II. Наши контрудары. Застывание фронта

 

Первые сутки за Иквой

 

Обгоняя одну из колонн 35‑й дивизии (137‑й полк) к югу от Опышковца на двух автомобилях в полночь, мы быстро проследовали по дороге на Кременец через так называемый Королевский мост на Икве по тракту, который идет из Кременца в северо‑западном направлении к границе, на сс. Козин, Берестечко[131]. Не заезжая в мирно спавший город и минуя прекративший уже свои функции вокзал, мы свернули на гладкое, как асфальтовый тротуар, Дубненское шоссе. Миновав чудные казармы 10‑го Рижского драгунского полка[132], расположенные на открытой возвышенности у самого шоссе, в одной версте северо‑восточнее д. Белокриница, автомобили взяли вправо по большому, но плохого качества, проселку, следуя в намеченный для штаба корпуса пункт, д. Антоновце. Часов в пять утра мы были уже на месте. Антоновце – совсем маленькая деревушка в глухой болотистой котловине. Кругом настоящие горы и огромные площади крупного леса. Словом, это было дикое, как‑то неуютное место, сильно нам не понравившееся. К тому же пункт этот был вне главных путей к фронту и в тыл. И выбирали его наскоро и только потому остановились на нем, что пункт этот был за центром позиции корпуса. Когда стало известно, что в с. Жолобки, на тракте из Кременца в г. Острог[133], в 20 верстах от фронта, есть удобный для штаба господский двор, решено было туда перейти, как только готова будет связь.

Первое известие, которое мы получили по установлению связи, это была весьма приятная сводка из штаба армии, сообщавшая о крупной нашей победе в районе Тарнополя.

Здесь был произведен короткий контрудар значительными силами по немцам и австрийцам, которые, видимо, считали, что мы будем все отступать до самого Киева. Противник потерпел полное поражение, разгром. В наши руки попало много пленных, орудий и разных трофеев. Это и положило здесь предел к дальнейшим наступательным попыткам противника.

Около полудня стали поступать сведения от дивизий о благополучном занятии ими позиций за Иквой: 3‑я дивизия растянулась на участке от д. Детыниче до Королевского моста, 35‑я – далее, сначала до деревни Дунаюв, а затем, ввиду увеличения участка корпуса до д. Поповце, – до этого пункта. Фронт корпуса, таким образом, имел протяжение в 40 верст. Штабы дивизии разместились: 3‑й – в д. Буща, 35‑я – в г. Кременце.

Противник медленно придвинулся к реке Икве. Мосты нами были испорчены, кроме такового у д. Носовица. Одна из застав противника попыталась перейти по нему. Но ловко устроенной засадой она частью была перебита, частью взята в плен. Других попыток к переходу на наш берег противник не предпринимал и вопреки обыкновению вел себя тихо, пассивно, точно решив, что не стоит пытаться форсировать Икву, все равно ничего не выйдет.

К северу по Икве, а затем до с. Корыты – вытянулся 8‑й корпус. Далее до железной дороги Луцк – Ровно у ст. Олыка упрочивал свое положение 12‑й корпус. К югу – сначала по Икве до с. Борщевка, а затем целиной, восточнее с. Рыдомель, на Хотовица до р. Горыни у д. Млыновцы, на фронте в 17 верст сжался к своему левому флангу 7‑й корпус.

 

Позиция

 

Позиция 17‑го корпуса за р. Иквой тянулась по ее правому берегу на 45 верст, от д. Детыниче через сс. Студзянка, Шепетин, Андруга, Млыновцы, Куликув, Дворец, Поповце[134].

Река Иква[135] имеет небольшую ширину 8–10–12 саженей. Но на всем протяжении оба ее берега были весьма болотисты и настолько, что подойти к самой реке в некоторых местах было невозможно даже для одиночных людей. На участке 3‑й дивизии, начиная от Б. Андруги, река имела множество мелких и тоже весьма болотистых притоков‑ручейков и сама у Шепетин – Студзянка и у Носовица – Детыниче разделялась на много рукавов и где тут была главная Иква, разобрать было невозможно.

Долина Иквы, узкая на участке 35‑й дивизии до д. Млыновцы, ниже значительно расширялась и от одной версты доходила в некоторых местах до двух с лишним верст. Вся она была болотистая и не везде проходимая или, вернее, труднопроходимая для артиллерии и обозов. Лишь две приличные дороги, да и то приличные в сухое время, пересекали долину Иквы – это от Студзянки на Миньковцы и от Носовица в Птиче; первая шла по долине на протяжении двух верст, вторая около одной с половиной версты. Да еще в случае нужды, можно было воспользоваться железнодорожным полотном у д. Каменица. Были еще в некоторых местах тропы, допускавшие движение даже горной артиллерии, но только в сухое время года исключительно. Лучшей из этих троп была таковая, ведущая от д. Б. Андруга к водяной мельнице, а далее вдоль ручейка она выводила к Икве – ниже Сопанова на одну версту.

На большем протяжении позиции корпуса левый берег, нагорный, командовал правым и лишь на участка в районе Кременца, от Куликува до Млыновцы наш берег сильно командовал левым, неприятельским.

Тыл, ближайший, позиции имел весьма благоприятные, естественные качества для сокрытия всего, что в нем движется, располагается и живет: много лесов. Но особую благоприятную достопримечательность позиции составляли так называемые Кременецкие горы. Сам город расположен был в глубокой и тесной, продолговатой котловине, образуемой необычайно высокими сравнительно с окружающей местностью горами, да, настоящими горами, и это на необозримой Волынской равнине! Самым причудливым образом, точно искусственно по чьей‑либо фантазии, воздвигнут высокий хребет, начинающийся юго‑западнее Кременца, у Куликува, огибающий город с запада и тянущийся затем в северо‑восточном направлении верст на 20 и постепенно снижающийся. У Кременца хребет имел крайне сложное, запутанное, пересеченное строение, со множеством резко очерченных вершин, скалистых утесов, глухих глубоких лесистых ущелий, ровных плато, с крутыми, нередко обрывистыми, скатами. Наивысшая точка этой в миниатюре Волынской Швейцарии была 407 метров у самого города, западнее его. К Икве Кременецкие горы спускались очень круто и потом только у самой реки, скаты были мягки. Участок гор от Куликува до Веселовки представлял очень сильную естественную позицию. Хотя, впрочем, он не был использован нами в качестве таковой. Но зато на нем имелся целый ряд таких идеальных наблюдательных пунктов, каких нам не приходилось встречать даже в Карпатах. Лучшими из отличных были: гора Лысая (отм. 397), высота с отметкой 407 и гора Девичья с отм. 400. Последняя представляла скалистый утес восточнее разветвления дорог на Дубно и к Королевскому мосту. Утес этот с одной стороны, и высокий отрог от высоты с отметкой 407 – с другой, сходясь очень близко, образовали как бы ворота из Кременецкой котловины к р. Икве. С Девичьей горы, да с горы Лысой не только вся австрийская позиция на левом берегу Иквы была как на ладони, что называется, всякое движение в тылу ее нам было заметно на всем пространстве, насколько хватал бинокль или стереотруба, до самого Радзивилова[136].

Заранее возведенные фортификационные постройки были разбросаны группами на наиболее удобных и важных участках. Но наши войска не многие из них заняли, а понастроили затем постепенно свои.

Вначале начальники дивизий и командиры полков несколько растерялись перед необъятностью позиции, за которую нужно было отвечать, а затем очень скоро к ней приспособились, и она всем понравилась, ибо позволяла проводить большую экономию в расходовании живой силы. Боевая линия скоро очень превратилась в ряд сильных застав на наиболее важных направлениях через Икву и ее болотистую долину; у Каменицы, Носовицы, Студзянки, Шепетина, против Сопанова, у Королевского моста, против Бережцов, у Куликува, против Дунаюва у Дворца, Кокорова. Полк боевой линии фактически имел на ней одну‑две и не более трех застав с пулеметами. Все остальное расположилось спокойно и сосредоточено в ближайшем тылу на отдыхе, имея в большей готовности к бою дежурные части. Только артиллерия полностью стала на позиции.

За такой позицией, как видно из описания, войска 17‑го корпуса могли сидеть спокойно, не особенно опасаясь прорыва, несмотря на ее чрезвычайную растянутость.

Наибольшие удобства для активности выступлений противника представлял участок Дунаюв – Поповце, пять верст протяжением, на фронте 35‑й дивизии. Но поэтому последняя занимала фронт всего в 10 верст, а означенный участок оборонялся тремя полками.

Г. Кременец, находясь всего в двух‑трех верстах от позиции, тем не менее был хорошо укрыт описанными выше горами. Обстрелу неприятельской артиллерией подвергались лишь Дубенское предместье у горы Девичьей, да и то слабо, мешали горы, и привокзальная часть, где находились казармы 42‑го Якутского полка[137]. Население города было пестрое с большой примесью жидовы разных сортов. Жиды, да еще подозрительные полячки были тем нежелательным элементом вблизи позиций, за которым требовалось особое наблюдение.

Штаб 35‑й дивизии, ставший в городе, взял его под строгий комендантский контроль.

 

3. Бои в 7‑м корпусе

 

Из описания позиции, которую занял 17‑й корпус у Кременца, видно, что для серьезной атаки ее местные условия были крайне неблагоприятны. В этом и надо видеть причину того, что австрийцы как пришли сюда, стали, так и замерли. Нам это, конечно, было весьма кстати для закрепления и упрочения своего положения. Но на правом фланге армии и на левом противник все еще пытался продолжать активные действия. В течение сентября и частью даже октября наше командование предприняло ряд коротких контрударов с цепью сковать противника, лишить его маневренной способности и активности и тем упрочить свой фронт. В нашей 8‑й армии эти короткие наступления происходили в 12‑м корпусе, восточнее и северо‑восточнее Луцка, и в 7‑м корпусе, у нашего непосредственного соседа слева. Как 7‑й корпус содействовал 12‑му, так 17‑й помогал 7‑му частичными предприятиями с форсированием Иквы, на участке 35‑й дивизии, с целью демонстративной атакой здесь привлечь сюда внимание противника. Ввиду этой общности и связности действий частей 35‑й дивизии с действиями 7‑го корпуса, а также потому, что эти последние представляют несомненный интерес, нелишне будет упомянуть о них несколько подробнее.

Как выше уже упоминалось, после частичной неудачи (вызвавшей, однако, отход) под м. Подкамень 24 августа, к утру 25‑го 7‑й корпус занял линию Поповце – Борщевка (по Икве) – Хотвице – Млыновцы, в долине р. Горыни, где проходила граница с соседом слева, 6‑м корпусом[138].

Уже 26‑го, то есть на другой день по приходе, противник, считая, видимо, что части 7‑го корпуса потрясены неудачей 24‑го, повел сильное наступление, захватывая и участок 6‑го корпуса. С большими потерями австрийцы были отброшены. То же было и в 6‑м корпусе.

В этот день мы уже были в с. Жолобки. После обеда я верхом на моей отличной полукровной кобыле – австриячке (трофей в августе 14‑го года) совершал маленькую разведку по дороге Жолобки – Тылавка – Кременец в целях установления с Кременцом более прочной, телеграфной связи (на моей обязанности лежало, кроме работ по оперативной и общей по Генеральному штабу части, еще заведование, общее руководство связью в корпусе).

Когда я миновал с. Тылавку, слышалась ясно колоссальная артиллерийская канонада в юго‑западном направлении. Я без труда по карте определил, что это во всяком случае не на фронте 17‑го корпуса, а, вероятно, в 7‑м. К тому же по ходу предшествовавших событий этого именно можно было ожидать: после понесенной недавно неудачи в 7‑м корпусе, вызвавшей его отход, наступление здесь австрийцев, которые (мы их хорошо изучили в этом отношении) как‑то легко упивались одержанным успехом.

Я поспешил обратно в штаб корпуса на случай возможных событий и у нас. Помню отлично, как мелькнула мысль, что в случае неудачи возможен опять отход и с этой столь выгодной позиции и вообще, что отход, отход, без конца – когда конец этому кошмару! И так всеми фибрами души хотелось, чтобы этого уж больше не было.

К вечеру, к общему нашему удовлетворению, выяснилось, что наступление, действительно имевшее место в 7‑м корпусе, на фронте 34‑й дивизии, на участке Борщевка – Млыновцы, успешно отбито доблестными полками этой дивизии.

Это было последнее наступление австрийцев здесь в 15‑м году. Наступило затишье, длившееся четыре дня. Все успокоилось, пришло в норму, оправилось, и 31 августа 34‑я дивизия дала реванш за Подкамень.

Ее наступление было предпринято в целях содействия 6‑му корпусу, наступавшему в этот день, а также в видах некоторого улучшения расположения на позиции, для чего требовалось продвижение вперед.

С рассветом 31 августа части 34‑й дивизии двинулись вперед. В некоторых местах расстояние до противника было велико. Артиллерия наша должна была энергично поддержать наступление, насколько позволял небольшой запас снарядов. Однако сильный туман и этому помешал. Первыми атаковали симферопольцы, занимавшие кладбище с. Хотовица, потом феодосийцы, которые и положили начало общему успеху на всем фронте дивизии (11 верст).

1‑й батальон феодосийцев капитана Бабыча имел задачу атаковать с. Устечко. Спокойно, не встречая противника, батальон занял названное селение, при этом от своего соседа справа (2‑й батальон) он оторвался и большой лес между Млыновцами и Устечко остался никем не занятым. Пройдя Устечко и не видя все еще противника, командир батальона решил наступать далее в северо‑западном направлении. Тут он скоро выяснил, что противник занимает позицию севернее Устечка и что его фланг находится против отдельного сада, противником не занятого. Из сада расположение противника бралось под хороший косой и даже фланговый огонь. Тотчас было приказано бывшим при батальоне двум пулеметам под командой офицера занять северо‑восточную опушку сада и одновременно с движением батальона открыть по расположению противника возможно сильный огонь. Пулеметы блестяще выполнили свою задачу. Одновременно с решением капитана Бабыча атаковать обнаруженный фланг противника пришло известие о появлении неприятеля в лесу, что между Млыновцами и Устечко. Здесь австрийцы вылезли на юго‑восточную опушку леса и потревожили оставшиеся здесь патронные двуколки 1‑го батальона: они бежали в Устечко, к батальону. Таким образом противник оказался в прорыве между 2‑м и 1‑м батальонами феодосийцев и грозил отрезать последний. Тем не менее капитан Бабыч пренебрег этим и использовал выгоды своего удачного выхода во фланг противнику. Как только батальон двинулся вперед, пулеметы из сада так засыпали противника, что он не оказал почти никакого сопротивления. В это же время со стороны Хотовицы послышалось наше «ура», – то было в правофланговом батальоне феодосийцев. «Ура» тотчас стихийно передалось и было подхвачено 1‑м батальоном, хотя до противника оставалось еще шагов 400–500. Австрийцы сразу пришли в замешательство: часть их стала сдаваться, часть бросилась в сторону Хотовицы. Но от Хотовицы в это время уже валили толпы также отступавшего врага. Произошла невообразимая каша; все заметалось и не знало куда деваться. Подавляющая масса неприятеля, теснимого с двух противных сторон, сдалась в плен. Эта развязка к юго‑западу от Хотовицы послужила причиной ликвидации и той части неприятельских войск, которая была в лесу между Млыновцы и Устечко. Наше «ура» в их тылу быстро положило предел их предприятию. Они бросились назад, частью на северо‑запад, частью на запад. Выставленный против леса от 1‑го батальона заслон – всего один взвод – не пустил никого на запад. В других же направлениях также не было выходов. Все попало в плен. Наш успех распространился на весь фронт дивизии и к полудню победа была полная. Противник, преследуемый нами, отошел на линию Ростоки – Горенка – Н. Алексинец, оставив в руках 34‑й дивизии более шести тысяч пленных, два орудия и другие трофеи. Потери дивизии были ничтожны. Этот так легко сравнительно давшийся крупный успех вызвал большой подъем в войсках 7‑го корпуса: все как бы почувствовали, что безрадостным отступлениям настал конец и что австрийцев так же можно и легко бить, как это было всегда ранее.

Одновременно, даже, пожалуй, ранее, исполнила возложенную на нее задачу и 35‑я дивизия. Демонстративной атакой на своем участке она должна была отвлечь внимание противника с фронта 7‑го корпуса и привлечь на таковой 17‑го.

С рассвета 31‑го один из ее полков (какой именно, не помню), накопившись за ночь по наскоро устроенными через Икву мосткам на ее левом берегу, внезапно ударил по неприятелю у Дунаюва и очень быстро овладел его позицией на участке Дунаюв – Куликув, захватив много пленных.

В течение дня болховцы (кажется, это именно был Болховский полк) держались на захваченной неприятельской позиции. Но вечером под натиском резервов противника, накопленных в лесу северо‑западнее Куликува, они отошли на свою прежнюю позицию правого берега Иквы.

 

Затишье

 

После описанных событий наступило затишье. В 17‑м корпусе оно ничем не нарушалось. В 7‑м левый фланг (34‑я дивизия – часть Феодоcийского полка) содействовал 6‑му корпусу в его атаке на Н. Алексинец 10 сентября, и местечко это было взято.

Сентябрь месяц прошел спокойно совершенно. В нашем корпусе не было никаких событий, да и на всем почти фронте армии ничего не произошло, исключая крайнего ее правого фланга. Положение здесь постепенно улучшалось. В районе северо‑восточнее ст. Олыка (на железной дороге Луцк – Ровно) развернулась 4‑я стрелковая дивизия, усилив образующийся здесь новый участок 30‑го корпуса, и совместно с частями последнего, стала теснить противника к северо‑западу на Колки (на Стыри – переправа на тракте Клевань – Колки) и на Луцк.

Сводки об этом мы читали с большим удовлетворением. Становилось все яснее, что противник всюду выдохся и не только не в состоянии наступать, но уже легко и уступает занятое. Естественно, что все заботы и работа как войск, так и штабов в это время постепенного замирания фронта, стали сводиться к укреплению занятого положения. То же мы наблюдали и у противника. Служба на позиции постепенно, день ото дня улучшалась в смысле ее облегчения, ибо число частей в первой боевой линии стало уменьшаться за отсутствием надобности в густоте ее занятия. Противник вел себя крайне пассивно. Не только в это время, но и до самого конца он не проявил ни одной даже какой‑либо мелкой попытки активно выступить.

Из центра фронта армии успокоение шло к флангам армии. 17‑й корпус сразу стал прочно на позиции за Иквой. От него упрочение положение фронта армии постепенно пошло к флангам. В начале сентября так же твердо стал 7‑й корпус, частью за Иквой, частью на открытом участка к югу от нее, между Борщевкой и Алексинцем. Вправо от нас, в 8‑м корпусе, левое его крыло так же сразу твердо стало за Иквой до Млынова. Далее, на открытом участке на фронте Млынов – Эвелинов (12 верст) в течение сентября фронт постепенно приобрел устойчивость. Она распространялась и далее на фронт 12‑го корпуса и еще далее – 30‑го.

В последнем в сентябре для упрочения его фронта было предпринято наступление. Коротким ударом имелось в виду отбросить противника, положив конец его активности здесь. Усиленный 4‑й стрелковой (железной) дивизией корпус успешно исполнил это, при этом достигнутый успех был значительно развит преследованием противника в направлениях на Луцк и Колки (местечко на р. Стырь, 45 верст северо‑восточнее Луцка). Противник был разгромлен и стрелки даже заняли Луцк[139] после 30‑верстного преследования разбитого неприятеля. В связи с этим части 12‑го корпуса также наступали успешно, достигнув Стыри на участке южнее Луцка до Тарговица (на Стыри, 20 верст южнее Луцка).

Потом все эти части были снова по каким‑то соображениям оттянуты назад, на прежние места, с которых начали наступление. Сидя спокойно под Кременцом, мы внимательно по сводкам штаба армии следили за этими событиями, радовались достигнутым здесь успехам. Тем сильнее было наше разочарование, когда по одной из сводок мы узнали, что наши войска, нанесшие крупное поражение противнику и выдвинувшиеся к хорошему естественному рубежу, – р. Стыри, были оттянуты назад. Вероятно, штаб армии не хотел удлинять и без того растянутого фронта.

Удар, нанесенный противнику под Луцком, достиг, однако, своей цели: противник больше не лез здесь, и фронт замер. Оставался не совсем твердым самый крайний правый фланг, в районе Колки – Чарторийск. Но с переброской сюда 4‑й стрелковой дивизии, а затем 2‑й стрелковой дивизии, и здесь положение постепенно затвердело.

 

Конец осени

 

Октябрь месяц также начался спокойствием полным на фронте 17‑го корпуса. Немного всколыхнули было нас события в 7‑м корпусе. 8 октября его левый фланг, опять 34‑я дивизия, предприняла наступление. Его целью было поддержать наступление своего соседа слева – 6‑го корпуса.

С утра после артиллерийской подготовки по всему фронту части дивизии перешли в наступление и довольно быстро овладели всей неприятельской позицией на фронте Ростоки – Горынька – Н. Алексинец[140]; захвачено было очень много пленных и различных трофеев.

На 9 октября командир 7‑го корпуса[141] предполагал продолжать наступление 34‑й дивизии в связи с таковым в 6‑м корпусе и предложил командиру 17‑го корпуса генералу Яковлеву поддержать его наступлением на участке нашей 35‑й дивизии.

Ввиду этого я был послан 8 октября в штаб 7‑го корпуса для подробного ознакомления с положением на фронте у него и о его плане наступления. Снова мне пришлось побывать в дружной семье штаба соседа нашего, неизменного со времени отхода из Карпат. На этот раз штаб корпуса размещался в м. Вишневец в огромном старом замке бывших князей Вишневецких[142]. Большой двор и место около него было заполнено толпами тысяч двух пленных австрийцев, взятых в этот день 34‑й дивизией.

По бесконечным анфиладам дворца я, наконец, попал в оперативное отделение штаба. Кипела работа. Готовился приказ о новом наступлении 34‑й дивизии. Заместитель начальника штаба (генерал Сулькевич уехал в отпуск) Генерального штаба полковник Арпсгофен[143] (командир одного из полков корпуса) подробно меня ознакомил с обстановкой. Вошел затем сам командир корпуса, генерал Экк, весьма любезно‑ласковый, как всегда; он только что вернулся с объезда фронта войск, одержавших победу, и дополнил сказанное начальником штаба некоторыми новыми, самими свежими деталями обстановки. Намечался план нанесения совместного удара 34‑й дивизии 7‑го корпуса и 35‑й дивизии 17‑го корпуса (если мы считаем это приемлемым) с двух сторон по Почаевской группе противника, именно: 34‑я дивизия атакует с фронта Ростоки – Лопушно в северо‑западном направлении, 35‑я со своей стороны должна атаковать примерно с фронта Куликув – Дворец в направлении шоссе на Почаев. При успехе этот совместный удар названных дивизий ликвидировал бы всю группу неприятельских сил, занимавших сильно вдающийся в наше расположение участок Дунаюв – Поповце – Борщевка – Лопушно. План был заманчив. Но требовал подготовки, особенно по артиллерийской части. С другой стороны, и откладывать его исполнение было нежелательно; хорошо было бы использовать достигнутый 34‑й дивизией успех и связать наступление с предполагаемым наступлением 6‑го корпуса.

Достаточно напичканный всеми этими сведениями и предположениями и убежденный уже там же в штабе 7‑го корпуса в их приемлемости и осуществимости, кроме того, накормленный, разумеется, по уши, я возвращался, торопя шоферов: время было дорого. Мне предстояло побывать еще в штабе 35‑й дивизии по тому же вопросу.

Штаб 35‑й дивизии в это время уже стоял не в Кременце, а в д. Шпиколосы. Этот переход штаба сделан по требованию командира корпуса. Нахождение штаба дивизии в г. Кременце, с точки зрение боевых требований, в самом деле было неудобно: на фланге участка, главное же – оперативные секреты подвергались некоторой опасности попасть в руки имевшегося в городе подозрительного элемента, особенно евреев, среди которых можно было предполагать наличие шпионов; средств же борьбы и обеспечения себя с этой стороны штаб дивизии почти не имел, нужно было для этой цели отрывать чинов от боевых частей. Было также некоторое опасение возможности налетов неприятельских самолетов на город с целью его бомбардирования.

Временно командующий дивизией генерал Ремезов[144] (командир бригады еще мирного времени), так как начальник дивизии, генерал Крылов, уже оставил дивизию, получив в командование корпус, принял меня очень хорошо. Большой хлебосол‑москвич, он предложил сначала откушать, а главное – выпить рюмку водки. Тут же он преподнес мне в подарок бутылку настоящей смирновки. Что считалось в то уже время большой редкостью, особенно на фронте.

После такой «предварительной подготовки» наше дело об обсуждении намечающейся атаки пошло очень гладко, и мы его быстро покончили. Генерал Ремезов вполне соглашался с предположениями 7‑го корпуса и считал, что успех весьма вероятен, что полки 35‑й дивизии исполнят задачу (в чем, конечно, не было сомнений), но только просил, чтобы все артиллерийские средства, какие только можно, были бы даны в его распоряжение. Атака намечалась на участке Дунаюв – Богдановка с целью прорыва неприятельской позиции с дальнейшим развитием его в направлении на Почаев. Для атаки 35‑я дивизия должна была быть целиком свободна: двумя полками предполагалось атаковать, два полка должны были быть в резерве, в руках начальника дивизии, то есть участок до Куликува, примерно, должна была взять в свои руки 3‑я дивизия.

С сильно нафаршированной головой всякими планами атаки, предположениями и различными сведениями всякого рода, с несколько отяжелевшим желудком, вернулся часа в три в Жолобки.

Закипела работа и у нас в штабе. Посыпались предварительные распоряжения, составлялись расчеты. Большая часть их касалась артиллерии. Принимались меры об усилении артиллерии на участке 35‑й дивизии за счет 3‑й дивизии. Она же должка была освободить 137‑й Нежинский полк на участке Млыновцы – Бережцы. Помню, как сейчас – работали мы, Генштаб, с большим подъемом и хорошим настроением: так хотелось всем снова двинуться вперед, начать лелеемый нами реванш противнику за все горести, что претерпели мы в течение долгих отступлений минувшего лета. Да и скучно было сидеть в бездействии. Начальство, казалось, вдохновлялось в своем решении нашим рвением и энергией. Командир корпуса одобрял все доклады по вопросу намечаемой атаки.

Однако, к нашему великому огорчению, вся огромная проделанная нами работа по подготовке задуманной атаки оказалась напрасной: наступление было отменено ввиду отмены его в 7‑м корпусе, а там было оно отставлено по причине отмены его в 6‑м корпусе. Наши попытки убедить начальство произвести атаку без таковой в 6‑м корпусе, только совместно с 7‑м, несмотря на горячо приводившиеся доводы «за», успеха не имели. Командир нашего корпуса Яковлев, начальник в общем очень осторожный, как‑то быстро сдал и отказался от принятого было решения, лишь только явилась законная причина не предпринимать наступления, раз оно носило вспомогательное значение – содействовать 7‑му корпусу, который, как инициатор, сам отменил его. Бог его знает, может быть, оно и лучше было, что мы не атаковали, но тогда нас это сильно огорчило и мы таки порядком поскулили и поязвили по адресу нашего нерешительного комкора.

 

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: