Некоторые размышления о синхронистичности

С начала этого столетия направления исследований в физике и глубинной психологии все больше смешивались, причем долгое время без всякого обмена мнениями. Именно объект двух наук – атомный и субатомный мир с одной стороны и «объективное психе» (то есть, коллективное бессознательное)[1] с другой – привел исследователей к необходимости создать схожие гипотезы. Я представлю самые важн

ые из них.

1. Конфигурации энергии

Сегодняшние физики больше не пытаются найти в материи «строительные блоки», скорее они хотят понять их как изменчивые конфигурации универсальной энергии. Параллельным образом Юнг наблюдал, что конечные наблюдаемые «сущности» в психике, архетипы, не являются статичными структурами, это скорее системы психической энергии или «состояние различных взаимоотношений энергий»[2], проявления обобщенной психической энергии.[3]

2. Неделимость целого

Принцип дополнительности, введенный Нильсом Бором для лучшего объяснения парадоксальных взаимоотношений между волнами и частицами в ядерной физике, может также быть применен к отношениям сознательных и бессознательных состояний психических содержаний. Этот факт был обнаружен Юнгом, но детально разработал Вольфгангом Паули.[4]

Бернар д'Эспанья указал, что нераздельность в мире частиц, доказанная научными экспериментами (предполагаемая парадоксом Эйнштейна-Подольского-Розена), подтверждает идею Бора о «неделимости целого».[5] В соответствии с ней, частицы, которые были соединены, а затем разъединены, ведут себя, словно «знают» состояние других частиц, даже на огромном расстоянии, которые исключают идею взаимодействия. Даже если возможность взаимодействия появляется на скоростях выше скорости света (что часто обсуждается) будет подтверждена, факт неделимости целого, как подчеркивает д'Эспанья, остается.

Юнг также наблюдал, что измерение объективной психе также в конечном счете едино; он называл этот единый аспект психе Самостью.[6]

3. Каузальность.

В механике и квантовой теории (и, в частности, в теории S-матрицы), идея каузальности релятивизируется по сравнению с традиционным о ней представлением, сводится к статистической вероятности.[7] Однако, что еще важнее, были обнаружены явления, которые вообще бросают вызов каузальному объяснению. Я упомяну их здесь, а за деталями читателю стоит обратиться к прекрасной статье «Incursion dans le monde acausal» Юбера Ривса.[8] Среди них закон радиоактивного полураспада, парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена, который я уже упоминала, проблема маятника Фуко и «реликтовое излучение» с зарождения вселенной, которое недавно было обнаружено астрофизиками. Все эти явления не могут быть объяснены при помощи подходящей причины, в них скорее проявляется глобальный априорный порядок космической тотальности.

Юнг, со своей стороны, пришел к утверждению конечного единства объективной психики и предположил существование глобального порядка этого единства. Даже хотя относительно делимые архетипические структуры существуют, все они находятся не в чистом состоянии (накладываются друг на друга) и взаимозависимы.[9] Таким образом, они формируют единый тотальный акаузальный порядок. Другой аспект тотального акаузального порядка в психическим мире, также указанный Юнгом,[10] это непосредственное ментальное представление существования целых чисел со всеми индивидуальными частностями, им присущими, которые также не поддаются каузальному объяснению.

4. Склонность к квартерным структурам.

«Мир» Эйнштейна-Минковского обладает четырехмерной структурой. Согласно современной физике, во вселенной можно выделить четыре фундаментальные силы.[11] Юнг, со своей стороны, наблюдал мандалы, символы «психической целостности», которые, будучи нормальными, имеют квартерную структуру. Более того, наше поле сознания основано на четырех фундаментальных функциях: мышлении, интуиции, ощущении (функции восприятия) и чувстве (функции оценки). Всякое полное осознание происходит при совместном действии этих четырех функций.

5. Относительно пространственно-временного измерения.

В мире частиц измерение пространства становится проблемой, поскольку в эксперименте, предполагаемом парадоксом Эйнштена-Подольского-Розена, «объекты, даже если они занимают области пространства, весьма отдаленные друг от друга, на самом деле не разделены».[12] Тем же образом, во время определенных синхронистичных инцидентов (см. ниже), особенно в случае телепатии, пространство, похоже, исчезает.

Сегодня и время стало проблемой.[13] Дэвид Бом и другие указывают, что время больше нельзя представить в виде простого вектора.[14] Согласно Бому, например, электрон – это «набор свернутых групп» (см. ниже), и только в определенные моменты он проявляется локализованным, а это приводит к заключению, что линейного времени не существует.[15] Бом предлагает воспринимать время многомерным и считает, что оно состоит из «действительных совпадений», а не из континуума.[16] Он также считает, что у него есть количественный, или творческий аспект.[17] Присущий или «свернутый» порядок вселенной, напротив, должен находиться вне времени, «но присутствовать в каждом моменте».

Юнг, размышляя в том же направлении, указывал, что объективная психе, похоже, также существует частично вне пространственно-временного измерения.[18] Синхронистические события (см. ниже) – это, как указывает Мишель Казенаве,[19] на самом деле вторжения не-времени во время. Как я показала в работе Число и время, во всех мифологических образах время воспринимается как эманация или творение Самости, то есть, глобальной целостности бытия.

С появлением всех этих неожиданных аналогий становится понятным, что измерение вселенской материи и объективной психе – одно и то же. Тем не менее, до этого момента я указывала на аналогии, а не тождественности в открытиях двух наук. Только с появлением гипотезы синхронистичности, основанной на наблюдениях бесчисленных синхронистичных событий, мы приходим к идее, что два мира материи и психе могут быть не просто двумя измерениями со схожими законами, а действительно составляют психофизическое целое. Это значит, что физик и психолог на самом деле наблюдают один и тот же мир через два разных канала. Этот мир, если его наблюдать снаружи, представляет как «материаьный»; наблюдаемый в интроспекции, он предстает «психическим». Сам по себе он, вероятно, ни тот, ни другой, а совершенно трансцендентный.[20]

Под «синхронистичным событием» Юнг понимает значимое совпадение[21] внешнего материального события с появлением внутреннего символа или психического события, безо всяких каузальных отношений между ними, или даже без мыслимой каузальной связи.[22] Два события связаны только общим смыслом. Поскольку всякое наблюдение внешнего факта – это также психическое событие, Юнг уточняет:

Синхронистичные события опираются на одновременное появление двух разных психических состояний. Одно из них – нормальное, вероятное состояние (т.е. каузально объяснимое), а другое, критический опыт, не может быть каузально выведено из первого. … Во всех этих случаях, будь то пространственное или временное экстрасенсорное восприятие, мы обнаруживаем одновременность нормального или обычного состояния с другим состоянием или опытом, который каузально не выводим из первого, и объективное существование которого может быть подтверждено только впоследствии. … Они воспринимаются как психические образы в настоящем, словно объективное событие уже существовало. Неожиданное содержание, которое прямо или косвенно связано с некоторым объективным внешним событием, совпадает с обычным психическим состоянием; вот что я называю синхронистичностью, и полагаю, что мы имеем дело с этой категорией событий всякий раз, когда их объективность появляется отдельно от моего сознания в пространстве и времени.[23]

Это значимое совпадение психических событий (видений или снов о символическом событии) с восприятием «внешних или материальных» событий являет единство материи и психе в точечный момент времени. Это спорадические и нерегулярные явления, и похоже, насколько мы можем судить, проявляются только когда в коллективном бессознательном констеллируется архетип. В противоположность Юнгу, К.А. Мейер утверждает, что связь психе с телом должна быть постоянным синхронистичным явлением, а Мишель Казанаве упоминает новые открытия в психофармакологии, которые, похоже, показывают тесную связь между психикой и телом.[24]

По моему мнению, эти отношения скорее указывают на каузальную связь, взаимодействие между психикой и материей. Мне кажется, что только процессы, связанные с «чудесными» исцелениями, которые непредсказуемы, могут считаться синхронистичными явлениями. Факты, на которые обращает наше внимание Казенаве, скорее подтверждают другую гипотезу Юнга, выдвинутую в 1952 г. в письме, адресованном Джону Р. Смитису. Смитис писал ему, что верит в существование тонкого тела, которое находится между телом и сознательной психе. Юнг ответил:

Что касается вашего предположения, я уже сказал, что весьма приветствуют идею перцепционного, т.е. «тонкого» тела. Как мне кажется, ваши взгляды скорее подтверждаются тем странным фактом, что сознание с одной стороны обладает крайне малым количеством прямой информации о теле изнутри, а с другой, бессознательное (т.е. сны и другие продукты «бессознательного») очень редко обращается к телу, а если и так, то всегда весьма окружным путем, т.е. через высоко-«символизированные» образы. Долгое время я считал этот факт отрицательным свидетельством существования тонкого тела или скорее любопытного разрыва между разумом и телом. От психе, обитающей в нашем теле, следует по меньшей мере ожидать, что она немедленно и вполне будет осведомлена о всяком изменении внутренних состояний. В ином случае требуются некоторые объяснения.

Далее Юнг упоминает относительность пространства и времени в феноменах экстрасенсорного восприятия, и продолжает:

Очевидно случайное поведение времени и пространства в условиях экстрасенсорных явлений вынуждает к такому утверждению. С другой стороны, можно задаться вопросом, а можем ли мы продолжать думать в терминах времени и пространства, тогда как современная физика начинает отказываться от них в пользу пространственно-временного континуума, в котором пространство больше не пространство, а время больше не время? Вопрос вкратце таков: следует ли полностью отвергнуть категории времени и пространства, когда мы имеем дело с психическим существованием? Может быть так, что психе следует понимать как непротяженную интенсивность, а не как тело, движущееся во времени. Можно предположить, что психе постепенно продвигается от бесконечно малой протяженности до бесконечной интенсивности, например, превосходя скорость света и реальность тела. …

Вы, конечно, возразите на парадокс «непротяженной интенсивности» как contradictio in adjecto. Я вполне согласен. Энергия – это масса, а масса протяженна. Во всяком случае, тело со скоростью выше скорости тела исчезает из вида и можно только строить догадки, что с ним произойдет. Конечно же, нельзя быть уверенным относительно его местоположения или вообще существования. Его время будет также не наблюдаемо. Все это, конечно, крайне спекулятивно, даже неоправданно неосмотрительно. Но Х-явления точно так же приводят в замешательство и требуют взятия неожиданных высот. Однако, всякая гипотеза допустима только в той мере, в какой она объясняет наблюдаемые факты и внутренне непротиворечива. В этом свете мозг может быть преобразующей станцией, в которой относительно бесконечное напряжение или интенсивность психе должным образом преобразуется в воспринимаемые частоты или «расширения». И наоборот, угасание интроспективного восприятия тела объясняется в связи с постепенной «психификацией», т.е. усилением размаха расширения. Психе – высочайшая интенсивность в мельчайшем пространстве.[25]

Эта идея конечного единства физической энергии и психической, которые можно отличить только по частоте и интенсивности, может неплохо объяснить психосоматические отношения, которые упоминает Казенаве, но тогда эти отношения будут из разряда взаимодействия и не будут представлять синхронистичные события. Только спорадические совпадения, которые не поддаются каузальному объяснению, вроде «чудесных» исцелений, как мне кажется, принадлежат к области синхронистичности.

Возможное существование опосредующего или тонкого тела может ясно увидеть в термине психоид, который Юнг использовал, чтобы охарактеризовать тот факт, что архетипы объективной психе иногда вторгаются в мир материи.[26] Архетипы неопределенны и могут быть восприняты и определены только приблизительно. «Хотя и ассоциированные с каузальными процессами или «носимые» ими, они постепенно выходят за пределы области действия, и этому нарушению я дал название «трансгрессивность», потому что архетипы обнаруживаются не только в психической сфере, но в той же мере проявляются в обстоятельствах, не являющихся психическими».[27]

Это, похоже, снова подтверждает возможность unus mundus и окончательного единства физической и психической энергии.

Мне кажется, что в теории, предложенной Дэвидом Бомом, мы сталкиваемся с примером концепции психофизической целостности, проявлением единственной основной энергии.[28] С его точки зрения все текуче и все есть это течение, с чем согласны многие физики. Все объекты, события, сущности, состояния, структуры и так далее в конечном счете не более, чем формы, абстрагированные от этого всеобщего потока.[29] Их окончательная основа в непознаваемой тотальности этого универсального потока, который Бом называет холодвижением.[30] Кроме того, неотделимо от этого холодвижения существует наш поток мышления, который частично обусловлен нашей памятью, но иногда проходит через творческие моменты, когда крайне интенсивная энергия, которую Бом называет «разумной энергией»[31] создает новые ментальные осознания, называемые нами «озарением». Эти творческие моменты преобразуют все наше существо, и даже могут отпечататься в извилинах нашего мозга.[32] Холодвижение (всеобщий поток) в своем материальном измерении, а также в нашем сознании, содержит два фундаментальных порядка. Первый – это «раскрытие» или развертывание (раскрываемый порядок). а другой – «свертывание» или «сволакивание» (свернутый порядок).

Эти термины Бома могут быть применены и к идеям, выдвинутым Юнгом в своей области исследований. Например, в этом случае архетипы можно понять как динамические, ненаблюдаемые структуры, образцы свернутого порядка. Если, с другой стороны, архетип проявляется как архетипический образ во сне, он развернулся и стал более «раскрытым». Если мы интерпретируем этот образ, следуя герменевтической технике Юнга (которая требует ассоциативные амплификации образа из сна), образ «раскроется» и развернется дальше. Если мы забудем это осознание, оно не сохранится как часть памяти, а будет переработано бессознательным согласно определенной схеме (см. работу Сюзанны Лангер и Бартлетта);[33] в этом процессе оно снова сворачивается, то есть снова становится голограммой, а не группой мыслей, чувств или отдаленных, бессвязных интуиций.

Бом говорит о холодвижении, что оно неопределимо и неизмеримо – по сути, непознаваемо;[34] и то же верно в отношении холодвижения Самости (тотальности объективной психе). Юнг, тем не менее, в своей работе Айон на примере небольшого временного отрезка около четырех тысяч лет этого движения[35] попытался показать тысячелетние изменения в проявлениях коллективной психе, и что внутри Самости существует циклическое внутреннее движение обновления, которое тем не менее возвращается к той же точке на высшем уровне сознания – то есть, это спиральное движение.[36] Однако, эта спираль будет малой, специализированной и ограниченной частью целого – психическое холодвижение будет определенно непознаваемо.

Юнгианская концепция единой энергии, которая на низких частотах проявляется как материя, а на более высоких как психе, во многом напоминает китайские представления о ци.

Согласно Идзуцу, ци – это « 'однородный' континуум материи, газообразный по природе, универсальная материальная энергия, которая пронизывает все, и находится в двух основных конфигурациях: инь и ян. … Она стремится к частичной конденсации и разрежению».[37]

Юнг, с другой стороны, подчеркивает психический и духовный аспект этой энергии, которая лишь частично конденсируется и проявляется в материально протяженных формах.

Дэвид Бом также предполагает существование «океана энергии» как вселенской основы, основы, которая не является ни материальной, ни психической, а полностью трансцендентна. «Наконец, мы можем сказать, что есть основа, то есть основа материи с одной стороны и глубин сознания с другой … та же основа, но в более высоком измерении, поскольку не может быть объята ни одним из этих аспектов».[38] Согласно Бому, эта основа даже превосходит все, что он описывает как часть явного или скрытого порядка. Наконец, она точно соответствует тому, что Юнг называет unus mundus, который расположен по ту сторону объективной психе и материи, и также находится вне пространства-времени.[39]

«Абсолютное знание» - это другое измерение, где между концепциями физики и юнгианской психологии лежит не просто аналогия. В 1963 г. Коста де Борега, взяв за отправную точку теорию информации, постулировал существование «инфрапсихизма», одинаково протяженного с четырехмерным миром Эйнштейна-Минковского. Этот инфрапсихизм содержит знание или информацию, охарактеризованную как «обзор целого».[40] Та же идея «космического знания», как уже указал Казенаве,[41] предполагается на основе эксперимента, проведенного в связи с парадоксом Эйнштена-Минковского-Розена, поскольку этот эксперимент ведет к предположению, что частица Б немедленно и без всякой коммуникации (на скоростях меньше скорости света по крайней мере!) «знает» обо всяких изменениях, претерпеваемых частицей А, с которой она была изначально связана (изменение налагается на частицу А самим фактом наблюдения).[42] Наконец, то же космическое знание появляется в законе радиоактивного полураспада. Каждый распадающийся атом «знает» в связи с целым, когда ему следует это сделать. То есть наличествует не только тотальный акаузальный порядок, это знание также обладает «знанием», природа которого требует тщательного исследования.

Со своей стороны, Юнг показал, что называемое нами объективной психе обладает знанием, которое он назвал «абсолютным знанием» на основании того, что оно полностью отличается от нашего сознательного знания. Цитируя Лейбница, Юнг описывает это знание как репрезентацию, «которая состоит – или, более осторожно, по всей видимости состоит – из образов, из бессубъектных 'симулякров'».[43]

Сегодня есть много физиков, которые признают существование некоего «вселенского разума», но есть множество мнений относительно того, сознательный он или бессознательный.[44] Юнг называет это «свечением», чтобы отличить от ясного и более определенного света нашего сознания.[45] В другом месте он также называет это «облаком познания».[46] Это познание, похоже, является осознанием, которые с одной стороны объемлем гораздо более обширное поле информации, чем наше, а с другой – ему не хватает точной концентрации и детальности. Мы можем сравнить это «абсолютное знание» бессознательной вселенной с космическим фоном «реликтового излучения»[47] (хотя это только метафора), «светящимся» континуумом миллиметровых волн, который, тем не менее, отличается от «светимости» звезд и солнц, которые в данном сравнении будут более или менее сознательным эго.

Во всех современных концепциях «прото-сознания»,[48] «вселенского разума» и так далее все еще необходима ясность в отношении их функций и «знания», предположительно им присущего. Мне кажется ясным, что это знание совершенно иной природы, нежели сознательное. Дэвид Бом также говорит о «разумной энергии», существующей в скрытом порядке, которая время от времени толкает нас к творческим открытиям; но он не уверен, подобен ли этот разум нашему. Он только говорит, что это разум доконцептуальный, что определенно сближает его с «абсолютным знанием» у Юнга.

В любом случае, подлинные символы не выдумываются сознанием, а спонтанно открываются бессознательным. Архетипические образы сновидений и образы великих мифов и религий, например, все еще обладают «облачной» природой абсолютного знания в том, что всегда содержат больше, чем мы можем сознательно ассимилировать, даже посредством тщательной интерпретации. Они всегда сохраняют невыразимое и таинственное качество, которые открывает нам больше, чем мы можем действительно узнать. Иначе это были бы не символы, а просто знаки или лингвистические метафоры. «Смысл» синхронистического события открывается только при условии, что мы понимаем событие символически, а не просто интеллектуально.[49]

Физики в целом не доверяют мифологическим образам и по этой причине используют исключительно математические символы. Тем не менее, сегодня они почти все согласны, что используемая математика непригодна для формального выражения последних открытий.[50] И все равно, наряду со многими математиками, они зачастую пытаются игнорировать оригинальное и революционное доказательство Курта Геделя, который в 1931 г. показал посредством безупречного и строго логичного аргумента, что конечная основа математики – это последовательность натуральных целых чисел (1, 2, 3 и т.д.), и что эта основа иррациональна. Ее нельзя ни вывести, ни подвести ни под один математический принцип.[51] Последовательность целых числе представляет область естественных фактов, которую следует исследовать как таковую, то есть, так же, как мы исследуем животных или металлы. Это может привести к бесчисленным озарениям, которые предстоит исследовать. Каково же следствие открытия Геделя? Сам Гедель пришел к заключению, что математики должны вернуться к платоновской концепции числа (то есть пифагорейской). Вернер Гейзенберг выдвинул то же предположение независимо от Геделя: что математики должны вернуться к исследованию чисел в пифагорейском контексте. Дэвид Бом, со своей стороны, настаивает, что современная математика больше не пригодна.[52] Он призывает к изобретению или открытию новой алгебры – не алгебры холодвижения, поскольку оно непостижимо, а новых суб-алгебр для определенных так называемых «унифицированных» проблем.[53] Он указывает, что «в конечном счете, конечно существенно важными могут оказаться новые роды математизации».[54]

Юнг, хотя и не мог знать об этих последних открытиях, наткнулся на ту же проблему целых чисел, поскольку наблюдал, что почти все техники дивинации, основанные на идее синхронистичности, используют первые целые числа для установления предсказаний. Потому Юнг высказал идею, что число – это архетип порядка, который находится в процессе становления осознанности. Это самое примитивное проявление или самое «зародышевое» из всех проявлений архетипов или архетипических процессов.[55]

Поскольку сегодня мы повсюду видим процессы, а не структуры или статические порядки, я также предложила рассматривать числа в этой перспективе – как ритмические конфигурации психической энергии.[56] Нынешние физики иногда говорят о «протосознании» в неорганической материи. Я бы предпочла говорить, что это протосознание состоит из «знания, как считать». (Это был бы первый шаг к большей точности концентрации в светимости «абсолютного знания», первая индивидуация «реликтового излучения» рассеянного знания unus mundus.) Из того, что мы знаем сегодня, самые элементарные частицы, такие как кварки, протоны, мезоны и барионы, «знают, как считать». Они собираются в шестиугольники, триплеты, октуплеты и так далее. Частицы не умеют считать так, как мы, но скорее похожи на первобытного пастуха, который, не зная, как считать дальше трех, может, не моргнув глазом, сказать, все ли стадо из 137 овец в сборе или нет. Как утверждает Крейстнер, человек обладает бессознательным «нумерическим чувством», и это, вероятно, чувство, которым обладают и субатомные частицы. Начиная с чисел в субатомном измерении лежит долгая дорога до первых одноклеточных живых существ с их генетическим программированием, которое также численное. Но, похоже, существуют периодические повторения первых простых чисел. Мне кажется особенно важным, что, например, китайский оракул И Цзин следует тому же численному порядку, как и генетический код. Я впервые опубликовала это открытие в 1968 и 1974 гг., но другие сделали то же открытие вскоре после этого. Идея «витала в воздухе», вот пример синхронистичности!

При попытке изучать числа как иррациональные факты природы, как странные аномалии, мне показалось важным, что следует воспринимать их не как статичные структуры, а как ритмические конфигурации психической энергии и – как бы я сказала сегодня – психофизической энергии. В качестве численного эквивалента unus mundus я предложила термин единый континуум, в котором все числа (включая единство) будут конфигурациями ритма.

В этой связи мне кажется важным изучение второго аспекта: связь чисел со временем. Древние китайцы не считали числа указателями количеств (они знали о них, но не придавали такой важности). Для них числа были скорее указателями количеств темпоральных фаз Целого.[58] «Числа служили преимущественно для представления различных случайных форм единства, или скорее Целого».[59]

В этой качественной и темпоральной перспективе, как и в количественной перспективе есть проблема с прерывностью-непрерывностью. (То, что я назвала единым континуумом, для китайцев было числом одиннадцать, числом Дао, поскольку оно «единица много раз».) Между единицей и двумя есть «скачок» от нечетного к четному; между двумя и тремя скачок к первому простому числу, переход к четырем – это скачок к первому квадрату; и так далее. Так что последовательность целых чисел – это прерывность, но, как я показала, это также единый континуум.

Бом в своей области указывает на то, что частичное холодвижение развертывания и свертывания не является непрерывным, и что идея о континууме может быть применима только к скрытому порядку Целого.[60] Я бы даже сказала, что можно воспользоваться математикой непрерывности, безо всякого изменения и перехода к бесконечным величинам, только чтобы символизироватьunus mundus. Все явления, которые мы сейчас можем наблюдать, обладают прерывистым качеством, прерывность или «различение» - это сущность эго-сознания.

Но давайте вернемся от синхронистичных явлений к численным техникам дивинации, которые исследуют их «смысл».

Юнг подчеркивал, что «смысл» - это трансцендентальная концепция, которую мы не можем определить сознательно,[61] и цитировал Лао-Цзы и Чжуан-Цзы о невозможности концептуализации или именования Дао. «Смысл» синхронистичных явлений видимо соучаствует в природе этого «абсолютного знания» бессознательного, которое тем не менее остается «облаком познания» для нашего сознательного разума. Осознание «смысла» - это, следовательно, не просто обретение информации или знания, а скорее живой опыт, который проникает как в разум, так и в сердце. Он кажется нам просветлением, связанным с великой ясностью и чем-то невыразимым – вспышка молнии, если пользоваться выражением Лейбница (которое он использует для творческих актов божественной Монады). Дискурсивное мышление мало помогает в осознании смысла, поскольку «смысл» в том контексте, которым пользуется Юнг, не то же самое, что устройство дискурсивного мышления, основанного на математико-логическом порядке. Осознание смысла – это «квантовый скачок» в психе.

«Смысл» синхронистического события, однако, не тождественен «абсолютному знанию», поскольку он прибавил к нему осознание временной локализации, возникающее у сознательного индивидуума в определенный момент его жизни. Такое осознание, совпадающее с актом творения (который из себя и представляют синхронистичные явления) – это психическое событи, опыт, суть которого может иметь как целительный эффект, так и разрушительный. Если он приносит исцеление, то только потому что в проблесках его смысла становится выносимой большая боль. Смысл связывает нас с нуминозным – смыслом Целого, Дао – и, так сказать, снова ставит на должное место в Целом. Он дает нам чувство «что все так, как есть»; приносит примирение с жизнью исмертью, радостью и горем, конфликтом и миром. Это не нирвана, духовное «потустороннее», а скорее полное принятие «того, что есть». Для Юнга индивидуация и осознание смысла жизнь одно и то же, поскольку индивидуация означает нахождение собственного смысла, а это ни что иное, как личная связь с универсальным Смыслом. Это определенно не то, что сегодня обозначают терминами информация, сверхразум, космический или вселенский разум – поскольку включает в себя чувство, эмоцию, Целое личности. Эта внезапная все разъясняющая связь, которая поражает при столкновении с синхронистичным событием представляет, как это описал Юнг, моментальное единение двух психических состояний: нормального состояния нашего сознания, движущегося в потоке дискурсивного мышления и в процессе непрерывного восприятия, создающего наше представление о мире, называемом «материальным» и «внешним»; и более глубокого уровня, на котором «смысл» Целого обретается в сфере «абсолютного знания», Вот почему всякая техника дивинации, действующая на основе принципе синхронистичности (например, И Цзин) рекомендует прежде всего опустошить поле сознания, чтобы, так сказать, открыться вторжению из измерения «смысла», Вот почему китайские философы настаивают, что если мы полностью и постоянно находимся в связи с Дао, то больше нет нужды консультироваться с И Цзин. И действительно, в конце жизни Юнг перестал пользоваться И Цзин, поскольку, как он сказал мне, всегда «знал» наперед, каким будет ответ.

Как и всякая идея, идея «смысла» имеет противоположность, то есть бессмыслицу, абсурдный хаос. Есть цепи каузальности, которые кажутся совершенно бессмысленными (как машины Жана Тэнгли), а также существуют произвольные или случайные совпадения, которые не имеют смысла. Потому, как подчеркнул Юнг, следует быть осторожными и не искать значимого совпадения там, где его нет. Я показала в «Смысле и порядке», что здесь скрывается угроза шизофрении.

Но как возможно разбирать послания смысла в синхронистичных событиях не впав в суеверия или магические идеи? Древние алхимики различали между imaginatio vera и imaginatio phantastica, это различие Юнг проводит между «необходимой амплификацией» или «дисциплинированной амплификацией» и произвольной ассоциацией.[62] Последняя приводится эго, тогда как первая развертывается через открытость к посланию архетипической структуры, которая «накладывает» на нас определенные ассоциации. Этот процесс проще всего продемонстрировать при помощи архетипической структуры целых чисел. Заключение, что шесть – это совершенное число (1х2х3=1+2+3), навязывается нашему разуму, нравится нам это или нет. Далее, похоже, что похожие законы существуют для мифического мышления. В своей книге Тысячеликий герой Джозеф Кэмпбелл четко установил «категории» суб-мифологем, которые часто являются частью структуры героического мифа.[63] Если история начинается с бесплодной или престарелой пары, которая хочет ребенка, невозможно, чтобы история разворачивалась без мотива ребенка, рожденного сверхъестественным путем, или чудесного, полубожественного или чудовищного ребенка. Исключений нет! Или иначе: если некая фигура в сказке показывает симптомы инфляции перед нуминозным, она обязательно будет унижена или наказана или уничтожена – здесь, опять-таки, нет исключений. В контексте сновидения эту «имагинальную логику» трудно обнаружить, но со мной часто случалось, что анализанд пропускал незначительный эпизод во сне, и я это замечала, поскольку видела «разрыв» во внутренней «логике» сновидения. В этой связи еще многое предстоит обнаружить. Тем не менее, мне кажется, что логико-математические законы (зародившиеся в архетипе порядка, который представляют числа) – это не единственные существующие законы, есть особые логическое законы для связей между ассоциациями в мифах и снах. (Этот феномен можно приписать специализации двух полушарий мозга.) «Правое» мышление в мифическом контексте – это то, что следует за «необходимыми следствиями», то есть, оно ведет прямым путем к осознанию «смысла».

С исторической точки зрения эти две логики (математическая и мифологическая или имагинальная логика) не всегда были разделены так, как сейчас. В пифагорейской арифметике числа и мифологические образы были тесно связаны друг с другом. То же верно для системы И Цзин. Только последовательная «демифологизация» современной математики привела нас к этой ситуации, когда науки, основанные на формальной математике, противостоят наукам гуманитарным. Концепция синхронистичности Юнга так шокирует, потому что объединяет эти две области на более высоком уровне. Как верно указал Юбер Ривз, применяемая сегодня статистическая математика не может работать с синхронистичностью.[64] Если она случайно (!) работает, это только доказывает независимость принципа синхронистичности.[65]

По моей точке зрения, китайские математики могут снабдить нас лучшим инструментом, который позволит работать с этим ускользающим принципом. Но как мы можем экспериментально изучать синхронистичность, которая по сути своей столь непостоянна и состоит из непредсказуемых творческих актов?

Численные техники дивинации не могут предсказывать синхронистичные явления как таковые; скорее они могут предсказать общее качество временных фаз, в которых могут произойти синхронистичные события. Так что, вероятно, остается возможность, над которой Юнг начал работать в конце жизни и не успел закончить исследования в связи со смертью. Он собрал группу учеников, которые должны были заняться следующим проектом: найти людей в относительно критической ситуации (после катастрофы, в процессе развода и т.д.), в которой можно заподозрить наличие действующего архетипа; затем составить транзитный гороскоп, проконсультироваться с И Цзин, Таро, мексиканским календарем,[66] геомантической системой дивинации и снами до и после несчастного случая и так далее – а затем определить, сходятся результаты этой техники или нет. Это была бы процедура обратная или комплементарная классическим экспериментам в современной науке. В таких экспериментах одни и те же типы событий повторяются для того, чтобы увидеть, согласуются ли измеряемые величины. Здесь, напротив, один случай расследуется с применением множества различных техник.

Мишель Казенаве цитирует замечание Юнга в письме, адресованном Вольфгангу Паули на тему бессознательного.[67] Если человек ставит себя в положение человеческого наблюдателя, это ситуация «абсолютно бессознательного пространства, в котором бесконечное множество наблюдателей наблюдают один и тот же объект». Если, с другой стороны, человек пытается подойти к вопросу со стороны Самости (архетипа Целостности), «есть только один наблюдатель [находящийся в коллективном бессознательном], наблюдающий бесконечное множество объектов».

Первое положение – это ситуация, нормальная для науки, когда, например, множество психологов (словно окутанных коллективным бессознательным) наблюдают одно и то же психологическое явление. Это приводит их к схожим описаниям явления. Комплементарная процедура, описанная выше, состоит в изучении события (несчастного случая) посредством сходимости –если она произойдет – множества методов, при помощи которых мы можем попытаться выяснить, что Самость «думала» об этом случае.

К сожалению, группа, набранная Юнгом, не продолжила это исследование. Необходимо целое учреждение с должными ресурсами в виде студентов и средств для продолжения проекта.

Достаточно смутные формулировки техник дивинации напоминают эти «облака познания», которые, согласно Юнгу, составляют «абсолютное знание». Однако, они только производят фрагменты, а не целостный смысл, который остается неизвестным. В отношении жизни отдельного человека нам, вероятно, не узнать, откуда он приходит, куда отправится после смерти и в чем же глобальный смысл существования. Тем не менее, при помощи упомянутых методов, и особенно при помощи интерпретации сновидений мы можем получить проблески некоторых субструктур целостного смысла. Например, мы можем видеть, по какой причине человек женился на определенной женщине или по какой причине с ним случился несчастный случай (хотя это может показаться чистой случайностью). В ранних детских снах мы часто находим символический паттерн всей жизни. Но это только вспышки, которые на мгновение освещают ночной ландшафт, осознание частного смысла, который позволяет предположить существование более обширного смысла, который, однако, не охватить сознательным эго.

При помощи концепции синхронистичности психология в некотором смысле превосходит саму себя как чистая наука. Но, как указал Юнг, всякая наука делает это в пограничных областях. В такой точке «наука» становится частью нашего процесса индивидуации, а не отдельным занятием для интеллекта.

Основываясь на этих размышлениях, я не считаю возможным представить концепцию синхронистичности всему корпусу современных наук. С этой концепцией мы обнаруживаем себя на пороге радикальной трансформации к наукам, которые могут появиться, трансформации, которая не покончит с ними, а помести их на «должное место» в более обширной картине реальности. Наконец, общее принятие концепции будет зависеть от вселенской Самости и ее творческих актов синхронистичности. Иными словами, вопрос в том, есть ли место концепциям синхронистичности и индивидуации в творческом плане общей эволюции наук Запада. Что кажется точным, так это то, что поиск смысла – это проблема, которая имеет для нас куда более важное значение, чем поиск частичной информации. «Без рефлектирующего сознания человека», - пишет Юнг, - «мир – это гигантская бессмысленная машина, ведь по нашему опыту человек – это единственное создание, способное обнаружить хоть какой-то смысл».[69]

Примечания

1. Юнг называет коллективное психическое измерение «коллективным бессознательным» или «объективной психе». В настоящем контексте я предпочитаю последнее выражение, поскольку оно предполагает, что мы имеем дело с независимой (несубъективной) реальностью в том смысле, который подразумевается в работе Bernard d'Espagnat A la Recherche du reel: Le Regardd'unphysicien (Paris: Gauthiers-Villars, 1980).

2. Cf. Paul Kugler, "Remarques sur les rapports de la theorie des archetypes et du structuralisme," Cahiers de Psychologie Junghienne, no. 29 (2nd trimester, 1981). О физике см. Fritjof Capra, The Tao of Physics (Boston: Shambhala Publications, 1991) и Gary Zukav, The Dancing Wu Li Masters: An Overview of the New Physics (New York: Bantam, 1984).

3. Cf. С G. Jung, "On Psychic Energy", в The Structure and Dynamics of the Psyche, vol. 8 Collected Works (cw), pp. 3-66.

4. Cf. Wolfgang Pauli, Aufsa'tze und Vortrdge tiber Physik und Er-kenntnistheorie (Braunschweig: Vieweg, 1961).

5. D'Espagnat, A la Recherche du reel, pp. 19, 40ff., 45.

6. Cf. C. G. Jung, Mysterium Coniunctionis, cw 14, para. 776, p. 554. Этот единый аспект объективной психе проявляется посредством символов мандалы или космического человека (пуруша-атман, гностический антропос, китайский панку и так далее).

7. Cf. Paul Dirac, "Grundprobleme der Physik", лекция, данная на конференции нобелевских лауреатов в Линдау, 1971 г. Я очень обязана доктору Герману Штробелю за то, что он обратил мое внимание на эту статью.

8. Hubert Reeves, "Incursion dans le monde acausal," Cahiers de Psychologie Junghienne 29 (2nd trimester, 1981): 11-19.

9. Cf. Marie-Louise von Franz, Number and Time (Evanston, 111.: Northwestern University Press, 1974), pp. 139ff.

10. Jung, cw 8, p. 582.

11. Cf. von Franz, Number and Time, pp. 113ff.: ядерные и электромагнитные силы, слабое взаимодействие и гравитация.

12. D'Espagnat, A la Recherche du reel, p. 49.

13. Cf. Olivier Costa de Beauregard, "Cosmos et conscience", в Michel Cazenave (ed.), Science et conscience (Paris: Editions Stock, 1980), pp. 68ff.

14. Илья Пригожин предлагает заменить его на оператора в La Nouvelle Alliance (Paris: Gallimard, 1979), p. 256.

15. David Bohm, Wholeness and the Implicate Order (London, 1980), p. 183.

16. Ibid., p. 212.

17. Ibid.

18. Jung, cw 8, p. 506.

19. Michel Cazenave et al., La Synchronise, I'dme et la science (Paris, 1984), pp. 21-68.

20. Jung, cw 14, paras. 71 Iff, pp. 499ff.

21. Это необязательно должно быть «синхронное» совпадение, то есть в пределах секунды или даже одного-двух часов.

22. Jung, cw 8, pp. 425ff.

23. Ibid., p. 445.

24. Cf. Cazenave et al., La Synchronise.

25. К.Г. Юнг, письмо Джону Смитису, 29 февраля 1952, Letters, vol. 2, p. 43f.; см. также Cazenave et al., La Synchronise.

26. К.Г. Юнг, письмо Джону Смитису, 29 февраля 1952, Letters, vol. 2, pp. 44-45; см. также выдержки и комментарий в Cazenave, La Synchronise.

27. Jung, "Synchronicity," cw 8, p. 515. Выделение мое.

28. Cf. Bohm, Wholeness and the Implicate Order, passim, и David Bohm, "Ordre involue-evolue de l'univers et de la conscience" ("Развертывающаяся-свертывающаяся вселенная и сознание"), в Cazenave (ed.), Science et conscience, pp. 99ff.

29. Bohm, Wholeness, pp. 47ff.

30. Ibid., p. 49.

31. Ibid., p. 51.

32. Ibid., p. 149.

33. Cf. G. J. Whitrow, The Natural Philosophy of Time (Oxford,1980), pp. 11 Iff.

34. Bohm, Wholeness, p. 151.

35. С G. Jung, Awn, CW9/ii.

36. Ibid., chap. 14.

37. Цит.по T. Izutsu, "Matiere et conscience dans le philosophies orientales," в Cazenave (ed.), Science et conscience, pp. 353ff.,365.

38. David Bohm, "Issues in Physics, Psychology and Metaphysics: A Conversation with John Wei wood", Journal of Transpersonal Psychology 12, no. 1 (1980): 25ff. Ср. также David Bohm, "Insight, Knowledge, Science and Human Values," в Education and Human Values, ed. Douglas Sloan (New York & London: Teachers College Press, Columbia University, 1980). Я благодарна доктору Вильгельму Юсту за то, что обратил мое внимание на эти статьи.

39. См. также Bohm, "Ordre involue-evolue," в Cazenave (ed.), Science et conscience, p. 108 и особ. p. 119.

40. Olivier Costa de Beauregard, La Second Principe et la science du temps (Paris: Le Seuil, 1963), pp. 14, 75, 80, 121, 159.

41. Cazenave et al., La Synchronise, passim.

42. Bohm, Wholeness, p. 72.

43. Jung, "Synchronicity," cw8, p. 495.

44. Ср. замечания Уиллиса Хармана в Cazenave (ed.), Science et conscience, p. 437; и Ульмана, ibid., p. 235.

45. Jung, "On the Nature of the Psyche," cw 8, pp. 190ff.

46. C. G.Jung, Memories, Dreams, Reflections (New York: Vintage Books, 1965), p. 308.

47. См. Reeves, "Incursion dans le monde acausal," passim, определение данной концепции.

48. Cf. R. Fretigny, "Embryologie de la connaissance," в Cazenave (ed.), Science et conscience, p. 201.

49. См. пример Cetonia aurata в Jung, "Synchronicity," cw 8, paras. 843ff, pp. 437ff.

50. См. Bohm, Wholeness; и Paul Ditac, Grundprobleme der Physik (Lindau, 1971).

51. См. Marie-Louise von Franz, "Meaning and Order," выше.

52. Bohm, Wholeness, pp. 160ff.

53. Ibid., p. 164.

54. Ibid., p. 165.

55. Об этих вопросах см. von Franz, Number and Time, passim.

56. Это моя идея; она произошла из мыслей Юнга, но так и не была им сформулирована.

57. Von Franz, Number and Time.

58. Marcel Granet, La Pensee chinoise (Paris, 1948), p. 236; и von Franz, Number and Time.

59. Granet, La Pensee chinoise.

60. Cazenave (ed.), Science et conscience, p. 113; см. также p. 107.

61. Ср. также George Elie Humbert, "Une Pratique du sens," в Cazenave (ed.), Science et conscience, pp. 217ff.

62. Jung, Memories, Dreams, Reflections, p. 310.

63. Joseph Campbell, Hero with a Thousand Faces, 2nd ed. (Princeton: Princeton University Press, 1968).

64. Reeves, "Incursion dans le monde acausal," p. 19.

65. Мне кажется, что Ривз неверно понял астрологический аргумент Юнг, который он отвергает. Юнг продемонстрировал, что статистика не действует в этой области, но, напротив, «обманывается» синхронистичностью. То есть, по сути, это подтверждает мнение самого Ривза.

66. Об этом см. Jose Zavala в Cazenave (ed.), Science et conscience, p. 253.

67. Юнг, письмо Вольфгангу Паули, Letters, vol. 1, pp. 174ff; cf. Cazenave, Science et conscience, p. 253.

68. Юнг, письмо Эриху Нойманну, 10 марта 1959 г., Letters, vol. 2, p. 494.

Глава одиннадцатая

Смысл и порядок

В своей книге о синхронистичности К.Г. Юнг вводит в глубинную психологию две новых концепции относительно мира так называемого случая. Одна из них – это концепция «акаузальной упорядоченности», а другая – концепция «синхронистичных событий». Первая подразумевает постоянную вездесущую «таковость», как, например, определенную скорость света, квантование энергии, временной период радиоактивного распада и все остальные константы в природе. Поскольку мы не можем определить причину (для этих постоянностей), то обычно выражаем эту таковость числом, которое, однако, основано на произвольно выбранной длине пространства-времени. Можно теоретически обозначить квант энергии единицей, а затем добавлять 2, 3, 4 и т.д., но это совершенно непрактично ввиду малой величины h. Такая акаузальная упорядоченность существует не только в мире физики; ее также можно встретить в человеческом разуме или психике. Простейший пример – это натуральные числа, поскольку там мы тоже встречаем таковость в форме утверждений, которые мы должны делать относительно чисел. Юнг называет это «методом необходимого утверждения». Примером будет утверждение, что 6 – это так называемое совершенное число, поскольку 1+2+3 тождественно 1х2х3. Это очевидная таковость, для которой нельзя найти «причину», которая «производит» результат. Мы можем сказать, что это так только потому что 6 – это сумма 1, 2 и 3, но это просто тавтология.

В области толкования сновидений этот метод необходимых утверждения то же самое, что Юнг чаще называл «амплификацией». Здесь мы также действуем не произвольно, отпуская свое воображение на волю, а используем то, что Юнг называл «упорядоченным воображением» для нахождения ассоциаций для символического образа. Например, нельзя сказать, что Цирцея в Одиссее – это благостная материнская фигура, поскольку это противоречит самому контексту. В области натуральных чисел утверждения о связях вроде 2х2=4, похоже, еще более убедительно «необходимые» утверждения, чем мифологические образы. Отсюда их связь с логикой и математическим рассуждением. Современные математики пытались сделать свою дисциплину настолько логически обоснованной, насколько возможно, чтобы избежать вовлечения психологии, поскольку считали последнюю чисто субъективной,[2] тогда как математическую логику мыслили как строго объективную, подлинную непсихологическую реальность.[3] Она занимается истинами, удовлетворяющим всех наблюдателей.[4] Для Готлоба Фреге, например, утверждения 1+1=2=6/3=√4 абсолютно идентичны! Они рассматриваются как результат сформулированного отношения, и это главное, что имеет значение. Даже если я скажу в математике, что число – это 4, то подразумеваю, что это «ничто иное, как четыре». Сами числа не могут быть определены, они «логически просты».[5]

В 1931 г. Курт Гедель разрушил все эти попытки утвердить некие окончательные и надежные основания математики.[6] Он показал, что «всякая логическая система, в которой может быть развита арифметика, по сути своей неполна». Иными словами, во всяком заданном наборе арифметических аксиом есть верные арифметические аксиомы, невыводимые из множества.[7] Доказательство Геделя слишком сложное, чтобы объяснить его здесь. Вкратце: он исчислил все формальные утверждения математики в уникальных, особых числах. Затем показал, что «арифметика неполна в том полном смысле, что всегда есть одна арифметическая истина, которая не может быть выведена из арифметических аксиом, и тем не менее может быть установлена как метаматический аргумент вне системы … в противоречии с предыдущими предположениями «безграничное» пространство арифметической истины не может быть приведено в систематический порядок посредством утверждения одного заданного набора аксиом, из которых должны быть выводимы все арифметические утверждения». Однако, наше творческое рассуждение всегда может установить новые математические посылки посредством «неформального» метаматематического рассуждения.[8] Иными словами, натуральные числа, основа арифметики, это частично иррациональная основа нашего рационального рассуждения.

Относительно последовательности натуральных чисел, служащих основой всякой математики, Вейль, к нашему удивлению, замечает, что в ней есть некоторая неясность, хотя мы считаем ее лишь конструкцией нашего разума.

Этот элемент неясности в числах (в том смысле, что они логически непрозрачны) основан. по мнению Юнга, на том факте, что это архетипические символы.[9] Они также индивидуальности, обладающие аспектом «таковости», который нельзя игнорировать, как это обычно делают математики, и который все равно постоянно присутствует в нашем разуме. С этой точки зрения многие прежние математики были своего рода теологами чисел-богов. Они были едины в своем противостоянии психологии с «другими» теологами! Они возражают против «необходимых утверждений», вызванных архетипами, но игнорируют сопутствующие психологические переживания, которые считают чисто субъективными.

Юнг идет на шаг дальше и называет число «архетипом порядка, который стал осознанным».[10] Это предопределенный инструмент создания порядка или восприятия уже существующего, но его неведомого, постоянного устройства или «упорядоченности».

Со времен Архимеда и дальше, а с особенной силой после Галилея, физика концентрировалась на изучении измеримых аспектов внешней, так называемой природной реальности, и, следовательно, ее математизацией. И это работает! Математические формы порядка, которыми разум физика манипулирует, «чудесным образом» совпадает с экспериментальными измерениями. Абсолютное дифференциальное исчисление, например, рожденное в фантазии математика Римана, стало математическим инструментом для теории относительности Эйнштейна и ее приложений,[11] Это привело Юджина Вигнера к утверждению «необъяснимой эффективности математики в естественных науках».[12]

Нынешние физики стали особенно интересоваться концепцией порядка; они также подлинно осознают, что он неотделим от функционирования их разума. Их уравнения теперь воспринимаются не как объективно точные отражениями материальной реальности, а как структурно точные описания взаимоотношений. Как и математики, физики также не обращают внимания на числа, чаще используя как инструменты алгебру и топологию, поскольку это логические абстракции, выведенные из отношений чисел, менее иррациональные, чем сами индивидуальные числа. Они по большей части выражают отношения, которые верны для всех чисел. (Например, если a+b=c, тогда a=c-b.) С этой перспективы алгебра – это своего рода групповая психология чисел, а топология изучает их возможные пространственные размещения, рассматривая их как расположения точек и множественные связи.

Однако, архетипическое представление также всегда содержит смысл. Так что если мы предположим, что число – это архетип порядка, который стал сознательным, то оно содержит до-сознательную, латентную психическую реальность, которая будет неопределимой. Только когда она становится сознательной, мы чувствуем мотивацию назвать ее единством, всеединством, индивидуальностью, недуальностью, единицей счета и т .д., или же можем сказать, что 2 – это разделенное наполовину, удвоенное, дуальность, различимость, не-уникальность и т.д. Наш разум никак не может случайным образом размышлять о числах; то, что мы о них скажем, предопределено и ограничено концепцией единственности, двойственности и их следствиями.[13]

Среди этих «необходимых утверждений», порожденных числом, только одна часть представляет то, что называют утверждениями математической логики. (Последняя в своих операциях использует, например, только утверждение: Один – это единица счета; и игнорирует все остальные.) Мы бы сказали, что математики имеют дело с «акаузальной упорядоченностью», основанной на числе, в собственном разуме; а физики, среди других тем, сталкиваются с «акаузальной упорядоченностью» в природе, например, скоростью света и скоростью радиоактивного распада, которая тоже может быть обозначена числом. Но есть ли у них смысл? Юнг пишет:

«Концепция «порядка» не тождественна концепции «смысла». Даже органическое существо, несмотря на осмысленное устройство, не обязательно осмыслено в окончательной связи. Например, если бы мир погиб в период олигоцена, это не имело бы никакого смысла для человека. Без рефлектирующего сознания человека мир – это гигантская бессмысленная машина, ведь по нашему опыту человек – это единственное существо, способное различать хоть какой-то смысл».[14]

Юнг использует здесь термин «порядок» как под-термин «смысла», и порядок – это только частный факт, значимое устройство, например, которое можно встретить во всех математически и биологически организованных явлениях; но «смысл», напротив, скорее связан с холоном, Unitas (в смысле гностиков Принстона), и одновременно с единственным индивидуумом, его осознающим. Это не предполагает, что человек создает смысл;[15] он лишь осознает или поднимает его к сознанию, но он всегда скрыто существует в самой природе, независимо от нашего осознания.[16]

Как я упоминала в начале, Юнг подразделял принцип синхронистичности на два: акаузальную упорядоченность, которая связана со «всеми… a priori факторами, такими как свойства натуральных чисел (и) прерывностями в современной физике»[17], и синхронистичные события как частный случай всеобщей аказуальной упорядоченности, «а именно, эквивалентности психических и физических процессов, в которых наблюдатель способен осознать tertium comparationis»,[18] то есть, его смысл.[19] Синхронистичные явления – это «акты творения во времени»,[20] но они не вызваны никаким архетипом, они просто проявляют свой скрытый смысл. Так что случай становится «частью … универсальным фактором, существующим извечно – порядком вещей – частью … суммой бесчисленных индивидуальных актов творения, происходящих во времени».[21] Хотя эти акты, вероятно, случаются в природе постоянно, значимыми совпадениями они становятся только в переживании индивидуума.

Например, в том случае, который Юнг описывает в своей работе, его пациентке снится скарабей, и в тот момент, когда она рассказывала сон, в комнату влетел Cetonia aurata. Если бы никто не увидел смысла, было бы только сходство между внешним и внутренним событием; только если знать, что в Египте скарабей – это символ перерождающегося бога Солнца, восходящего утром, т.е. перерождения сознания, событие становится значимым, и оно действительно оказало на сновидицу целительный эффект. Так синхронистичные события создают моменты, когда «космический» или «больший» смысл постепенно становится сознательным для индивидуума; обычно это потрясающий опыт. Все приходит в движение, как в первобытном человеке, словно высшая сила, дух или бог указывает на вас, часто обманывая. Но такая интерпретация низводит на уровень магического каузального мышления, которого Юнг стремился избежать. Архетип не вызывает эти события магическим образом, а лишь проявляется в них безо всяких предпосылок. Как указывает Юнг, такие события могут случиться и без того, чтобы кто-то разглядел в них смысл, но он все равно будет в них постоянно присутствовать скрытым образом. Кроме того, существует «опасность, что смысл будет приписан вещам, в которых ничего подобного нет»,[22] или же что человек неправильно истолкует смысл. Позвольте привести пример.

Человек, страдавший от психотической идеи, что он спаситель мира, напал на жену с топором, чтобы «изгнать из нее дьявола». Она позвала на помощь. Как раз в тот момент, когда полицейский и психиатр вошли в дом, единственная лампочка, освещавшая проход, в котором они стояли, лопнула. Все погрузилось во тьму, пол был усыпан осколками стекла. Больной воскликнул: «Видите … так было при распятии Христа! Солнце затмилось». Он получил подтверждение, что был спасителем. Но если верно амплифицировать этот символ с помощью «необходимых утверждений», т.е. «дисциплинированного воображения», проявляется совершенно иной смысл: лампочка – это не солнце, не символ нуминозного источника космического сознания; она только символизирует «малый свет», творимый человеком, т.е. его эго-сознание. Так что это событие означает «затемнение» человеческого эго-сознания, разрушение эго, а именно это и случилось в начале психотического эпизода. Когда я увидела этого человека и его жену два дня спустя, то разглядела смысл и смогла показать это им, что оказало на беднягу позитивный, утешительный эффект. Верная интерпретация синхронистичного события крайне важна, и ее можно проделать только в здравом и дисциплинированном уме, который держится необходимых утверждений и не устремляется в случайные предположения.

Другой удивительный пример неверной интерпретации синхронистичного события можно найти в анналах династии Тан в Китае.[23] Однажды после землетрясения появилось новое озеро, а посредине возникла гора. Жена императора по имени У Цзетянь сказала, что это счастливый знак и назвала ее «Горой Удачи». Но житель столицы написал ей письмо со словами: «Ваш слуга узнал, что холод и жар приходят в возмущение, когда дыхание Небес и человечества не в гармонии, и что холмы и горы поднимаются, когда дыхание земли нарушено. Ваше величество как женщина берет на себя роль мужского принципа Ян на троне. … Это значит поменять сильное на слабое. … Вашему величеству следует практиковать покаяние и страх, чтобы держать ответ перед предупреждением Небес. Иначе, боюсь, следует ожидать неудачи». Императрица пришла в ярость и прогнала несчастного откровенного гражданина из столицы.

Итак, ее толкование «счастливой горы» было чисто произвольным. Гражданин, напротив, воспользовался классическими китайскими архетипическими ассоциациями: ведь Кен – гора – мужская, а Туи – озеро – женское, как мы знаем из И Цзин. Одержимая анимусом императрица подавляла своего слабого мужа, и внешнее событие было значимым совпадением. Совпадение не имеет мыслимой каузальной связи: вулкан возник не из-за неправильного поведения императрицы (предполагать так – значит мыслить магически), но и императрица вела себя в такой властной манере не из-за вулкана. Связь двух событий лежит исключительно в смысле совпадения. В древнем Китае считали, что все необычные события в империи раскрывали психологическую ситуацию при императорском дворе. Гражданин был «в Дао», пользуясь китайскими терминами, и потому видел подлинный смысл события.

Из И Цзин мы все знаем, что «добрый человек находит Дао и называет его благим. Мудрый находит его и называет мудрым. Люди пользуются им каждый день и не замечают этого». «Дао вселенной – это благо и мудрость, но по сути своей Дао по ту сторону блага и мудрости».[24] Мудрецы древности «следовали Дао», чтобы построить оракул.[25] И то же необходимо, чтобы его понять.

Здесь, как я уже упоминала ранее, мы видим, что в противоположность порядку «смысл» связан с существованием в целом, иными словами, он указывает на связь с тем, что мы называем Самостью.

С наивной и более суеверной точки зрения синхронистичные события кажутся значимыми совпадениями между одним внутренним и одним или более внешними событиями. Но, как указал Юнг, осознание совпадения во внешнем событии – это, в конечном счете, тоже иное психологическое состояние. Потому синхронистичное событие, в сущности, заключается в следующем: «Одно (психическое состояние) – это нормальное, вероятное состояние (т.е. каузально объяснимое), а другое, критическое переживание, не может быть каузально выведено из первого».[26[ Это содержание «непосредственного знания» или «непосредственного существования», которое неожиданно вторгается в обычное состояние ума, обычно сопровождаемое сильной эмоцией, вызывающейabaissement du niveau mental, и делает возможным вторжение того иного ненормального состояния сознания.[27]

В бессознательном, по всей видимости, имеется априорное знание или непосредственное присутствие событий, которые не имеют причины и время от времени проникают в наше «нормальное» состояние.[28] Юнг подчеркивает: «Синхронистичность в пространстве можно также считать восприятием во времени, но что примечательно, непросто понять синхронистичность во времени пространственно, ведь нельзя вообразить пространство, в котором будущие события объективно присутствуют могут быть восприняты как таковые посредством сближения этой пространственной дистанции».[29]

Благодаря Эйнштейну, теперь мы знаем, что пространство и время неким образом являются неделимыми сущностями; однако, похоже, есть разница в том, что уничтожение времени или его обратное течение в психики более вероятно, чем уничтожение пространства. Следовательно, нам стоит рассмотреть время с более психологического угла. Измеряемое время, часовое время – это, как мы знаем, западный, культурно-специфический путь мышления. Психологическое время следует рассматривать как течение или поток внутренних и внешних событий. Как я пыталась показать в своей работе два года назад, архетипический образ времени-потока событий всегда ассоциируется с высшим богообразом в данной культуре, то есть с образом Самости. Время, так сказать, порождено внутренним движением архетипа Самости. Так что, например, Дао безымянно, пусто и спокойно, но в то же время «порождает все порождающее» и в этом последнем аспекте называется «изменением», говорит И Цзин.[30] «Оно приводит в движение и устанавливает взаимодействие сил. Дао производит это, не проявляясь».[31]

В ацтекской религии высший бог Омотеотль – это повелитель времени. В Бхагавад-Гите индийский высший бог, Вишну, называет себя «Время» и так же называют Шиву его почитатели. Только в иудео-христианской религии Бог вне времени и лишь создает (не эманирует) время. Он недвижимый двигатель, вне пространства-времени. Но даже здесь время тесно связано с идеей высшей божественности и ее творческой активностью.

Итак, если синхронистичные события таковы, какими кажутся, они указывают на тот факт, что продолжающееся творение происходит по всему потоку времени, и это также предполагает, что смысл (в связи с unitas холона) использует время как средство самореализации в человеке. «Время», - говорит Дж. Дж. Уитроу, - «это посредник между возможным и действительным».[32] Это иной аспект концепции «продолжающегося творения». Необходим поток внешних и внутренних событий для реализации скрытого смысла архетипических паттернов в форме спорадических синхронистичных событий. Всякий раз, когда имеет место такое событие, холон существования изменяется. То, что я называю холоном или unitas, используя слово так называемых гностиков Принстона, это то же самое, что Юнг называл unus mundus, единый мир, который преодолевает дуальность психе и материи.

Мандала, как указал Юнг, это внутренний психический двойник unus mundus, и синхронистичные явления – это его парапсихологический двойник.[33] Как эти два фактора могут сочетаться в так называемых гадательных двойных мандалах, я пыталась показать в книге Число и время, и не могу обсуждать это здесь; но постараюсь немного глубже погрузиться в переживание смысла, который сообщают нам синхронистичные события. Как уже отмечал Юнг, синхронистичные события иногда проявляются как нечто произвольное или нечто преднамеренное. Поэтому в прошлом их понимали как действие бога или духа, святого или дьявола, который что-то хотел этим показать. Только в Китае Дао рассматривалось безлично, но кроме Дао древние китайцы также знали так называемую «волю небес», которая может быть благосклонной или раздраженной, совсем как человек.

Наши западные цивилизации преимущественно верили в личностного бога, которому приписывали, по крайней мере в прошлом, личностные, даже антропоидные психологические реакции. Синхронистичные события рассматривались как чудеса, творимые Богом или Дьяволом. Но даже в нашем западном мире глубоко личностный Бог, Яхве, и христианский Бог воображались в виде сферы, символа математического порядка, не какого-то частного порядка, но тотального порядка, мировой формулы, так сказать.

«Почему бы Богу не проявиться и в математике?» - спрашивает Новалис. История этой символической идеи очень древняя.[34] Она началась с Эмпедокла, который называл Бога «бесконечной сферой, наслаждающейся вечным вращением». Для Парменида подлинное Существование также округлое и бесконечное. Для Платона целостность мира идей непредставима, но его копия в материи, вселенной, это геометрическая сфера. Но более ясное описание Бога как совершенной, но бесконечной сферы, идет от Плотина.[35] Ведь бог Плотина – это вездесущность во множественности конкретных вещей. Плотин иллюстрирует это тройственной сферой:

Внешняя сфера – это космическая сфера многих вещей, средняя сфера разделена радиусами на различные идеи и представляет мир души; и, наконец, центральная сфера представляет сжатое единство всех идей; эта центральная сфера недвижима. Ее центр – это «высшая природа души, идея внутреннего единства, подобия и тотальности».[36] Этот образ, однако, лишь неполная схема, по сравнению с тем, что он подразумевает, ведь нет никакой разницы между мельчайшими и величайшими сферами. Иными словами, никакого расширения нет; ее можно также назвать точкой.

Другим важным продолжателем этих взглядов был Соломон бен Гебироль (ок. 1020-1070 гг.), главная работа которого была переведена на латынь как Fons vitae (Родник света). Гебироль впервые называет божественное «sphaera intelligibilis» - духовная сфера. Его работа была переведена на латынь в 1050 г. в Испании и повлияла на Гийома Авернского (ум. 1249 г.), Иоанна Дунса Скота, Альберта Великого и многих других. Другое продолжение эта традиция получила в так называемой теологии псевдо-Аристотеля, которая изначально была сирийско-арабским отрывком первых трех Эннеад Плотина, где Бог рассматривается не только как безразмерный центр, но и как всеобъемлющая окружность всего Сущего.[37] Бог исходит во все вещи и одновременно остается в единстве без всякого разделения на пространство и время.[38] И последняя – анонимная Liber XXIV philosophorum (двенадцатый век), которая подводит итог знаменитым выражением: «Deus est sphaera infinita, cuius centrum est ubique circumferentia nusquam» (Бог – это бесконечная сфера, центр которой повсюду, а окружность нигде). И это знаменитое выражение цитировал Алан Лилльский (ум. 1203 г.) как высказывание Гермеса, поскольку другое название этого трактата: Liber Termegisti de regulis theologiae.[39] Следующим известным теологом, подхватившим этот символизм, был Мейстер Экхарт: «Бог – это неизмеримый и неизмеренный круг, охватывающий широту разума человека в форме точки, которая, по сравнению с непостижимой неизмеримостью Бога, так мала, что ее даже нельзя назвать».[40] Христос как воплощение Бога – это квадратура круга, поскольку «Христос четырехугольный» и поскольку квадратура круга может быть лишь бесконечным приближением. Похожие идеи можно найти в работах мистиков вроде Рюйсбрука, Таулера и Сузо. Экхарт добавил некоторые новые аспекты к древнему символизму; а именно, что в Боге все равно; нет плюса или минуса: «Deus est sphaera intellectualis infinita, cuis tot sunt circumferentiae quot sunt puncta» или «cuius centrum est ubique et circumferentia nusquam» или «qui totus est in sui minitno».

Но только математик-мистик Николай Кузанский часто использовал это подобие божественного.[41] В этой «сфере» прямая и кривая становятся едины в бесконечном процессе аппроксимации,[42] где Бог – это скорее кривая, а творение – прямая. Так что бесконечная сфера в некотором смысле также и прямая линия (infinita circularis est recta). Окружность – это Святой Дух.

Здесь появляется Иоганн Кеплер, который, однако, видел Бога в центре, а не на окружности, которой был Христос (проявление центра), а Святой Дух был радиусом. Кеплерова модель планетарных сфер – это «игра природы», которая подражает «игре» Бога, а человеческий разум должен подражать этой сферической игре в поиске истины.[43]

Коперник также был впечатлен сферой Кузанского,[44] и Валентил Вейгель утверждает, что поскольку центр сферы повсюду, он также и на дне человеческой души.[45] В центре «Я есть Бог и Бог во мне, Я небеса и небеса во мне».[46]

Я пропускаю таких промежуточных приверженцев этой идеи, как Иоганн Рейхлин, Паскаль, Бовилий Цоцци, Бёме и Генри Мор,[47] и перейду к Лейбницу, который учил, что из всех монад (душ) Бог – это самая первичная монада, «le centre primitif», из которой образованы все остальные (посредством вспышки). Он продолжает: «Unefort bien dit qu'il est comme un centrepartout mais son circumferencen'est nulle part» (Все монады, а значит и наши души, это психические центры, которые выражают бесконечную окружность космоса).[48] Эти центры – не только пассивные «накопительные» точки, но и активные центры, которые испускают спонтанное индивидуальное представление вселенной.

Я пропущу еще несколько философов и закончу на немецком философе И. Фихте, который видел этот образ бесконечного пространства как символ творческого абсолютного Эго в нашей душе. в противоположность нашему случайному эго,[49] и эти эго соединяются вселенской любовью в великой Все-Сфере, в которой едины и Бог, и человек. Отсюда, как вы видите, совсем недалеко до юнгианской интерпретации сферы как символа Самости.

В современной математике эту старую spaera intelligibilis можно сравнить с безразмерной точкой и пространством, воспринятым как бесконечная множественность. (Так называемое гилбертово пространство, напротив, уже содержит одно ограничение, поскольку его векторы – это бесконечные последовательности реальных чисел, квадратичные суммы которых сходятся.)[50]

Этот геометрический символ был, можно сказать, богом математиков, и в нем превалирует интуиция всеобъемлющего космического порядка, который также имеет смысл, хотя он и весьма различно интерпретируется в разных эпохах.

Этот геометрический образ Бога, мандала, в целом относительно статичный символ порядка, даже если он может включать внутреннее вращательное движение. В целом она представлена неподвижной. И, что более важно, это нечто совершенно безличное. Можно восхищаться мандалой или быть тронутым ее гармонией, но нельзя с ней поговорить или поссориться. Поэтому в большинстве существующих религий Божество также представлено как личностное существо. Кришна может говорить с человеком, как мы видим в Бхагавад-Гите, хотя он нечеловечески ужасен в своей подлинной форме. Иудео-христианский бог – это личность. Преимущество личностного образа Бога, как говорит Юнг, «лежит в возможности лучшей объектификации vis-à-vis». Его «эмоциональное качество придает жизнь и действенность». «Ненависть и любовь, страх и почтение выходят на сцену конфронтации и возносят ее до драмы. То, что лишь «показывалось», теперь «разыгрывается». Человек ввязывается в эту ссору во всей своей реальности».[51] Это опять предполагает, что смысл более тотален, в еще большей степени «холон», чем порядок, а также что нет смысла за исключением того, что предназначен мне, тому индивидууму, который «поражен» им. Осознание порядка предполагает мудрую адаптацию к нему, но влечет за собой своего рода стоический или эпикурейский фатализм, который, как указывает Раймонд Ройер, обычен для ведущих современных физиков в Америке. Но нет чувственной конфронтации. Смысл, напротив, предполагает чувственные реакции и этические решения; он содержит личностные оттенки.

Изначально, как мы видели в примере со сферой, смысл и порядок сочетались; только с развитием современной науки они разделились. Разрывание порядка и смысла также заметно в другом символе, в идее космической машины, т.е. идее, что вселенная как огромная машина, обычно принимаемая за часы. Первые часы преимущественно использовались в монастырях и соборах, и им приписывался религиозный смысл. Николай Кузанский, например, говорит в Видении Бога (1453): «Пусть концепция часов представляет Самость вечности, тогда движение часов означает последовательность. Вечность, таким образом, развертывает и свертывает последовательность, поскольку концепция часов, которым подобна вечность, разворачивает и свертывает все вещи».[52] Здесь можно увидеть тесную связь часов с идеей о божественной сфере.

Только в пост-картезианских науках и философиях символ часов как образа вселенной стал образом бездушного, автономного механизма, который тупо тикает веки вечные вплоть до энтропийной смерти. Этот механистичный взгляд на мир преобладал лет тридцать назад. Человек забыл, что часы не существуют без часовщика, стоящего за ними целеустремленного разума. Если взглянуть на символизм машин, как он проявляется в снах и бессознательных фантазиях, он обычно указывает на такой целеустремленный разум, скрывающийся за бессознательным. Таким сном, например, является видение мировых часов, опубликованное Юнгом в Психологии и алхимии. Вот другой подобный сон: «Я в глубоком подвале с мальчиком и мужчиной. У мальчика электрические гирлянды для Рождества: с потолка свешивается большой медный котел, и начинает вибрировать от проводов со всех сторон. Через время проводов больше нет; котел теперь вибрирует от атмосферных электрических колебаний».[53]

Для нас это символ Самости. В письме Юнг комментирует этот сон:[54] что необычно, так это представление Самости через аппарат. «Машина» - это всегда нечто выдуманное, намеренно собранное для определенной цели. Тантристы скажут, что вещи представляют ясность мыслей Бога. Машина – это микрокосм, который Парацельс называл «звездой в человеке». У меня всегда чувство, что эти символы касаются великих тайн, magnalia Dei (великие знания о Боге).

Ясность – это характеристика порядка. Если современные физики преимущественно ищут порядок в материи, на самом деле это поиск ясности в хаотическом танце субатомных частиц. Давайте взглянем ближе на проблему ясности. Для нас это достижение сознания. Архетипы коллективного бессознательного не обладают ясностью; они лишь вмещают некий не проявленный заранее сформированный порядок. Юнг видел их окруженными «рассеянным облаком познания».[55] Только когда архетип становится осознанным в нас, проявляется более ясный образ, но, на самом деле, не один образ, а целое множество. Архетип Великой Матери, например, может проявиться в материнских богинях, Рае, Царстве Божьем, Небесном Иерусалиме, Церкви, городе, стране, небесах, земле, лесах, море, спокойных водах, материи и луне; все это материнские символы. А также все плодородные места, как рог изобилия, вспаханное поле и сад. Он также может ассоциироваться с камнем, скалой, деревом, родником, глубоким колодцем, различными сосудами вроде крестильной купели, Грааля или в виде цветов вроде розы или лотоса, различных животных, таких как корова, заяц, медведь и т.д.[56] Таким образом то, что мы считаем отчетливым архетипом, постижимо лишь через множество архетипических образов. И это верно для всех архетипов, таких как архетип героя (вспомните Тысячеликого героя Кэмпбелла!), древа жизни, божественного ребенка и т.д. Если мы приписываем смысл архетипу, это, следовательно, нечто неотчетливое. Юнг весьма верно говорит, что «фактор, который проявляется для нас как смысл, сам по себе может быть непостижим».[57] Китайский эквивалент космического смысла – это их концепция Дао.[58]

О, слитное! О, туманное! А в нем есть образы!

О, туманное! О, смутное! А в нем есть нечто!

О, сокрытое! О, темное!

Дао де Цзин, гл. 21.[59]

Дао не проявляется в мире чувств, но неким образом организует его.

Смотрю на него и не вижу: называю его глубочайшим.

Вслушиваюсь в него и не слышу: называю его тишайшим.

Касаюсь его и не могу ухватить: называю его мельчайшим.

…

Оно зовется бесформенной формой, невещественным образом,

Оно зовется туманным и смутным.

Дао де Цзин, гл. 14.

Итак, если число – это архетип, как я пыталась показать выше, оно разделяет эту непостижимую смутность со всем остальным в бессознательном. Оно становится «числом» в обычном отчетливом смысле слова только когда не проявленная упорядоченность становится осознанной. Мы выражаем это, пытаясь сделать те «необходимые утверждения» о каждом числе, которые я упоминала раньше. Тогда число достигает состояния определенной ясности в нашем разуме и даже становится основанием математической логики, но теряет свою смутность полностью, как это верно разглядел Герман Вейль, или как он однажды шутя заметил: «Бог существует, поскольку математика непротиворечива; но дьявол тоже существует, потому что мы не можем доказать эту непротиворечивость».[60]

Теперь мы должны обратиться к вопросу о том, как архетипы числа относятся к другим архетипам, которые обычно скрываются за мифологическими образами и коллективными идеями. Это что-то иное или нет? Если мы посмотрим на различные культурные традиции, то увидим, что первые числа часто ассоциируют с определенными архетипическими образами. Например, число 1 с высшим Божеством, тотальным unus mundus и выделившимся индивидуумом и т.д. Самая выразительная система таких комбинаций – это И Цзин. В нем используется число, как сказано, поскольку «язык сверхчеловеческих разумов считался основанным на числе».[61] Там небеса – это высшее единство, творение – это 1; земля, женское, принимающее – это 2; небеса, объемлющие землю (1, объемлющее 2) – это 3. Однако, небеса – это не просто небеса; это круг, правитель, отец, нефрит, металл, холод, лед, глубина, красное, хорошая лошадь, старая лошадь, тощая лошадь, дикая лошадь, плод. Приемлющее – это земля, мать, одежда, котел, бережливость; это ступень, корова, теленок, большая повозка, множественность, древко, различные виды почвы; это черное.[62] Здесь мы встречаем то же «облако познания» или скопление образов, как и в предыдущем примере с матерью. Несмотря на эту неясность, мы чувствуем, что во всем этом собрании образов, среди которых числовая ассоциация лишь одна из многих, есть смысл.

Но число, ставшее осознанным, в особенной степени становится «порядком». Что же это за особенный «порядок»? Западные математики выбрали порядок количества и логических соотношений наборов чисел; китайцы, с другой стороны, выбрали темпоральный порядок, активную динамическую форму порядка. Так, комментарий к И Цзин гласит: «Перемены не обладают сознанием и действем; они находятся в покое и не двигаются. Но будучи приведены в возбуждение, проникают во все ситуации».[63] И Цзин «служит для исследования законов чисел и, таким образом, познания будущего».[64] Они используют число как индикатор временной фазы динамических процессов. Юнг тоже видел в числах такой временной фактор, так как говорил: «Первые десять чисел представляют – если вообще что-то представляют – абстрактную космогонию, выведенную из монады».[65] Это, например, означает, что Всеединый Бог или Unitas с необходимостью появляется до двойственного Бога и т.д.

Итак, китайцы использовали число для выражения качественных временных фаз. Для них есть моменты единства, так сказать, время дуальности и время четверичности. Весь И Цзин ни что иное, как впечатляющая символическая система такой игры или порядка возможных архетипических моментов, выраженных в форме численных перемещений линий. Здесь используется то, что мы знаем, но стремимся забыть: архетипы не только относительно постоянные структуры в бессознательной психике, это динамизмы; и если это динамизмы, т.е. если они в движении, значит, они входят во время. В констелляции архетипа можно наблюдать такие временные фазы. В большинстве случаев, когда констеллируется архетип, сначала он проявляется как единыйархетипический образ в сновидении. Когда он движется к порогу сознания, то обычно предстает раздвоенным, как два одинаковых или почти одинаковых образа, два человека, две собаки, два дерева. Мы принимаем это за знак того, что бессознательное содержание начинает приближаться к порогу сознания. Это фаза-два его «времени». Три группы существ символизируют, что этот архетип активно завладел эго, вынуждая его к действиям или мыслям. Вот почему боги судьбы обычно тройственные. Когда то же содержание проявляется в фазе-четыре, оно достигает лучшей возможности быть осознанным нашим сознанием (через четыре функции).

С этой точки зрения число – это не только количество, но и темпоральное качество. Один может быть качеством происхождения, начальной точкой; два – качеством поляризации или симметрии; три – направленным действием, движением; четыре – ограничением, консолидацией; и так далее.

Фритьоф Капра задал мне относящийся к делу вопросу: почему нас так интересуют числа, а не геометрические или топологические структуры? Думаю, это потому что синхронистичность стремится к связи со временем, а не пространством. Ведь, как указал Юнг, «нелегко понять синхронистичность во времени пространственно, ведь невозможно вообразить пространство, в котором будущие события объективно присутствуют и могут быть восприняты как таковые посредством сужения этой пространственной дистанции».[66]

Давайте обратимся к примеру. Мне снится сон, что друг в Соединенных Штатах умирает. Через двадцать четыре часа это действительно происходит. Вполне возможно, что образ смерти друга существует в моей бессознательной психе (которая вне времени и пространства) и что синхронистичное явление происходит в США после моего сна (здесь можно поразмышлять о сжатии или релятивизации времени). Однако, труднее представить, что друг уже умер неподалеку от меня, и я восприняла это здесь во время сновидения, и что затем он умер в отдалении, в США (что было бы сжатием пространства). Именно по этой причине Юнга больше интересовало число как указатель временных фаз, чем топологические структуры. После открытий Эйнштейна, однако, мы знаем, что время и пространство неразделимы как наблюдаемый фактор. Мне кажется, что разница между арифметикой и топологией напоминает разницу между музыкой и визуальным искусством. Число больше связано с ритмом и процессами во времени, а визуальное искусство с тайнами пространства. Но сочетание элементов порядка и смысла, вероятно, существует и в темпоральных, и в пространственных структурах. Время, рассмотренное не как вектор или пустая схема связей, что свойственно физикам, но как последовательность качественно различных фаз, в которых совмещается определенное количество внешних и внутренних событий, что следует из китайского пути, окажется чем-то отличным от пространства, более тесно связанным с бессознательной психикой, чем пространство. Переход к пространству, по-видимому, является концепцией, выведенной из переживания времени, а не наоборот.[67] Возможно, тот факт, что временная инверсия (операция Т) не сводится к абсолютной симметрии, связан именно с этим (тогда как операция P, пространственная зеркальная инверсия, и операция C встречаются чаще и менее абсурдны, чем операция T).[68]

В своей работе о теории S-матрицы, которую доктор Капра был так добр прислать мне, он указывает, что в теории S-матрицы физики отказываются «от идеи фундаментальных строительных блоков материи и всех фундаментальных сущностей вообще».[70] Вселенная скорее «рассматривается как динамическая сеть взаимосвязанных событий».[71] Всякая сеть событий, которую мы наблюдаем «в эксперименте, тем не менее, структурирована по определенным правилам. Это законы сохранения. Могут произойти только те реакции, в которых сохраняется четко определенный набор квантовых чисел».[72] Возможны только те реакции, которые выявляют «поток квантовых чисел, представляющих паттерны, связанные с кварками, т.е. «двоякие» характеристики мезонов и «троякие» характеристики барионов наряду с различными ароматами, которые могут сочетаться, чтобы образовать квантовые числа наблюдаемых адронов».[74] Как профан в физике, я не могу судить о применениях данных представлений, но мне кажется, что с этой более динамической точки зрения на реальность материи мы можем найти мост к взглядам Юнга на динамику архетипов в бессознательной психе. Физика и психология указывают, что качествами материи являются не только топологические структуры, но и числа, поскольку они проявляются как качества психических содержаний. Единственная разница, как мне кажется, в интерпретации этого качества либо только в терминах порядка, либо, как в психологии, еще и в терминах смысла. До сих пор большинство физиков определенно не связывают с порядком никакого смысла. «Двоякость» мезонов – это просто факт без всякого «смысла», если я правильно их понимаю.

Следовательно, здесь мы касаемся разницы между двумя полями науки. Позвольте амплифицировать эту разницу на языке современных физиков. Согласно книге Райера La Gnose de Princeton, некоторые современные физики видят реальность следующим образом: у нас есть прямое сознание себя, состоящее из определенного объема прямой информации. Это не тело, а наше «я». Но если мы посмотрим на другое существо или объект, то не сможем его увидеть, поскольку на самом деле увидим лишь его тело, внешний облик, который называем материей, а не «внутренность», то есть подлинную природу.[75] Телесное существование – это только иллюзия или побочный продукт нашего чувственного восприятия. У нас есть два способа получения информации: посредством наблюдения и посредством соучастия.[76] Последнее состоит в участии в транс-пространственных «темах», как это называют. Это очень сходно с идеей Юнга о коллективном бессознательном, которое, по определению, частично транс-пространственно и транс-темпорально; его темы – это то, что мы называем архетипами.[77] Бог, например, скорее доступен соучастию, чем наблюдению.[78] Райер также называет эти темы сверхиндивидуальными областями и частями Вселенского Сознания. В противоположность «наблюдаемым», доступные соучастию считаются находящимися вне пространства.[79] Но сами они обладают вневременным аспектом, который, как это выражает Райер, заставляет время быть чем-то большим, чем функционированием пространственных структур; они придают времени направление в смысле стрелы времени и смысл. Наука «открывает» мир соучастия, но рассматривает его только с наблюдаемой, «внешней» стороны.[80] Вселенная проявляет «смысл» самим своим существованием, формой и жизнью.[81]

Такие идеи современных физиков сильно нас сближают. Ведь юнгианская психология – это по большей части попытка описать то, что доступно соучастию, или человека, как холон смысла, в противоположность некоторым школам психиатрии, который считают человека только «наблюдаемым», не допуская никакой эмпатии или передачи смысла. Аниэла Яффе верно назвала миф Юнга «мифом смысла». Но есть еще большие трудности, поскольку хотя упомянутые физики верят в Бога как в сверхдоменальный предельный разум, с которым можно, так сказать, играть, ставя научные эксперименты, этот ум или космический разум либо не приближается к нашей душе, либо допускает это только частично. Поэтому такие физики по большей части не верят в воплощение и в Христа. Для Юнга, напротив, драматическая встреча человека с персонифицированным образом Бога в душе и есть главный смысл человеческого существования.

Принстонские физики считают Бога космическим местным сверхразумом, настолько превосходящим разум человека, что он не заботится о деталях. Мы бы также сказали: да, Самость – это сверхразум, превосходящий разум человека (Юнг называет его «абсолютным бессубъектным знанием, состоящим из образов»), но это разум коллективного бессознательного. Он безмерно обширен, но не сфокусирован. По крайней мере, на этой планете человек обладает самым сфокусированным сознанием; он может воспринимать отчетливые осознания смысла, которые более «реальны», чем латентные «облака познания» бессознательного. Юнг пишет:

Поскольку творение не имеет различимого смысла без размышляющего сознания человека, гипотеза скрытого смысла придает человеку космогоническое значение, подлинный raison d’etre. Если … скрытый смысл приписывается Творцу как часть сознательного плана творения, возникает вопрос: зачем Творцу устраивать этот феноменальный мир, если он уже знает, как может в нем отразиться, и зачем ему вообще в нем отражаться, если он уже осознает себя? Зачем наряду со своим всеведением создавать второе, низшее сознание – миллионы тоскливых зеркалец, если ему уже известно наперед, каким будет образ, который они в себе отразят?

…Он так же бессознателен, как человек или даже больше, поскольку, согласно мифу об incarnatio он действительно считал необходимым стать человеком и предложить себя в жертву.[82]

Бог современных физиков напоминает образ Бога в индуизме, или на Востоке в целом, и, как указывает Райер, действительно подвергся этому влиянию. Взгляды Юнга ближе к западному христианству, хотя он считал его неполным и видел необходимость в дальнейшем развертывании мифа. Это не означает, что одно «истиннее» другого; в этом отношении все дело скорее в темпераменте.

Для западного человека бессмысленность статической вселенной невыносима. Он должен верить, что в ней есть смысл. На Востоке не нуждаются в этом предположении; скорее человек сам воплощает его. Тогда как западный человек нуждается в завершении смысла мира, восточный стремится к целостности смысла в человека, выкраивая мир и его существование с самого себя.[83]

Юнг, как видно из этой цитаты, видит задачу человека в завершении смысла природы посредством усилий к осознанности. «Quod natura relinquit imperfectum, ars perficit [Что природа оставила несовершенным, усовершенствует искусство]», - как говорили алхимики. Он совсем не был уверен, что смысл будет превалировать. В конце жизни он писал в Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях:

Важность сознания столь велика, что невозможно не заподозрить, что во всей этой чудовищной, очевидно бессмысленной биологической суматохе должен быть скрыт смысл, и что путь к его проявлению в конечном счете был найден на уровне теплокровных позвоночных, обладающих дифференцированным мозгом – найден словно по случайности, непреднамеренно и нежданно, и тем не менее ощущаемый, чувствуемый и нащупанный из некоего темного стремления.[84] Мир, в котором мы родились, груб и жесток, и в то же время полон божественной красоты. Что перешивает другое, бессмысленность или смысл, вопрос личного темперамента. Если бы бессмысленное абсолютно преобладало, осмысленность жизни с каждым шагом нашего развития все уменьшалась бы. Но все не так, по крайней мере, мне так кажется. Вероятно, как и со всеми метафизическими вопросами, верно и то, и другое: жизнь – это смысл или обладает им, равно как и бессмысленность. Я питаю тревожную надежду, что смысл превзойдет бессмысленность и выиграет битву.[85]

Здесь Юнг обращается к областям, лежащим далеко от строго научного рассмотрения. Он делает это сознательно, поскольку осмысленный, хотя и несколько смутный язык мифа, по его мнению, лучше подходит для описания психологических фактов. Только так он может включать в себя смутность смысла и чувствующей функции. Это, я думаю, всегда будет отделять психологию от физики. Если мы, тем не менее, попытаемся сблизиться, то только по причине, что на границах, где психология достигает других областей науки, не должно существовать, если это возможно, фундаментальных противоречий. Я не вижу ничего хорошего в психологии, которая не шагает в ногу с открытиями в остальных науках. Я думаю, что юнгианская психология встречается с ядерной физикой через концепцию порядка, особенно в тесной связи с представлениями о том, что число – это архетип, равно как и свойство материальных явлений, будь то квантовые числа или паттерны взаимодействия частиц. Капра пишет: «Когда частицы упорядочены согласно величине их квантовых чисел, они согласуются с весьма отчетливыми паттернами, гексагональными или треугольными, известными как октеты и декуплеты».[86] Весьма схожие паттерны появляются в архетипических структурах, произведенных бессознательной психикой, но в противоположность концепции одного лишь порядка, в психологии мы видим также поиск их «смысла». Число, как мне кажется, соединяет и то, и другое: порядок и смысл, и, следовательно, наряду с его топологическими спатиализациями в «паттерны», является точкой встречи двух областей науки. Однако, имея дело с «соучастиями», психология должна превзойти до того четко очерченные границы науки, поскольку не может обойтись в описании объекта без «смысла» и чувствующей функции. Это, по всей видимости, является как особенным достоинством, так и ограничением психологии. Поиск порядка обращен к функции ощущения, мышления и иногда интуиции. Но чтобы добавить чувственные ценности и, тем самым, «целое», смутность смысла вынуждает нас выйти за пределы науки и ведет к древнему способу самовыражения человечества: к мифу. Это неизбежно ведет к антиномиям и утрате научной ясности. Становится понятно, почему «теологи числа» не любят нас, а гностики из Принстона считают оккультистами. Но раз уж нам приходится иметь дело с человеческой личностью в целом, приходится перейти к этой перспективе. Для меня это нечто позитивное, так как мне было бы очень жаль, если бы физика поглотила психологию или наоборот – мне кажется более плодотворным держаться своей области мышления и действия, при этом обмениваясь взглядами в тех пограничных областях, где возможна творческая встреча.

Примечания

1. C. G.Jung, Memories, Dreams, Reflections (New York: Vintage Books, 1963), p. 310.

2. Cf., например, Gottlob Frege, Grundgesetze der Arithmetik (репринт) (Hildesheim: Olms, 1962), pp. vii, xivff.

3. Ibid., pp. xvii, xviii.

4. Gottlob Frege, Funktion, Begriff, Bedeutung (Vandenhoeck, 1975), pp. 17-18, 44-45; cf. p. 83.

5. Ibid., p. 67.

6. См. Hermann Weyl, Philosophy of Mathematics and Natural Science (Princeton: Princeton University Press, 1945).

7. Цит. по E. Nagel and J. R. Newman, "Goedel's Proof," Scientific American, June 1956, p. 81. Я благодарна доктору Вильгельму Юсту за указание на эту статью.

8. Ibid., p. 86.

9. Jung, Memories, Dreams, Reflections, p. 310.

10. Cf. C. G. Jung, "Synchronicity: An Acausal Connecting Principle," в The Structure and Dynamics of the Psyche, cw 8, para. 870.

11. Cf. T. Danzig, Number: The Language of Science (New York:Macmillan, 1954), p. 234.

12. Eugene Wigner, Symmetries and Reflections (Cambridge, Mass.: MIT Press, 1970).

13. Jung, Memories, Dreams, Reflections, pp. 310ff.

14. C. G. Jung, Letters (Princeton: Princeton University Press, 1976), vol. 2, p. 494.

15. Как неверно утверждала Аниэла Яффе.

16. Jung, Letters, vol. 2, p. 495.

17. Jung, "Synchronicity," cw8, para. 965.

18. Ibid.

19. Мое дополнение.

20. Jung, "Synchronicity," cw 8, para. 965.

21. Ibid., para. 968.

22. Jung, Letters, vol. 2, p. 495.

23. Liu Guan-ying, "Die ungewohnlichen Naturerscheinungen in den T'ang Annalen und ihre Deutung," Symbolon, ed. I. Schwabe (Basel, 1961), II, pp. 32ff.

24. Richard Wilhelm, The I Ching or Book of Changes, trans. Cary Baynes (London: Routledge & Kegan Paul, n.d.), II, p. 321.

25. Ibid., p. 281.

26. Jung, "Synchronicity," cw 8, para. 855.

27. Cf. ibid., para. 856.

28. Ibid.

29. Ibid., para. 855.

30. Wilhelm, I Ching, p. 322.

31. Ibid., p. 320.

32. G. J. Whitrow, The Natural Philosophy of Time (London,1961), pp. 295-96.

33. C. G. Jung, Mysterium Coniunctionis, cw 14, para. 662.

34. В дальнейшем я опираюсь на D. Mahnke, Unendliche Sphdre und Allmittelpunkt (Stuttgart, 1966).

35. Ibid., pp. 230-35, 215ff.

36. Ibid., p. 273.

37. Ibid., p. 199.

38. Ibid., p. 202.

39. Ibid., p. 175.

40. Ibid., p. 167.

41. Ibid., p. 141.

42. Mahnke, Unendliche Sphdre, pp. 141ff.

43. Ibid., p. 139.

44. Ibid., p. 127.

45. Ibid., p. 125.

46. Ibid.

47. Mahnke, Unendliche Sphdre, pp. 18ff.

48. Ibid., p. 17.

49. Ibid., pp. 8, 10.

50. Cf. Marie-Louise von Franz, Number and Time (Evanston, 111.: Northwestern University Press, 1974), p. 122.

51. Jung, Memories, Dreams, Reflections, p. 337.

52. Cf. F. C. Haber, "The Darwinian Revolution in the Concept of Time," J. T. Fraser and N. Lawrence (eds.), The Study of Time I (Heidelberg & New York: Springer, 1972), p. 383.

53. Jung, Letters, vol. 1, p. 325.

54. Ibid., p. 326.

55. Jung, Memories, Dreams, Reflections, p. 308.

56. C. G. Jung, Psychiatric Studies, cw 1, p. 81.

57. Jung, "Synchronicity," cw 8, para. 916.

58. Ibid., para. 917.

59. Цит. по ibid., para. 921 [здесь цитируется в переводе В.В. Малявина – прим. перев.].

60. Цит. по Morris Kline, "Les Fondements des mathema-tiques," La Recherche, no. 54 (March 1975): 207.

61. Wilhelm, I Ching, I, p. 282.

62. Ibid., pp. 295-96.

63. Ibid., p. 339.

64. Ibid., p. 323.

65. Jung, Memories, Dreams, Reflections, pp. 310-11.

66. Jung, "Synchronicity," cw 8, para. 855.

67. Это точка зрения И Цзин: небеса как дух действуют во времени; земля, как производный принцип, реализуется в пространстве.

68. M. Ruyer, La Gnose de Princeton.

70. Ruyer, La Gnose, p. 29.

71. Ibid., pp. 121-22.

72. Ibid., p. 10.

73. Выделение мое.

74. Ruyer, La Gnose, p. 17.

75. Ibid., p. 34.

76. Ibid.,p. 124.

78. Ibid., p. 129.

79. Ibid., p. 128.

80. Ibid., p. 130.

81. Ibid., pp. 131-32.

82 Jung, Letters, vol. 2, pp. 495-96.

83. Цит. по Jung, Memories, Dreams, Reftections, p. 317.

84. Ibid., pp. 338-39.

85. Ibid., pp. 358-59.

86 Capra, "Quark Physics without Quarks”.

Глава 12

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: