Судьба оренбуржцев в Западном Китае

 

Ликвидация Дутова способствовала распаду казачьей эмиграции в Западном Китае. Очевидно, что из-за дальности расстояний оренбуржцы здесь оказались оторванными от центров белой эмиграции – Харбина и Шанхая – и последнего очага антибольшевистского сопротивления – Приморья. Поэтому после гибели Дутова игумен Иона из его отряда был командирован в Шанхай. Лишь к концу 1921 г. в связи с происками своих врагов (НА. Щелокова) он смог добраться до Шанхая, сообщив представителям дипломатического корпуса в Пекин о тяжелом положении отряда. По его данным, в Суйдине оставалось около 1000 человек, для содействия которым необходимо было 5000 долларов, гарантии безопасности от выдачи в Советскую Россию и от преследования китайскими властями2379.

Убийство такого крупного политического и военного деятеля, каким являлся Дутов, было сильнейшим ударом по оренбургской казачьей эмиграции. Возникла проблема сохранения преемственности атаманской власти. Как вспоминал офицер отряда А.С. Бакича А.О. Приданников, «перед самой Пасхой (1921 г. – А. Г. ) снова усиленно заговорили о вооруженных вспышках в России. Еще раньше этого через киргиз[ов] и сарт[ов] доходили до отряда из Кульджи кой-какие сведения про работу Атам[ана] Дутова. Передавалось, что он все время не прерывает связь с Семиречьем, имея намерение использовать растущее недовольство большевиками в этом крае. Как это водится всегда, одни одобряли намерения Дутова, другие относились к этому отрицательно. И вдруг по отряду разнеслась печальная весть, что 7/20 февраля2380 Атам[ан] Дутов убит. Никто не хотел этому верить, считая, что это просто-напросто провокация. Но вскоре же это было подтверждено приказом по отряду. Много было догадок и предположений по поводу убийства. В казачьих дивизиях большинство приходило к тому заключению, что среди казачьих генералов нет такого авторитетного генерала, каким был Атам[ан] Дутов. Упоминались имена более известных генералов, как ген[ерал] Акулинин, ушедший в Уральское войско, чтобы пробраться к генералу Деникину, и ген[ерал] Анисимов, находящийся на Дальнем Востоке. Но они находились где-то «за тридевять земель» и ничем не проявили себя в прошлом, как это было с Атам[аном] Дутовым. Надежда на возвращение на Родину ушла вместе со смертью Атамана. Все помыслы о походе в Россию отпали окончательно»2381.

После смерти атамана была назначена комиссия под председательством подполковника П.П. Папенгута для приема переписки и денежных сумм Дутова в составе есаулов Пальмина, Кожевникова, капитана Конобеева, подъесаула НА. Щелокова и хорунжего А.Г. Готина. Сохранилось описание материалов, обнаруженных у Дутова. Опись имущества была составлена после смерти атамана, причем выявлено следующее: булава-насека области войска Оренбургского; печать «Походный Атаман всех казачьих войск»; печать «Войсковой Атаман Области Войска Оренбургского»; печать «Управление интендантства 1-ой от. ст. ст. бригады»; штемпель «Начальник 1-ой от. ст. ст. бригады»; штемпель «Интендант 1-ой от. ст. ст. бригады»; штемпель «Контроль». Дела: 1. Личная переписка за 1917–1920 гг. 3 дела; 2. Переписка командующего Отдельной Оренбургской армией. 1 дело; 3. Государственный переворот 18 ноября 1918 г. 1 дело; 4. Грамоты и приказы личные. 1 дело; 5. Переписка с адмиралом А.В. Колчаком. 1 дело; 6. Переписка с генералом Н.С. Анисимовым (представителем войска в Омске). 1 дело; 7. Переписка Главного начальника Семиреченского края. 1 дело; 8. Денежные документы. Запечатанный пакет; 9. Телеграммы Главного начальника Семиреченского края. 1 дело; 10. Шифры. 1 дело; 11. Приказы по Семиреченскому краю. 1 дело; 12. Телеграммы. 5 дел; 13. Запечатанный пакет с визитными карточками2382. Также было найдено 1999 руб. серебром и 7437 руб. 66 коп. илийскими тезами. Обнаружены медикаменты: 7 банок соды, банка сулемы, две с половиной банки лимонной кислоты (по всей видимости, для полосканий), банка аспирина (жаропонижающее), цинксульфурика (? – А. Г. ), борная кислота, коробка фенацетина, коробка бертолетовой соли, флакон хины (от лихорадки), фляжка креозота, коробка бромистого калия (успокоительное), бутылка касторки (слабительное). У атамана также нашли револьвер, подаренный ему Колчаком, шашку в серебряной оправе, 221 японский патрон, 18 брошюр, пишущую и швейную машинки. Осталось и две лошади – Орлик и Большебаший (пал в апреле 1921 г. вскоре после гибели хозяина). Войсковые реликвии были сданы на хранение при денежном ящике отряда для передачи их в будущем Войсковому Кругу. Ответственными за сохранность документов после гибели Дутова были назначены начальник хозяйственной части отряда подъесаул А.Я. Арапов и хорунжий А.Г. Готин. Надо признать, что выбор оказался крайне неудачным, т. к. вскоре оба «ответственных» оказались в китайской тюрьме. Что произошло с архивом Дутова дальше – неизвестно. И, судя по всему, бесценный личный архив Дутова, вывезенный им в Китай, был безвозвратно утрачен.

При прохождении мимо могилы Дутова всем командам приказано было отдавать честь. Также был объявлен конкурс на составление чертежей двух катафалков для перевозки праха Дутова и погибших вместе с ним казаков2383. 20 апреля Кульдже в память о Дутове состоялся концерт духовной музыки, давший 215 руб. на нужды отряда. Личный отряд Дутова возглавлял войсковой старшина А.З. Ткачев – штаб-офицер для поручений при Походном атамане всех казачьих войск. Поскольку атаман хотел простить всех наказанных, 15 февраля была объявлена амнистия и полное восстановление провинившихся в их правах.

Тем не менее отряд в Суйдине не избег общей участи, наверное, всех белых отрядов в Китае – разложения. Этому способствовали лишения и тяжелое материальное положение, в том числе отсутствие предметов первой необходимости, как, например, одежда, влекшее за собой болезни. Кроме того, после смерти Дутова уже не нашлось достаточно авторитетного начальника, который бы мог поддержать в отряде надлежащую дисциплину, прежде всего среди офицерского состава, который разделился на несколько противоборствовавших группировок. Велась агитация в пользу подчинения семиреченскому атаману Щербакову. Активную и довольно неблаговидную роль в начавшихся после гибели Дутова дрязгах и борьбе за власть в отряде сыграл игумен Иона, ставший опекуном вдовы Дутова А.А. Васильевой. Сторонником отца Ионы выступил подъесаул А.Я. Арапов. Полковник Гербов как начальник отряда был даже вынужден издать по этому поводу специальный приказ, в котором отметил, что «вмешательство духовного отца, пользующегося религиозным чувством чинов отряда, в командование отрядом считаю преступным»2384. 5 марта Гербов, не вынеся происходящего, «с грустью в сердце» решил отказаться от командования отрядом и от идеи его сохранения. 24 апреля он покинул отряд, оставив заместителями войсковых старшин Ткачева и Завершинского. Начальником отряда стал Ткачев, позднее утвержденный в этой должности преемником Дутова на атаманском посту генерал-майором Н.С. Анисимовым. Анисимов телеграфировал Ткачеву в конце 1921 г.: «Храните булаву, дела Атамана»2385.

Жесткие меры уже не помогали. Люди, видимо, перестали понимать смысл сохранения отряда и насильственного удержания их в нем. Приказы по отряду пестрят сообщениями о самовольной продаже офицерами седел, в отряде распространилось пьянство (кстати, сам Дутов неоднократно издавал приказы против пьянства), причем даже среди старших офицеров (полковник Янчис и подполковник Земляницын), имели место даже случаи побегов офицеров из отряда, некоторые уезжали в Советскую Россию, на квартире Дутова была обнаружена недостача пуда серебра2386. Остановлюсь на этом подробнее. Дело в том, что после гибели атамана квартира не была сразу же опечатана. Отец Иона, одним из первых осмотревший квартиру 7 февраля, преднамеренно затягивал ответ на вопрос о деньгах. Полковник Гербов прямо отметил в одном из приказов: «Неполучение Отрядом 20 000 тецз, 200 000 рублей романовскими и одного пуда серебра оставляю на совести игумена Ионы»2387.

Были и другие факторы, свидетельствовавшие о прогрессировавшем разложении. Личный адъютант атамана сотник Н. Дутов дерзил, прикидывался больным, чтобы отлынивать от службы (в итоге он был исключен из отряда, несмотря на родство с атаманом). Уезжавшие в Кульджу офицеры своими действиями позорили там отряд, играли в азартные игры в китайских игорных домах, участвовали в драках, порой абсолютно беспричинных, посещали публичные дома, вследствие чего в отряде распространились кожно-венерические заболевания, певчие офицеры церковного хора стали пропускать богослужения. Разложению способствовала и деятельность советской агентуры, по-прежнему проявлявшей интерес к отряду. Для того чтобы красные не отравили воду, существовал специальный караул возле фильтра для воды. Пользуясь темнотой нижних чинов, большевистские агенты открыто выясняли у них сведения о численности отряда2388. Возможно, именно советские агенты пускали слухи в отряде о необходимости всем расходиться и устраиваться на работы, исключаясь из отряда. Для поддержания дисциплины «за митинговщину» из отряда были исключены все офицеры пластунского батальона полковника Янчиса2389. Исключались или разжаловались офицеры и других подразделений. По мнению начальника отряда, все, кто хотел уйти, могли это сделать, когда уход был разрешен Дутовым весной 1920 г. Теперь же отряд живет по воинским уставам, интернирован и не является добровольческим. Ткачев отмечал, что «пока Отряд имел возможность кормить и одевать, здесь было любо, а теперь, когда нет средств, якобы можно с легкостью уходить, составлять собственное благополучие на стороне… Такое мышление, по меньшей мере, безнравственно»2390

20 июля 1921 г., спустя примерно полгода со смерти Дутова, начальник отряда издал приказ, в котором говорил о своем тяжелом положении и подвел итоги существования отряда за прошедший период. Приказ этот настолько важен, что считаю необходимым привести его максимально полно:

«Со смерти Атамана Дутова прошло 6 месяцев. Обстановка, в какой пришлось за это время существовать отряду, была крайне тяжелой. Положение начальника Отряда – еще более тяжелым. Приходилось вести серьезную работу, дабы показать китайским властям, что смерть Атамана Дутова не убила в нас веры в победу над большевиками, что наш Отряд и после смерти Атамана Дутова, крепкий его заветами, будет высоко держать знамя русского дела, будет неизменно силен своею спайкою и дисциплиною.

С самого начала, однако, моему предшественнику полковнику Гербову пришлось столкнуться с работою бывшего представителя в Кульдже, игумена Ионы. Этот тщеславный и властолюбивый человек, рядом беззаконных поступков, сумел подчинить своему влиянию некоторых офицеров нашего Отряда и посеять глубокую рознь среди них. Преступное поведение игумена Ионы оценено приказами по Отряду Атамана Дутова, а Русская Комиссия в Кульдже своим постановлением от 14 марта поддержала оценку Начальника Отряда и просила китайские власти задержать игумена Иону, чтобы потребовать от него отчета по его деятельности. Однако игумен Иона избежал суда общества и военных властей и поспешно тайно уехал в Урумчи, где находится и по сие время. Перед отъездом Игумен Иона, пользуясь своим саном, без разрешения Начальника Отряда, тайно привел к присяге депутатов последнего Войскового Круга Области Войска Оренбургского подъесаула Арапова и хорунжего Готина на верность службе Отряду, потребовав от них заботу о сохранении целости Отряда.

Подъесаул Арапов и Хорунжий Готин совершили сразу же проступок против дисциплины, не доложив для получения разрешения Начальнику Отряда о желании их принять присягу.

Далее, во время командования Отрядом полк[овника] Гербова, подъесаул Арапов неоднократно, как это было в требовании удалить из Отряда подъесаула Соломова, вмешивался в права, принадлежащие исключительно Начальнику Отряда… (здесь и далее текст утрачен. – А. Г. )

…в Урумчи, им (Ионой. – А. Г. ) был сделан перевод на имя подъесаула Арапова 16 тысяч илийских тецз, взятых игуменом Ионою, при своем отъезде, тайно из отрядных денег. Выяснилось, что игумен Иона, ведя политику своего исключительного влияния на Отряд, выбрал орудием своей преступной политики подъесаула Арапова и, с его согласия, решил все деньги, которые им будут собираться на отряд, присылать в адрес подъесаула Арапова, о чем и объявил, в пылу горячности, помощнику Атамана Дутова по управлению Семиреченским Краем, А.И. Звереву.

Полковник Гербов не счел возможным для себя далее оставаться Начальником Отряда и, после отказа подъесаула Арапова перевести деньги на имя начальника Отряда, отдал приказ об исключении себя из списков Отряда, оставив на основании 8 ст. Устава Полевой Службы своими заместителями меня и командира 1-го Оренбургского казачьего Атамана Дутова полка Войскового Старшину Завершинского. Я, как старший в чине и должности, вступил в командование Отрядом.

Встав во главе Отряда, я, памятуя о сохранении Отряда, решил рядом спокойных мер и своим ровным отношением к делу воспрепятствовать продолжению интриг и незаконностей в Отряде. Во имя умиротворения жизни в Отряде и его спокойствия я часто поступался даже своим авторитетом, как Начальника Отряда, надеясь на благоразумие г.г. офицеров, находящихся под влиянием игумена Ионы. И мне порою казалось, что я достигну, хотя бы ценою некоторого своего унижения, того, чего недоставало нам после смерти Атамана.

Однако мне пришлось убедиться в противном.

Ныне я имею неоспоримые данные, что моя доброта была понята как мое бессилие, – мое ровное отношение как заигрывание перед подъесаулом Араповым. Я имел не раз возможность убедиться, что своим мягкосердечием я удесятерил лишь наглость слепых людей.

Подъесаул Арапов, которому я разрешил оставить отрядные деньги на его личном счету в Банке, стал пользоваться этим и начал с того, что предъявил мне в Кульдже ультиматум, заявив, что, если я не уберу подъесаула Щелокова, представителя Отряда и моего Заместителя в [Кульдже]… то он останется в Кульдже и, имея у себя деньги…своих людей, оставив Отряд без средств. Не желая осложнять дела, я, после того, как подъесаул Щелоков подал рапорт о болезни, вызвал его в Отряд и уничтожил представительство Отряда в Кульдже и при Русской Комиссии. В настоящее время я узнал, что подъесаул Арапов, посещая часто Кульджу, вошел без моего ведома в сношения с некоторыми лицами, занялся формированием там сотни, назначил командира сотни хорунжего Доренских и, назначив для связи с Кульджою хорунжего Доренских, уполномочил его быть лицом, объединяющим г.г. офицеров: оренбуржцев и семиреков.

В то же самое время подъесаул Арапов, пользуясь расположенностью к нему лично Дирекции Русско-Азиатского Банка в Кульдже, непосредственно, без моего ведома, вошел в сношения с игуменом Ионою, самовольно распорядился из переведенных на Отряд генералом Анисимовым и находящихся в настоящее время в Урумчах 50 000 илийских тецз выдать 12 000 игумену Ионе на поездку его на Восток.

Я имею сведения и еще о многих преступлениях подъесаула Арапова, своим поведением роняющего значение и авторитет мой, как Начальника Отряда и в Кульдже и в Мазаре. До меня дошло о наличии в Кульдже группы г.г. офицеров, желающих воспользоваться поведением подъесаула Арапова ради своих честолюбивых планов, ведущих к попиранию догм международного права; мне известно о существовании в Мазаре среди г.г. офицеров полка так называемых «араповцев».

Я раз навсегда решил прекратить все эти домогания и предлагаю всем, желающим играть в политику и интриги, заняться своим делом. Я долго ждал благоразумия, но, видимо, Бог решил наказать некоторых г.г. офицеров, так как отнял у них разум.

Усматривая в действиях и поведении подъесаула Арапова ряд служебных преступлений… предаю подъесаула Арапова военно-полевому суду с донесением о том г. Илийскому Джен-Шоу-Ши»2391.

Возможно, деятельность отца Ионы подана в этом документе исключительно негативно, но, думается, едва ли человек, в отношении которого имеются упреки в финансовой нечистоплотности и интриганстве, достоин причисления к лику святых, о чем уже упоминалось.

Любопытными сведениями о деятельности отца Ионы, подъесаулов Щелокова и Арапова располагала советская разведка. По данным красных, отец Иона «после убийства Дутова в Суйдуне ездил туда и пытался попасть в начальники оставшегося отряда, но господа офицеры «сие» провалили, после чего, взяв 6000 те[ц]з из [отряд]ных сумм, вернулся в Кульджу. В возникшей вслед за этим междоусобной борьбе «аристократической» партии Щелокова с партией членов войскового круга, возглавляемой [Арапо]вым и Скобелкиным, принял деятельное участие на стороне последних и даже участвовал в заговоре, имевшем целью свергнуть ставленника Щелокова – Ткачева. Заговор был раскрыт кит[айскими] властями и участники арестованы, но его арест не коснулся.

Как член шан-хуя2392 был делегирован на Д[альний] В[осток] в Шанхай, Пекин, Харбин и пр[очие] города выступать от этого общества и в его защиту как перед китвластями, так и [перед] русскими учреждениями и должностными лицами для отыскания средств существования белой эмиграции и военных отрядов.

Перед его отъездом в Кульдже в честь его был устроен банкет, на котором ему был преподнесен золотой крест с бриллиантами, стоимостью 5000 тез, приобретенный эмиграцией на последние гроши. По поводу этого подарка существует двустишие: «Господи, ты спас вора на кресте, спаси же теперь крест на воре»2393.

Щелоков «по смерти Дутова хотел играть в отряде видную роль. Для этой цели собрал вокруг себя своих единомышленников и образовал с ними верную и белую кость, причем себя считали аристократами. Все же остальные – отщепенцы. Партия устанавливала кутежи и оргии. Подчинив себе отряд через бесхарактерного Ткачева, возмечтал распространить свое влияние и на Кульджу… Был представителем начальника отряда в Кульдже»2394. Позднее Щелоков уехал на Дальний Восток к Н.С. Анисимову.

Арапов «имел свой отряд в 400 чел. Пользовался благосклонностью всех слоев эмиграции. Среди казаков имел огромный авторитет. Отличался силой воли. С Ткачевым был «в контрах». Возвышение его авторитета грозило «благополучию» Ткачева. Желая этого избежать, Ткачев различными интригами добился его ареста китайцами, но [Арапов] впоследствии был освобожден»2395.

Генерал Бакич после гибели Дутова отправил телеграмму в Харбин для передачи генерал-майору Н.С. Анисимову: «[Из] Кульджи сообщают[, что в] Дутова, ныне Гербова отряде [ – ] безвластие. Денежная панама2396 игумен Иона [с] частью денег уехал [в] Пекин, старшими офицерами [и] казаками корпуса (Бакича. – А. Г. ) решено послать туда начальника оренб[ургского] казака, кандидат [ – ] генерал-майор Корнаухов, возложить [на] куль[д]ж[инский] отряд гарантию [ – ] сохранность грамот, ценностей, регалий Оренбургского] войска, бывших [в] Кульдже, казаками корпуса также принимаются меры [на] сохранность указанного. Как старший Оренб[ургской] армии прошу еще раз подтвердить Синорус2397 [(]Урумчи[)] выдачу денег корпусу безразлично [на] чье имя, не получая до сих пор переводов, буквально голодаем, помогите также Кульдже»2398. В дальнейшем, однако, предложенный Бакичем генерал-майор Н.П. Карнаухов так и не стал во главе бывшего отряда Дутова в Суйдине.

Заместителем атамана с 1 марта 1921 г. стал генерал-майор Н.С. Анисимов, избранный на этот пост организационным собранием оренбургских казаков в Харбине. Однако после падения Белого Приморья стало известно, что Анисимов растратил войсковые капиталы. Еще осенью 1920 г. от атамана Г.М. Семенова Анисимов получил свыше 100 000 золотых рублей на поддержку оренбуржцев в Синьцзяне, однако этих денег Бакич и Дутов для своих отрядов практически не получили. Лишь впоследствии в результате расследования деятельности Анисимова, проведенного ревизионной комиссией под председательством надворного советника ПС. Архипова, были выявлены факты хищений большей части этих средств (57 000 руб.)2399. Ему было выражено недоверие, а Войсковым атаманом зарубежных оренбургских казаков 16 февраля 1923 г. был избран бывший помощник Дутова Генерального штаба генерал-майор И.Г Акулинин, остававшийся на этом посту вплоть до своей смерти в 1944 г. Впоследствии Анисимов перешел на сторону большевиков и 5 апреля 1925 г. с группой казаков угнал из Шанхая в СССР пароход «Монгугай».

Деятельность Н.С. Анисимова негативно отразилась и на боеготовности оренбургских казачьих частей в Приморье. По свидетельству поручика Б.Б. Филимонова, «желая иметь под рукой во Владивостоке верную опору, Генерал Анисимов выделил из [Отдельной Оренбургской казачьей] бригады до 120 лучших Урядников и Подхорунжих, из коих образовал под начальством Полковника [Н.П.] Сокорева Школу Подхорунжих Оренбургского казачьего войска имени Атамана Дутова. Таким образом, в результате эгоистических мероприятий Анисимова, бригада, сохранив свою значительную численность, значительно понизилась качественно, и, отличная еще в Забайкалье, в 1920 году, Оренбургская бригада в Приморье, в 1921–1922 годах, стала заметно слабее»2400.

Жизнь бывшего отряда Дутова нельзя назвать полностью мирной. Происходили и стычки с красными. Так, 20 февраля возле границы прапорщик 1-го Оренбургского казачьего полка Яковлев и младший урядник Бектинеев встретили разъезд красных в количестве 6 вооруженных всадников. Красные открыли по казакам револьверный огонь, однако казаки, не имевшие огнестрельного оружия, не побоялись численно превосходящего противника и умудрились избить красных дубинками2401, за что раненный в этой стычке Яковлев был произведен в хорунжие. Были и отрадные явления, поскольку часть офицеров и казаков все же продолжала проявлять сознательность. Например, приглашенный китайцами на обед вместе с большевиками старший урядник М. Маслов заявил: «С этой сволочью за семь верст не сяду…», после чего был посажен за отдельный стол и получил лучшее угощение2402. В августе 1921 г. из Советской России бежал в отряд ранее плененный красными в Чугучаке сотник 33-го Оренбургского казачьего полка Дмитриев2403. Этот побег был не единичным (впрочем, нельзя исключать того, что некоторые «бежавшие» могли быть завербованы советской разведкой). Отличия казаков и офицеров в ряде случаев отмечались награждением орденами. Например, 17 апреля 1921 г. офицер 1-го Оренбургского казачьего атамана Дутова полка сотник Красильников «за блестящее выполнение возложенной на него командировки, связанной с опасностью лично для него» был награжден орденом Св. Анны 3-й степени2404. Нижних чинов награждали Георгиевскими крестами. Численность и состав отряда в первой половине 1921 г. были следующими: 1-й Оренбургский казачий полк (Мазар), Семиреченский пластунский батальон (Суйдин) – 80 человек, кадровый пластунский батальон (Чимпандзе, 2 сотни), атаманская батарея, конвойная и особая сотни, инженерная (сформирована Дутовым 11 ноября 1920 г.) и комендантская команды. При отряде существовали также резерв офицерских чинов, суд чести и гауптвахта.

Люди не теряли надежды мирным или военным путем вернуться в Россию. Для поддержания морального духа в день Войскового праздника был издан торжественный приказ:

«Великие страдания терпит сейчас наша Родина; великие муки несет русский народ, наши дорогие семьи, отцы, жены и дети. Местью и справедливым возмущением пылают наши сердца.

В прошлом году на Баратале, в этот день войскового праздника, среди нас был наш Войсковой Атаман. Теперь его нет. Но его мысли, его воля, его заветы мы храним у себя в сердце. Он нам сказал тогда, что, как бы ни были велики наши страдания, какие бы лишения мы ни терпели, мы, оренбуржцы, здесь находящиеся, перенесем все, памятуя о службе наших предков и зная, какие они терпели невзгоды. Нас ничто не должно смущать. За нами правда. С нами покровитель наш Св. Георгий, среди нас заступница рода христианского, Св. Чудотворный образ Табынския Божия Матери.

Мы твердо верим, что скоро настанет желанный час пробуждения русского народа. Разнесется боевой клич возмущенного народа, загудит церковный благовест на Святой Руси православной, и тогда сгинет ненавистная нам власть большевиков…»2405

18 августа отряд посетил вице-консул Великобритании Фриц Морис, что было масштабным событием отрядной жизни. Морис побывал на могиле Дутова, в знак уважения отдал честь, после этого осмотрел помещения отряда и заверил его начальника в том, что доложит обо всем виденном генеральному консулу в Кашгаре.

К 1 августа в отряде оставалось 4458 руб. 77 коп. К декабрю осталось только 956 руб. 57 коп. Комиссия по русским делам в Кульдже и русское консульство во главе с Г.Ф. Стефановичем старались оказывать отряду материальную помощь. Содействовало и общество русский шан-хой (председатель – С.В. Дукович), созданное с военно-политическими целями в Кульдже в качестве преемника упраздненной консульской власти. Отряд сохранил хорошие отношения с китайскими властями. Казаки продолжали вести собственное хозяйство, а также активно подрабатывали. Занимались огородничеством, рыболовством, организовав собственную рыболовную артель во главе с войсковым старшиной Ткачевым. В отряде существовала своя хлебопекарня, которой заведовал хорунжий Голиков (с 15 мая 1921 г. – хорунжий А.Г. Готин), в Чимпандзе выделывали шкуры. Процент от заработной платы отдавался в отряд. Не отчислявшие денег исключались из отряда. Что касается офицеров, то большую часть своих заработков они пропивали2406.

Отвратительное, но вместе с тем показательное пьяное буйство произошло в отряде в октябре 1921 г. 14 октября отмечалось такое «значительное» событие, как сотенный праздник конвойной сотни. Конвойцам разрешено было приобрести 6 бутылок джюна (китайской водки), однако сверх этого втайне от начальства было куплено еще 20 бутылок, в результате чего многие напились до потери сознания. Разговор коснулся политических вопросов, и началась пьяная драка, в которой участвовал и начальник хозяйственной части 1-го Оренбургского казачьего полка есаул Пальмин. Наказание было довольно суровым – по 25 плетей для участников драки2407. На следующий день начальник отряда ввел категорический запрет на спиртное. Тем не менее отрядники все равно умудрялись в обход всех запретов доставать алкоголь. В начале 1922 г. в офицерском собрании капитан Бельский бросил в сотника Франк-Айриха чашку с ужином, причем, как выяснилось, оба были пьяны.

В конце 1921 г. были получены деньги от Анисимова. Началась их трата. Были установлены оклады командирам всех уровней. По данным на январь 1922 г., начальник отряда получал 45 тецз в месяц, начальник штаба – 37, командир полка – 27, командиры отдельных сотен (конвойной и особой) и батареи – по 21, командиры сотен полка – по 20. Минимальная ставка составляла 12 тецз. Кроме того, начальник отряда выделял себе 150 тецз на представительские расходы, деньги получал и представитель отряда в Кульдже. Суточное довольствие казаков составило 15 коп. приварочное, 2,5 фунта хлеба, 3,8 золотника соли на хлебопечение, 0,5 фунта мыла.

Новый год и Рождество 1922 г. встречали весело – рождественскими играми и городками. Был организован торжественный вечер, все казаки получили по 6 тецз. Однако радость вскоре омрачилась обострением отношений с китайцами. Уже 14 января 1922 г. было закрыто представительство отряда в Кульдже, выезд туда чинов отряда был запрещен. Китайские власти даже намеревались выдать некоторых офицеров в Советскую Россию.

По разведданным красных подготовку весеннего наступления на Джаркент в Кульдже в 1922 г. вел генерал Щербаков. Как основную ударную силу предполагалось использовать отряд атамана Сидорова. 500 оренбуржцев под командованием полковника Брянцева должны были ударить на Лепсинск. В штабе Туркфронта возникла идея нанесения превентивного удара по белым в Илийском крае, поскольку район Кульджи при вторжении 1921 г. не был охвачен красными и антибольшевистский очаг здесь уцелел2408. Общую численность белых в крае советская разведка к 27 марта 1922 г. оценивала примерно в 1080 человек (Кульджа – 200, Суйдин – 350, Мазар – 300, Чимпандзе – 100, долина реки Боротал – 130 человек). Советская разведка, в том числе и путем засылки агентуры, по-прежнему внимательно следила за белыми.

Начальник отряда войсковой старшина А.З. Ткачев в 1924 г. получил следующую характеристику штаба Туркфронта: «Человек бесхарактерный, недалекий. Всецело находится под влиянием своей жены и подъесаула Щелокова. Благодаря чему его авторитет свелся к нулю. Властолюбивый эгоист. С помощью Щелокова убрал Гербова с должности начальника отряда Дутова и занял его место. В военном деле не пригоден. Был отстранен Дутовым от командования конвойной сотней за неисправное отношение к делу и трусость. Будучи начальником отряда Дутова, все деньги отряда тратил на кутежи и вообще в свое удовольствие, не считаясь с положением прочих белых. Окружил себя родней. Щелоков и хорунжий Голиков – адъютант по строевой части его родня. Занимаясь пьянством и кутежами, ввел порку казаков за малейшую оплошность или пьянство. Этим вызвал сильный ропот не только со стороны его отряда, но и вообще всей белой эмиграции. По получении денег от генерала Анисимова (с Д.В.) захватил большую часть себе со штабом, на которые производились разгул, кутежи и оргии. В пьяном виде среди офицеров происходили драки. Многих мертвецки пьяных относили по домам»2409. Как ни прискорбно, такая оценка, сделанная для внутреннего пользования по запросу ГПУ, являлась объективной. К сожалению, более поздние документы по истории отряда, скорее всего, до наших дней не сохранились.

Ликвидация Дутова и разгром отряда Бакича2410 предопределили окончание активной вооруженной борьбы оренбургских казаков против большевизма, которая в основном завершилась в 1922 г. Оренбуржцы, да и вообще русские эмигранты в Западном Китае после 1921 г. перестали быть сколько-нибудь организованной вооруженной силой, началась борьба за власть и разложение. Начальнику отряда Дутова войсковому старшине А.З. Ткачеву крутыми мерами удавалось сохранять отряд на протяжении 1921–1924 гг., однако все очевиднее становилась нецелесообразность этого, да и невозможность. В начале 1925 г. бывший отряд Дутова был ликвидирован. В 1926 г. Ткачев передал на хранение урумчийскому генерал-губернатору Яну булаву Оренбургского казачьего войска. Сам Ткачев вскоре умер, а губернатор в 1928 г. был убит большевиками2411. Дальнейшая судьба этой реликвии неизвестна. Все эти события позволили большевикам уже в 1927 г. утверждать, что «русских в Синьцзяне очень мало и политического значения они (белый элемент) не имеют»2412.

Тем не менее в Синьцзяне, по данным на начало 1930-х гг., оставалось около 18 000 русских2413. Наиболее организованной белой организацией в Западном Китае во 2-й половине 1920-х гг. являлся «Офицерский союз» полковника П.П. Папенгута (около 45 офицеров). Его члены занимались хозяйственной деятельностью, но сохраняли дисциплину и субординацию. Реальной силой союз, конечно, не являлся. Другую офицерскую группу (не более 35 человек) возглавлял полковник И.В. Могутнов. Некоторые ветераны Белого движения, оказавшиеся в Западном Китае, пытались продолжать антибольшевистскую работу и во 2-й половине 1920-х гг., имели даже связь с Оренбургом. Фактически многие из них работали на английскую разведку, заинтересованную в информации о ситуации в СССР. Им противостояли ОГПУ и Коминтерн, имевшие в Западном Китае свою разведывательную сеть. На счету этих организаций были беспрецедентные по своей сути тайные аресты активных белогвардейцев на территории Западного Китая с последующей высылкой их в СССР для расправы.

Реальной силой в Западном Китае становились дунгане, росло советское влияние. В апреле 1931 г. в регионе началось грандиозное мусульманское восстание против китайской администрации. Во главе восстания встал генерал Ма Цзуин. Свою роль в его подавлении сыграли и ветераны борьбы с большевиками, бывшие дутовцы и анненковцы. Китайцы для подавления восстания использовали любые средства. Как нельзя кстати оказались закаленные в боях ветераны Гражданской войны, которых местные власти использовали в качестве наемников на подавлениях. Первый такой отряд (180 человек) сотника Франка был сформирован в Урумчи. Здесь же была мобилизована и артиллерийская батарея полковника Кузнецова. Действия белых были весьма успешными, что привело к более широким масштабам их использования. В частности, мобилизация была проведена и в Илийском округе. По некоторым данным, китайцы угрожали бывшим белым в случае их отказа сотрудничать высылкой в СССР. При согласии же было обещано жалованье. Первый отряд в 250 сабель был сформирован в Кульдже. С 1931 г. подавлению восстания активно содействовал СССР, опасавшийся образования у своих границ мусульманского государства.

Бывшие дутовцы неоднократно отличались в боях с повстанцами. В 1933 г. при обороне столицы Синьцзяна, Урумчи, выдающиеся качества продемонстрировал отряд полковника Н.М. Альметьева (не более 400 бойцов). Бывший начальник штаба отряда Дутова генерал-майор П.П. Папенгут с тремя казачьими полками сыграл важную роль в перевороте 12 апреля 1933 г. в Урумчи (тогда казаки потеряли 53 человека). Со вступлением в Синьцзян по просьбе китайской администрации советских войск П.П. Папенгут был отстранен от командования и по согласованию с советским генконсульством расстрелян в Урумчи в декабре 1933 г. после двух лет борьбы с дунганами на стороне китайцев2414. Судьба Папенгута и его подчиненных трагична. Ведь, по сути, у них не было выбора – отказаться от участия в подавлении восстания они не могли, а когда стали не нужны – были уничтожены. Небезынтересно и то, что бывшие белые во многих операциях участвовали совместно с частями РККА, что способствовало возвращению многих из них на родину и окончательной ликвидации антисоветского очага в Западном Китае2415.

За могилой Дутова следил второй фельдъегерь атамана прапорщик И. Санков, хранивший в своей землянке и Табынскую икону. По данным на 1937 г., в Кульдже был сооружен достойный памятник Дутову и его сподвижникам. Чудотворная икона Табынской Божией Матери находилась в храме в Кульдже2416. Однако кладбище, на котором был похоронен атаман, как и многие другие русские кладбища на территории Китая, было, скорее всего, уничтожено во времена «культурной революции». Думаю, было бы правильно организовать научную экспедицию в Западный Китай, чтобы выяснить, сохранились ли в этом регионе какие-либо следы пребывания русских эмигрантов. Гарантией того, что прах Дутова мог уцелеть, является захоронение атамана в цинковом гробу, благодаря этому возможно и обнаружение могилы в случае отсутствия надгробия. Быть может, когда-нибудь прах атамана будет перезахоронен на родине.

Один из офицеров отряда Дутова писал: «Пройдут годы, рассеется зловещий кошмар над страстотерпицей Родиной, и сыновья и внуки тех, кто тебя, Атаман, выбирал, с великой честью перенесут твои кости в родную Оренбургскую землю и колокола родного собора2417 встретят тебя еще раз. Спи… спокойно!»2418

С уходом в эмиграцию антибольшевистское движение оренбургского казачества не прекратилось, а лишь приобрело иные формы. Само существование Зарубежной России было вызовом большевистскому режиму. Тем более что это существование было достаточно организованным и сплоченным. В общей сложности в эмиграции оказалось около 1500 офицеров – участников антибольшевистского движения оренбургского казачества (не только казачьих офицеров). Уже в 1920 г. в Харбине оренбургскими казаками была создана Рабочая артель, переименованная в 1922 г. в Оренбургскую казачью дальневосточную станицу – первое казачье объединение в Маньчжурии (атаман – есаул А.Я. Арапов). В 1924 г. в Харбине была образована Оренбургская имени атамана А.И. Дутова станица (атаман – генерал-майор В.В. Кручинин). В 1927 г. обе станицы объединились в одну. Оренбургские казаки в 1923 г. вошли в состав Восточно-Казачьего союза с центром в Харбине (председатель правления – оренбургский казак, полковник Г.В. Енборисов). В Шанхае также существовала Оренбургская имени атамана Дутова станица, атаманом которой являлся полковник Д.В. Кочнев. В 1930—1940-х гг. оренбуржцы входили в Союз казаков на Дальнем Востоке, некоторое время возглавлявшийся оренбургским казаком, генерал-майором А.В. Зуевым (с 1937 г. – атаман Оренбургской имени атамана Дутова станицы в Харбине). Наиболее благоприятным периодом существования оренбургской казачьей эмиграции на Дальнем Востоке были 1930-е гг., когда казаки уже сумели адаптироваться к новым условиям существования, активизировали исследовательскую и просветительскую работу. Несмотря на тяжелое материальное положение оренбургских казаков-эмигрантов, в этот период в Харбине функционировал кружок ревнителей истории Оренбургского казачьего войска, трудами которого в 1932–1936 гг. ко дню войскового праздника выходили ежегодные однодневные газеты, а в 1937–1939 гг. даже отдельные сборники «Оренбургский казак», публиковавшие мемуары и исследования по истории войска, в том числе периода Гражданской войны. Именно в 1930-х гг. в Китае вышли воспоминания генералов И.Г. Акулинина и А.В. Зуева, полковника Г.В. Енборисова о периоде Гражданской войны, без знакомства с которыми серьезное изучение истории антибольшевистского движения оренбургского казачества невозможно.

В годы Второй мировой войны часть оренбургских казаков, включая генерала Акулинина, поддержала Германию в борьбе с СССР. Со вступлением советских войск в 1945 г. в Маньчжурию основные центры антибольшевистского движения оренбургского казачества были ликвидированы, часть казаков бежала на Филиппины, в Австралию, США. Войсковой казначей Г.А. Ильиных передал войсковые архивы соратнику Дутова Н.П. Скобелкину, уехавшему в Австралию. По некоторым данным, архивы в 1960-х гг. пропали из-за легкомыслия сына Скобелкина, передавшего их в Сан-Франциско некоему «общеказачьему атаману» Дмитриеву, где они были впоследствии уничтожены. И все же будем надеяться, что на самом деле войсковые архивы где-то сохранились и еще ждут своего возвращения на родину.

В Австралии были созданы казачьи станицы, в том числе и Оренбургская (в Брисбене), однако они были крайне малочисленны, и об их деятельности почти нет сведений. Таким образом, можно говорить о том, что антибольшевистское движение оренбургского казачества, продолжавшееся в эмиграции, в первые послевоенные годы в своей организованной форме сошло на нет. Связано это было как с разгромом основных центров оренбургской казачьей эмиграции и ликвидацией лидеров казачества, так и со старением казаков-эмигрантов, ассимиляцией казачьей молодежи, отсутствием средств на организационную, просветительскую и издательскую деятельность, а также с невозможностью казаков-эмигрантов как-либо влиять на внутренние процессы, происходившие в СССР. В Австралии и США до сих пор живы потомки участников этого движения, сохраняющие память о борьбе своих отцов и дедов и хранящие реликвии этой борьбы.

 

Семья Дутова

 

Судьба гражданской жены Дутова Александры Афанасьевны Васильевой и дочери от этого брака Веры Александровны после смерти атамана до сих пор неизвестна. По обнаруженным мною сведениям, Васильева впоследствии уехала в город Тяньцзин и жила там2419. Туда же перебрался сотник Н.В. Дутов – адъютант атамана. Ясно, что дочери атамана Вере Александровне на момент гибели Дутова было не более трех лет.

О судьбе законной супруги атамана Ольги Викторовны Петровской и детей Дутова от этого брака есть более определенные сведения. А.П. Царицынцева – дочь полковника Оренбургского казачьего войска П.Н. Корелина, учившаяся в Оренбургском институте имени Николая I (Николаевский женский институт благородных девиц), вспоминала: «Оля Дутова училась в младших классах (третьем и четвертом) и была с нами в эвакуации. На обратном пути из Иркутска, в Красноярске Олю на станции встретила мать, жена Александра Ильича. Она остановилась в Красноярске, а Оля с нами. В Красноярске дали ей работу – уборщицей в каком-то учреждении – и квартиру. Она еще говорила нам: «Спасибо, что нашлись такие сознательные и человечные люди». Это было в 1920 году. О дальнейшей судьбе этой семьи я не знаю ничего»2420. До сих пор это было последним по времени известием о судьбе семьи Александра Ильича, однако по воле случая выяснились и перипетии их дальнейшей жизни.

В 2004 г. мне довелось познакомиться с И.А. Бакаловой и Л.А. Кузнецовой – правнучками казачьего вождя по линии его второй дочери Надежды Александровны. Кроме того, посредством переписки с различными организациями удалось дополнить имевшуюся информацию о потомках Дутова. Удалось установить следующее. Супруга Дутова всю жизнь прожила в Красноярске под фамилией Петровская и умерла своей смертью там же, вероятно, в 1940-х гг. Дети Дутова, даже старшие, едва ли хорошо запомнили своего отца – когда они доросли до сознательного возраста, Александр Ильич уже очень редко мог видеться со своими близкими. Почему семья Дутова осталась на захваченной большевиками территории – неясно. Впрочем, детям Дутова во многом повезло. Дочери жили под фамилией матери, которая для их же безопасности отдала детей в красноярский детский дом (во всяком случае, младших). Повзрослев и выйдя замуж, они взяли фамилии мужей. Разумеется, все, что касалось родства с казачьим атаманом, тщательно скрывалось. Таким образом они смогли избежать преследований.

Старшая дочь Дутова, Ольга Александровна, окончила четыре класса Оренбургского института имени Николая I (1919–1920 гг.), «…училась хорошо, была старательная, с подругами простой, как обыкновенная девочка, без кичливости и зазнайства… беленькая, светловолосая, с голубыми глазами, круглолицая и коренастенькая, похожая на отца, среднего роста»2421. После Гражданской войны она жила в Красноярске (по имеющимся сведениям, вместе с матерью) и работала на неквалифицированных работах, возможно с целью скрыть свое происхождение. Известно, что она была уборщицей, в период Великой Отечественной войны работала в магазине, позднее переехала из Красноярска в Пятигорск, где и скончалась.

Надежда Александровна вместе с другими детьми Дутова после Гражданской войны оказалась в красноярском детском доме. По свидетельству ее внучки Л.А. Кузнецовой, она была небольшого роста и обладала нежным голосом.

Трижды выходила замуж. Первый муж (до 1931 г.) Иван Александрович Качин работал главным бухгалтером Красноярского драматического театра им. А.С. Пушкина, участвовал в Великой Отечественной войне и пропал без вести в 1943 г. Его мать Марфа Ивановна работала поварихой в том самом детском доме, в котором скрывались дочери Дутова, – именно она позднее рассказала правду своим внукам, которые были одновременно и внуками Александра Ильича. Второй муж, Николай (его фамилия потомкам Н.А. Петровской неизвестна), по непроверенным данным, был начальником лагеря в Норильске, о третьем муже вообще не имеется никаких сведений. Потомкам известна лишь приписываемая ему фраза в адрес жены: «Ах ты, дутовское отродье!» Н.А. Петровская умерла в Красноярске уже в наши дни – в 1984 г.2422 Трагически сложилась судьба сына Дутова Олега, который умер в возрасте не старше 28 лет во время блокады Ленинграда (по другим данным, погиб на фронте под Ленинградом). О судьбе еще двух дочерей оренбургского атамана, Марии и Елизаветы, пока никаких сведений обнаружить не удалось.

У Надежды Александровны Петровской было несколько детей: Маргарита Ивановна (от первого брака), Владимир Николаевич (? от второго брака), Нина и Александр (от третьего брака). Последние трое жили в Красноярске. Старшая дочь, Маргарита Ивановна Качина, с 1963 г. проживает в городе Загорск (ныне – Сергиев Посад) Московской области. Она родилась 15 мая 1928 г. в Красноярске, с трех лет воспитывалась отцом, с матерью практически не имела общения (весьма вероятно, Надежда Александровна специально старалась избегать контактов с дочерью, чтобы максимально обезопасить ее от преследований), с началом Великой Отечественной войны пошла работать швеей, участвовала в трудовом фронте. В 1956 г. уехала из Красноярска вместе с мужем – офицером Александром Ивановичем Бакаловым (2 апреля 1928 – май 1963), жила в военных городках. В мае 1963 г. ее муж скончался от ран, полученных при подавлении вооруженного мятежа в Венгрии в 1956 г. В Москве и в Сергиевом Посаде живут две замечательные женщины – сестры Ирина Александровна Бакалова и Лариса Александровна Кузнецова, которые и сообщили мне большую часть приведенных выше сведений о семье Н.А. Петровской. Лишь случайно они узнали, что являются правнучками Дутова. Род Дутова продолжается: праправнуки оренбургского атамана Мария Владимировна и Александр Владимирович Кузнецовы являются студентами Российского государственного гуманитарного университета и Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова2423.

 

 

Заключение

 

Заканчивая свой рассказ о трагической судьбе Дутова, а вместе с ним и всей России, считаю уместным процитировать удивительно проникновенное стихотворение современной поэтессы Дианы Кан «Табынская икона Божьей Матери»:

 

Михаилу Андреевичу Чванову

 

Табынская икона Божьей Матери,

дожди хлестали Твой пресветлый лик…

Вилась дорога поминальной скатертью,

вела за ледяной Карасарык.

 

Рубцом легла передовая линия

последней бранной воле вопреки,

где, как лампасы яицкие синие2424,

китайские сияют ледники…

 

…Ужель забыл про атамана Дутова

высотками застроенный Форштадт?2425

Яицкий ветер не окреп покудова,

и корни русские во льдах азийских спят.

 

Прощаю вас, дома многоэтажные,

за то, что, вырастая без корней,

вы вознеслись, надменные и важные,

над стороной растоптанной моей.

 

Средь суеты станичной вдруг почудится:

не помнящий ни дедов, ни отцов,

сидит малец на лавочке и щурится

на цепь чужих заснеженных венцов.

 

Но если приглядеться вдаль внимательно,

сверкнет во мгле мерцающий ледник —

Табынская икона Божьей Матери,

то светит Твой неугасимый лик.

 

Как оценивали Дутова в качестве политика, военного и, наконец, просто человека другие видные деятели Белого движения, современники и лично знавшие его люди? Бывший председатель Совета министров Российского правительства П.В. Вологодский, несмотря на его конфликт с Дутовым в мае 1919 г., следующим образом 26 февраля 1921 г. отозвался на гибель оренбургского атамана:

«В Кульдже убит знаменитый атаман оренбургского войска ген[ерал]-лейт[енант] А.И. Дутов, убит предательски шайкой большевиков, ворвавшихся при содействии окружавших Дутова в его ставку. Хотя у меня лично с ген[ералом] Дутовым и было личное столкновение по поводу моего интервью с сотрудником «Сибирской Жизни» о беспорядочном отступлении Дутова из Оренбурга, но я его ценил, как большого патриота, не стяжателя, как человека, который ради честолюбивых замыслов не пойдет на подлости. Морально он был чище всех атаманов. Он был типичным казаком – умным, еще более хитрым, демократом, стоявшим везде и всюду за своих казаков. Но он, видимо, был окружен людьми слабыми в культурном и общественном смысле. Ген[ерал]-м[айор] Анисимов, бывший представитель оренбургского войска при правительстве Колчака и ныне называемый преемником Дутова, простой казак, фанатик казачества, но без доблестей, какие имел Дутов, без военных заслуг, какие были у Дутова, без широкого политического развития и понимания современных условий жизни. Такая замена Дутова не может создать подъема у оренбургского казачества, часть которых (так в документе. – А. Г. ) прибыла в Сибирь с каппелевцами и ждала Дутова на Востоке. Очень возможно, что большевики, ожидая проникновения Дутова на фронт с Дальневосточной Республикой, поспешили с ним покончить предательским путем. Армия, возглавляемая на этом фронте атаманом Дутовым, была бы популярнее и у воинских частей, и у местного населения, чем армия, возглавляемая атам[аном] Семеновым…»2426

Такая оценка представляется весьма справедливой. Гораздо резче высказывался бывший однокашник Дутова по кадетскому корпусу и академии, Генерального штаба генерал-майор СА. Щепихин, который считал, что «раз взошел на подмостки – сам с них человек не спустится добровольно. Так и Дутов: он борется с Советами, но не забывает и своих конкурентов на власть в войске. Здесь он проявляет подчас жестокость и всегда коварство. Коварна его игра на два фронта – перед Комучем и перед Сибирью; перед Атаманом Семеновым и Адм[иралом] Колчаком. Он не стремится объединиться с соседями[-]уральцами, как бы опасаясь за свою власть2427. Думается, что если бы не неудачи, вновь его постигшие под Оренбургом зимой 1918 года, – он не так охотно пошел бы под знамя Колчака. Первый период его борьбы с Советами можно назвать поистине героическим: один, без союзников, первый поднимал знамя против большевиков. Разбит. Уходит в степи, всеми, кроме небольшой кучки преданных людей, брошенный. Второе его появление – результат выступления чехов и Комуча и отчасти Уральцев… Последовательные заигрывания с ним Комуча, Колчака, Семенова – возвышали его в собственных глазах, а поклонение населения – окончательно вскружило голову. Так до конца дней своих не успел Александр] И[льич] Дутов строго проконтролировать, подсчитать, проверить тот свой умственный и практический багаж, с которым он так легкомысленно сел в экспресс карьеризма. Очертя голову бросался в бой, забыв, что положение, столь случайно завоеванное (вернее, неожиданно свалившееся), обязывает… Что за радостями власти наступят будни серой, ответственной работы, ничего общего не имеющей с подготовкой Дутова по жизненному пути… Но легкомыслие! Этот стимул, этот признак, столь навязчиво сопровождающий почти всех вождей (и в кавычках и без них) революции, не обошел и Дутова. «Почему не я?!» – вероятно, не раз так вопрошал свою судьбу и Дутов»2428. Можно согласиться со Щепихиным – Дутов кажется порой легкомысленным и недальновидным, но было бы неверно сводить его личные качества лишь к этим недостаткам.

Генерального штаба генерал-лейтенант барон П.Н. Врангель, судя по его запискам, считал Дутова человеком решительным2429. Генерал Р. Гайда выделял Дутова среди казачьих атаманов и писал, что тот был исключением – начал сражаться против большевиков с целью навести порядок в стране еще до выступления чехословаков и не отступил от этого лозунга. По мнению Гайды, Дутов являлся монархистом и патриотом, однако его попытки повлиять на других казачьих атаманов были безрезультатными2430.

Весьма осведомленный британский генеральный консул в Китайском Туркестане (Синьцзяне) П. Эсертон в своих воспоминаниях отмечал: «Авторитет Дутова среди казачьего элемента русского народа был таким, что, если бы атаман жил дальше, он бы достиг далеко идущего влияния на судьбы России и Азии. Он был способным человеком с сильным чувством справедливости, казаки восторженно приветствовали его назначение на высокий пост в армии Колчака. В самом деле их отношение к нему было проявлением уважения и восхищения, и они искренне подчинялись его власти. С другой стороны, большевики считали Дутова одним из своих наиболее опасных врагов и, таким образом, ими была расставлена сеть, чтобы поймать в нее атамана… Так погиб Генерал Дутов, быть может, самый лучший и уж точно самый популярный из казачьих атаманов, и вместе с ним погибли надежды на великое казачье возрождение в Сибири и Азиатской России»2431.

Один из офицеров личного отряда Дутова впоследствии писал: «Так ясно встает перед глазами сердечный, добрый, такой отзывчивый Александр Ильич, всегда входивший во все мелочи жизни своего маленького личного отряда в Суйдине… Сколько чисто отеческого, бесхитростно-теплого было в его грузной за его последние годы фигуре, в его маленьких добрых глазах. Сколько он пережил с 1917 года… Тогда это был бравый, моложавый войсковой старшина 1-го Оренбургского казачьего полка, энергичный, умный, деловой, сразу начавший налаживание совершенно запутанных революцией казачьих дел… Теперь грузный генерал-лейтенант Дутов, усталый и совершенно седой… Мы его, иногда, между собой называли «дедушка»…»2432

По свидетельству близко знавшего Дутова Генерального штаба генерал-майора И.Г. Акулинина, впрочем несколько идеализировавшего атамана, «благодаря своему природному уму, твердости характера и кипучей энергии Атаман Дутов объединил вокруг себя не только казаков, но и все здравомыслящее население в Оренбургском крае, включая татар, башкир и киргиз. Среди казаков он пользовался большим авторитетом… Его трудами была создана Оренбургская армия… А.И. Дутов был человек с большой инициативой: он умел разбираться во всякой области, обстановке и не боялся брать на себя ответственность. В своей военной и гражданской деятельности руководствовался, прежде всего, здравым смыслом и целесообразностью. Свои распоряжения он любил облекать в форму приказов, избегая неясности и двусмысленных толкований: во всем предпочитал четкость и определенность… А.И. Дутов – и по наружности, и по духу – был «правильный», истовый, казак, мистически влюбленный в свое Оренбургское Войско, но превыше всего ставил Россию. Во имя освобождения России он работал и денно и нощно, стремясь к объединению всех противобольшевистских сил. Со всеми местными властями, которые возникали в процессе борьбы, он устанавливал тесное общение, дабы действовать вкупе, единым фронтом, против общего врага – большевиков. Так, когда в Самаре организовался Комитет Членов Учредительного Собрания, а затем в Сибири сформировалось Сибирское Правительство – он немедленно поехал сначала в Самару, а потом в Омск. По пути завязал сношения с Чехо-Словакским (так в документе. – А. Г. ) командованием и с сибирскими казаками. С Уральским войском у него связи были установлены раньше. Ни одно крупное событие на Восточном фронте за время гражданской войны не проходило без участия Атамана Дутова. Он был непременным членом всех сколько-нибудь значительных совещаний и конференций… Борьбу с большевиками А.И. Дутов вел в широком масштабе: он никогда не отделял местных казачьих интересов от общего дела. Когда того требовала обстановка, он по собственному почину, в ущерб своим войсковым интересам, посылал полки на поддержку соседних армий. Так, Оренбургские части, помимо непосредственной обороны казачьей территории, сражались: на Волге, на Каме, на Белой, под Самарой, Уфой, Пермью и Екатеринбургом, а впоследствии – в Сибири, Забайкалье, Семиреченской области и Приморье. Борьба Оренбургского Войска под водительством Атамана Дутова имела общегосударственный характер и протекала в общерусском русле. Оренбургские казаки не ограничивались защитой только «родных очагов». Как верный сын России, А.И. Дутов глубоко скорбел о несчастиях, постигших нашу Родину. Не дождался славный Атаман Дутов пробуждения своей порабощенной Родины. Но он твердо верил в ее будущее»2433.

«Крупный деятель антибольшевицкого движения, умный и с широким кругозором человек, высоко образованный офицер, глубоко преданный Родине и интересам казачества – таким рисуется мне облик покойного атамана А.И. Дутова, трагически погибшего от руки наемного убийцы в 1921 году. Это был настоящий казак Великой России. Да будет жива память о нем среди всех, кому еще близки идеи Белой борьбы и в ком не заглохла любовь к Родине», – писал видный сибирский общественный деятель и ученый И.И. Серебренников2434.

Генерального штаба генерал-лейтенант СВ. Денисов, в прошлом командующий Донской армией, писал: «Белая Россия, а в частности Оренбургское казачество никогда не забудут доблестных сподвижников, к числу коих надо отнести защитников края: Белого Вождя-Атамана Генерала Дутова, начавшего на востоке России борьбу с большевиками, и всех его главнейших [помощников]… Членов Войскового Правительства, верных до конца станиц и всех тех белых воинов, нам неведомых, но которых знает казачество, положивших свои жизни за Родину и Край»2435. Имя Дутова после его смерти было занесено в казачий синодик2436 наряду с именами А.П. и М.П. Богаевских, А.М. Каледина, Л.Г. Корнилова, К.К. Мамантова, Г.М. Семенова, А.Г. Шкуро и других казачьих вождей.

Можно отметить, что Дутов был достаточно образованным человеком для своего времени, сам в период своего атаманства покровительствовал развитию образования на Южном Урале, именно при нем в регионе открылось первое высшее учебное заведение, атаман также обладал несколькими весьма важными качествами народного вождя эпохи Гражданской войны: ораторским талантом, решительностью, харизмой, увлекавшей за ним массы, был тонким психологом. По свидетельству достаточно хорошо знавшего Дутова М.П. Полосина, «оратором Дутов, действительно, был прекрасным, и всегда хорошо знал психологию своих слушателей. В этом я убедился, бывая и слушая Дутова на Казачьем Круге. Круг был по своему составу очень разношерстный, настроенный против Дутова и против борьбы с большевиками, однако кончился тем, что Дутов снова был выбран атаманом абсолютным большинством, против одного голоса старика Каширина, отца небезызвестных потом большевиков, офицеров Кашириных»2437. Казак станицы Верхнеуральской К. Сандырев впоследствии вспоминал: «Нужно отдать справедливость ораторскому искусству Дутова. Я никогда не видел, чтобы он волновался, если даже дело касалось и его личности, с удивительным спокойствием, с улыбочкой и быстрой находчивостью всегда отвечал на затронутые вопросы, не имея никогда под рукой блокнота… Однажды, выслушав его предложение о формировании «белой армии», я задал вопрос, почему дано такое название «белая армия», не другая какая-нибудь, серая и прочее. Дутов с железным спокойствием ответил, что белая армия названа потому, что в ней оказались действительные защитники казачества с белыми усами и бородой»2438. Не случайно жители станицы Арсинской в своем приветственном обращении назвали Дутова народным генералом2439. И действительно, Дутов, несмотря на его любовь к удовольствиям, был очень прост и доступен в повседневной жизни. Он часто появлялся в обществе без охраны, даже в периоды своих наибольших успехов не гнушался общением с рядовыми казаками, любой человек мог прийти к атаману на прием со своими проблемами. Казаки боготворили атамана, в частности, личный состав Конвойной сотни даже носил его на руках2440. В знак уважения к заслугам Дутова станичными приговорами он был причислен к станицам Красногорской (с июля 1918 г.) и Бердской2441. Кроме того, 23 марта 1919 г. он был избран почетным казаком станицы Травниковской2442. Казаки родной станицы Дутова Оренбургской в октябре 1918 г. высказались за предоставление ему дворового места2443.

Из этих свидетельств видно, что Дутов умел находить общий язык как с руководителями антибольшевистского движения и представителями союзников, так и с простыми казаками. Сказывался и опыт политической деятельности в течение 1917 г., которого большинство белых вождей не имело. Таким образом, Дутов оказался одним из наиболее подготовленных в политическом отношении руководителей белого лагеря.

Дутов был отзывчивым человеком и, если кто-то нуждался в его помощи, старался эту помощь оказать. Например, в конце 1918 г. к атаману обратился его бывший однополчанин, тяжело и неоднократно раненный прапорщик И.Н. Кожевников, с просьбой о переводе на нестроевую должность. Дутов наложил резолюцию о том, что лично знает Кожевникова и добавил, что «надо ему помочь и взять в Караульную сотню»2444. В заслугу Дутову можно поставить открытие первого на Южном Урале и третьего на всем Урале высшего учебного заведения – Высшей вольной школы.

Живи оренбургский атаман лет на сто – двести раньше, вполне возможно, он бы стал одним из героев казачьего фольклора наряду с Платовым, Баклановым и другими знаменитыми вождями казачества! Любопытно, что и образ Дутова в народном сознании со временем приобрел некоторые сверхъестественные черты, которые казаки традиционно приписывали своим вождям. Как уже упоминалось, Дутова считали оборотнем. Один из современников отмечал в сентябре 1918 г., что «большевики боялись больше всего «хитростев» Дутова. Так эти большевики рассказывали, что Дутов несколько раз бывал в г. Троицке на заседаниях совета, оставлял на дверях совета записку с изображением фигуры из трех пальцев и с надписью: «Здесь был Дутов». Затем большевики рассказывали, что Дутов постоянно маскируется: он носит то сапоги, то валенки с тупыми носками, то с острыми приподнятыми, шапки и верхнюю одежду. В Белорецке мне пришлось беседовать с одним рабочим завода, и вот что говорил мне этот рабочий-большевик:

«– Как бы изничтожить этого Дутова… Трудно только, хитер больно уж он, не знаешь, где его сыскать. Вот, говорят, сейчас он находится у нас в Белорецке.

– Как это так? – спросил я.

– Как! Очень просто. Дутов имеет шестьдесят личностей. В месяце тридцать дней, и он на каждый день имеет по две личности.

Это мне говорил сознательный рабочий, который пробыл два года на немецком фронте»2445. В народе о Дутове распространялись самые разные слухи. Например, что он, переодевшись мешочником, уехал на Дон или, переодевшись киргизом, ускакал в степь или даже, переодевшись угольщиком, шпионит в Оренбурге. Говорили, что атаман ослеп или же скрывается в Оренбурге в одежде монаха2446. Как сообщал в 1918 г. «Оренбургский казачий вестник», «имя атамана приобрело какой-то демонический облик и среди невежественных крестьян и рабочих рисовалось, как имя разбойника, «атамана», чуть не живьем поедающего людей»2447. Одновременно с этим в его образе была и комическая составляющая, обусловленная в первую очередь внешним обликом атамана, который был невысоким и полным человеком. Кстати, к самому себе Дутов тоже относился с заметной долей иронии2448. Кроме того, атаман считал себя фаталистом и даже говорил об этом окружающим2449.

Стартовые условия карьеры Дутова как сына казачьего генерала и представителя войсковой элиты были благоприятными. Однако и сам будущий атаман зарекомендовал себя до 1917 г. хорошим, храбрым и амбициозным офицером. Академическая неудача больно ударила по его самолюбию. Он ушел в частную размеренную жизнь в провинциальном Оренбурге, отказался от карьеры. Однако в условиях катастрофы 1917 г. в нем возродилось стремление к самореализации. Он принял новые правила игры и сам стал активно играть по ним, уловил веяние времени, несмотря на то что в обстановке 1917 г. будущее выглядело весьма неопределенным.

Порожденный 1917 годом, он стал во многом типичным продуктом той эпохи и характерным казачьим политиком. Прежде всего, уже в 1917 г. перед нами предстал совершенно другой человек – карьерист, приспособленец, достаточно изощренный демагог и интриган. Фигура малопривлекательная. При этом Дутов не шел на поводу у толпы, не был ничьей марионеткой, что приписывали ему позднее некоторые недобросовестные авторы, а действовал так, как считал правильным. Он хитрил, старался уйти от ответственности, иногда вел двойную игру.

В атаманы Дутов попал, конечно, на волне своей петроградской популярности. Однако он превратился в казачьего вождя, в какой-то степени выразителя казачьих интересов. В годы Гражданской войны Дутову удалось повести за собой тысячи казаков. Почему это произошло? Явилось ли это следствием политики большевиков или же стало результатом неизбежного повышения роли личности в условиях Смуты, авторитета Дутова и его действий? Скорее всего, истина находится где-то посредине.

Являлся ли Дутов выразителем интересов огромной массы казачества? Или же, наоборот, действия самого атамана как сильной личности предопределили вовлечение казачества в Гражданскую войну, а без него серьезного сопротивления Советской власти оренбуржцами оказано бы не было? Думаю, ответ на этот вопрос у каждого свой.

Дутов любил комфорт и был тщеславен – все это, безусловно, отрицательные черты для вождя Гражданской войны. Вызывает недоумение количество именных частей, шефом которых он числился. В частности, при атамане на Южном Урале были сформированы Оренбургский стрелковый добровольческий полк имени атамана Дутова (в 5-й Оренбургской стрелковой дивизии)2450, Атаманский дивизион и 16-й Карагайский генерала атамана Дутова казачий полк, который, кстати, несмотря на шефство, к сентябрю 1918 г. «обносился, оборвался, обезлошадился»2451. Имя Дутова носила и пехотная рота Оренбургского военного училища2452. Кстати, в знак уважения к оренбургскому атаману в Забайкалье в период Гражданской войны был сформирован 2-й конный атамана Дутова полк, вошедший в состав Маньчжурской атамана Семенова дивизии.

Разумеется, Дутов мог достичь значительно больших результатов, если бы не допустил в период своего управления Южным Уралом нескольких стратегических ошибок. Одной из основных ошибок Дутова и других вождей антибольшевистского сопротивления была значительная мягкость установленных ими режимов, хотя представители «революционной демократии» по традиции называли белых вождей диктаторами. Как отмечал один из видных деятелей антибольшевистского движения оренбургского казачества Г.В. Енборисов, «мне это примиренчество ужасно не нравилось. Дутов тоже на это был не тверд, очень уж он был «общественный», что к его погону и не шло»2453.

Конечно, диктатором в полном смысле этого слова Дутов не был – в период Гражданской войны на территории России таковым являлся, наверное, только Ленин. Во-первых, власть Дутова, пусть во многом и формально, но все же была ограничена Войсковым Кругом, и за период Гражданской войны оренбургский атаман трижды проходил процедуру перевыборов на свой пост, причем все четыре Войсковых Круга, прошедших в этот период, выразили доверие и самому Дутову, и Войсковому правительству. Кстати, незаконные решения Дутова казаки иногда опротестовывали. Например, летом 1918 г. он единолично распорядился освободить свою родную Оренбургскую станицу от общеокружных повинностей. Чрезвычайный съезд 1-го военного округа посчитал такое решение незаконным и отменил его2454.

Вызывает по меньшей мере усмешку утверждение, что «Дутов, проходя процедуру демократических выборов, был как глава правительства и наказной (! – А. Г. ) атаман гораздо легитимнее, чем главы других Белых правительств»2455.

Большевистское правительство было вовсе не легитимно и тем не менее удержало власть. Легитимность же Дутова и других белых вождей никакого значения для победы в Гражданской войне не имела. К тому же, несмотря на Войсковой Круг, Дутов, по мнению генерал-майора А.Н. Гришина-Алмазова, все равно «делал что хотел»2456.

Во-вторых, 1917 г. слишком сильно размыл все представления о рамках дозволенного, и любое, даже незначительное стремление власти к наведению порядка после поворотных событий того рокового для России года воспринималось распустившимся населением как ущемление его прав. Как и в 1905 г., население в 1917 г. восприняло свободу как освобождение от каких бы то ни было обязанностей в отношении государства. Старые методы управления в такой ситуации уже не годились – население не подчинялось. Воспринималась только сила. Между тем нет никаких данных о развязывании Дутовым кровавого террора на Урале, что пытались, а иногда пытаются и по сей день инкриминировать ему некоторые историки. На основе многолетнего изучения истории России конца XIX – первой четверти XX в., включая период Гражданской войны, не могу не прийти к, быть может, жестокому, но основанному на документальных данных выводу о том, что белым для победы в Гражданской войне необходимо было подвергнуть население подконтрольных им территорий геноциду, как поступали на своей территории красные. На такой шаг белые, разумеется, ни при каких обстоятельствах пойти не могли.

Впрочем, для полной победы над большевиками жестко и даже жестоко должны были бы действовать все антибольшевистские лидеры, а не один только Дутов. Однако приходится признать, что вожди Белого движения, в отличие от их противника, так и не поняли всей сложности стоявшей перед ними задачи, не осознали необходимости бросить все и не останавливаться перед самыми жесткими мерами для достижения победы. Сколько бы ни говорили о белом терроре, очевидно, что белые вожди – люди, порожденные старым режимом, не могли представить себе тот масштаб насилия, который был необходим в 1917–1922 гг. для достижения победы над врагом. Такое представление, однако, имелось у закаленных годами нелегальной борьбы большевиков, которые ради захвата власти не остановились перед тем, чтобы залить всю страну кровью своих же соотечественников. Впрочем, их методы воздействия не сводились к одному лишь террору, составляя довольно жестокую, но при этом эффективную систему управления. Не секрет, что большевистские лидеры сумели понять то, чего не сумели их оппоненты, военные профессионалы по другую линию фронта – принципы ведения войны в новых условиях, сумели соединить войну и политику, о чем писал еще К. фон Клаузевиц и что не удалось белым. Именно создание массовой Красной армии под управлением квалифицированных офицеров старой армии, контролировавшихся комиссарами, а также выдвижение понятных и привлекательных для большинства населения лозунгов принесло большевикам победу (в течение 1919 г. средний ежемесячный прирост численности РККА составил 183 000 человек2457, для сравнения – общая численность Вооруженных сил на Юге России к 5 октября 1919 г., в период максимальных успехов, достигала всего лишь 153 082 человек2458, в РККА на ту же дату числилось уже 2,5 миллиона бойцов). Конечно, можно говорить о военно-географическом преимуществе красных, позволявшем им действовать по внутренним операционным линиям, о том, что мобилизационный ресурс подконтрольных белым областей был истощен, однако и у белых были свои преимущества, но эффективно воспользоваться ими они не сумели. В итоге организация победила импровизацию. Каждый решает для себя сам, на ком лежит большая ответственность за трагическую судьбу нашей родины в ХХ в. На белых ли, с их во многом интеллигентским отношением к Гражданской войне, или на красных, придерживавшихся принципа «цель оправдывает средства».

Помимо слишком мягкого, на мой взгляд, для Гражданской войны политического курса ошибочным следует считать и неумение Дутова расставить приоритеты и сосредоточиться на решении главной задачи – вооруженной борьбе с большевиками, отложив на время войны прочие вопросы, в частности проведение активной политики в области культуры. В результате этого открытые при нем для казаков школы и библиотеки после Гражданской войны остались, а казаков как таковых в них уже не было.

Наконец, Дутов, как свидетельствуют документы, в своих решениях далеко не всегда руководствовался общегосударственными задачами, ставя во главу угла местные, а порой и свои личные интересы. Конечно, он не был сепаратистом и не мыслил себя и казаков вне борьбы с большевиками, чему в значительной степени способствовало нахождение войска в 1917–1919 гг. в прифронтовой полосе и масштабное восстание казаков «снизу» весной 1918 г. В такой ситуации потенциальный отказ атамана от активной борьбы с красными был бы равносилен потере им власти. На это Дутов пойти не мог. В то же время нет никакой гарантии, что, окажись он на месте любого из дальневосточных «батек», он бы не занял ту сепаратистскую позицию, какой придерживались прояпонски настроенные Г.М. Семенов и И.П. Калмыков2459, не выставившие на Восточный фронт ни одной части. Фактически следует признать правоту оценки Дутова как автономиста. К слову сказать, в феврале 1919 г. 3-й очередной Войсковой Круг утвердил текст присяги оренбургского казака. Казаки должны были присягать не только государству и Верховному Правителю, но также Войсковому Кругу и его избранникам – то есть выборной местной власти2460.

С.А. Щепихин отмечал, что Дутов, Семенов и другие атаманы «очень энергично, по-своему весьма добросовестно и, быть может, иногда бескорыстно ведут борьбу с большевиками, но как. Везде только свой интерес, своя грань, свои станичники, а до остального никакого дела»2461. И действительно, в 1918 г. Дутов оказал незначительную военную помощь Комучу и своим соседям-уральцам, направив на их фронты лишь по одному полку (2-й и 13-й Оренбургские казачьи полки соответственно). Кстати, решение об отправке 2-го полка в Самару было принято на Круге объединенных станиц Оренбургского казачьего войска еще до возвращения Дутова из Тургайского похода2462, атаману же оставалось только согласиться с ранее принятым решением. В то же время атаман пытался сполна воспользоваться как этим фактом, так и произошедшей помимо его воли передачей значительного количества оренбургских казачьих частей на другие фронты (с конца 1918 – начала 1919 г. – в составе Западной и Сибирской армий). Едва ли сам Дутов, если бы решение данного вопроса зависело от него, передал бы эти части своим регулярным соседям. Более того, он неоднократно пытался вернуть их в войско или хотя бы подчинить себе.

Так, 5 октября 1918 г. он провел через Войсковой Круг решение о подчинении себе всех оренбургских казачьих частей, якобы «для общего руководства и избежания замедлений помощи Самаре»2463. В феврале 1919 г. Дутов добивался возвращения в войско двух бригад с Уфимского фронта и замены их казаками 45-летнего возраста2464. Между тем оренбургские конные части и соединения были весьма востребованы на других фронтах и успешно себя там проявили (лучше, чем на территории самого войска). А кроме того, уфимское направление должно было стать главным в предстоявшем весеннем наступлении, и перевод на него бойцов второго, а подчас и третьего сорта, какими были 45-летние казаки, должен был сказаться на боеспособности казачьих соединений и уж тем более на темпах их движения, которые при наступлении были весьма важны. Стремление Дутова вернуть казаков в войско легко объяснимо – лишаясь бригад и дивизий, Оренбургское войско ничего не получало взамен и, следовательно, снижалась его боевая мощь. Особенно это было ощутимо при отступлении от Оренбурга в январе – феврале 1919 г. Кроме того, сами казаки, оказавшиеся вне подчинения своего оренбургского командования, часто стремились вернуться в войско или не желали признавать никого, кроме Дутова. Например, устроивший в одном из уфимских кафе в мае 1919 г. пьяный дебош прапорщик 18-го Оренбургского казачьего полка П.А. Никольский, не желая подчиняться пытавшимся его утихомирить офицерам, заявил, что он «служит в войсках Дутова, какового только одного и признает, а до остального ему нет дела»2465.

Близко знавший Дутова С.А. Щепихин отмечал: «У Дутова с Толстовым2466 не было теплых отношений, как то должно было бы предполагаться у двух соседей братьев-казаков. Да и с кем из соседей дружил Дутов: каждого он стремился, выражаясь грубо, по-казацки «облапошить». Ничего не давая на борьбу с большевиками «Комучу», он ни пальцем не шевельнул, чтобы помочь Уральцам: сунув и той и другой стороне по одному полку, сомнительной стойкости, так сказать для представительства, Дутов с эпическим спокойствием взирал, как большевики колотят сначала на Волге, а затем по Уральску. Ему не дано было понимания общности дела, он не усваивал жизненной необходимости помочь соседу, хотя бы в собственных интересах: разбив соседей, враг навалится и на него»2467.

Адмирал Колчак, пришедший к власти при активной помощи казачества, в итоге так и не решился поставить на место многочисленных казачьих атаманов. К тому же Дутов в Омске считался одним из наиболее преданных верховной власти атаманов. Тем не менее в условиях тотальной войны требовался жесткий контроль и за ним. Разумеется, последствия конфликта с влиятельным оренбургским атаманом могли быть непредсказуемыми. Однако я склоняюсь к тому, что даже в случае жесткого дисциплинарного воздействия Омска на Дутова последний не пошел бы на серьезное обострение отношений с Колчаком. Только в этом случае было возможно рациональное распределение пехоты и конницы по всему Восточному фронту (оренбургские казаки представляли собой наиболее многочисленную часть колчаковской конницы). Только централизованное управление могло привести белых к победе, однако казачьи регионы так и остались автономными, а казачьи атаманы продолжили проводить собственную политическую линию.

Тем не менее следует считаться с фактами, которые свидетельствуют о значительном вкладе Дутова и всего оренбургского казачества в антибольшевистское движение. Атамана, таким образом, можно поставить в один ряд с вождями Белого движения в общегосударственном масштабе (к слову сказать, и Деникина, и Колчака также можно заподозрить в пренебрежении общегосударственной задачей соединения Южного и Восточного фронтов белых в пользу честолюбивых замыслов приоритета того или иного фронта в занятии Москвы), однако при этом надо учитывать вышеупомянутые особенности его политики.

На самом деле действия Дутова и многих других белых вождей, атаманов и военачальников подпадают под единую схему. На Белом Востоке практически не было ни одного начальника дивизии, командира корпуса, командующего армией (например, Р. Гайда, А.Н. Пепеляев, А.И. Дутов), не говоря уже об атаманах, которые бы в условиях Гражданской войны не совершали антидисциплинарных поступков. Старшие начальники подавали дурной пример всем остальным. Абсолютного значения приказа не существовало. Не берусь судить в целом о других белых фронтах, но вполне допускаю аналогичную ситуацию. Я уже писал об общей распущенности населения после 1917 г. Коснулась она в значительной степени и офицерского корпуса. По сути, любой сколько-нибудь значимый воинский начальник в новых условиях являлся своеобразным атаманом для своих подчиненных. Интересы своей части, отряда, дивизии, корпуса, армии, войска ставились выше приказов сверху, которые исполнялись лишь по мере необходимости. Такой «атаман» для своих подчиненных был и царь и бог. За ним они готовы были пойти куда угодно. Как отмечал современник, «в условиях гражданской войны нет «устойчивости частей», а все зиждется лишь на «устойчивости отдельных вожаков»2468.

Воинская дисциплина же в ее правильном понимании, равно как и взаимодействие отсутствовали как таковые. Об этом, как мне представляется, совершенно справедливо писал генерал Щепихин2469 Совершенно иначе дисциплина была поставлена у красных. Возлагая вину за революцию, Гражданскую войну и последующий эксперимент над народом на большевиков, мы не должны забывать о том, что проигравшая Гражданскую войну сторона в не меньшей, а может быть, даже и в большей степени ответственна за все последствия этого. Если мы решим для себя этот вопрос – мы станем лучше разбираться в самих себе.

Я начал свое повествование о Дутове с того, что его имя и весь жизненный путь неразрывно связаны с казачеством. Заканчивая, сделаю некоторые обобщения касательно участия казачества в революции и Гражданской войне.

Февраль 1917 г. казачество приняло с огромным энтузиазмом, надеясь реализовать собственную программу, ярко проявившуюся еще в период первой русской революции, – избавиться от максимального количества обязанностей, сохранив при этом все прежние привилегии. О том, что этот подход шел вразрез с государственными интересами России да и с совестью, мало кто из казаков задумывался.

Как особое сословие, имевшее в своей основе здоровое государственное начало, казачество, конечно, не могло оставаться в стороне от активного участия в Белом движении. Не будет преувеличением сказать, что без казачества как базы не было бы и Белого движения. Не случайно первыми очагами антибольшевистского сопротивления еще осенью 1917 г. стали земли Донского, Кубанского, Оренбургского и Забайкальского казачьих войск. Это произошло исключительно благодаря антибольшевистской позиции войсковой элиты – офицерского корпуса, сохранившего свой кадровый состав, а также казаков-стариков. Но основная масса молодых казаков, возвращавшихся с фронтов Первой мировой войны, не хотела даже слышать о возможности вооруженной борьбы с самопровозглашенной властью, заняла выжидательную и даже пробольшевистскую позицию, оставив своих атаманов практически одних в борьбе с захватившими власть большевиками.

В результате большевикам зимой 1918 г. удалось взять казачьи земли под свой контроль. Начинается ущемление прав казачества, разворачивается беспощадный террор против не желающих подчиняться. Такой подход к военизированному и привилегированному сословию приводит к масштабным восстаниям, а затем, как правило при помощи внешних сил (чехословаков, добровольцев), к освобождению казачьих войск от красных и восстановлению прежнего порядка управления.

Антинаучным следует считать заявление канадского историка Н. Перейры о том, что якобы примыкание казаков к белым способствовало дискредитации последних из-за ассоциации казачества в крестьянском населении с исполнителями полицейских функций при старом режиме2470. Как известно, на стороне большевиков выступили самые разнородные элементы, в том числе маргинализированные и откровенно уголовные – большую степень дискредитации трудно себе представить. Тем не менее все это не лишило красных победы в Гражданской войне.

После освобождения казачьих территорий на них создаются уже близкие к регулярным казачьи вооруженные формирования, однако и сами казаки, и выразители их позиции атаманы в новых условиях преследуют свои собственные цели, далеко не всегда совпадающие с государственными задачами антибольшевистской России. В наибольшей степени негативные последствия этого, вылившиеся в сепаратизм и атаманщину, проявились на неподконтрольных белому центру окраинах – Дальнем Востоке, Семиречье, Кубани. В меньшей степени это было присуще остальным казачьим войскам.

Разумеется, какой-то костяк казаков являлся непримиримым по отношению к красным (по моим расчетам, в Оренбургском войске – не более 30 % воюющих). Настроенные таким образом непримиримые активно участвовали в антибольшевистском сопротивлении на всех его этапах, героически боролись и в конце концов были вынуждены уйти в эмиграцию (для примерного выявления этой цифры по всем войскам необходимо установить численность казаков-эмигрантов мужского пола, оставшихся за пределами Советской России и не вернувшихся на родину в первые годы эмиграции). На долю этих людей выпали наибольшие тяготы и страдания. Выдающуюся роль в борьбе с большевиками сыграл офицерский корпус казачьих войск, практически все представители которого приняли участие в Гражданской войне на стороне белых и своим примером способствовали притоку в белый лагерь значительной массы рядовых казаков. В значительной степени это объясняется тем, что за годы Первой мировой войны казачество, в отличие от регулярной армии, смогло сохранить своих кадровых офицеров. Отмечу, что в годы Гражданской войны в рядах белых армий находилось подавляющее большинство лиц войскового сословия. Нельзя отрицать и такое явление, как красное казачество, но оно являлось крайне немногочисленным, и основу его, по утверждению одного из современных исследователей истории казачества, составляли добровольно расказачившиеся деклассированные элементы2471.

На начальном этапе гражданского противостояния (1918 г.), когда белые армии находились в стадии зарождения, казачество сыграло колоссальную роль, дав белым значительное преимущество, особенно в подготовленной стратегической коннице, наличие которой в условиях маневренной войны было трудно переоценить. В белых армиях юга России процент казаков был очень высоким (61 % боевого состава Вооруженных сил на Юге России, по данным к 5 января 1920 г.2472, 65 % личного состава знаменитых «цветных» полков в начале 1919 г.2473).

Однако большинство казаков не относилось к числу непримиримых и было готово воевать только на территории своих войск, причем при наступлении, как и при отступлении, эти люди всеми способами уклонялись от участия в вооруженной борьбе.

Таким образом, фактически казачество в период Гражданской войны не доросло до четкого понимания общегосударственных задач и значения борьбы с большевиками, за что сполна поплатилось как в ходе самой войны, так и в дальнейшем. В среде рядового казачества активное нежелание драться «за мужичьи выгоды» вызывало пробольшевистское настроение крестьянства соседних губерний и областей, а также связанную с этим боязнь за свои семьи, оставшиеся в станицах. Судя по всему, казачьи войска также не имели руководителей, способных справиться с казачьей массой и жестко подчинить ее своей воле. Не смогли этого осуществить и белые вожди, что, видимо, следует считать одной из основных причин поражения Белого движения. Между тем только при жесткой завистимости от центра и контроле казачество могло быть эффективным. Фактически же казачьи войска периода Гражданской войны являлись полунезависимыми автономными республиками, считавшимися с решениями центра лишь постольку, поскольку эти решения их устраивали.

В итоге в Гражданскую войну казачья альтернатива оказалась несостоятельной. Большинство казачьих атаманов этого периода – главных выразителей настроений казачьей массы – были фигурами малопривлекательными. Малопривлекательной была и позиция самого казачества. Не случайно многие мемуаристы отмечали, что в условиях ослабления контроля центра казаки превращались в деструктивную массу. В данном случае вполне уместно провести параллель с действиями казачества в Смуту XVII в.

Свою негативную роль сыграло и некоторое недоверие к казакам со стороны белого командования, которое так и не решилось сделать ставку на казачество и поддержать его необходимыми пополнениями и техникой в самый напряженный период борьбы. Казаки востока России (в первую очередь Уральского и Оренбургского казачьих войск, на долю которых и выпала здесь основная тяжесть вооруженной борьбы с красными) оказались фактически брошены и предоставлены самим себе. После незапланированного, как утверждают некоторые мемуаристы, отхода на Оренбург 2-й Сызранской стрелковой дивизии полковника А.С. Бакича при отступлении белых с Волги в октябре 1918 г. ни Юго-Западная, ни ее преемница Отдельная Оренбургская армии до мая 1919 г. не получили в свое распоряжение ни одной воинской части (пожалуй, кроме 42-го Троицкого стрелкового полка). Более того, из армии был изъят целый армейский корпус (того же А.С. Бакича), кадровая бригада, казачий полк и авиационный отряд. Все это формировало в казачестве чувство одиночества в борьбе с превосходящим противником. Присутствие даже незначительных контингентов союзников или небольших частей других казачьих войск могло бы полностью изменить ситуацию, дав понять казакам, что они не одиноки в своей борьбе. К тому же при умелом использовании (в качестве армейской конницы, а не территориальных частей) казаки могли дать прекрасный боевой материал (и давали его2474, но в меньшем количестве, чем могли бы).

Для оренбургских казаков Гражданская война была необычной и очень тяжелой. Они не были к ней подготовлены. Все было в новинку. Впервые казаки сражались как самостоятельная сила, создали свою армию, активно использовали пластунские части, впервые в войске появились казачий авиаотряд и собственная бронетехника. К бремени власти не были готовы ни Войсковое правительство, ни сам атаман Дутов (несмотря на его политический багаж 1917 г.), а ведь оно, как один из очагов сопротивления большевикам, до создания единой всероссийской власти осенью 1918 г. имело самостоятельное общегосударственное значение, и ответственность на плечи Дутова ложилась колоссальная.

Гражданская война обострила давние противоречия между казаками и крестьянами, казаками и их степными соседями. Оренбургские казаки (как и их соседи уральцы) были вынуждены сражаться на огромной территории практически отдельно от своих союзников по борьбе, не получая не только усиления пехотными частями (большинство казачьих частей были конными), но часто и необходимых запасов – по некоторым данным, Отдельная Оренбургская армия снабжалась Ставкой по остаточному принципу – после Сибирской и Западной армий. Несмотря на изначально неблагоприятные условия, в Оренбургском казачьем войске отсутствовали такие негативные для Белого движения явления, порожденные революцией и Гражданской войной, как казачий сепаратизм и «атаманщина». Атаман Дутов был политической фигурой общероссийского масштаба и не представлял себе казачество вне борьбы с большевиками и вне России. Как писал Генерального штаба генерал-майор И.Г. Акулинин, «Войсковые Правительства Казачьих Войск отнюдь не покушались на русскую государственность и не мыслили себя вне Великой России, за воссоздание которой казаки боролись в первых рядах. К сожалению, боролись не общим фронтом, а порознь: каждое Войско само по себе»2475.

Нельзя согласиться с тезисом о том, что казачество, в том числе оренбургское, не пошло в армии Дутова и Колчака. По мнению Е.В. Волкова и Л.И. Футорянского, оренбургское казачество потенциально могло выставить против красных до 70 000 бойцов от 18 до 48 лет, однако на практике выставило в несколько раз меньше – не более 35 000 человек, или 6 % населения войска2476. При этом Л.И. Футорянский пишет, что в Первую мировую войну Оренбургское казачье войско выставило 31,6 тысячи бойцов2477.

Отмечу, что, по данным крупного военного теоретика Генерального штаба генерал-лейтенанта Н.Н. Головина, мобилизационное напряжение России в годы Первой мировой войны составило 9,3 % населения, или около 15,5 миллиона человек2478. По его мнению, Россия в сравнении с Западной Европой была более чувствительна к любому отвлечению рабочих рук и значительно менее способна к напряжению людьми. При этом мобилизационное напряжение было полным – призваны были даже ратники ополчения 2-го разряда. Остальное военнообязанное население из общего количества в 26 миллионов мужчин от 18 до 43 лет либо было на оккупированной территории, либо негодно к военной службе (около 5 миллионов человек), либо не могло быть мобилизовано, т. к. работало на оборону в тылу.

По моим подсчетам, в годы Первой мировой войны Оренбургское казачье войско выставило не менее 35 000 человек, включая офицеров (не менее 722 человек), строевых и нестроевых нижних чинов, потери войска составили около 80 офицеров и 1493 нижних чинов убитыми и пропавшими без вести2479. Это означало, что с войны живыми вернулись почти все, что немаловажно для понимания событий Гражданской войны. За вычетом потерь к началу Гражданской войны в войске должно было находиться около 33,5 тысячи фронтовиков.

Какова же была численность оренбургских казаков в антибольшевистских вооруженных формированиях? Как уже говорилось, Оренбургскому войску в 1919 г. было выделено в общей сложности 30 миллионов рублей на пособия из расчета в 33 000 конных и 12 000 пеших казаков2480. Следует исходить из того, что это максимально возможная и явно завышенная цифра мобилизованных (45 000 человек).

Документально известно, что для борьбы с большевиками Войсковым правительством были мобилизованы практически все казаки, способные носить оружие. По некоторым данным, против красных сражалось казаков больше, чем было мобилизовано в годы Первой мировой войны (по словам явно преувеличивавшего Дутова – втрое больше2481). В годы Гражданской войны только в 1-м военном округе были мобилизованы казаки 36 возрастов (от 19 до 55 лет), в остальных округах – 27 возрастов, а гражданское население привлекалось к тыловым работам (по другим данным, примерно половина станиц выставила с 1 октября 1918 г. казаков до 55 лет, а остальные – от 18 до 45 лет2482). 5 октября 1918 г. был издан приказ по войску о мобилизации казаков 1873–1898 гг. рождения (т. е. с 20 до 45 лет) и о призыве из числа мобилизованных казаков 1883–1898 гг. рождения во 2-м и 3-м округах (неподконтрольных Дутову)2483. В общей сложности, по данным Дутова, оренбуржцы выставили 42 конных, 4 пластунских полка и 16 батарей2484. Весной 1919 г. в связи с полевыми работами от службы были освобождены казаки от 40 лет и старше, был издан приказ о прощении дезертиров с возвращением их в части, причем обе эти меры, по мнению командира II Оренбургского казачьего корпуса Генерального штаба генерал-майора И.Г. Акулинина, были ошибочными и порождали внутренние противоречия в войсках2485. К концу августа на военной службе состояли казаки 23 возрастов (с 1921 по 1899 г. призыва включительно (т. е. 1878–1900 гг. рождения)2486.

Необходимо отметить, что в годы Гражданской войны численность оренбургских казаков, сражавшихся на стороне белых, в разные периоды довольно сильно различалась. В середине января 1918 г. во время боев за Оренбург у Дутова было не более 2000 человек2487. В Тургайский поход в апреле 1918 г. с ним ушло только 240 соратников2488. На территории 1-го военного округа тогда же развернулось масштабное повстанческое движение, в которое было вовлечено около 7000 казаков. Во 2-м и 3-м военных округах восстало также около 7000 казаков, причем войсковой старшина М.И. Замятин, руководивший восстанием в этом районе, в начале июля 1918 г. утверждал, что сверх этой цифры мобилизовано еще 15 000 казаков, однако для них нет оружия2489. По более точным данным, во 2-м и 3-м военных округах вне подчинения Дутову на 11 июля 1918 г. действовали 137 офицеров и 8361 казак2490. К 15 июля в распоряжении Дутова был 141 офицер и 10 904 казака2491. На 23 августа 1918 г. в подчинении Дутова, включая и башкирские части, находилось 327 офицеров, 9500 шашек и 2200 штыков. Всего – 12 027 человек2492. Наибольшая цифра реально выступивших против красных оренбургских казаков приведена в приказе по военному ведомству Временного Сибирского правительства № 15 за август 1918 г. – 36 632 казака2493. Скорее всего, в этом случае допущено преувеличение. Сам Дутов, обращаясь к адмиралу Колчаку в мае 1919 г., утверждал, что якобы под ружьем находится 60 000 оренбуржцев2494.

По данным на 21 сентября 1918 г., на фронтах Оренбургского военного округа числилось 609 офицеров, 7058 шашек, 2555 штыков2495. К 15 октября 1918 г. в Оренбургском войске было мобилизовано 549 офицеров, 99 чиновников и врачей и 24 559 нижних чинов2496. Всего – 25 108 офицеров и казаков без учета чиновников и врачей. Это не так уж и мало. На 29 октября 1918 г. в не подчинявшемся Дутову III Уральском Отдельном корпусе насчитывалось 10 362 казака (из 2-го и 3-го военных округов)2497. В этом же корпусе на 10 декабря 1918 г. насчитывалось уже 13 426 казаков2498.

В Юго-Западной армии, в которую были включены как Оренбургское, так и Уральское казачьи войска, а также армейские (не казачьи) части, в конце декабря 1918 г. состояло не менее 13 537 казаков-оренбуржцев (при общей численности армии в 33,5 тысячи человек)2499, к 18 января 1919 г. в армии насчитывалось уже не менее 15 144 казаков-оренбуржцев2500. В Южной армии, образованной 23 мая 1919 г. из частей Отдельной Оренбургской армии, Оренбургского военного округа на театре военных действий и Южной группы Западной армии, по данным на 23 июня 1919 г., числилось не менее 14 338 оренбургских казаков2501. В других армиях белого Восточного фронта на то же число состояло по меньшей мере 2258 оренбуржцев2502. Таким образом, к 23 июня 1919 г. в войсках адмирала А.В. Колчака находилось свыше 16 596 оренбургских казаков. Кроме того, на выполнение транспортной повинности было мобилизовано, по данным на конец февраля 1919 г., 3456 казаков2503. В войсках Московской группы армий на 1 октября 1919 г. (т. е. уже после оставления территории Оренбургского казачьего войска) находилось 205 оренбургских казачьих офицеров и генералов, 7112 казаков и 50 добровольцев2504.

В сентябре 1918 г. комиссия по народному образованию 3-го чрезвычайного Войскового Круга постановила освободить от мобилизации всех учителей и библиотекарей казачьего сословия (кроме офицеров)2505. 16 февраля 1919 г. 3-м очередным Войсковым Кругом были внесены изменения во Временное положение о службе казаков области войска Оренбургского, по которому казаки, достигшие 20 лет, зачислялись на военную службу сроком на 2 года, в военное время допускался призыв всех боеспособных казаков с 18 лет2506. Разрешения на увольнение от службы в военное время давало Войсковое правительство. При необходимости охранять войсковую территорию льготы по семейному и имущественному положению отменялись (уже 14 июня 1919 г. тот же Круг ввиду «крайне критического и безвыходного положения в семьях призванных» ходатайствовал перед командующими армиями о разрешении отпусков и льгот2507). Далее следовал длинный список освобожденных от мобилизации, в который были включены все чины войсковой и гражданской милиции, служащие в войске, станичные атаманы (кроме офицеров), поселковые и станичные писаря (в период с октября 1918 г. по февраль 1919 г. освобождались в полном составе станичные и поселковые правления; казаки, бежавшие из плена, имели годовую льготу2508), станичные медицинские и ветеринарные фельдшеры, священники, дьяконы, муллы, старообрядческие наставники, станичные и поселковые учителя, имеющие звание министерского учителя (кроме офицеров), все мусульманские учителя, служащие только в казачьих школах, все служащие войсковых учреждений и рабочие мастерских, обслуживающих войско2509.

Подводя итог подсчетам, можно сказать, что в Юго-Западной, Отдельной Оренбургской и Южной армиях, являвшихся преемницами друг друга, в разные периоды числилось 12–15 тысяч оренбургских казаков (в основном из 1-го военного округа). Вне этих армий постоянно действовало еще примерно от 7 до 13 000 оренбуржцев (в основном из 2-го, 3-го и 4-го военных округов). Таким образом, всего Оренбургское казачье войско в годы Гражданской войны поставило под ружье до 28 тысяч офицеров и казаков. Данная цифра на 5,5 тысячи человек меньше численности казаков-фронтовиков, оставшихся в строю к 1917 г. Речь идет только о боевом составе, исключая тыловые службы и штабы, в которых также служило значительное количество казаков и о численности которых пока нет обобщенных данных. Если говорить в целом, войско выставило то количество казаков, которое выставляло и прежде в военное время.

Конечно, можно не остановиться на этом и задаться вопросом, куда же подевались упомянутые 5,5 тысячи человек и почему невозможно было мобилизовать вместо 28 тысяч человек все 70 000, о которых пишут некоторые авторы?! Постараюсь дать ответ на этот немаловажный и весьма сложный вопрос. На 1 января 1908 г. казачье население мужского пола в войске составляло 229 461 человека. Распределялось оно в 1908 г. следующим образом (справа для наглядности приведен возраст этих же казаков через 10 лет – в 1918 г.)2510 (см. табл. 13).

 

Таблица 13  

 

 

Жирным шрифтом выделены те возраста, которые должны были подлежать призыву в 1918–1919 гг. Всего, по данным на 1 января 1908 г., таких казаков было 119 547 человек. Разумеется, к 1918 г. эта цифра за счет естественной убыли должна была быть значительно меньше. К слову сказать, разница доходила порой до поразительной цифры в 68 %. Например, в поселке Кременкульском в 1898 г. родилось 32 мальчика, однако на 24 августа 1918 г. было зарегистрировано только 102511. Какова судьба остальных – умерли ли они, были ли мобилизованы или просто скрывались – не известно.

Итак, по данным на 1 января 1908 г., в служилом составе войска (18–38 лет) числилось 18,6 % мужского населения, т. е. 42 680 человек2512. По сведениям челябинского историка М.Д. Машина, к 1 января 1916 г. в войске числилось 758 офицеров и 55 356 казаков в возрасте от 20 до 38 лет, причем из этого числа неспособными к военной службе являлись 14 035 казаков. Таким образом, за вычетом неспособных, в общей сложности войско в 1916 г. гипотетически могло поставить под ружье 41 321 казака, что составляло 15,6 % мужского казачьего населения. Дополнительно могли быть призваны 10 младших возрастов войскового ополчения, численность которых составляла 20 304 человека2513. В итоге при полном напряжении войско могло выставить не более 61,5 тысячи бойцов.

Почему же ни белым, ни императорскому правительству не удалось поставить под ружье еще по меньшей мере 30 000 казаков?! Думаю, ответ на этот вопрос следующий. По статистике – 20–24 % казаков (около 12 000 человек), подлежавших призыву, были негодными к военной службе и освобождались от нее, существовала необходимость в охране станиц и постоянном нахождении в них некоторого количества казаков (охрана арестованных, денежного ящика и т. п., а также, вероятно, на случай угрозы со стороны иногороднего населения и степняков, опасения на счет которых были присущи казакам на генетическом уровне даже многие годы спустя после ликвидации киргизской угрозы; в годы Гражданской войны еще и служба летучей почты). В 1914–1917 гг. многие семьи лишились кормильцев и их сыновья или братья должны были оставаться в станицах при семьях (как единственные сыновья или единственные работники). Наконец, в Первую мировую не было потребности в таком количестве конницы.

К 1918 г. ситуация усугубилась. В ходе Первой мировой войны казаки помимо безвозвратных понесли и небезвозвратные потери (инвалиды, раненые, контуженые, военнопленные – всего не менее 3823 человек2514), нет статистических данных о потерях войска непосредственно в ходе кампании 1917 г., по всей видимости, значительными были потери войска в ходе Гражданской войны (боевые потери, террор, эпидемии). Часть казаков перешла на сторону красных (по некоторым данным, около 2000 человек2515), а кроме того, многие фронтовики просто не желали больше воевать ни у белых, ни у красных. Призванные же в связи с территориальным характером комплектования частей всегда имели сильный соблазн разойтись по домам.

Значительно хуже в годы Гражданской войны обстояло дело с наличием конского запаса, истощившегося уже в 1914–1917 гг., сложнее, чем до 1918 г., было обеспечивать войска оружием, боеприпасами, амуницией, продовольствием и фуражом, выплачивать огромной массе мобилизованных жалованье и пособия по выходу на службу, а также обеспечивать оставшиеся без работников семьи. Нельзя забывать и о том, что в 1918–1919 гг. по территории войска почти все время проходила линия фронта и часть казаков неизбежно оказывалась под властью красных. Все эти причины и обусловили невозможность тотальной мобилизации оренбургского казачества.

При этом многие мемуаристы достаточно правдиво, на мой взгляд, описывают опустевшие в результате мобилизации станицы войска. В частности, полковник М.Ф. Воротовов вспоминал о событиях лета 1919 г.: «Грустно, Боже! Как грустно было проходить по опустевшим родным станицам. Казаки все были в частях. Старики все ушли в пластуны… Проходили по станицам, и только одни женщины плачем провожали нас и в последний раз не знали как угостить и накормить…»2516

В качестве курьеза можно отметить, что даже женщины и старики стремились принять участие в вооруженной борьбе с большевиками. Например, в команду фельдъегерей был зачислен 70-летний вахмистр станицы Верхнеозерной Х. Корабельщиков2517. В годы Гражданской войны отличилась казачка станицы Нижнеозерной М. Пастухова – участница защиты Зимнего дворца в составе женского ударного батальона. Она пробралась в войско с оружием и наравне с мужчинами приняла участие в сопротивлении красным. Добровольно поступила в 1-й Оренбургский казачий запасный полк, окончила учебную команду, приняла участие во всех боях с 24 декабря 1917 г. по 17 января 1918 г., состояла в партизанском отряде Дутова, затем есаула М.Ф. Шеина, в 29-м Оренбургском казачьем полку. Воевала под Стерлитамаком и Уфой, была ранена. Участвовала в рейде в тыл красным, за боевые отличия произведена во все чины до чина подхорунжего включительно. Перенесла сыпной тиф и, еще не до конца оправившись, вернулась в строй, награждена серебряной медалью президента Французской республики2518.

В годы Гражданской войны войско дало на фронт немногим меньше людей, чем в годы Первой мировой, что уже говорит об успешности мобилизации. Разница никак не может быть отнесена исключительно на счет нежелания оренбуржцев бороться с большевиками, ведь именно Оренбургское казачье войско стало костяком наиболее мощных казачьих, если их так можно назвать, армий востока России – Юго-Западной и Отдельной Оренбургской. Только уральские казаки, помимо оренбуржцев, смогли также создать свою собственную армию, которая, однако, не играла той роли, какую играли Юго-Западная и Отдельная Оренбургская армии. Выставить же вдвое больше людей, по всей видимости, было невозможно – такая мера поставила бы войско на край гибели в хозяйственно-экономическом отношении. Один из руководителей антибольшевистского движения оренбургского казачества Генерального штаба генерал-майор И.Г. Акулинин писал, находясь в эмиграции: «Обращаясь к недавнему прошлому и учитывая все, что было сделано Оренбургскими казаками в борьбе с красным интернационалом, каждый из нас со спокойной совестью скажет: Оренбургское Войско долг свой перед Россией и казачеством выполнило»2519. По свидетельству противника, оренбургские и уральские казачьи части были серьезным подспорьем для белых2520.

Боевые действия на территории Южного Урала в 1917–1919 гг. носили маневренный характер, важнейшими узлами сопротивления являлись города. В связи с обширностью и малонаселенностью территории, а также незначительным количеством войск и красных и белых, растворявшихся в этом пространстве, бои шли в основном за контроль над населенными пунктами, позволявший обеспечить войска жильем и питанием и часто предопределявший благожелательное отношение населения близлежащих территорий к той или иной из воюющих сторон. Кроме того, как правило, в течение всего периода Гражданской войны в этом регионе боевые действия были прочно привязаны к железным дорогам. Бои велись также за контроль над шоссейными и иными коммуникациями.

Сплошная линия фронта, повсеместно занятая войсками, отсутствовала в связи со сложностью ведения боевых действий вне дорог, огромным пространством театра военных действий и малочисленностью сил противоборствующих сторон, борьба носила очаговый характер. Отсутствие сплошных фронтов приводило к возможности масштабных прорывов и обходов. Эти же факторы предопределили невозможность массирования здесь конницы – белому командованию просто нечем было бы заменить в таком случае отведенные в резерв или сосредоточенные в каком-либо одном пункте казачьи части. Войска были нечувствительны к потере тылов, т. к. все необходимое возили с собой. Причиной тому были перебои со снабжением и, собственно говоря, отсутствие налаженного тыла. Подобная практика добавляла значимости контролю над населенными пунктами, приравнивавшемуся к войне за теплые квартиры.

Действовать в пешем строю казаки не любили. При спешивании боевой состав уменьшался, а казаки постоянно беспокоились за своих лошадей, оставшихся в тылу с коноводами. Первым желанием спешившихся в том случае, если бой принимал характер упорного, было убежать назад к лошадям и ускакать в глубокий тыл. В этой связи белое командование предлагало отводить лошадей как можно дальше от передовой во избежание возможного соблазна оставить позиции2521. Суровая уральская зима накладывала свои особенности на характер боевых действий в регионе. Из снега сооружались окопы и шалаши, внутри которых укладывались кошмы и одеяла, укреплялись населенные пункты, а в связи с невозможностью движения вне дорог опорные пункты сооружались прямо на путях сообщения. Зимой пулеметы устанавливались на санях, что позволяло их применять в маневренном бою. На передовой находились слабые заслоны, осуществлявшие наблюдение, основная масса войск располагалась в населенных пунктах в резерве. При этом из-за быстрой смены событий руководство войсками было затруднено. По этой причине начальники, даже крупные, должны были лично участвовать в боях. Наступавшие войска численно увеличивались, отступавшие – уменьшались. «Остановка [ – ] это гибель в гражданской войне», – писал генерал Щепихин2522.

Если говорить о казачьих военачальниках, то необходимо признать, что Гражданская война выдвинула мало талантливых командиров. Сам атаман А.И. Дутов был скорее политиком и организатором, чем военачальником. Можно отметить полководческое искусство Генштаба генерал-майора И.Г. Акулинина, генерал-майора Р.П. Степанова, Генштаба полковника Ф.Е. Махина (все трое – кадровые офицеры), некоторых других офицеров, однако большинство не проявило качеств кавалерийских начальников.

Гражданская война по сравнению с Первой мировой потребовала от казачества существенно больших жертв, о которых до сих пор нет точных статистических данных. Масштабы потерь ужасают. К примеру, донская станица Нагавская (2-й Донской округ) за период Первой мировой войны потеряла 6 человек убитыми и 30 ранеными, тогда как в Гражданскую войну – 270 человек убитыми и 80 % мужского населения ранеными2523.

Потери, которые понесло оренбургское казачество в этой борьбе, также были достаточно велики. Массовое участие казачества в антибольшевистском движении обусловило беспощадное отношение большевиков ко всему сословию, вершиной которого в законодательном плане стало печально известное циркулярное письмо Оргбюро ЦК РКП(б) от 24 января 1919 г., согласно которому планировалось «провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью», а также поголовное истребление богатых казаков2524. Так или иначе, против Советской власти боролось, а следовательно, подлежало уничтожению почти все войско. Более того, 5 июня 1919 г. на заседании оренбургского губкома РКП(б) обсуждался вопрос об уничтожении всех казаков «свыше 45 лет, не имеющих сыновей в Красной армии и не стоящих на стороне Советской власти», и большинство членов комитета высказалось за. Я не располагаю сведениями о применении этой меры на практике, но характерна сама постановка вопроса. Уже в 1919 г. большевики поняли бесперспективность политики беспощадного террора против казачества и взяли курс на его раскол. Однако многие казаки, несмотря на ухищрения большевистских идеологов, не отвернулись от белых до самого конца. По имеющимся отрывочным данным, только из станицы Донецкой в 1919 г. с Дутовым ушли 5 офицеров, 2 военных чиновника и 708 казаков, из Верхне-Павловской – 3 офицера и 131 казак, из Капитоновской – 130 казаков2525.

За период Гражданской войны в Оренбургском казачьем войске было сожжено, разграблено и разрушено 16 станиц, уничтожено не менее 4110 дворов2526. Население Оренбургской губернии, значительную часть территории которой занимало Оренбургское казачье войско, с осени 1917 по весну 1923 г. сократилось на 32,2 %, исчезли 27,1 % крестьянских и казачьих хозяйств2527. При отступлении на восток в районе Красноярска из-за подрыва моста в плен к красным попало Войсковое правительство вместе с войсковыми регалиями и казной. Судьба членов правительства, по имеющимся косвенным подтверждениям, скорее всего, сложилась трагически2528, однако попытки выяснить хотя бы какие-то сведения на этот счет в красноярском краевом архиве и архиве УФСБ положительного результата не дали – люди как будто просто исчезли с лица земли. Трагически погиб Войсковой атаман А.И. Дутов. Уничтожена или эмигрировала казачья интеллигенция, офицерский корпус. В среднем потери сельского мужского населения Оренбургской губернии в 1917–1920 гг. составили 9,6 % (данные по Оренбургскому, Исаево-Дедовскому и Орскому уездам, оставшимся в 1920 г. в составе Оренбургской губернии), все сельское население губернии (опять-таки только в новых урезанных границах) сократилось в среднем примерно на 7,1 %2529. В абсолютных цифрах потери составили 47 788 человек, что, учитывая малочисленность армий периода Гражданской войны, действовавших в этом районе, отсутствие данных по всей губернии в границах до 1919 г. (не учтены Верхнеуральский, Троицкий и Челябинский уезды) и отсутствие данных по городскому населению, следует признать весьма внушительной цифрой.

Впрочем, худшее было еще впереди. Только в 1920–1922 гг., т. е. уже после окончания наиболее масштабных боевых действий, в основном в результате голода, население Оренбургской губернии сократилось на четверть, в Каширинском уезде (бывшем Исаево-Дедовском) убыль населения достигала 67,2 %, в Орском – 31,7 %2530. Демографические потери не были восполнены и ко второй половине 1920-х гг. Сама территория войска в административном отношении была разделена (с очевидной целью расколоть казачество) между Челябинской губернией (Верхнеуральский, Троицкий и Челябинский уезды) и Оренбургско-Тургайской губернией Киргизской республики (Казахстан) и остается раздробленной до наших дней.

Важной отличительной чертой Гражданской войны стали масштабные потери гражданского населения казачьих областей. Есть все основания утверждать, что в период 1917 – первой половины 1930-х гг. в Советской России осуществлялась целенаправленная политика геноцида казачества (расказачивание и раскулачивание), в результате которой оно перестало существовать. Причины такой политики большевиков очевидны – казачество являлось единственной в стране организованной и многочисленной социальной группой, представители которой были настроены резко антибольшевистски, обладали боевым опытом, военной подготовкой и внутренней организацией. Впрочем, в ходе Гражданской войны большевики осознали невозможность подчинить казачество исключительно насильственным путем. Уже в апреле 1919 г. при освобождении белыми территории 1-го военного округа, занятого красными с января 1919 г., выяснилось, что большевики практически не расстреливали казаков, «особенных безобразий не чинили», в результате чего казаки стали более лояльны к красным и менее склонны к поддержке белых2531. Командир II Оренбургского казачьего корпуса Генерального штаба генерал-майор И.Г. Акулинин в рапорте командующему армией от 25 апреля 1919 г. прямо писал об отсутствии «особенно сердечного отношения со стороны «родных станичников» к казачьим частям»2532. Разочарование в борьбе коснулось и командного состава. К примеру, есть сведения, что состоявший в распоряжении Войскового штаба Оренбургского казачьего войска генерал-майор Л.Н. Доможиров, выступая весной 1919 г. на станичном сходе в станице Кизильской, говорил казакам о бесцельности борьбы с красными2533.

Несмотря на крайнюю остроту конфликта с властью большевиков и мужество многих казаков, проявленное в борьбе, казачество эту войну проиграло. Почему? Причин поражения немало. Условно выделим основные их группы: 1) военные и экономические; 2) политические и организационные; 3) социально-психологические. К военным и экономическим причинам можно отнести острую нехватку пехотных частей на казачьих фронтах, недостаток оружия и боеприпасов, средств связи и техники, нерегулярность снабжения армии, отсутствие развитой сети железных дорог в тылу, оборудованной тыловой базы и военной промышленности в войске, постоянное превосходство противника в силах и средствах и значительные размеры театра военных действий, не позволявшие сосредоточить в одном месте крупную конную массу для массированного удара или рейда в тыл красных. Свою негативную роль сыграли также ошибки некоторых казачьих генералов.

К числу основных политических и организационных причин поражения оренбургского казачества можно отнести: роспуск казаков старше 42 лет по домам в период весеннего наступления 1919 г., приказ о прощении дезертиров и возвращении их в свои части (впрочем, в этом отношении не все однозначно, т. к. существует точка зрения, что казачье дезертирство было в значительной степени вызвано беспокойством казаков за судьбу своих семей на занятой красными территории), привлечение в части военнопленных, слабую борьбу против большевистской агитации в казачьих частях и выдвижение на руководящие должности почти исключительно казаков по происхождению, иногда вопреки профессиональной пригодности кандидата.

Среди социально-психологических причин – низкий уровень политической сознательности казаков, усталость от многолетней войны (некоторые казаки воевали с 1914 г.), противоречия с неказачьим населением, башкирами и киргизами, беспокойство казаков за свои семьи в станицах (неизбежное явление при милиционном комплектовании армии). К этим причинам можно добавить также относительную мягкость режима атамана Дутова по отношению к сторонникам большевиков и саботажникам из казачьей среды, а также стремление казаков активно бороться с большевиками лишь в войсковых пределах и т. д.

По мнению Генерального штаба полковника А.А. Зайцова, «казачество все же было тесно связано со своей территорией и отстаивание и ее и своих вольностей от покушений большевиков в глазах подавляющей массы казачества не было равносильно вооруженному походу на советский центр. Казачество было готово выделить часть своих сил для решения общерусских задач, но наряду с ними у него были и свои местные, казачьи задачи». Иными словами, казачество могло выделить лишь часть сил для общегосударственной борьбы против красных, а также предоставить свою территорию в качестве базы для развития Белого движения. В полной мере это справедливо по отношению к Оренбургскому казачьему войску. До создания массовой Красной армии такая особенность казачества давала белым неоспоримое преимущество перед их противником и стала одной из причин крупных успехов Белого движения в 1919 г. Однако отсутствие у белых аналогичного имевшемуся у красных репрессивного аппарата не позволило вождям Белого движения, несмотря на вышеуказанное преимущество, быстро сформировать массовые армии (при помощи террора) и в конечном итоге обрекло их на поражение.

С другой стороны, С.А. Щепихин отмечал, что никто из лидеров Белого движения не решился доверить судьбу этого движения казакам, сделав на них ставку. Возможной причиной этого был тот факт, что «что-то мешает казакам до глубины проникнуться идеей государственной, идеей общего порядка и поставить эту идею превыше всего, а главное над местными, узкими интересами»2534.

Далее Щепихин добавляет: «Кто-то довольно метко выразился, что идея у казаков в их желудке. Это справедливо в отношении всей массы русского народа»2535. Можно сказать, что казачество, как и остальное население России, стало жертвой собственной недальновидности.

По итогам Гражданской войны казачество как особая социальная группа было большевиками ликвидировано, лучшие его представители оказались уничтоженными или были вынуждены покинуть родину. Законодательным упразднением казачества стало в 1920 г. постановление ВЦИК, распространившее законоположения о землеустройстве и землепользовании РСФСР на казачьи земли. В том же году в казачьих областях были введены органы власти, предусмотренные Конституцией РСФСР. Одним из итогов гражданского противостояния и политики расказачивания стало полное духовное и физическое уничтожение в СССР и ассимиляция с неказачьим населением такой социальной группы, как оренбургское казачество. В 1920–1922 гг. казаки и крестьяне Оренбургской губернии попытались выступить еще раз с оружием в руках против большевистской власти и ее бесчеловечной продовольственной политики, однако было уже поздно – повстанческие выступления без поддержки регулярной армии, при отсутствии опытного командного состава и достаточного количества оружия были заведомо обречены на провал.

Тем не менее память о Дутове осталась. Не случайно спустя полтора года после окончания Гражданской войны на Южном Урале, в феврале 1921 г. чекисты из Илецкой Защиты с тревогой сообщали в Оренбург: «Понимание кр[асноармей]цев в защите трудящихся среднее, в настоящее время между массами кр[асноармей]цев много несознательных, кои настраивают кр[асноармей]цев на другую сторону, т. е. на сторону монархии. Политработа отсутствует за неимением политработников, школы грамоты тоже работают плохо, где бы нужно усилить политработу, и, говорят, почему-то не проводят бесед с кр[асноармей]цами и не устраивают больше школ безграмотных, где бы можно было понимать кр[асноармей]цу о защите трудящихся. Положение гарнизона и района. Настроение кр[асноармей]цев среднее, такое же настроение населения. В районе, проводя продовольственную политику, настроение населения обостренно (так в документе. – А. Г. ), сообщается, что население района с наступлением весны ожидает восстания, но определенно сказать нельзя, пошли слухи, что якобы около города Ташкента появившийся Дутов и что весной придет выручать казачество. В таком смысле население ожидает весны и восстания с помощью Дутова. Политработа ведется слабо, в деревнях ячейки бездействуют»2536. Эта сводка весьма впечатляет. Не исключено, что слухи о выступлении Дутова связаны с той агентурной работой, которую он вел в 1920 г. с территории Западного Китая. Помнили о Дутове и за рубежом.

Бывший подопечный Дутова по Оренбургскому казачьему училищу Ф.И. Елисеев писал:

«Никогда не угаснет в нас память об этом великом поборнике Казачества и об этом большом патриоте нашего великого Отечества России. И мы счастливы тем, что на юнкерской скамье ощущали и воспринимали слова и военные поучения этого большой и благородной души человека… Работая с группой джигитов по азиатским странам Дальнего Востока в 1935 г., я попал Шанхай. Там в «Казачьем Доме» встретил я своих однокашников по училищу и многочисленную казачью Старшину всех Сибирских Казачьих Войск. 23 апреля 1935 г. в день Великомученика и Победоносца Святого Георгия я был гостем на Войсковом празднике Оренбургского Казачьего Войска. Там, тогда в Шанхае я многое узнал, услышал о борьбе Казачества, о личности и деяниях Атамана Дутова.

В душах, в сознании Оренбургского Казачества Атаман Дутов увековечен как легендарный Вождь-Атаман. И его писанный красками портрет, во весь рост, с атаманской насекой, украшающий одну из стен «Казачьего Дома», является для них символом казачьей правды, чести, доблести и жуткой голгофы их Атамана и всего Казачества»2537.

В Кафедральном соборе Пресвятой Богородицы Всех Скорбящих Радости в Сан-Франциско хранится сооруженная 23 апреля 1966 г. икона Святого Великомученика и Победоносца Георгия со скромной надписью: «Сия икона сооружена казаками Оренбургского Казачьего Войска в память убиенного Войскового Атамана Александра И. Дутова и Казаков за Веру, Царя и Отечество живот свой положивших и за рубежом умерших».

Анонимный автор писал: «История оценит А.И. Дутова впоследствии. Для русских же людей и особенно для казаков его мученическая смерть пусть служит источником вдохновения к служению Родине и освобождению ее от большевиков»2538.

Дутов обладал многочисленными слабостями, вполне свойственными обычным людям, не выделялся способностями, не был особенно умен, однако при этом в нем были и те качества руководителя и организатора, которые позволили ему в смутное время встать во главе одного из крупнейших казачьих войск России, создать практически из ничего собственную вполне боеспособную и достаточно сильную армию и повести беспощадную борьбу с большевиками, став выразителем надежд, а порой даже кумиром сотен тысяч поверивших ему соотечественников. И если для многих, кого он увлек за собой, эта борьба окончилась вместе с военным поражением осени 1919 г. на Урале, то сам атаман боролся до конца, до смерти и даже погиб как непримиримый борец, не покорившись врагу, изгнавшему его – участника и героя трех войн – с родной земли, за которую он боролся всю свою жизнь.

Атаман Дутов был и останется в истории непримиримым борцом за свободу и независимость своей страны и лучшую долю для своего народа. Остается надеяться, что, несмотря на все весьма серьезные его недостатки как человека и как политического и военного деятеля, доброе имя атамана будет восстановлено, а благодарные потомки найдут возможность поставить Дутову памятник на его родине.

 

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: