Русская разведка в 1812 году

 

 

Гроза двенадцатого года

Настала – кто тут нам помог?

Остервенение народа,

Барклай, зима иль русский бог?

 

 

Интересно, что в этом четверостишии Пушкин, перечисляя основные факторы поражения «Великой армии» Наполеона в 1812 году на бескрайних просторах России, спрашивает – так ли? И не случайно в пушкинских строфах упомянут и потомок выходцев из Шотландии, Михаил Богданович Барклай де Толли, в то время военный министр России. Правда, даже тогда мало кто знал, что этот умный и дальновидный полководец являлся и фактическим создателем русской военной разведки.

А началом была «секретная экспедиция». Она появилась с приходом Барклая в военное министерство в 1810 году, в начале 1812‑го получила впервые в России юридическое оформление и стала существовать под названием «Особенной канцелярии при военном министре». Результаты деятельности канцелярии не включались в ежегодный министерский отчет, и круг обязанностей ее сотрудников определялся «особо установленными правилами». Под разряд «особенных дел» подпадал сбор разведывательной информации, ее анализ, выработка рекомендаций для командования. С самого начала своего существования «Особенная канцелярия» работала в условиях строгой секретности и подчинялась только военному министру. О ней не знал практически никто из современников, поэтому по существу о ней и нет упоминаний в многочисленных русских мемуарах.

Минимальный штат сотрудников был тщательно подобран самим Барклаем. Помимо директора, там служили три экспедитора и один переводчик. До 19 марта 1812 года пост директора занимал близкий к Барклаю человек – флигель‑адъютант, полковник А. В. Воейков, начинавший военную службу ординарцем у знаменитого А. В. Суворова во время швейцарской кампании 1799 года. В марте 1812‑го его заменил полковник А. А. Закревский, также боевой офицер, имевший богатый опыт в военном деле и навыки ведения штабной работы.

Деятельность «Особенной канцелярии» велась в трех направлениях: стратегическая разведка – добывание за границей стратегически важных сведений, тактическая разведка – сбор данных о войсках противника на границе и контрразведка – выявление и нейтрализация наполеоновской агентуры.

 

Приговоренный к гильотине и другие

 

Военные приготовления, как во Франции, так и в России, начались с 1810 года. С этого времени самые большие надежды в русском военном министерстве стали возлагаться на стратегическую разведку. Ей предстояло обозначить контуры военных приготовлений могущественного европейского соседа и дать оценку военно‑экономического потенциала империи Наполеона и его союзников. Барклай де Толли с самого прихода в военное ведомство понимал необходимость организации за границей агентурной сети. Только на основе регулярно поступавших сведений можно было делать выводы о возможных шагах противника и вырабатывать собственную стратегию.

Поэтому уже летом 1810 года Барклай в докладе к царю выдвинул программу организации деятельности разведки за границей и просил разрешения направить к русским посольствам военных чиновников. Его запрос вскоре был удовлетворен, и последовало назначение в европейские столицы военных агентов, что‑то вроде современных военных атташе. Каждому из них вручались письменные инструкции.

В Дрезден поехал майор В. А. Прендель, в Мюнхен – поручик П. Х. Граббе, в Мадрид – поручик П. И. Брозин. В Париже такие функции возложили на полковника А. И. Чернышева, в Вене и Берлине – на полковников Ф. В. Тейля ван Сераскеркена и Р. Е. Ренни. После отъезда Ренни в 1811 году его заменил поручик Г. Ф. Орлов.

Кандидатуры на должности военных агентов подбирались весьма тщательно. Представители богатых дворянских семей, Александр Иванович Чернышев, Григорий Федорович Орлов и сын генерала Павел Иванович Брозин, получили прекрасное домашнее воспитание. Выходец из семьи бедного лифляндского чиновника, Павел Христофорович Граббе окончил кадетский корпус, и перед отправкой его специально экзаменовали в знании иностранных языков. Двух полковников свиты царя по квартирмейстерской части (органа, заменявшего тогда в России Генеральный штаб) – голландского уроженца барона Федора Васильевича Тейля ван Сераскеркена и потомка шотландского переселенца в Прибалтике Роберта Егоровича Ренни – очень ценили и относили к числу «храбрых, распорядительных и точных высших офицеров».

Необычная, прямо‑таки авантюрная судьба была уготована самому старшему по возрасту – тогда 46‑летнему тирольцу Виктору Антоновичу Пренделю. В юности, покинув родину и попав во Францию, за активную борьбу против революции в рядах роялистов он был приговорен Конвентом к гильотине, но ему удалось бежать из тюрьмы. Уже находясь на австрийской службе в 1799 году, он воевал в Италии под знаменами А. В. Суворова и командовал казачьим отрядом. Это обстоятельство и решило его дальнейшую жизнь: он перешел в русскую армию и потом часто использовался для выполнения тайных секретных заданий многими русскими военачальниками и даже императором Александром I. В сопроводительном письме к русскому посланнику в Саксонии В. В. Ханыкову Барклай писал: «Я рекомендую… майора Пренделя как надежного, опытного и усердного чиновника, на которого положиться можно. Он от многих наших генералов употреблен был с похвалою». Подобные секретные поручения не раз выполняли полковники Тейль и Ренни. Заметной фигурой на военно‑дипломатическом небосклоне являлся и А. И. Чернышев. В 1809 году во время франко‑австрийской кампании он был послан как флигель‑адъютант русского императора и стал личным представителем Александра I при Наполеоне. В завязавшейся переписке между царем и французским императором он выполнял роль особого курьера и заслужил у современников прозвище «вечного почтальона».

Все военные агенты (за исключением молодого Г. Ф. Орлова, в 22 года потерявшего ногу при Бородино и вышедшего в отставку полковником), затем дослужились до генеральских чинов. А. И. Чернышев же достиг вершин бюрократической карьеры – в царствование Николая I он, возглавляя военное ведомство, стал председателем Совета министров и фактически являлся вторым лицом в империи.

 

«Вечный почтальон»

 

Анализ поступавшей к Барклаю разведывательной информации в 1810–1812 годах показывает: самые важные сведения отправлял из Парижа А. И. Чернышев, доверенный человек самого Александра I. Этот по‑светски обходительный, красивый и обаятельный полковник русской гвардии сумел завести обширные знакомства в высших кругах французской знати. Даже Наполеон отличал ловкого курьера, приглашая его на охоту и обеды.

Своим человеком Чернышев стал и у сестры Наполеона, королевы Неаполитанской. Правда, молва приписывала ему любовную связь с другой сестрой императора – красавицей Полиной Боргезе. Вообще в великосветских салонах о Чернышеве сложилось устойчивое мнение как о покорителе женских сердец. В глазах дамского общества он поднялся еще выше после печально знаменитого бала австрийского посла князя К. Шварценберга, когда в разгар вечера загорелся дворец, и в огне пожара пострадало немало людей. Русский офицер не растерялся, действовал смело и решительно, не раз бросался в горящее здание и сумел спасти жизнь женам нескольких высокопоставленных лиц.

Репутация светского повесы служила Чернышеву прекрасной ширмой и помогала получать важную информацию. После светских приемов он брался за перо и писал в Петербург пространные донесения. За короткий срок своего пребывания ему удалось создать собственную сеть информаторов в интеллектуальных сферах Парижа. Чтобы раздобыть нужные данные, он не брезговал никакими способами, часто прибегая к подкупу. Но самые ценные сведения Чернышев получал из самого военного министерства Франции. Правда, в этом его особой заслуги не было – еще в 1804 году русскому дипломату П. Я. Убри удалось завербовать служащего военного министерства некоего Мишеля, который в свою очередь привлек к сотрудничеству еще нескольких чиновников из своего ведомства. Чернышеву же в 1811 году была передана связь с Мишелем, и он отлично ей пользовался.

А сведения, передаваемые Мишелем, были необычайно ценны. Он обманным путем получил доступ к составляемым только для Наполеона каждые 15 дней в единственном экземпляре подробным расписаниям численности французских войск. Поэтому в Петербурге в военном ведомстве отлично знали о состоянии наполеоновской армии.

К сожалению, деятельность Чернышева в Париже закончилась очень скоро, в феврале 1812 года. За ним давно следили, подсылали ложных информаторов, а министр полиции А.‑Ж.‑М.‑Р. Савари инспирировал газетную статью с прозрачными намеками на его шпионскую работу. Тучи начали сгущаться, и гром мог разразиться в любую минуту. Требовалась крайняя осторожность. Но Чернышев допустил ряд оплошностей. После его очередного отъезда в Петербург нагрянувшая в его квартиру парижская полиция получила в распоряжение ряд документов, написанных рукой Мишеля. Уже по почерку удалось выявить и автора. Для Чернышева, который был в это время в России, все закончилось благополучно, Мишель же по приговору суда был гильотинирован, а его подручные попали в тюрьму. Таким образом, наиболее ценный канал информации был потерян русской разведкой, и именно накануне войны, когда французские корпуса начали передвигаться к русским границам.

И вот тогда активно стали использоваться агентурные сети в Германии. Самый большой контингент добровольных информаторов у русских имелся в Пруссии. Руководил им Юстас Грунер. Незадолго до начала войны он ушел в отставку с поста министра полиции Пруссии, переехал в Австрию и оттуда поддерживал тайные контакты с немецкими патриотами. Его донесения в Россию писались невидимыми чернилами и переправлялись через специально подготовленный пункт связи на австрийско‑русской границе. Деятельность Грунера продолжалась до августа 1812 года, пока французы не установили его местонахождение и по их требованию он не был арестован австрийцами.

 

Мозговой центр

 

Все донесения русских разведчиков в военном министерстве собирались в сброшюрованные книги, и на их основе производился подсчет сил, которые могли принять участие в войне против России. Этим делом занимался сотрудник «Особенной канцелярии» подполковник П. А. Чуйкевич. Он же в январе 1812 году составил дислокационную карту, на которой фиксировались все передвижения войск Наполеона.

Русские разведчики определяли численность первого эшелона «Великой армии» в 400–500 тысяч человек. Собственно, эта цифра во многом определила разработку будущей стратегической установки. Уже в своих донесениях из‑за границы многие военные агенты предлагали отступление с целью затягивания времени. Эти идеи обосновал и развил Чуйкевич. В написанной им и поданной Барклаю 2 апреля 1812 года аналитической записке эти мысли нашли законченное выражение: подводился итог разведданных и давались рекомендации русскому командованию. Он предложил вести оборонительную войну, придерживаясь при этом принципа «предпринимать и делать совершенно противное тому, что неприятель желает». По его мнению, разгром армии мог иметь пагубные последствия для России. «Потеря нескольких областей не должна нас устрашить, – писал автор, – ибо целость государства состоит в целостности его армий». Схема действий должна была быть следующей: «Уклонение от генеральных сражений, партизанская война летучими отрядами, особенно в тылу операционной неприятельской линии, недопускание до фуражировки и решительность в продолжении войны: суть меры для Наполеона новые, для французов утомительные и союзникам их нетерпимые». Чуйкевич считал, что необходимо заманить противника в глубь страны и дать сражение «со свежими и превосходными силами, тогда можно будет вознаградить с избытком всю потерю, особенно когда преследование будет быстрое и неутомимое».

Ценность записки Чуйкевича заключалась в убедительной аргументации необходимости отступления.

В 1812 году эта идея была воплощена на практике хладнокровным Барклаем де Толли, полностью разделявшим убеждение своего подчиненного и отлично использовавшим его аналитические рекомендации.

 

Что услышишь – сообщи

 

Перед началом войны важная роль отводилась и тактической разведке, на которую возлагалась задача получить информацию на сопредельной территории. Четкой структуры она не имела. Разведработой занимались специальные резиденты на границе, военные коменданты приграничных городов, командование воинских частей. Но с 1810 года по приказу Барклая командиры пограничных корпусов стали посылать агентуру в соседние государства. В качестве агентов использовались местные жители пограничных районов, имевшие возможность пересекать границу. Это были люди случайные и в военном отношении чаще всего некомпетентные. Они рассказывали о том, что видели и что слышали.

В последние месяцы перед войной тактическая разведка активизировала свои действия. По свидетельству генерала Л. Л. Беннигсена русское командование в Вильно почти каждый день получало «известия и рапорты о движении неприятельских корпусов». Основываясь на этих данных, Барклай верно определил, что основной удар Наполеон нанесет из Восточной Пруссии. Точно была установлена дата перехода «Великой армии» через границу. Правда, абсолютно точно узнать место переправы через Неман – не удалось. Но это было не так важно. Главное – командный состав знал заранее о начале войны, а их войска были в полной боеготовности.

 

Двуликий Янус

 

И еще об одной важнейшей стороне разведки. Через своих корреспондентов в сопредельных государствах русские разведчики получали сведения о засылке в Россию наполеоновских эмиссаров. В русских предвоенных документах упоминалось 98 лиц, разыскивавшихся по подозрению в шпионаже, а до и во время войны было задержано около 30 агентов, их, как правило, расстреливали.

Особый интерес вызывает дело бывшего ротмистра русской армии Д. Савана. В 1811 году он был завербован польскими военными, но при выполнении своего первого задания в России Саван явился к властям и дал согласие сотрудничать с русской разведкой. Таким образом, был получен верный канал для дезинформации. Весной 1812 года Саван был послан во второй раз, и при его помощи русским контрразведчикам удалось выявить часть агентурной сети противника в Литве. Его же собственные донесения составлялись в русских штабах.

В мае 1812 года к Александру I в Вильно прибыл посланец Наполеона, граф Л. Нарбонн. Его миссия носила не только дипломатический характер, но и разведывательный. С целью не допустить утечки сведений и дезинформировать Наполеона в «игру» был введен Саван, как агент, потерявший связь с центром. Ему удалось передать Нарбонну сведения, подготовленные в русском штабе, которые свидетельствовали о том, что русские будут сражаться в пограничных областях. Поэтому вполне понятна и досада Наполеона, увидевшего совсем иную тактику русского командования. Войскам Барклая, таким образом удалось избежать первого удара превосходящих сил противника.

 

Эволюция контрразведки

 

По мере приближения войны становилось ясно: необходимо создать службу контрразведки в армии. В самом начале 1812 года появился секретный указ Александра I об образовании «высшей воинской полиции». Под этим названием русская контрразведка и стала существовать с 1812 года.

Контрразведка была создана при всех трех действовавших в начале войны армиях, деятельность которых курировал начальник штаба. В 1812 году «высшую воинскую полицию» возглавлял Я. И. де Санглен, потомок выходцев из Франции. Оперативной деятельностью занимались десять его сотрудников, набранных из гражданских ведомств или принятых вновь на службу отставных офицеров. Если до войны чиновники де Санглена старались выявить наполеоновскую агентуру, то во время войны их главной задачей стало получение сведений о передвижениях войск противника. Во французском тылу были созданы конспиративные группы, поддерживавшие связи с русским командованием, таковые существовали в Велиже, Полоцке, Могилеве. Активно проводилась и агентурная разведка. Правда, в целом, из‑за небольшого штата и отсутствия опыта деятельность «высшей воинской полиции» вряд ли можно признать очень эффективной, но и отрицать ее пользу тоже вряд ли стоит. Она просуществовала с некоторыми изменениями до 1815 года, а затем была реорганизована.

 

Разведчики в седле

 

Однако во время военных действий оперативные сведения о противнике добывались войсковой разведкой, не имевшей своей организации. Глазами и ушами армии становилась прежде всего кавалерия. И здесь у русских явно имелось преимущество. Казачьи полки – по существу, единственная легкая конница, так как у казаков полностью отсутствовали обозы, давала огромные преимущества русской армии. У французов же кавалерия с самого начала войны стала деградировать, что в значительной степени облегчало казакам вести разведку. Они с успехом применяли и свои, унаследованные от «степняков» приемы и можно уверенно сказать, что на армейском уровне казаки полностью переиграли кавалеристов И. Мюрата в 1812 году.

Подводя итоги, можно утверждать, что русская разведка, созданная, по существу, Барклаем де Толли, полностью оправдала себя. В такой сложной, долгой и трудной войне, с силами, много превосходящими русские силы, без разведки вряд ли можно было победить, во всяком случае победа была бы намного дороже.

 

Франсуа Роге

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: