Вторичное наступление в Восточную Пруссию

 

17 сентября в командование Северо‑Западным фронтом вступил генерал Рузский, умный, скорее кабинетный ученый, чем полевой вождь, он редко ошибался в своих решениях, а присущая ему осторожность была очень кстати при боях с немцами, где каждое лыко было в строку и каждая ошибка немедленно использовалась неприятелем.

26 и 27 сентября немцы дерзко атаковали Осовец и передовые укрепления перед Гродно. В этот раз они уже переборщили. Если бы не наша медлительность, то они дорого бы заплатили за свою дерзость. Генерал Рузский приказал перейти в общее наступление, так как вследствие прибывших подкреплений, образовавших новую 10‑ю армию, мы были гораздо сильнее немцев. Надеялись, что 10‑я армия, наступавшая на Лык, отрежет группу, нападавшую на Гродно, но в Августовских лесах мы встретили сильное сопротивление, и немцы, быстро отступив от Гродно, не оставили нам ни одного трофея. Генерал Данилов, разговаривая со мною, сказал, что Августовские леса – это такая ловушка, в которой немцы могут попасться как курица в щи, и что мы там имеем большие преимущества, так как хорошо изучили этот район во время маневров, но на деле оказалось, что немцы знали местность лучше нас, так как ходили по таким местам, которые мы считали непроходимыми, и тем ставили нас нередко в трудное положение. Тем не менее, хотя и осторожный, но упорный наш нажим в конце концов сделал свое дело. Немцы стали отходить, постепенно очищая нашу территорию, и в половине октября мы уже снова были в Восточной Пруссии. Войска наши оправились морально после двух тяжелых поражений, и у них явился дорого приобретенный боевой опыт. В Ставке также повеселели и снова начали поговаривать о скором окончании войны, тем более что уже в это время выяснился огромный расход снарядов в минувшие бои. Надвигалась грозная забота о недостатке боевых припасов.

 

Действия в Черном море

 

В день моего отъезда из Севастополя Черноморский флот вышел в море. Целью похода была рекогносцировка к берегам Анатолии, подойдя к которой невдалеке от мыса Эрегли флот обнаружил три турецких транспорта, идущих вдоль берега на восток. Пароходы бросились к берегу, но наши миноносцы их догнали, остановили стрельбой и, сняв команды, потопили минами. Они оказались нагруженными боевыми и другими припасами для Трапезунда. При подходе к борту парохода получил легкую аварию один из наших миноносцев.

18 ноября Черноморский флот возвращался из безрезультатного похода к Трапезунду. Там никого не нашли, и «Ростислав» выпустил несколько снарядов по турецкой казарме, из которой сейчас же в беспорядке высыпали солдаты. Ночью два миноносца, посланные в разведку в одну из соседних бухт, увидали стоящий на якоре вблизи берега «Гёбен» и даже рассмотрели его мачты, а потому храбро атаковали на близкой дистанции, выпустив несколько мин. Взрывы ясно были слышны, и миноносцы, согласно правилам, повернули и стали быстро удаляться, очень удивленные, что их никто не преследует огнем. Тогда их взяло сомнение, и они повернули снова, чтобы посмотреть, кого они потопили. Оказалось, что они стреляли по береговому утесу, выдающемуся в море. Таким случаям в начале войны не следует удивляться, так как повышенная нервозность часто может ввести в заблуждение и произвести оптический обман.

В пятнадцати милях от Севастополя наш флот, идущий в кильватерной колонне, вдруг получил от своего разведчика, которым был превращенная в крейсер яхта «Алмаз», сигнал «вижу неприятеля». Стоял легкий туман, и с флагманского корабля «Евстафий»[98] увидели «Гёбена» и «Бреслау», только с расстояния не более пяти миль. Была пробита тревога, и «Евстафий» склонился на курсовой угол для стрельбы с правого борта. Тут обнаружилась теоретичность принятого в Черноморском флоте способа эскадренной стрельбы. По правилам, пристрелку должен был начать второй корабль «Иоанн Златоуст», но пока он пришел на курс, прошло несколько минут, и, видя в тумане плохо неприятеля, он взял слишком большую дистанцию и дал большой перелет. Между тем «Гёбен» уже начал стрельбу по «Евстафию» и после третьего залпа начались попадания. Командир «Евстафия» тогда бросил всякие правила и приказал открыть огонь. Первый же залп попал в цель, и на «Гёбене» вспыхнул пожар. Тогда он дал полный ход и, провожаемый нашим огнем, быстро скрылся в тумане. Все сражение продолжалось только семь минут. В «Евстафий» было четыре попадания, и у нас выбыло из строя четыре офицера и 40 матросов.[99] По полученным впоследствии сведениям, на «Гёбене» было более ста человек, выбывших из строя, и сильно повреждена одна башня. Этот бой сильно поднял дух нашего флота. С нашей стороны фактически успели принять участие в бою только два корабля, тем не менее выяснилось, что и так называемые старые калоши могут состязаться успешно с дредноутами.

В Ставке также были довольны, и первое впечатление от внезапного нападения на наши порты изгладилось. Эбергард получил орден Белого орла, а командир «Евстафия» капитан 1‑го ранга Галанин[100] – Георгия 4‑й степени. Адмирал Сушон в своем официальном опубликованном донесении, сообщая о бое, ничего не упомянул о своих потерях, но двусмысленно заявил, что русские недурно стреляют.

Разбирая это сражение, его можно до некоторой степени назвать генеральным, так как оно решило, кто является господином на Черном море. Адмирал Сушон, будучи невысокого мнения о русских моряках, судя по примерам Японской войны, видимо, желал коротким ударом решить вопрос о господстве на море. Обладая чуть не двойным превосходством в ходе, он рисковал очень мало, принимая же во внимание ходячее мнение, что с появлением дредноутов все старые корабли устарели и более не годятся для боя, он мог рассчитывать на решительную победу.

Узнав, что русский флот находится у Трапезунда, адмирал Сушон поспешил с двумя быстроходными судами к Севастополю, чтобы отрезать путь возвращения русским. Этим он ставил себя в невыгодное положение, вступая в бой вблизи от неприятельской базы и вдали от своей, но, видимо, и это его не смущало.

Получив несколько тяжелых повреждений в бою только с частью нашего флота, адмирал Сушон понял свою ошибку в оценке наших качеств и поспешил, использовав свой ход, уклониться от дальнейшего боя, чему также еще благоприятствовал туман. Крейсер «Бреслау» в бою участия не принимал, держась все время в стороне от наших кораблей. При одном из следующих выходов в море Черноморский флот совершенно неожиданно встретился ночью с крейсерами «Бреслау» и «Меджидие» на близком расстоянии. Неожиданно блеснул прожектор, осветивший борт «Евстафия», и к нему на палубу посыпались снаряды. Прислуга орудий «Евстафия» была ослеплена, но зато другие суда открыли меткий(?) огонь по прожектору, который моментально погас. Наши миноносцы, шедшие в хвосте колонны, не успели атаковать неприятеля вовремя и, посланные адмиралом на поиски, не могли его найти. Из личного состава на «Евстафии» никто не пострадал, и повреждения были ничтожные, а, по сведениям агентов, на «Бреслау» были повреждения. Эта встреча показывает, как важна ночью быстрая ориентация в обстановке и проявление инициативы, не ожидая указаний.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: