naturwissenschaji, 3rd ed. (Stuttgart, 1960), p. 127ff.

33. Ibid., p. 32.

34. H. Weyl, Raum, Zeit, Materie (Darmstadt, 1961), p. 9.

35. Ibid., passim.

36. Cf. J. B. Pierce, Symbols, Signals, and Noise: The Nature of and Process of Communication (New York, 1961), passim.

37. Beauregard, Le Second Principe, pp. 95, lOlff., 112, 123, 141ff.

38. Roland Weitzenbock, Der vierdimensionale Raum (Basel & Stuttgart, 1958).

39. Jung, cw 8, para. 947.

40. Cм. текущие публикации в The Worm Runners Digest (Ann Arbor: Mental Health Research Institute of the University of Michigan).

41. J. Hadamard, The Psychology of Invention in the Mathematical Field (New York: Dover, 1954), passim.

42. Греческое слово arythmos этимологически связано с rhythmos, оба они происходят от слова «rhein»- «течь».

43. Согласно сообщению Салливана в New York Times, Sunday, February 5, 1967.

44. L. Whyte, Accent on Form (New York: Harper, 1954), pp. 27- Ill

45. Ernst Anrich, Moderne Physik und Tiefenpsychologie (Stuttgart, 1963), p. 8.

46. Ibid., pp. 130, 142. Анрич странным образом отрицает понятие числа как архетипа

47. Jung, Psychology and Alchemy, cw 12, para. 307. p. 280f.

48. Cf. Berthelot, Collection, vol. 1, p. 297f.

49. К сожалению, я не могу дать здесь подробного комментария.

50. C. G.Jung, Mysterium Coniunctionis, cw 14, para. 660.

51. Cf. B. Maupoil, La Geomancie a I'ancienne Cote des Esclaves (Paris, 1943), p. 34.

52. C. Hentze, Tod, Auferstehung, Weltordnung (Zurich, 1955) vol. 1, pp. 15ff;

53. Bi-yan-Lu, Niederschriji von der smaragdenen Felswand, ed. Wilhelm Gundert (Munich, 1960), p. 97.

54. Гундерт подчеркивает, что в этой сутре упоминалось множество других Будд в качестве граней Единого светового тела.

 

Глава 3

Время: Пауза и Ритм

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: