Глава 31. НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА УЭЛЬС

 

 

По иронии судьбы без быстрого и жестокого подавления в 1839 году восстаний одновременно в Понтипуле, Кардиффе и Ньюпорте Уэльс вообще никогда не стал бы республикой. Под давлением влиятельных землевладельцев после массовых выступлений, вызванных убийством 236 безоружных валлийских женщин и мужчин, чартисты сумели заставить правительство начать реформу парламентской системы. На крыльях успеха, при поддержке многочисленных представителей в палатах Парламента, они после восьмимесячной «Великой стачки» 1847 года добились защиты валлийского местного права. В 1854 году под руководством Джона Фроста Уэльс провозгласил независимость. Англия, взвесив тяготы Крымской войны и волнения в Ирландии, сочла за благо не препятствовать агрессивному и крепко спаянному Уэльскому народному собранию. Переговоры прошли спокойно, и в следующем году состоялась передача власти одновременно с заключением Англо‑Уэльского договора о ненападении.

Зефания Джонс.

Из книги «Уэльс: рождение Республики»

 

 

Когда в 1965 году закрыли англо‑уэльскую границу, шоссе А4 от Чепстоу до Эбертоу стало «зеленым коридором», сквозь который пропускали только бизнесменов или водителей грузовиков, осуществлявших торговлю в городе или перевозку груза из доков. По обе стороны шоссе тянулась ограда из колючей проволоки, напоминавшая посетителям, что малейшее отклонение в сторону от указанного маршрута запрещено.

Эбертоу считался открытым городом – «зоной свободной торговли». Пошлины были невысокими, а торговые тарифы просто смешными. Мы с Безотказэном медленно пересекли городскую черту. Тянувшиеся вдоль побережья стеклянные небоскребы и отделения мировых банков были очевидным свидетельством в пользу философии свободной торговли. Впрочем, невзирая на огромные прибыли, валлийский народ относился к свободной торговле без всякого энтузиазма. Остальная территория Республики была куда менее открытой и куда более традиционной, а в местах проживания малых племен за последние сто лет вообще вряд ли что‑нибудь изменилось.

– И что теперь? – спросил Безотказэн, когда мы припарковались перед зданием «Голиафовского» Первого национального банка.

Я похлопала по портфелю, который вручил мне Брэкстон накануне вечером. Он попросил, чтобы я использовала содержимое мудро. Судя по тому, как развивались события, это был наш последний шанс, прежде чем дело подгребет под себя «Голиаф».

– Найдем проводника в Мертир.

– Сдается мне, у тебя есть какой‑то определенный план.

– Я не зря работала в Лондоне, Безотказэн. У меня в рукаве несколько козырей. Сюда.

Мы прошли мимо банка и свернули в боковую улочку, заполоненную множеством лавок и лавчонок. Здесь торговали банкнотами, монетами, медалями, золотом – и книгами. Мы долго протискивались мимо торговцев, которые разговаривали в основном по‑валлийски, и остановились перед маленьким букинистическим магазинчиком, окно которого было завалено старинными сборниками забытой мудрости. Мы с Безотказэном беспокойно переглянулись. Глубоко вздохнув, я открыла дверь, и мы вошли.

Зазвенел маленький колокольчик, к нам вышел высокий мужчина. Он подозрительно смотрел сквозь щель между космами седых волос и очками в форме полумесяца, но, узнав меня, сразу заулыбался.

– Четвэр, сэрдэнько мое! – пробормотал он во время порывистого объятия. – Що тэбэ сюды прывэло? Нэвжэ ж ты прыйихала в мий Эбертавэй тилькы для того, щоб побачыты твого старого Дая?

– Мени потрибна допомога, Даю, – тихо сказала я. – Мени ще николы не була потрибна допомога так, як зараз.

Наверное, он следил за новостями, поскольку замолчал. Осторожно вынул раннее издание Р. С. Томаса из рук потенциального покупателя, сообщил, что пора закрываться, и выставил его из магазина прежде, чем тот успел хотя бы вякнуть.

– Это Безотказэн Прост, – сказала я, когда книготорговец закрывал дверь на задвижку. – Мой напарник. Если ты доверяешь мне, то и ему доверяй. Безотказэн, это Джонс‑Манускрипт, мой валлийский агент.

– А! – сказал букинист, горячо пожимая руку Безотказэну. – Друзи Четвэр – цэ мои друзи. Ото Хельвин‑Кныга, – добавил он, представляя свою помощницу, которая застенчиво улыбнулась.

– Отож, юна Четвэр, чым я можу тоби допомогты.

Я ответила не сразу.

– Нам надо попасть в Мертир‑Тидвил…

Букинист разразился смехом.

– …сегодня вечером.

Он перестал смеяться, забыл про акцент и пошел в обход прилавка, по дороге рассеянно расставляя вещи по местам.

– Твоя слава бежит впереди тебя, Чет. Говорят, что ты ищешь «Джен Эйр». А еще говорят, что у тебя доброе сердце и что ты встречалась со злом – и осталась жива.

– А что еще говорят?

– Что в Долину вступила Тьма… – вмешалась Хельвин, прибавив в голос роковые нотки.

– Спасибо, Хельвин, – сказал Джонс. – Человек, которого ты ищешь…

– …и Ронда последние несколько недель покрыта мраком, – продолжала Хельвин, которая явно еще не закончила.

– Хватит, Хельвин, – более жестко одернул ее Джонс. – Ты не забыла, что надо отправить в Лландод несколько новых экземпляров «Холодного дома»?

Хельвин с обиженным видом вышла.

– А что… – начала было я.

– И молоко скисает в вымени у коров! – провыла Хельвин из‑за шкафа. – И все компасы в Мертире взбесились!

– Не слушай ее, – извиняющимся тоном сказал Джонс. – Книжек обчиталась. Но как я могу тебе помочь? Я, старый букинист без связей?

– Старый букинист с валлийским гражданством и правом свободного перехода через границу, которому не нужны связи, чтобы попасть туда, куда мне надо.

– Хвылыночку, Четвэр, сэрдэнько! Ты хочешь, чтобы я отвез тебя в Мертир?

Я кивнула. Джонс был лучшим и единственным моим шансом, единым в двух лицах. Но ему мой план понравился вовсе не так сильно, как мне бы хотелось.

– А зачем мне это делать? – резко спросил он. – Знаешь, что бывает за контрабанду? Хочешь, чтобы твой старик окончил дни в Скокхольмской камере? Слишком много хочешь. Я чокнутый старик, но не дурак.

Этого я ожидала.

– Если поможешь нам, – начала я, зарывшись в портфель, – я отдам тебе… вот это.

Я положила на прилавок листок бумаги. Джонс коротко вздохнул и тяжело плюхнулся в кресло. Он с первого взгляда понял, что это такое.

– Как… как ты это достала? – с подозрением спросил он.

– Правительство Англии очень высоко ценит возвращение «Джен Эйр» – достаточно высоко, чтобы пойти на сделку.

Он наклонился и схватил листок. Это был, во всей своей красе, ранний рукописный набросок «Детей лета», первого стихотворения в первом опубликованном сборнике Дилана Томаса. Время от времени Уэльс требовал возвращения национальной культурной ценности.

– Это не может принадлежать одному человеку, – медленно проговорил он. – Это достояние всей Республики. Это наше наследие.

– Согласна, – ответила я. – Можешь делать с рукописью, что пожелаешь.

Но Джонс‑Манускрипт не поддался. Я могла бы организовать для него представление дилановского «Млечного леса» в исполнении Ричарда Бартона, этого валлийского Лоуренса Оливье, и все равно он отказался бы доставить нас в Мертир.

– Чет, ты слишком много хочешь! – чуть не плакал он. – Законы очень суровы! У Хеддли Кувринах[22] везде свои глаза и уши!

У меня упало сердце.

– Я понимаю, Джонс. Спасибо.

– Я отвезу вас в Мертир, мисс Нонетот, – вмешалась Хельвин, глядя на меня с полуулыбкой.

– Это слишком опасно! – прошептал Джонс. – Я запрещаю!

– Ша! – ответила Хельвин. – Довольно с меня твоих разговоров. Я каждый день читаю о приключениях, а теперь могу попасть в приключение сама! И потом, уличные фонари потускнели нынче ночью! Это знак!

Мы просидели в гостиной дотемна, затем совершили весьма некомфортное и шумное часовое путешествие в багажнике «гриффина‑12», принадлежащего Хельвин. При пересечении границ мы со страхом прислушивались к разговорам по‑валлийски, потом нас безжалостно трясло на выбоинах по дороге в Мертир. Второй КПП стоял как раз перед въездом в столицу. Это было необычно – видимо, маневры английских войск достигли опасной точки. Через несколько минут мы остановились, и багажник открылся. Хельвин велела нам выскакивать, и мы, постанывая, выбрались из нашего неуютного убежища. Она показала нам дорогу в «Пендерин‑отель», а я предупредила, что если к рассвету мы не вернемся, то не вернемся никогда. Она улыбнулась, пожала нам руки, пожелала удачи и поехала в гости к тете.

 

Аид в это время сидел в пустом баре «Пендерин‑отеля», курил трубку и задумчиво разглядывал пейзаж, открывавшийся из больших окон. За прекрасным Дворцом Правосудия поднималась луна, бросая холодный отсвет на старый город, полный света и движения. За домами высились горы, их вершины прятались в облаках. Джен сидела на краешке стула у противоположной стены, сердито поглядывая на Аида.

– Приятный вид, не так ли, мисс Эйр?

– Он блекнет по сравнению с пейзажем, которым я любовалась из моего окна в Торнфильде, мистер Аид, – сдержанно ответила она. – Чудеснейший на свете, и я люблю его как старого друга, верного и надежного. Я требую, чтобы вы вернули меня домой, немедленно.

– Все в свое время, дорогое дитя, все в свое время. Я не причиню вам вреда. Я просто хочу получить очень много денег, а потом вы сможете вернуться к своему дорогому Эдварду.

– Мне кажется, жадность погубит вас, сэр, – ровным голосом ответила Джен. – Вы думаете, что она принесет вам счастье, но так не бывает. Счастье питается любовью, а не тяжелой пищей, которой являются деньги. Любовь к деньгам есть корень всех зол!

Ахерон улыбнулся.

– Как же вы занудны со своими пуританскими замашками, Джен! Вам надо было уехать с Рочестером, пока была возможность, а не тратить время с этим слюнтяем Сент‑Джоном Риверсом.

– Риверс – хороший человек! – сердито заявила Джен. – В нем доброты больше, чем вы знали в своей жизни!

Загремел телефон, и Ахерон жестом остановил гостью. Звонил Деламар, из телефонной будки в Суиндоне. Он следил за публикациями в рубрике объявлений «Крота».

– «Вислоухие кролики, отдадим в хорошие руки», – прочел он с листа.

Аид улыбнулся и положил трубку. Власти, подумал он, в конце концов заглотили наживку. Он махнул Феликсу‑8, и тот двинулся следом за хозяином, таща за собой упиравшуюся Джен.

 

Мы с Безотказэном вынули стекло из окна темной тыльной части отеля и оказались в старой кухне – сырой обветшавшей комнате, забитой кухонным оборудованием.

– Теперь куда? – прошептал Безотказэн.

– Вверх по лестнице. Думаю, они в танцзале или еще где.

Я включила фонарик и сверилась с начерченным второпях планом. Поиск настоящих чертежей отеля был слишком опасен, поскольку «Голиаф» наблюдал за всеми нашими действиями, так что Виктор нарисовал схему по памяти. Я толкнула вращающуюся дверь, и мы вышли в цокольный этаж. Вестибюль располагался над нами. В свете фонарей пробивавшемся сквозь грязные окна, мы осторожно поднимались по грязной мраморной лестнице. Мы были близко, я это чувствовала. Я достала пистолет, Безотказэн тоже. Бронзовый бюст бродира Ульянова гордо господствовал над пространством вестибюля, установленный напротив забитой парадной двери. Слева был вход в бар и ресторан, справа – старый стол администратора. Огромная лестница вела к двум балконам. Безотказэн тронул меня за плечо и показал наверх. Дверь в главную гостиную была приоткрыта, и в щель пробивалась полоска оранжевого света. Мы направились туда, но вдруг услышали наверху шаги. Мы забились в тень и затаили дыхание.

По широкой мраморной лестнице спускалась небольшая процессия. Переднего я узнала – это был Феликс‑8, в одной руке он держал канделябр, а другой тащил за руку маленькую женщину. Она была одета в ночную сорочку викторианского времени и куталась в мужское пальто. Ее лицо, хотя и решительное, говорило об отчаянии и безнадежности. За ней шел мужчина, не отбрасывавший тени в трепетном мерцании свечей, – Аид.

 

Они зашли в курительную комнату. Мы быстро подкрались на цыпочках к резной двери. Я сосчитала до трех, и мы ворвались внутрь.

– Четверг! Девочка моя, как предсказуемо!

Я застыла. Аид сидел в огромном кресле и с улыбкой смотрел на нас. Майкрофт и Джен, подавленные, сидели в шезлонгах, а за спиной у них стоял Феликс‑8, держа два пистолета‑пулемета и целясь в меня и Безотказэна. На столе лежал Прозопортал. Я выругала себя за тупость. Ведь я чувствовала присутствие Аида, так неужели Аид не мог ощущать меня?

– Пожалуйста, бросьте оружие, – сказал Феликс‑8.

Он стоял слишком близко к Майкрофту и Джен, чтобы я рискнула выстрелить. Когда мы столкнулись в прошлый раз, он умер у меня на глазах. Я произнесла первое, что пришло на ум:

– Я не могла видеть вас где‑нибудь раньше?

Он и ухом не повел.

– Оружие, пожалуйста.

– Чтобы ты пристрелил нас, как дронтов? Обломись. Оружие останется при нас.

Феликс‑8 не шевельнулся. Наши пистолеты были наготове, а он целился в нас. Противостояние зашло в тупик.

– Вас, похоже, удивило, что я вас жду? – с легкой улыбкой сказал Аид.

– Можно и так сказать.

– Ставки поменялись, мисс Нонетот. Я думал, что десять миллионов – это куча денег, но кое‑кто за одну машину вашего дяди предложил мне в десять раз больше.

Майкрофт с несчастным видом заерзал в шезлонге. Он давно уже перестал роптать, понимая, что все бесполезно. Теперь он жил дозволенным – от одного свидания с Полли до другого.

– Если так, – раздумчиво сказала я, – вы можете вернуть Джен в книгу.

Аид размышлял недолго.

– Почему бы и нет? Но сначала я хочу, чтобы вы кое с кем увиделись.

Дверь слева от нас открылась, и вошел Джек Дэррмо. Его сопровождали трое горилл, и все они были вооружены до зубов, в том числе и плазменными винтовками. Ситуация, отметила я, менее чем выигрышная. Я шепотом извинилась перед Безотказэном и громко сказала:

– «Голиаф»? Здесь, в Уэльсе?

– Для Корпорации нет закрытых дверей, мисс Нонетот. Мы приходим и уходим, когда нам вздумается.

Дэррмо сел на стул, обтянутый выцветшей красной материей, и достал сигару.

– Стакнулись с преступниками, мистер Дэррмо? Так «Голиаф» поступает в наши дни?

– Все относительно, мисс Нонетот. Отчаянные ситуации требуют отчаянных мер. Я и не ждал, что вы поймете. Однако слушайте. У нас в распоряжении очень много денег, а Ахерон великодушно позволит нам использовать знаменитое изобретение мистера Нонетота.

– И что именно?

– Вы когда‑нибудь видели это? – спросил Дэррмо, взмахнув перед нами коротким стволом.

– Плазменная винтовка.

– Верно. Портативная полевая артиллерия, стреляющая усиленным зарядом чистой энергии. Она пробивает футовой толщины броневую плиту с дистанции сто ярдов. Думаю, вы согласитесь, это дает преимущество пехоте при любых обстоятельствах!

– Если «Голиаф» обеспечит ими пехоту, – вставил Безотказэн.

– Тут у нас небольшая сложность, офицер Прост, – ответил Дэррмо. – Видите ли, она не работает. На нее угрохали почти миллиард долларов, а эта дрянь не работает. Хуже того, недавно было доказано, что она никогда не будет работать, такая технология просто невозможна.

– Но Крым на грани войны! – зло воскликнула я. – Что случится, когда русские узнают, что новая технология – чистый блеф?

– Они не узнают, – ответил Дэррмо. – Технология невозможна здесь, зато возможна там.

Он похлопал по обложке Прозопортала и нежно посмотрел на генетически сконструированных Майкрофтом книжных червей. Они находились в своем аквариуме, в фазе «отдыха и восстановления». Точнее – только что употребили вечернюю порцию информации и сыто выпукивали кавычки и знаки препинания. Воздух был просто перенасыщен полупереваренными знаками. Дэррмо взял в руки книгу. Я четко видела название – «Плазменная винтовка на войне». Я посмотрела на Майкрофта, который с жалким видом кивнул.

– Вот так»то, мис»с Нон;етот! – Дэррмо усмехнулся & постучал по обложке тыльной стороной кисти. – Зд?есь пла_змен*ная «вин»товка рабо)т»ает как» пол!ожено. Нам ос+тает)ся т»олько от=крыть Про\зопо,рта»л, пе + ре + ме + стить = че»рез не/го груз» & на%чать п»№оставки. Эт*о универса»ль»ное !!оружи!»е, мис»с Нон!ето»т.!

Он говорил не о плазменной винтовке. Его палец указывал на Прозопортал. Книжные черви изрыгнули целую тучу ненужных заглавных букв.

– Мы Можем Восп»роизВести Все, Что спОсобно )прИдум;ать челОвеческое Воображение. ДлЯ Меня ПоР!тал Не Просто ВоРота в Милли?оны Миров,,, А ГениалЬное Фотокопи»руюЩее В Трех Измере.ниях УсТройство. С Ним! !Мы! Смо»жем Сделать Все Что ЗаХО_тим, Даже Новый Портал – Пор*т*ативный. Пра%здник Каждый» День, Мис»с Нонетот.

– А В К»рыму ОпятЬ Воцарится !Смерть. Надеюсь, Вы Сможете С»пать По ноЧам, МистеР Дэррмо.

– Вы ЗаблуждаЕтЕсь, Мисс Н»онетот. Рос,сия !Обосрется», Когд?а СтолКнетс»я С Мощью «»Кру‑ти!». ЦаРь Отдаст» Полу\остров А%нглии Навсе»гда». Новая Ривьера. Это ЖЕ» БеСпОдОБно»!

– Бесподобно%»? Солнечны»е ПляЖи И Высотные О_тели, П»остроеннЫе На Зе*млях, КоторЫе Ч»ерез Пол!века Потребуют Вер»нуть? Вы НичЕго Н*е Решите/, Дэрр»мо, Вы ПросТо Отодвинетё СледУющее» СтолКновен»ие. А «Если» Русские + ПолучАт С»вою Пла№зменнУ»ю Винт»овку, Что Тогда =?

Джек Дэррмо был неудержим.

– О, Не Беспо»койТесь, Мис»с Нонетот! Я Воз?ьму С Них В Два Раза! Бол»ьше, Чем С Английского Пра%вительства!

– Вы Только ПослуШайте»»! – встрял Аид, который искренне наслаждался полнейшим отсутствием у Дэррмо угрызений совести. – Сто МилЛионов Доллар»ов За Портал +, Четверг, – добавил он возбужденно, – & 50 % Со Всего, Что Из Него Добудут»=!

– Ахерон Подался В ЛакеИ Кор»порации? Не Похоже На Вас.

Аид дернул щекой, но, взяв себя в руки, парировал:

– Из Маленького Желудя, Четверг…

Дэррмо покосился на него с подозрением. Кивнул своей горилле, и та наставила на Аида противотанковое ружье.

– Аид! Руководство»!

– Прошу вас! – взмолился Майкрофт. – Вы Тревожите Червей! Они Начинают Де‑фи‑сиро‑вать!

– За‑ткнись, Май‑крофт, – отрезал Дэррмо. – А‑ид, про‑шу – Ру‑ководст‑во.

– Ру‑ко‑вод‑ство, Прия‑тель?

– Да, Ми‑стер А‑ид. Даже Вы Не Устоите Против Ma‑лого Ар‑тиллерий‑ского Ружья. У Вас Руководство к Пор‑талу и Сти‑хи!, В Которых Вы Запер‑ли Миссис Нонетот. Дай‑те Их Мне.

– Нет, Ми‑стер Дэррмо. Лучше Если Вы» Отдадите Мне Ору‑жие…

Дэррмо даже не моргнул. Сила, которая с легкостью подчинила разум Орешека и несметного количества людей, не имела власти над темной душой Дэррмо. Аид побледнел. Он прежде не встречался с такими, как Дэррмо, по крайней мере со времен первого Феликса. Он расхохотался.

– Ты Смеешь Повторно Противиться Мне? – не поверил Дэррмо.

– Сме‑ю. Если Бы Не !Смел, Ты Бы Ме‑ня» Не У‑важал + ЭТо Не Ос‑нова% Для Парт‑нерства.

Аид обманным движением оказался перед Прозопорталом.

– Ду‑маю, По‑ка Мы Неплохо Со‑т»руднича‑ли,! – воскликнул он, засовывая рукопись «Джен Эйр» в машину и высыпая туда же червей, которые успокоились, перестали пукать и дефисировать и приступили к делу.

– Надо же! – продолжал Аид. – Вынужден признаться, я был о вас лучшего мнения. Я почти надеялся, что нашел партнера.

– Но вы захотите получить все, Аид, – ответил Дэррмо. – Рано или поздно, и скорее рано.

– Верно, очень верно.

Аид дал знак Феликсу‑8, и тот немедленно открыл огонь. Мы с Безотказэном были прямо на линии выстрела, он не мог промахнуться. Сердце у меня замерло, но пули невероятным образом замедлились и застыли в воздухе в трех дюймах от моей груди. Смертоносная очередь, лениво выползавшая из дула автомата Феликса‑8, превратилась в застывшую огненную хризантему. Я оглянулась на Безотказэна, который тоже стоял на линии огня. Блестящая пулька застыла в футе от его лица. Он не шевелился. Мой папочка хоть раз да свалился мне на голову в нужный момент.

– Я что, не вовремя? – спросил папа, сидящий за пыльным роялем. – Я могу уйти. Если хочешь.

– Н‑нет, папочка, вовремя, как раз на редкость вовремя!

Я окинула взглядом комнату. Мой отец обычно не задерживался долее пяти минут, и когда он уйдет, пуля точно найдет свою цель. Я метнулась к тяжелому столу и поставила его на попа, смахнув к черту пыль, мусор и коробочки от салатов.

– Ты никогда не слышала о человеке по имени Уинстон Черчилль? – спросил отец.

– Нет, а кто это? – с натугой произнесла я, впихивая тяжелую дубовую столешницу перед Безотказэном.

– Ага! – папа сделал заметочку в блокноте. – Он должен был предводительствовать Англией в последней войне, но, как я выяснил, еще подростком он перевернулся в кэбе и разбился насмерть. Очень неуклюже.

– Еще одна жертва французских ревизионистов?

Отец не ответил. Его внимание переключилось на середину комнаты, где Аид возился с Прозопорталом. Для таких людей, как Аид, время редко замирает.

– О, не обращайте на меня внимания, – сказал Аид, когда в темноте появился световой прямоугольник. – Я просто хочу переждать, пока закончатся эти неприятности. Руководство и Полли со мной, так что мы еще успеем поторговаться.

– Это кто? – спросил папа.

– Ахерон Аид.

– Я думал, он ростом пониже.

Аид уже ушел. Прозопортал тихонько загудел и закрылся.

– Надо кое‑что исправить, – сказал папа, встав и закрыв блокнот. – Как у нас говорят, время никого не ждет.

 

Я едва успела увернуться и спрятаться за большим бюро, как мир снова пришел в движение. Свинцовая очередь наткнулась на тяжелую дубовую столешницу, которую я водрузила перед Безотказэном, а предназначавшиеся мне пули продырявили деревянную дверь, которая была за моей спиной – до папиного появления. Не прошло и двух секунд, как комната наполнилась свинцом и грохотом: оперативники «Голиафа» присоединились к перестрелке, прикрывая Джека Дэррмо, который, обалдев от того, что Аид исчез на полуслове, прорывался теперь к двери в старый гриль‑бар. Майкрофт бросился на пол, рядом с ним – Джен, по комнате разлетались пыль и осколки. Когда над нашими головами опасно близко прошла очередь, разнеся лепнину и осыпав нас пылью, я прокричала Джен в ухо, чтобы она лежала, где лежит, и поползла к Безотказэну, который вел перестрелку с Феликсом‑8.

Феликс‑8 застрял между поставленным на попа квазигеоргианским столом и стенкой рядом с выходом в чайную комнату. Я пару раз выстрелила в «голиафовцев», которые быстро эвакуировали Дэррмо и вдруг стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась. Я перезарядила пистолет.

– Феликс‑8! – крикнула я. – Ты еще можешь сдаться! Твое настоящее имя Дэнни Шанс! Я обещаю, мы сделаем все, что можем…

Послышался странный булькающий звук, и я, решив, что Феликс‑8 ранен, выглянула из‑за дивана. Я ошиблась. Его обычно бесстрастное лицо дергалось от смеха. Мы с Безотказэном озадаченно переглянулись, но предпочли не вылезать из укрытия.

– Что смешного? – крикнула я.

– «Я не могла видеть вас раньше?» – хихикал он. – Теперь я понял!

Он вскинул пистолет и, стреляя в нас, попятился в дверь темного вестибюля. Его хозяин сбежал, и ему тут больше нечего было делать.

– Где Аид? – спросил Безотказэн.

– В «Джен Эйр», – ответила я, выпрямляясь. – Прикрывай портал и, если он вернется, стреляй вот из этого. – Я вручила ему ручной гранатомет.

В этот момент вернулся Дэррмо – стрельба‑то кончилась. Он выглянул из двери бара.

– Аид?

– В «Джен Эйр» вместе с руководством.

Дэррмо приказал мне отдать Прозопортал.

– Без руководства портал ничего не стоит, – ответила я. – Получите свое руководство, как только я вышвырну Аида из Торнфильда и верну мою тетю Майкрофту. Других сделок не будет. Все. А теперь я забираю с собой Джен.

Я повернулась к дяде.

– Дядя Майкрофт, отошли нас в эпизод перед тем, как Джен выбегает из своей комнаты, чтобы потушить огонь в спальне Рочестера. Получится так, словно она никогда и не исчезала. Когда мне понадобится вернуться, я дам знак. Сможешь это устроить?

Дэррмо развел руками.

– Да что тут за сладостное безумие? – возопил он.

– Вот это и будет знаком, – сказала я. – Слова «сладостное безумие». Как только прочитаешь их – сразу же открывай портал.

– Ты уверена в том, что делаешь? – спросил Безотказэн, когда я помогла Джен подняться на ноги.

– Как никогда. Только не выключай машину: я обожаю эту книгу, но вовсе не хочу остаться в ней навсегда.

Дэррмо закусил губу. Его переиграли. Его очередь сделать ход настанет, когда я вернусь.

Я проверила, заряжен ли мой пистолет, глубоко вдохнула и кивнула Джен, которая отважно улыбнулась мне в ответ. Мы крепко взялись за руки и шагнули в свет.

 

Глава 32. ТОРНФИЛЬД‑ХОЛЛ

 

 

Все оказалось не так, как я себе представляла. Я думала, Торнфильд‑холл будет больше и обстановка получше. В воздухе стоял крепкий запах мастики, а в верхних коридорах царил холод. В доме почти нигде не горел свет, и казалось, коридоры уходят прямиком в угольно‑черную тьму. Все здесь было мрачно и неприятно. Я старалась замечать все, но больше всего меня поразила тишина – тишина мира, в котором нет летающих машин, загруженных шоссе и больших городов. Индустриальный век только начинался, и на планете царило Старое Доброе Прошлое.

Четверг Нонетот. Жизнь в ТИПА‑Сети

 

 

Я чуть споткнулась, когда мы совершили прыжок. Яркая вспышка, статический разряд – и мы оказались в коридоре у спальни хозяина дома, в нескольких шагах от того места, где Гоббс перехватил Джен. Пылал огонь, и Джен инстинктивно вернулась к привычному делу – распахнула дверь и бросилась в комнату Рочестера, чтобы выплеснуть вечно полный кувшин с водой на горящую постель.

Быстро оглядела темный коридор, но никаких признаков Аида не заметила. В конце коридора я разглядела только Грэйс Пул, волочившую Берту в ее комнату на чердаке. Сумасшедшая оглядывалась через плечо, улыбка ее была искажена безумием. Грэйс Пул проследила направление ее взгляда и неодобрительно посмотрела на меня. Внезапно я ощутила себя здесь чужой. Это не мой мир, я не отсюда. Пока Джен бегала из комнаты Рочестера в свою и обратно, чтобы принести еще воды, я затаилась в отдалении. В лице молодой женщины, как я заметила, читалось облегчение. Я улыбнулась и позволила себе заглянуть в спальню. Джен сумела затушить огонь; Рочестер, очнувшийся в луже воды, бессвязно ругался.

– Что это, наводнение? – спросил он.

– Нет, сэр, – ответила она. – Но здесь был пожар. Вставайте, прошу вас, вы залиты водой, я сейчас принесу свечу.

Рочестер, заметив меня, незаметно подмигнул, после чего тут же напустил на себя суровый вид.

– Во имя всех фей в христианском мире, скажите, это вы, Джен Эйр? – спросил он, глядя на вернувшуюся Джен сверкающими глазами. – Что вы сделали со мной, колдунья?..

Я попятилась в полной уверенности, что дома книга начнет снова писать себя с этой самой страницы. Упоминание об «агенте в черном» исчезнет, и, если повезет и удастся договориться с Аидом, все придет в норму. Я взяла погасшую свечу, забытую на ковровой дорожке, и зажгла ее. Джен вскоре вышла, принялась меня благодарить, я только улыбнулась. Она взяла у меня свечу и снова вернулась в комнату, а я побродила по коридору, полюбовалась на исключительно хороший рисунок Лэндсира, посидела в кресле в стиле Регентства, их тут было два…

Хотя дом оказался невелик, укромных уголков для Аида хватало. Я произнесла его имя вслух – пусть знает, что я его ищу, – и услышала, как где‑то в доме хлопнула дверь. Я распахнула ставни.

По лужайке в свете луны шагал Ахерон. Я смотрела на него, пока он не растаял в тени. Он и в сельской местности хорошо прятался, но у меня было неоспоримое преимущество. Я знала, как открыть портал, а он – нет. Вряд ли он осмелится напасть на меня. Я снова села и погрузилась в размышления о Маргариточке Муттинг и Лондэне, а затем, незаметно, в сон. Проснулась, когда дверь в комнату Рочестера открылась и на пороге появился Эдвард со свечой в руке. Он говорил остававшейся в комнате Джен:

– …Мне нужно подняться на третий этаж. Не забудьте: не двигайтесь и никого не зовите.

Затем, мягко ступая, прошел по коридору и прошептал:

– Мисс Нонетот, вы здесь?

Я встала.

– Да, сэр.

Рочестер взял меня за руку и повел по галерее к верхней площадке лестницы. Там он остановился, поставил свечу на низкий столик и стиснул мои руки.

– Я благодарю вас от всего сердца, мисс Нонетот! Я жил словно в аду, я не знал даже, вернется ли моя дорогая Джен!

Он говорил горячо, с истинным чувством. Я подумала: любил ли меня когда‑нибудь Лондэн так же, как Рочестер любит Джен?

– Это самое малое, что я могла сделать, мистер Рочестер, – с радостью ответила я, – после того, как вы не дали мне умереть в тот вечер.

Он отмахнулся от благодарности.

– Вы уходите прямо сейчас?

Я опустила взгляд:

– Все не так просто, сэр. В книге, кроме меня, есть еще один непрошеный гость.

Рочестер зашагал к балюстраде. Он заговорил, не оборачиваясь:

– Это он, не правда ли?

– Вы встречались с ним? – удивленно спросила я.

– У него много имен. У вас есть план действий?

Я рассказала ему о кодовых словах и объяснила, что для него будет лучше оставаться в Торнфильде, пока книга не придет в порядок до самого конца. Затем я как‑нибудь заберу с собой Аида.

– Конец книги, – горестно сказал Рочестер. – Как я его ненавижу! Только подумать: моя милая Джен уезжает в Индию с этим трусом Сент‑Джоном Риверсом! У меня кровь стынет в жилах! – Он взял себя в руки. – Но по крайней мере, до этого у меня будет еще несколько месяцев истинного счастья. Идемте, вы, наверное, голодны.

Он пошел по коридору, знаком пригласив меня следовать за ним.

– Предлагаю попытаться захватить его, когда Джен убежит после… – он вздрогнул, вспомнив об этом, – свадьбы. Мы останемся совсем одни, когда Джен уведет повествование в Мурхауз к своим дурацким кузинам и кузену. Больше я в книге не появляюсь, а значит, смогу вам помочь. Однако, как вы догадываетесь, вы не должны делать ничего, что может обеспокоить Джен, – роман написан от первого лица. Я могу улизнуть, чтобы обсудить с вами наши цели и планы вне рамок действия романа. Но вы должны пообещать, что не попадетесь на глаза Джен. С миссис Фэйрфакс и Адель я поговорю сам, они поймут. Слуги Мери и Джон сделают все, как я им прикажу.

Мы подошли к какой‑то двери, и Рочестер нетерпеливо постучал. Послышался стон, глухой удар, и в дверях появилась растрепанная пожилая дама.

– Миссис Фэйрфакс, – сказал Рочестер, – это мисс Нонетот. Она останется у нас на месяц‑другой. Я хочу, чтобы вы принесли ей поесть и приготовили постель. Она приехала издалека, ей надо подкрепиться и отдохнуть. Я был бы очень рад, если бы вы ни с кем не обсуждали ее присутствие, и весьма признателен, если вы устроите так, чтобы мисс Нонетот и мисс Эйр никогда не встречались. Мне вряд ли надо подчеркивать важность этого обстоятельства еще раз.

Миссис Фэйрфакс смерила меня взглядом. В особенности ее заинтересовали стянутые в хвост волосы и джинсы. Произведя оценку, она кивнула и повела меня в столовую.

– Поговорим завтра, мисс Нонетот, – сказал на полпути Рочестер, и его озабоченное лицо осветила улыбка. – И еще раз – спасибо.

Он повернулся и ушел, оставив меня на попечение миссис Фэйрфакс, которая поспешила вниз по лестнице, велев мне подождать в столовой. Вскоре она вернулась с холодным мясом и хлебом. Я набросилась на еду, а Пилот – который, думаю, забрался в дом, когда Аид вышел, – обнюхал мои ноги и восторженно замахал хвостом.

– Он вас знает, – медленно проговорила миссис Фэйрфакс. – Я прослужила тут много лет, но не помню, чтобы видела вас прежде.

Я почесала Пилота за ухом.

– Я как‑то раз бросила для него палку. Когда он гулял с хозяином.

– Понятно, – с подозрением сказала миссис Фэйрфакс. – А откуда вы знаете мистера Рочестера?

– Я, хм, встретилась с ним на Мадейре. Я знала его брата.

– Понимаю. Такая трагедия. – Ее глаза сузились. – Тогда вы знаете Мэзонов?

– Плохо.

Она то и дело посматривала на мои джинсы.

– Там, откуда вы родом, женщины носят брюки?

– Часто, миссис Фэйрфакс.

– И откуда же вы? Из Лондона?

– Дальше, миссис Фэйрфакс.

– А! – сказала миссис Фэйрфакс с понимающей улыбкой. – Из Осаки!

Она выбежала из комнаты, оставив нас с Пилотом наедине, но успела заставить меня пообещать, что я не буду кормить его со стола. Вернулась через десять минут с чайным прибором на подносе и снова ушла на полчаса, чтобы приготовить мне комнату. Затем отвела меня на третий этаж, откуда открывался прелестный вид перед домом. Я настояла, чтобы Пилот остался со мной, и он уснул под запертой дверью, странным образом почуяв опасность, которая может грозить его новой хозяйке. Я спала тревожным сном, и снился мне хохочущий и издевающийся надо мной Аид.

 

Пока я спала, Виктор и коллеги из Суиндонского отделения литтективов праздновали возвращение сюжета в законную колею. Кроме краткого упоминания о легком шуме, произведенном миссис Фэйрфакс в ночь пожара, все стало так же, как прежде. Был мобилизован член Федерации Бронте – исследовать текст по мере того, как книга постепенно «писала сама себя» на стертых недавно двухстах страницах. Исследователь Бронте знал книгу наизусть, и, судя по его довольной физиономии, жаловаться не приходилось.

 

Я проснулась оттого, что Пилот царапал дверь, просясь выйти. Я тихо выглянула наружу в щелочку. По коридору торопливо шла Джен, поэтому я быстро прикрыла дверь и посмотрела на часы. Было только шесть утра, почти вся домашняя обслуга спала. Я подождала пару минут, выпустила Пилота и пошла за ним, стараясь не наткнуться ненароком на Джен. Почти все утро у домочадцев ушло на приведение в порядок комнаты Рочестера, так что после завтрака я готова была покинуть дом, но меня задержала миссис Фэйрфакс.

– Мисс Нонетот, – заявила домоправительница, – мистер Рочестер объяснил мне события прошлой недели, и я тоже хотела бы поблагодарить вас.

Она говорила совершенно невыразительным голосом, но в чувствах ее я не усомнилась.

– Он приказал нам охранять дом, чтобы никто не причинил вреда мисс Эйр.

Я выглянула в окно – отсюда был виден работник, стоявший на страже с огромной киркой. Пока мы наблюдали за ним, он вдруг спрятался. Через мгновение вышла Джен, огляделась по сторонам, глубоко вдохнула свежий утренний воздух и снова скрылась в доме. Через несколько мгновений работник снова заступил на пост.

– Мисс Эйр не должна знать, что мы охраняем ее, – сурово объявила миссис Фэйрфакс.

– Я поняла.

Миссис Фэйрфакс кивнула и критически осмотрела меня с головы до ног.

– Там, откуда вы приехали, все женщины ходят с непокрытой головой?

– Часто.

– Здесь так не принято, – упрекнула она. – Идемте. Я приведу вас в приличный вид.

Миссис Фэйрфакс отвела меня в свою комнату и вручила капор и длинный темный плащ, скрывший меня почти до пят. Я поблагодарила, миссис Фэйрфакс вежливо покивала.

– Мистер Рочестер сегодня дома? – спросила я.

– Он уехал по каким‑то делам. Как я понимаю, он отправился в поместье мистера Эштона, там готовится вечеринка. Приглашены полковник Дэнт и лорд Ингрэм. Думаю, раньше чем через неделю он не вернется.

– Вы полагаете, это уместно, когда вокруг такое творится?

Миссис Фэйрфакс посмотрела на меня как на ребенка.

– Вы что, не понимаете? После пожара мистер Рочестер на неделю уезжает. Так должно быть.

Я хотела еще кое о чем спросить, но домоправительница извинилась и ушла, а я осталась одна. Собралась с мыслями, расправила плащ и вышла прогуляться вокруг дома, проверяя, все ли в порядке. Все работники вежливо кланялись мне, когда я проходила мимо. Каждый был чем‑нибудь вооружен.

Оставалось только надеяться, что никто из них не столкнется с Аидом.

Я пошла по лужайке в том направлении, где он скрылся прошлой ночью, только‑только прошла мимо буков у низкой изгороди, и тут знакомый голос заставил меня обернуться.

– У нас есть шансы против него?

Это был Рочестер. Он прятался за толстым стволом, и на лице его отражалась глубокая тревога.

– Есть, и очень даже приличные, – ответила я. – Без меня он тут в ловушке. Если он хочет вернуться, ему придется пойти на переговоры.

– И где он?

– Собираюсь поискать его в городе. А вы намереваетесь отправиться к Эштонам?

– Прежде чем уехать, я хотел поговорить с вами. Вы ведь сделаете все, что сможете, да?

Я заверила его, что не пожалею усилий, и поехала в город.

 

Милкот оказался довольно крупным городом. Я направилась в центр, где обнаружила церковь, почтовую станцию, три гостиницы, банк, два мануфактурных магазина, большой оптовый склад и мелкие лавки. Был базарный день, в городе кипела жизнь. Никто не смотрел на меня, когда я шла между складами, забитыми доверху снедью и дичью. Если бы в воздухе не ощущался легкий запах чернил, все могло бы показаться реальным. Первая гостиница, в которую я заглянула, называлась «Георг». Поскольку так она называлась и в романе, я решила, что лучше всего поискать там.

Я вошла и спросила хозяина, не снял ли нынче утром комнату высокий человек. Хозяин ответил отрицательно, но добавил, что это не единственная гостиница в городе. Я поблагодарила его и пошла было к двери, но застыла на месте, услышав щелчок фотоаппарата. Я медленно обернулась. Позади меня стояла чета японцев, одетых в костюмы здешнего времени, вот только один из них держал в руках большую фотокамеру «Никон». Женщина торопливо спрятала вопиющий анахронизм и потащила мужчину к двери.

– Стоять!

Они остановились, нервно переглядываясь.

– Что вы тут делаете? – не веря своим глазам, спросила я.

– Мы из Осаки, – сказала женщина, а мужчина, который, похоже, не говорил по‑английски, закивал головой и начал листать путеводитель по Бронте на японском языке.

– Как…

– Меня зовут миссис Накидзима, – сказала женщина, – а это мистер Сузуки.

Мужчина улыбнулся и горячо потряс мою руку.

– Это же безумие! – сердито сказала я. – Вы хотите сказать, что вы туристы?

– Именно, – согласилась миссис Накидзима. – Я совершаю прыжок один раз в год и беру с собой одного спутника. Мы ничего не трогаем и не разговариваем с мисс Эйр. И, как видите, мы одеты должным образом.

– Японцы? В Англии середины девятнадцатого века?

– А почему бы и нет?

Действительно, почему?

– Но как у вас это получается?

Женщина пожала плечами.

– Просто получается, и все, – спокойно ответила она. – Я просто сосредотачиваюсь, читаю строчки – и вот.

Проблему надо было решать срочно.

– Слушайте. Меня зовут Четверг Нонетот. Я работаю на Виктора Аналогиа в Суиндонском отделе литтективов. Вы слышали о похищении рукописи?

Она кивнула.

– В книге прячется преступник, но я намереваюсь убрать его отсюда. Мой план основан на том, что отсюда существует только один выход. Преступник ни перед чем не остановится, если решит использовать вас, чтобы выбраться отсюда. Я настоятельно прошу вас вернуться домой, пока вы еще можете это сделать.

Миссис Накидзима посоветовалась со своим клиентом. Она объяснила, что мистер Сузуки хотел бы, если можно, увидеть Джен, а если ему придется вернуться прямо сейчас, он хотел бы вернуть деньги. Я еще раз объяснила ситуацию, и они в конце концов согласились. Я проводила их до комнаты, подождала, пока они упакуют вещи. Миссис Накидзима и мистер Сузуки обменялись со мной рукопожатиями, обнялись и исчезли. Я печально покачала головой. Похоже, туристический бизнес пролез во все щели.

Покинув теплую гостиницу, я вышла на прохладный воздух. Пошла мимо лавки, торговавшей поздними кореньями, к гостинице «Милкот», где тоже задала вопрос о новоприбывших посетителях.

– А что мне сказать мистеру Хеджу? – спросил хозяин, плюнув на пивную кружку и протерев ее для пущего блеска.

– Скажите, что его хочет видеть мисс Нонетот.

Хозяин поднялся по лестнице и вскоре вернулся.

– Комната семь, – бросил он и вернулся к своему занятию.

Ахерон сидел у окна, спиной к дверям. Он не шевельнулся, когда я вошла.

– Привет, Четверг.

– Мистер Хедж?

– Провинциалы Англии середины девятнадцатого века – суеверный народ. Аид – это для них крутовато.

Он обернулся ко мне, его пронзительные голубые глаза буквально сверлили меня. Но его власти надо мной навсегда пришел конец, он не мог читать меня, как других. Ощутил он это почти мгновенно и с полуулыбкой отвернулся к окну.

– Вы стали сильнее, мисс Нонетот.

– Я крепну от несчастий.

Он коротко хохотнул.

– Надо было прикончить тебя прямо в квартире Стикса.

– И обломать весь кайф? Ваша жизнь стала бы куда скучнее без меня и ТИПА‑Сети.

Он проигнорировал мою реплику и сменил тему.

– Такой находчивый человек, как ты, никогда не пришел бы сюда, не подготовив обратного пути. Что это, Четверг? Заранее обговоренные слова, чтобы Майкрофт знал, когда открывать портал?

– Что‑то вроде. Если отдадите мне руководство и Полли, то обещаю, что суд учтет вашу добрую волю.

Аид расхохотался.

– Боюсь, суд ничего учитывать не будет, слишком уж далеко зашло. Я могу убить тебя на месте, и мне очень хочется это сделать, но меня удерживает перспектива навсегда застрять в этом сюжете. Я пытался добраться до Лондона, но это невозможно: в мире Джен Эйр существуют только те места, о которых пишет Шарлотта Бронте. Гейтсхэд, Ловуд. Я удивился, что этот город оказался довольно большим. Скажи мне кодовое слово – и получишь и руководство, и Полли.

– Нет. Сначала руководство и тетя.

– Да? Тупик. Но ведь ты хочешь дождаться, когда книга снова напишется до конца, правильно?

– Конечно.

– Тогда можешь не ждать от меня никаких проблем, пока Джен не покинет Торнфильд. А потом поторгуемся.

– Я не буду торговаться, Аид.

Аид медленно покачал головой.

– Будете, мисс Нонетот. Вы омерзительно праведны, но даже вы взвоете, если вам придется проторчать тут остаток жизни. Вы умная женщина, я уверен, вы что‑нибудь придумаете.

Я вздохнула и пошла прочь, к суете торговцев и лавочников… только бы отдохнуть от встречи с темной душой Аида.

 

Глава 33. КНИГА НАПИСАНА

 

 

Оставаясь в «Пендерин‑отеле», мы наблюдали за блестящей работой Четверг. Роман быстро развивался, в нескольких строках укладывались недели. По мере появления в романе новых эпизодов мы с Майкрофтом читали их вслух. Мы все ждали фразы «сладостное безумие», но она так и не появлялась. Мы приготовились к худшему – Аид мог как‑то вывернуться. Это означало бы, что Четверг застрянет в книге навечно.

Безотказэн Прост. Из дневника

 

 

Недели в Торнфильде проносились быстро, и я охраняла Джен незаметно для нее. Наняла в Милкоте мальчонку, осведомлявшего меня о всех действиях Аида, но тот, похоже, вполне был доволен утренними прогулками, книгами, которые одалживал у местного врача, и убиванием времени в гостинице. Его бездействие вызывало у меня тревогу, но пока я даже радовалась, что ничего не происходит.

Рочестер прислал письмо с уведомлением о возвращении и о том, что он хочет устроить вечеринку для соседей. Джен была очень возбуждена прибытием ветреной Бланш Ингрэм, а мне было почти все равно. Вместе с Джоном, мужем кухарки, человеком находчивым и умным, мы старательно занимались вопросами безопасности. Я научила Джона стрелять из Рочестерова пистолета, и, к моей радости, он оказался превосходным стрелком. Я боялась, что Аид попытается проникнуть в дом под видом одного из гостей, но, кроме приезда мистера Мэзона из Вест‑Индии, ничего экстраординарного не произошло.

Недели превращались в месяцы. Джен я почти не видела – преднамеренно избегая ее, конечно же, – но поддерживала связь с домашней прислугой и мистером Рочестером, проверяя, как идут дела. Оказалось, что сюжет вернулся на рельсы. Мистера Мэзона, как и полагалось, изранила его сумасшедшая сестрица – я сторожила за дверью, пока Рочестер ходил за врачом, а Джен занималась перевязкой. Когда приехал доктор, я стала на страже в беседке, в которой должны были встретиться Джен и Рочестер. Все шло своим чередом вплоть до короткой передышки, когда Джен отправляется навестить свою умирающую тетку в Гейтсхэде. Рочестер к тому времени решает жениться на Бланш Ингрэм, и между ним и Джен возникает некоторая напряженность.

Когда она уехала, я вздохнула с облегчением. Теперь можно было расслабиться и поговорить с Рочестером, не опасаясь, что Джен что‑то заподозрит.

– Вы плохо спите, – заметил Рочестер, когда мы вместе с ним гуляли по лужайке перед домом, – у вас круги вокруг глаз и вид усталый.

– Я не смогу спать, пока Аид всего в пяти милях отсюда.

– Ваши лазутчики наверняка оповестят вас о любом его передвижении?

Это было так – сеть работала прекрасно, хотя и не без затрат со стороны Рочестера. Если Ахерон куда‑нибудь отправлялся, я узнавала об этом в течение нескольких минут – от всадника, который постоянно дежурил как раз на такой случай. Я всегда знала, где мой подопечный, если не в гостинице, – гулял ли он или избивал тростью крестьян. Он никогда не подходил к дому ближе чем на милю – и слава богу.

– Мои лазутчики позволяют мне жить спокойно, но я все равно не могу поверить, что Аид остается пассивным. Это пугает и беспокоит меня.

Мы прошли примерно с милю. Рочестер показывал красивые уголки в окрестностях дома. Я не прислушивалась.

– Как вы сумели помочь мне в тот вечер, когда в меня стреляли?

Рочестер резко остановился.

– Просто так вышло, мисс Нонетот. Я могу это объяснить не лучше, чем вы – свой приход сюда, когда вы были маленькой девочкой. Кроме миссис Накиджима и путешественника по имени Фойл,[23] я не знаю больше никого, кто способен совершить такой прыжок самостоятельно.

Я была поражена.

– Значит, вы знаете миссис Накиджима?

– Конечно. Обычно я устраиваю для ее гостей прогулки по Торнфильду, пока Джен находится в Гейтсхэде. Риска никакого, и очень выгодно. Загородные дома содержать не дешево, мисс Нонетот, даже в нашем столетии.

Я позволила себе улыбнуться. Наверное, миссис Накиджима очень неплохо зарабатывает. В конце концов, это же предел мечтаний для фаната Бронте, а в Японии таких хватает.

– И что вы будете делать, когда все закончится? – спросил Рочестер, науськивая Пилота на кролика.

Пес гавкнул и припустил за добычей.

– Думаю, вернусь в ТИПА, – ответила я. – А вы?

Рочестер задумчиво смотрел на меня, сдвинув брови. На лице его стал проступать гнев.

– После отъезда Джен с этим слизняком и лицемером, простите за выражение, Сент‑Джоном Риверсом мне остается только пустота.

– И что вы будете делать?

– Делать? Делать я ничего не буду. Мое существование прекратится.

– Вы умрете?

– Не совсем так, – ответил Рочестер, тщательно подбирая слова. – В мире, откуда пришли вы, люди рождаются, живут и умирают. Я прав?

– Более‑менее.

– Насколько я представляю – жалкий способ существования, – рассмеялся Рочестер. – И вы полагаетесь на это внутреннее зрение, которое называете памятью, дабы поддерживать себя в дни тягот, полагаю?

– Большую часть времени, – ответила я, – хотя обычно память раз в сто слабее реальных переживаний.

– Согласен. Я не родился и не умер. Я появляюсь на свет сразу тридцати девяти лет от роду и исчезаю вскоре после этого, впервые влюбившись и потеряв мою любовь, смысл существования моего!

Он замолчал и поднял палку, которую Пилот добросовестно принес вместо кролика, так им и не пойманного.

– Видите ли, по желанию я могу перемещаться в книге куда угодно в одно мгновение и возвращаться, когда хочу. Большая часть моей жизни проходит между временем, когда я признаюсь в искренней любви к этой милой, проказливой девочке, и тем моментом, когда адвокат и этот идиот Мэзон разрушают мою свадьбу и разглашают присутствие сумасшедшей в доме, на чердаке. Это недели, в которые я возвращаюсь чаще всего, но я возвращаюсь и в тяжелые эпизоды тоже, поскольку вне сравнения даже самые возвышенные моменты воспринимаются как данность. Иногда мне кажется, что я мог бы попросить Джона задержать этих двоих на пороге церкви, пока мы не обвенчаемся… но, к сожалению, это противоречит ходу романа.

– Значит, пока я разговариваю с вами…

– …одновременно я впервые встречаюсь с Джен, ухаживаю за ней, затем теряю ее навсегда. Сейчас я даже вижу вас под копытами моей лошади – маленькой девочкой с перепуганным лицом, – он потер локоть, – и чувствую боль от падения. Как видите, мое существование, пусть и ограниченное, имеет свои преимущества.

Я вздохнула. Если бы жизнь была такой же простой, если бы можно было постоянно посещать хорошие минуты и проскакивать мимо дурных.

– У вас есть возлюбленный? – вдруг спросил Рочестер.

– Да. Но между нами пробежала кошка. Он обвинил моего брата в преступлении, которое я считаю нечестным возлагать на плечи мертвого. Мой брат не может защитить себя, а доказательства слабые. Я не сумела этого простить.

– А что тут прощать? – удивился Рочестер. – Забудьте о прощении и сосредоточьтесь на жизни. У вас короткая жизнь, слишком короткая, чтобы мелочные обиды нарушали ваше быстротечное счастье!

– Увы! – ответила я. – Он собирается жениться.

– И что? – фыркнул Рочестер. – Наверняка на той, что так же мало подходит ему, как Бланш Ингрэм – мне!

Я подумала о Маргариточке Муттинг – действительно, сходство несомненное.

Мы молча шли дальше, пока Рочестер не достал карманные часы и не сверился со стрелками.

– Сейчас моя Джен возвращается из Гейтсхэда. Где мой карандаш и блокнот? – Он порылся в карманах и вынул альбом для рисования с привязанным к нему карандашом. – Я встречаю ее случайно – вскоре она пойдет через поля в этом направлении. Как я выгляжу?

Я поправила ему шейный платок и удовлетворенно кивнула.

– Как думаете, я красив, мисс Нонетот? – внезашю спросил он.

– Нет, – честно ответила я.

– Ха! – воскликнул Рочестер. – Да обе вы – вредные маленькие феечки! Идите, идите! Потом поговорим!

Я оставила его и, глубоко задумавшись, побрела назад, к дому у озера.

 

Текли недели, становилось теплее, на деревьях стали набухать почки. Я почти не видела ни Рочестера, ни Джен, поскольку они не сводили глаз друг с друга. Миссис Фэйрфакс не слишком это нравилось, но я посоветовала ей прислушаться к здравому смыслу. Она всполошилась, как старая наседка, но все‑таки перестала лезть в чужие дела. Жизнь в Торнфильде шла своим чередом еще несколько месяцев. Наступило лето. Я присутствовала на свадьбе Рочестера. Он сам меня пригласил, и я спряталась в ризнице. У меня на глазах священник, крупный мужчина по фамилии Вуд, спросил у присутствующих, не известны ли им обстоятельства, которые могут воспрепятствовать свадьбе. Я слышала, как адвокат открыл страшный секрет. Рочестер был вне себя от ярости, когда Бриггс зачитал аффидевит Мэзона, в котором говорилось, что сумасшедшая – Берта Рочестер, сестра Мэзона и законная жена Рочестера. Во время скандала я не высовывала нос из укрытия и вылезла лишь тогда, когда Рочестер повел маленькую группу гостей к дому, чтобы показать им свою жену. Я не пошла за ними. Мне хотелось прогуляться, подышать свежим воздухом и, главное, оказаться подальше от печали и страданий, которые испытают Джен с Рочестером, когда поймут, что не смогут стать мужем и женой.

На другой день Джен исчезла. Я следовала за ней на безопасном расстоянии, проследила, как она свернула на дорогу в Уиткросс, словно бездомное животное, блуждающее в поисках лучшей жизни. Я смотрела вслед, пока она не пропала из виду, затем отправилась в Милкот пообедать. Покончив с едой в «Георге», я сыграла в карты с тремя заезжими игроками и к ужину выиграла у них шесть гиней. Пока мы играли, у стола появился мальчишка.

– Привет, Уильям! – сказала я. – Какие новости?

Я нагнулась к беспризорнику, одетому во взрослую поношенную одежду, подшитую по росту.

– Простите, мисс Нонетот, но мистер Хедж исчез.

Я в тревоге вскочила и выбежала на улицу. И не останавливалась, пока не добежала до гостиницы «Милкот». Взлетела по лестнице наверх, там стоял один из моих верных соглядатаев и нервно мял кепку. Комната Аида была пуста.

– Простите, мисс. Я сидел в баре внизу, но я не пил, слово даю! Видать, прошмыгнул мимо…

– А еще кто‑нибудь спускался, Дэниэл? Говори быстрее!

– Никто. Только старушка одна…

 

Я взяла лошадь у одного из моих конных агентов и во весь опор понеслась в Торнфильд. Никто из стоявших на страже не видел Аида. Я обнаружила Эдварда в маленькой столовой. Он наливал себе бренди.

– Она ушла, да? – спросил он.

– Да.

– Проклятье! Будь прокляты обстоятельства, которые вовлекли меня в эту ловушку и заставили жениться на этой полоумной, и будь прокляты мои брат и отец за то, что уговорили меня на этот союз!

Он рухнул в кресло и уставился в пол.

– Ваша работа здесь окончена? – покорно произнес он.

– Думаю, да. Остается только найти Аида, и я смогу уйти.

– Он не в «Милкоте»?

– Уже нет.

– Но вы надеетесь схватить его?

– Да. Похоже, тут он слабее.

– Тогда вам стоит сказать мне кодовое слово. Время может оказаться не на нашей стороне, когда настанет нужный момент. Предупрежден – значит, вооружен.

– Верно, – решила я. – Чтобы открыть портал, вам надо сказать…

В этот момент хлопнула дверь, ворвавшийся ветер взметнул бумаги, и в холле послышались знакомые шаги. Я застыла и посмотрела на Рочестера, который не отрывал глаз от стакана.

– Кодовое слово?

Я услышала голос, подзывавший Пилота. Это был глубокий рокочущий бас хозяина дома.

– Черт! – пробормотал Аид, меняя облик, прыгнул к стене и прошел сквозь деревянные планки и штукатурку, как сквозь рисовую бумагу.

Я выбежала в зал, но он уже исчез, спрятался где‑то в доме. Рочестер присоединился ко мне, когда я, напряженно прислушиваясь, стояла подле лестницы. Подозрительных звуков не было. Эдвард догадался, что случилось, и быстро созвал своих работников. Не прошло и двадцати минут, как они уже охраняли дом снаружи со строгим приказом: стрелять во всякого, кто попытается удрать, не назвав заранее назначенного пароля. Покончив с этим, мы вернулись в библиотеку, Рочестер достал пару пистолетов и тщательно зарядил их. Вставляя пистон и меняя боек, он с сомнением посмотрел на мой «браунинг».

– От пуль он только озвереет, – грустно сказала я.

– У вас есть идея получше?

Я промолчала.

– Тогда следуйте за мной. Чем скорее это зло уйдет из моей книги, тем лучше!

Все, кроме Грэйс Пул и сумасшедшей, покинули дом; Грэйс Пул было велено до самого утра не открывать двери никому и ни при каких обстоятельствах, даже мистеру Рочестеру. Мы с Рочестером начали с библиотеки, перешли в столовую, затем в гостиную. После этого мы обыскали малую столовую и танцзал. Везде было пусто. Мы вернулись к лестнице, где оставили на страже Джона и Мэтью; оба поклялись, что мимо них никто не проходил. К этому времени наступила ночь, стоявшим вокруг дома людям раздали факелы, на стенах зала заплясал скудный свет. Лестницы и деревянная обшивка были из темного дерева, поэтому плохо отражали свет. В чреве кита наверняка должно быть светлее.

Мы добрались до лестничной площадки, посмотрели по сторонам – но дом был темен, и я выругала себя за то, что не захватила хороший фонарик. Словно в ответ на мои мысли порыв ветра задул свечи, и где‑то впереди хлопнула дверь. Мое сердце на мгновение застыло. Рочестер налетел на дубовый сундук и выругался. Я быстро снова зажгла свечу. В теплом ее сиянии мы увидели наши перепуганные лица, и Рочестер, понимая, что мой страх – отражение его собственного, укрепился сердцем и сосредоточился на нашей задаче. Он крикнул:

– Трус! Покажись!

И оглушительно выстрелил. Яркая оранжевая вспышка озарила уходящие вверх ступени.

– Здесь! Удирает, как заяц! Похоже, я зацепил его!

Мы поспешили на лестницу, но следов крови не нашли – только тяжелую свинцовую пулю, глубоко вошедшую в перила.

– Мы его поймали! – крикнул Рочестер. – Наверху выхода нет, только на крышу, а оттуда он не слезет, разве что по желобу, рискуя сломать себе шею!

Мы взбежали по лестнице и оказались в верхнем коридоре. Окна тут были повыше и пошире, но все равно внутри царила чудовищная темень. Мы резко остановились. Посередине коридора во мраке – лишь лицо озарял свет свечи – стоял Аид. Не в его обычае было бегать и прятаться. Он держал рядом с пламенем свернутый в трубку лист – это могло быть только стихотворение Вордсворта, в котором он заточил мою тетю.

– Будьте любезны, кодовое слово, мисс Нонетот!

– Никогда!

Он поднес свечу ближе к бумаге и улыбнулся.

– Кодовое слово, пожалуйста!

Внезапно его улыбка превратилась в мучительный оскал, он дико закричал, свеча и стихотворение упали на пол. Позади него с мрачной решимостью на лице стояла миссис Рочестер, сумасшедшая, родившаяся на Ямайке! Она безумно захихикала и провернула ножницы, вонзившиеся меж лопаток Аида. Он опять закричал и упал на колени. Пламя коснулось полированного воском бюро и с жадным гудением принялось пожирать мебель. Рочестер сорвал портьеру, чтобы затушить его. Но Аид уже был на ногах. Сила вернулась к нему, как только ножницы выпали из его тела. Он врезал Рочестеру кулаком в челюсть, Эдвард отлетел в сторону, тяжело рухнул на пол. Ахерон в радостном безумии схватил с серванта спиртовую лампу и швырнул ее в дальний конец коридора. Она вспыхнула, драпировки расцвели огненными языками. Аид бросился на сумасшедшую, которая с бешеным проворством атаковала его самого. Она ловко выхватила из кармана руководство Майкрофта и с демоническим ликующим криком пустилась наутек.

– Сдавайся, Аид! – крикнула я, дважды выстрелив ему в спину.

Ахерон споткнулся от сильного удара, но быстро восстановился и бросился в погоню за Бертой и руководством. Закашлявшись от густого дыма, постепенно заполнявшего коридор, я подхватила драгоценное стихотворение. Стены уже горели. Я помогла Рочестеру подняться на ноги, и мы погнались за Аидом. На бегу мерзавец поджигал другие портьеры и обивку.

Мы настигли его в большой дальней спальне. Я решила, что самое время открыть портал: кровать уже горела, а Аид с Бертой играли в жуткие кошки‑мышки. Она сжимала ножницы и размахивала тетрадкой Майкрофта. Мне показалось, что временами Аид ее по‑настоящему боится.

– Скажите слова, – велела я Рочестеру.

– Какие?

– Сладостное безумие!

Рочестер прокричал пароль. Ничего не случилось. Он крикнул громче. Ничего. Я совершила ошибку. Роман написан от первого лица. Все, что могут прочитать Безотказэн и Майкрофт, должна пережить сама Джен, а то, что происходит с нами в ее отсутствие, в книге не появляется и не появится.

– И что теперь? – спросил Рочестер.

– Не знаю. Смотрите!!!

Берта с дикой скоростью рванула мимо нас и выбежала из двери. За ней пронесся Аид, который так жаждал вернуть руководство, что на нас даже внимания не обратил. Мы бросились за ним по коридору, но лестничный проем превратился в стену огня и дыма, и мы попятились. С кашлем, со слезящимися от дыма глазами Берта выбралась на крышу. Аид и мы с Рочестером следовали за ней по пятам. После чада внутри дома свежий воздух показался мне благословением. Берта перебежала на свинцовую крышу танцзала. Мы видели, как огонь расползается по дому. Полированная мебель и полы щедро обеспечивали его пищей; через несколько минут огромный и сухой деревянный дом должен был превратиться в огненный ад.

Сумасшедшая томно кружилась в танце, придерживая полы ночной сорочки, – возможно, проснулись смутные воспоминания о той поре, когда она еще была леди, далекое эхо былого прокатилось над ее нынешним печальным и жалким существованием. Аид, ругаясь, стал умолять Берту отдать ему руководство. Она зарычала, как животное в клетке, замахнулась на Аида ножницами, а потом принялась дразнить его, размахивая тетрадкой перед самым его носом. Мы с Рочестером смотрели на все это среди треска пламени и звона разлетающихся стекол, пронзавших тишину ночи.

Рочестер, злой оттого, что ничего не получилось, и раздраженный зрелищем dance macabre в исполнении своей жены и Аида, выстрелил из второго пистолета.

Он угодил Аиду в задницу. Аид обернулся, невредимый, но разъяренный, и несколько раз выстрелил в Рочестера. Я успела укрыться за дымовой трубой. Берта воспользовалась моментом и всадила Аиду ножницы в плечо. Он завопил от боли и выронив пистолет, рухнул на колени. Берта с диким торжествующим хохотом заплясала вокруг него.

Стон заставил меня обернуться. Одна из пуль Ахерона попала Рочестеру в ладонь. Он достал платок, и я помогла ему наложить повязку.

Тем временем Аиду удалось выдернуть ножницы из раны. Он отшвырнул их – они упали недалеко от меня. Снова полный сил и разъяренный, как лев, он схватил Берту за горло и отобрал тетрадку. Затем поднял сумасшедшую высоко в воздух. Она сумела лишь испустить сдавленный стон, утонувший в треске пламени. На мгновение их четкие силуэты замерли на фоне ночного неба, затем Аид шагнул к карнизу и швырнул Берту вниз. Предсмертный крик оборвался глухим ударом о землю тремя этажами ниже. Ахерон отступил от карниза и повернулся к нам, сверкая глазами.

– Значит, «сладостное безумие»? – Он рассмеялся. – Джен – со своими кузинами, и ее повествование при ней. А руководство – при мне!

Он помахал им, сунул в карман и направил на нас пистолет.

– Ну? Кто первый?

Я спустила курок. Аид поймал пулю рукой. Открыл кулак – пуля расплющилась в маленький диск. Он усмехнулся, и позади него дождем рассыпались искры. Я снова выстрелила, и он снова поймал пулю. Затвор моего пистолета самопроизвольно вернулся в заднее положение: магазин был пуст и ждал новой обоймы. У меня она была, но я поняла, что это не поможет. Неизбежное ступило на сцену.

Что ж, это была хорошая погоня. Я пережила знакомство с Ахероном намного дольше, чем многие другие, я сделала все, что было в человеческих силах, но удача – дама капризная. Моя вот как раз решила отвернуться.

Аид улыбнулся.

– Выбор времени решает всё, мисс Нонетот. У меня есть кодовое слово, есть руководство и есть преимущество. Как видите, ожидание себя оправдало.

Он смотрел на меня торжествующе.

– Утешьтесь тем, что я решил оказать вам честь, сделав из вас Феликса‑девять. Я буду вспоминать вас как величайшего своего врага, я преклоняюсь перед вами. И вы были правы – вы никогда не торговались.

Я не слушала его. Я думала о Тэмворте, Орешеке и других жертвах Аида. Я оглянулась на Рочестера, прижимавшего к груди искалеченную руку, – ему было не до сражений.

– Крым принесет нам миллионы, – продолжал Аид. – Сколько мы сможем получить на каждой плазменной винтовке? Пять сотен фунтов? Тысячу? Десять тысяч?

Я вспомнила своего брата. Он просил меня вернуться за ним, но я подвела его. На пути к нашим позициям мою машину подбили пушечным выстрелом. Мне не позволили взять другую и снова отправиться на поле боя. Я никогда больше не видела брата. И не могла себе простить, что не вернулась за ним.

Аид все еще разорялся, и мне почти захотелось, чтобы он скорее перешел к делу. Смерть показалась мне лучшим выбором. Говорят, на пике боя наступает спокойствие, когда думается просто и легко, а окружающий ужас оказывается отгорожен от тебя тяжелой завесой шока. Я стояла на пороге смерти, и лишь одна, на первый взгляд банальная, мысль не давала мне покоя: почему ножницы Берты причиняли Аиду такую адскую боль? Я поглядела на Ахерона – он продолжал говорить, но я не слышала слов. Я встала, и он выстрелил – просто так, играя, все пули прошли мимо…

Я даже не моргнула. Разгадка в ножницах: они были из серебра. Я сунула руку в карман брюк, где лежал подаренный мне Стокером патрон с серебряной пулей. Ахерон, надменный и тщеславный, тратил время, пыжась от самодовольства. Он дорого заплатит за свою ошибку. Я зарядила свой пистолет – патрон подошел как родной, – прицелилась, спустила курок и увидела, как что‑то попало Аиду в грудь. Несколько секунд ничего не происходило. Затем Ахерон перестал болтать и ощупал рукой место, куда угодила пуля. Поднес пальцы к лицу и в изумлении посмотрел на них. Он привык видеть кровь у себя на руках – но только не свою. Он повернулся ко мне, хотел что‑то сказать, но пошатнулся, тяжело упал ничком и больше не шевелился. Ахерон Аид, третий в списке самых страшных злодеев планеты, умер на крыше Торнфильд‑холла, и никто не пролил по нему слез.

 

Раздумывать о кончине Аида времени не было – пламя разгоралось все сильнее. Я подобрала руководство Майкрофта и поставила на ноги Рочестера. Мы подошли к карнизу. Крыша раскалялась, мы чувствовали, как под нашими ногами начинают прогибаться балки; свинец пошел рябью, словно вода. Мы огляделись, но пути вниз не было. Рочестер схватил меня за руку и побежал по крыше к другому окну. Он выбил его, и порыв горячего воздуха поначалу заставил нас отшатнуться.

– Черная лестница! – выдавил он сквозь кашель. – Туда!

Рочестер интуитивно находил путь через темный, заполненный дымом коридор, а я послушно плелась за ним, вцепившись в фалды его сюртука, чтобы не потеряться. Мы добрались до верха черной лестницы – тут огонь был не так силен, и Рочестер повел меня вниз по ступеням. Мы почти уже спустились, когда в кухне взорвался шар огня, выбросив в коридор струю пламени и горячего воздуха. Я увидела перед собой сверкающую алую стену, и лестница под нами проломилась. Потом была темнота.

 

Глава 34. ПОЧТИ КОНЕЦ ТОЙ КНИГИ

 

 

Мы ждали знака от Четверг, кодового слова, но его все не было и не было. Я тщательно читал роман, выискивая хоть какой‑то ключ к тому, что с ней случилось. Я подозревал, что Четверг решит остаться, если не сможет поймать Аида. Развязка близилась: Джен вот‑вот отправится в Индию и книга кончится. Как только это случится, можно отключать портал. Четверг и Полли сгинут навеки.

Безотказэн Прост. Из дневника

 

 

Я открыла глаза, нахмурилась и огляделась. Я лежала в маленькой, но славно обставленной комнатке, рядом с полуоткрытым окном. За лужайкой на ветру раскачивались высокие тополя, но это был не Торнфильд. Отворилась дверь, и вошла Мери.

– Мисс Нонетот! – ласково сказала она. – Как вы нас напугали!

– Долго я провалялась без сознания?

– Три дня! Очень сильная контузия, как сказал доктор Картер.

– Где…

– Вы в Ферндине, мисс Нонетот, – утешила меня Мери. – Это тоже владение мистера Рочестера. Вы слабы, я принесу бульона.

Я схватила ее за руку.

– А мистер Рочестер?

Она замолчала, улыбнувшись, погладила меня по руке и повторила, что принесет бульон.

Я снова легла, думая о той ночи, когда сгорел Торнфильд. Бедная Берта Рочестер. Понимала ли она, что спасла нам жизнь, так удачно выбрав оружие? Может, где‑то в глубине своего больного мозга она чувствовала, какой дрянью был Аид? Я этого никогда не узнаю, но я все равно была ей благодарна.

Через неделю я уже могла вставать и ходить, хотя все еще сильно страдала от головных болей и головокружений. Я узнала, что после того, как лестница обрушилась, меня оглушило. Рочестер, сам еле живой, завернул меня в портьеру и вынес из горящего дома. Его ударило падающей балкой. В результате он ослеп, руку, поврежденную пулей Аида, на следующее утро пришлось ампутировать. Я встретилась с ним в затемненной столовой.

– Вам очень больно, сэр? – спросила я, глядя на поникшую фигуру.

Глаза его до сих пор были забинтованы.

– К счастью, нет, – соврал он, поморщившись от боли.

– Благодарю вас, вы второй раз спасли мне жизнь.

Он слабо улыбнулся:

– Вы вернули мне мою Джен. За эти несколько месяцев счастья я готов принять и худшие страдания. Но давайте не будем обсуждать мое жалкое положение. Вы‑то как?

– Вашими молитвами.

– Да‑да, но как же вы вернетесь? Думаю, Джен уже в Индии со своим мямлей‑паяцем Риверсом, а с ней и ее повесть. И насколько я понимаю, ваши друзья не могут выручить вас.

– Я что‑нибудь придумаю, – сказала я, погладив его по рукаву. – Никто не знает, что таит в себе будущее.

 

Настало утро следующего дня. Мои месяцы ожидания, проведенные в книге, тянулись в реальности ровно столько, сколько надо времени, чтобы прочесть о них. Валлийское Политбюро, обеспокоенное преступлениями, творившимися прямо у них под носом, предоставило Виктору, Тумману и члену Федерации Бронте свободный проезд в «Пендерин‑отель», где они теперь жили вместе с Безотказэном, Майкрофтом и все сильнее нервничавшим Джеком Дэррмо. Представитель Федерации Бронте читал слово за словом, как только они появлялись перед ним на пожелтевших листах рукописи. Кроме мелких изменений, действие в книге шло заведенным порядком. Последние два часа – слово в слово. Сент‑Джон Риверс, добивавшийся, чтобы Джен стала его женой и отправилась с ним в Индию, сделал ей предложение, и она была готова согласиться.

Майкрофт барабанил пальцами по столу и смотрел на мерцающие огоньки Прозопортала. Он готов был открыть дверь в любую секунду. Беда была в том, что секунд – и страниц – оставалось все меньше.

И тут случилось чудо. Эксперт из Федерации Бронте, маленький невзрачный человечек по имени Блимс, внезапно подпрыгнул от удивления.

– Стойте, это новое! Такого же не было!

– Что? – вскричал Виктор, бросаясь к своему экземпляру книги.

Да, мистер Блимс не ошибся. Слова, появлявшиеся на страницах, знаменовали новое развитие сюжета. После того как Джен пообещала Сент‑Джону Риверсу выйти за него, если будет на то Божья воля, она услышала голос – голос Рочестера! – звавший ее откуда‑то издалека. Но откуда он донесся? Это был вопрос, который задали себе одновременно около восьмидесяти миллионов людей по всему миру, следивших за новой историей, разворачивавшейся у них на глазах.

– Что это значит? – спросил Виктор.

– Не знаю, – ответил Блимс. – Это чистейшая Шарлотта Бронте, но такого точно не было раньше!

– Четверг, – прошептал Виктор. – Это она! Майкрофт, не отключай!

Они с удовольствием узнали, что Джен передумала насчет Индии и Сент‑Джона Риверса и решила вернуться в Торнфильд.

 

Я вернулась в Ферндин и к Рочестеру как раз перед появлением Джен. Встретила Рочестера в столовой и все ему рассказала: как я нашла ее в доме Риверсов, как подошла к окну и хрипло прошептала: «Джен! Джен! Джен!», имитируя голос Рочестера. Получилось не очень, но трюк сработал. Джен тут же забеспокоилась и начала собираться.

Но Рочестера эта новость, похоже, не слишком обрадовала.

– Не знаю, благодарить мне вас или проклинать, мисс Нонетот. Она увидит меня таким – слепым, одноруким! И руины Торнфильда… Она возненавидит меня, я знаю!

– Ошибаетесь, мистер Рочестер. Если бы вы знали Джен так хорошо, как мне казалось, вам бы такого и в голову не пришло!

Послышался тихий стук в дверь. Это была Мери. Она сказала, что к Рочестеру приехала гостья, но имени не назвала.

– О господи! – воскликнул Рочестер. – Это она! Скажите, мисс Нонетот, она полюбит меня? Неужели меня – такого! – может полюбить она ?

Я наклонилась и поцеловала его в лоб.

– Конечно. И не только она. Мери, не пускайте ее. Насколько я разбираюсь в ее характере, она все равно войдет. До свиданья, мистер Рочестер. Не знаю, как благодарить вас, поэтому просто скажу: я всегда буду помнить о вас и Джен.

Рочестер повертел головой, пытаясь по звуку определить, где я. Он нашел мою руку и крепко сжал ее. У него были теплые, ласковые пальцы. Я вспомнила о Лондэне.

– Прощайте, мисс Нонетот! У вас золотое сердце, не дайте ему погибнуть напрасно. Есть человек, который вас любит и которого любите вы. Счастья вам!

Я быстро выскользнула в соседнюю комнату.

Вошла Джен. Спокойно заперла дверь на задвижку. Рочестер тем временем притворялся, что не узнает гостью.

– Дайте мне воды, Мери, – услышала я его слова.

Затем раздался шорох: мягко ступая, притопал Пилот.

– Что случилось? – спросил Рочестер своим самым раздраженным и сварливым тоном.

Я едва сдержала смешок.

– Куш, Пилот! – сказала Джен.

Собака успокоилась, и наступила тишина.

– Ведь это вы, Мери? Да? – спросил Рочестер.

– Мери на кухне, – ответила Джен.

Я вытащила из кармана помятое руководство и обуглившийся по краям листок со стихотворением. Мне еще предстояло столкновение с Джеком Дэррмо, но это подождет. Я села на стул. Сквозь дверь донеслось восклицание Рочестера:

– Кто это? Что это? Кто это говорит?

Я напрягла слух.

– Пилот узнал меня, – весело ответила Джен. – Джон и Мери знают, что я здесь. Я приехала только сегодня вечером.

– Великий Боже! – воскликнул Рочестер. – Какой обман чувств! Какое сладостное безумие овладело мной!

– Спасибо, Эдвард, – прошептала я.

В углу комнаты открылся портал. Я последний раз бросила взгляд на место, куда я никогда больше не вернусь, и шагнула сквозь свет.

 

Вспышка, треск электрического разряда. Замок Ферндин исчез, а вместо него возник знакомый обветшалый интерьер «Пендерин‑отеля». Безотказэн, Виктор и Майкрофт, все сразу, бросились меня обнимать. Я передала руководство и стихотворение Майкрофту, который без промедления стал настраивать проход в «Как облако бродил я, одинокий».

– Аид? – спросил Виктор.

– Мертв.

– Совсем мертв?

– Окончательно.

Через несколько мгновений Прозопортал снова открылся, Майкрофт бросился внутрь и тут же вернулся, волоча Полли за руку. Она держала букет нарциссов и пыталась что‑то объяснять:

– Мы же только разговаривали, Крофти, любовь моя! Ты ведь не думаешь, чтобы меня мог заинтересовать покойный поэт?

– В очередь! – возбужденно заявил Джек Дэррмо, размахивая экземпляром «Плазменной винтовки на войне».

Он запихнул книжку к червям и приказал Майкрофту открыть портал. Как только черви закончили обработку, Майкрофт подчинился. Дэррмо ухмыльнулся и сунул руку в мерцающий проем, нашаривая винтовку, которая была так хорошо описана в книге.

Вот только у Безотказэна появились другие планы. Он легонько пнул Дэррмо, и тот с воплем исчез в портале. Безотказэн дал отмашку Майкрофту, тот щелкнул выключателем, машина отрубилась, и связь книги с порталом прервалась. Джек Дэррмо тоже ошибся с выбором времени. Жаждая как можно скорее заполучить вожделенную винтовку, он не позаботился о том, чтобы голиафовские гориллы постоянно находились рядом. Когда появились телохранители, Безотказэн помогал Майкрофту уничтожать Прозопортал, предварительно достав оттуда червей. Рукопись «Джен Эйр» – с несколько измененным финалом – мы вернули представителю Федерации Бронте.

– Где полковник Дэррмо? – рявкнул первый охранник.

Виктор пожал плечами:

– Ушел. По каким‑то делам, связанным с плазменной винтовкой.

Голиафовцы собирались задать и другие вопросы, но тут собственной персоной заявился министр иностранных дел Уэльса и изрек, что, раз все улажено, нас проводят за пределы Республики. Голиафовские оперативники начали было спорить, но их быстренько вытолкали из комнаты представители Валлийской Республиканской армии, которым на угрозы «Голиафа» было решительно наплевать.

Нас увезли из Мертира в президентском лимузине и высадили в Эбертоу. Представитель Федерации Бронте всю дорогу хранил ледяное молчание – мне показалось, что он не очень‑то доволен новым финалом. Когда мы добрались до города, я ускользнула от всех, добежала до своей машины и на максимальной скорости погнала в Суиндон. Слова Рочестера все еще звучали у меня в голове. Свадьба Маргариточки и Лондэна должна была состояться в три часа пополудни, и я твердо намеревалась присутствовать.

 

Глава 35. ПОЧТИ КОНЕЦ ЭТОЙ КНИГИ

 

 

Я серьезно вмешалась в роман – мой крик «Джен! Джен! Джен!» у нее под окном изменил книгу в лучшую сторону. Это было непрофессионально, это шло вразрез со всеми принципами, которые я клялась защищать. Я могу объяснить случившееся только одним: это был простой акт раскаяния – я чувствовала себя виноватой за страдания искалеченного Рочестера и сгоревший Торнфильд. Мною управляло сочувствие, а не долг – иногда это оборачивается к лучшему.

Четверг Нонетот. Личные дневники

 

 

В пять минут четвертого я, взвизгнув тормозами, остановилась перед церковью Нашей Благословенной Владычицы Омаров – к великому удивлению фотографа и водителя огромной «испано‑сюизы», стоявшей наготове в ожидании молодой четы. Я глубоко вздохнула, постояла, собираясь с мыслями, и, чуть дрожа, поднялась по ступеням главного входа. Громко играл орган. Поначалу я почти бежала, но вдруг замедлила шаг, утратив мужество. Какого черта я тут делаю? Неужто я и вправду думаю, что если я вдруг откуда‑то вынырну после десяти лет разлуки, то человек, которого я когда‑то любила, вот так все бросит и побежит на мне жениться?

– О да! – сказала какая‑то женщина своей спутнице, проходя мимо меня. – Лондэн и Маргариточка так любят друг друга!

Я почти затормозила, отчаянно надеясь на то, что опоздала и не надо будет ничего решать… Церковь была полна народу, и я незаметно проскользнула прямо к купели в форме омара. Я видела стоявших впереди Лондэна и Маргариточку в небольшой компании подружек невесты и мальчиков, несущих ее шлейф. В церковке было много людей в военной форме, крымских друзей Лондэна. Я увидела женщину, наверное, мать Маргариточки – она шмыгала в платок. Папа Муттинг нетерпеливо поглядывал на часы. Со стороны Лондэна присутствовала его мать, которая держалась особняком.

– Я прошу и требую от вас обоих, – произнес священник, – если кому‑либо из вас известны препятствия, из‑за которых вы не можете сочетаться законным браком, признайтесь нам.

Он замолчал. Гости зашушукались. Мистер Муттинг, недостаток подбородка у коего с лихвой компенсировался объемом шеи, забеспокоился и нервно обвел взглядом церковь. Священник повернулся к Лондэну и открыл было рот, чтобы продолжить обряд, но тут сзади раздался громкий, звонкий голос:

– Брак не может состояться, я заявляю, что препятствие существует!

Сто пятьдесят голов повернулись на звук. Один из приятелей Лондэна громко расхохотался – явно счел это шуткой. Однако выражение лица незнакомца говорило, что дело серьезное. И папаша Маргариточки вовсе не склонен был воспринимать происшедшее как шутку. Лондэн был знатной добычей для его доченьки, и маленькая безвкусная шутка не имела права мешать венчанию.

– Продолжайте! – мрачнее тучи рявкнул он на святого отца.

Священник посмотрел на незнакомца, затем на Маргариточку и Лондэна и наконец на мистера Муттинга.

– Я не могу продолжать, раз такое заявление сделано. Я должен выяснить, соответствует ли оно действительности, – сказал он с видом мученика.

Никогда прежде с ним такого не случалось.

Мистер Муттинг побагровел. Будь незнакомец к нему поближе, он ударил бы его.

– Что за чушь собачья? – взревел он, и вся церковь загудела.

– Это не чушь, сэр, – четко ответил незнакомец. – Нерасторгнутый брак одной из сторон вряд ли можно назвать чушью.

Я уставилась на Лондэна, который, казалось, был совершенно сбит с толку таким поворотом событий. Он что, уже женат? Я не могла в это поверить. Я обернулась к незнакомцу, и сердце у меня замерло. Это был мистер Бриггс, адвокат, которого я последний раз видела в Торнфильдской церкви! За спиной громко зашуршало платье; обернувшись, – увидела миссис Накидзима. Она улыбнулась и приложила палец к губам. Я нахмурилась, священник справился с волнением и заговорил:

– А каков характер этого препятствия? Вдруг его можно устранить? Объяснитесь.

– Едва ли, – последовал ответ. – Я назвал его непреодолимым, и я говорю не без оснований, препятствие состоит в том, что один брак уже заключен.

Лондэн и Маргариточка с подозрением посмотрели друг на друга.

– Так кто ты такой, черт тебя побери? – взревел мистер Муттинг. Он единственный был готов действовать.

– Моя фамилия Бриггс, я поверенный из Лондона, Дэш‑стрит.

– Хорошо, мистер Бриггс, может, вы будете так любезны поведать нам о прежнем браке мистера Парк‑Лейна, чтобы мы могли разоблачить этого трусливого гада!

Бриггс посмотрел на мистера Муттинга, затем на чету перед алтарем.

– Мое заявление не касается мистера Парк‑Лейна. Я говорю о мисс Муттинг, или, по мужу, миссис Маргарите Пижжон!

По церкви пронесся вздох изумления. Лондэн уставился на Маргариточку, та швырнула свой венок на пол. Одна из подружек невесты разрыдалась, а мистер Муттинг шагнул вперед и схватил Маргариточку за руку.

– Мисс Муттинг вышла замуж за мистера Мюррея Пижжона двадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года, – возвысил голос мистер Бриггс, перекрывая гул толпы. – Венчание происходило в Саутуорке. Никаких прошений о разводе в документах не обнаружено.

Этого было достаточно для всех. Семейка Муттингов в темпе делала ноги. Начался галдеж. Священник вознес неслыханную молитву непонятно кому, а Лондэн рухнул на скамью, с которой только что снялось семейство Муттингов. Кто‑то сзади заорал:

– Авантюристка! – и семейство Муттингов прибавило ходу.

На них сыпался град насмешек и оскорблений, которые в церкви звучать не должны. Один из юных шлейфоносцев попытался под шумок поцеловать подружку невесты и получил по морде. Я прислонилась к холодной каменной стене, смахивая с глаз слезы. Я понимала, что это неправильно, но меня разбирал хохот. Бриггс протолкался сквозь толпу бранящихся гостей, подошел к нам, вежливо приподнял шляпу:

– Добрый день, мисс Нонетот.

– Очень добрый день, мистер Бриггс! Какого черта вы тут делаете?

– Меня прислал Рочестер.

– Но я покинула книгу всего три часа назад!

Тут вмешалась миссис Накидзима:

– Вы покинули ее за двенадцать страниц до конца. За это время в Торнфильде прошло десять лет, а десятилетия более чем достаточно для исполнения любого плана!

– В Торнфильде?

– Конечно. Его отстроили заново. Мой муж ушел в отставку, и мы с ним сейчас ведем дом. В книге никто из нас не упоминается, и миссис Рочестер решила, что так будет и впредь. В Торнфильде куда приятнее, чем в Осаке, и зарабатываем мы куда больше, чем от туристического бизнеса.

У меня просто не было слов.

– Миссис Джен Рочестер попросила миссис Накидзима доставить меня сюда, – просто объяснил мистер Бриггс. – Они с мистером Рочестером очень хотели вам помочь, поскольку вы помогли им. Они желают вам счастья и здоровья и благодарят за своевременное вмешательство.

Я улыбнулась:

– Как они?

– О, у них все в порядке, мисс, – радостно сообщил Бриггс. – Их первенцу уже пять лет. Чудесный здоровенький мальчик, копия отца. Этой весной Джен родила очаровательную дочку. Ее назвали Хелен Четверг Рочестер.

Я оглянулась на Лондэна, который стоял в дверях церкви и пытался объяснить своей тете Этель, что тут произошло.

– Я должна поговорить с ним.

Но я уже обращалась в пустоту. Миссис Накидзима и адвокат исчезли. Вернулись в Торнфильд, рассказать Джен и Эдварду, что дело сделано.

Когда я подошла, Лондэн сидел на ступенях церкви, вынув из петлички свою гвоздику и рассеянно нюхая лепестки.

– Привет, Лондэн.

Он поднял взгляд и моргнул.

– А, – сказал он. – Четверг. Я должен был догадаться.

– Могу я посидеть с тобой?

– Пожалуйста.

Я пристроилась рядом с ним на теплые ступени из белого известняка. Он смотрел в пространство перед собой.

– Это твоих рук дело? – спросил он наконец.

– Нет, – ответила я. – Признаюсь, я ехала сюда расстроить свадьбу, но у меня духу не хватило.

Он посмотрел на меня.

– Почему?

– Почему? Ну, потому… наверное, потому что я думала, что стану лучшей миссис Парк‑Лейн, чем твоя Маргариточка.

– Это я знаю! – воскликнул Лондэн. – И всем сердцем согласен! Я не понял, почему тебе не хватило духу. В конце концов, ты охотишься за матерыми преступниками, встреваешь в самые опасные операции ТИПА, радостно нарушаешь устав, чтобы спасти товарищей под страшным артиллерийским огнем, но…

– Теперь поняла. Не знаю. Может, вопросы жизни и смерти решать проще, они такие резко черно‑белые, что выбирать легко. Я справляюсь с этим, потому что это просто. А вот с людскими чувствами… там же столько оттенков серого! В полутонах я не очень‑то разбираюсь.

– В полутонах я прожил последние десять лет, Четверг.

– Знаю и сожалею. Мне очень тяжело было примирить чувства к тебе с твоим… предательством Антона. Это как перетягивание каната, а я – такой маленький носовой платочек, привязанный к веревке посередине: ни туда, ни сюда.

– Я тоже любил его, Четверг. Он был для меня братом, насколько это возможно. Но я не мог вечно тянуть за свой конец каната.

– В Крыму я кое‑что потеряла, – прошептала я. – Но, похоже, снова нашла. Может, снова попытаться все это возродить?

– В последнюю минуту, не так ли? – ухмыльнулся он.

– Нет, – ответила я. – Уже три секунды как.

Он нежно поцеловал меня в губы. Мне стало тепло и уютно – так возвращаешься домой, к горящему очагу после долгой дороги под дождем. К глазам подступили слезы, и я, всхлипывая, уткнулась Лондэну в воротник. Он крепко обнял меня.

– Извините, – сказал священник, который болтался поблизости. – Прошу прощения, что мешаю, но в три тридцать будет еще одна свадьба.

Мы заизвинялись и встали. Гости все еще ждали какого‑нибудь решения. Почти все они знали про нас с Лондэном, и мало кто, если вообще таковые были, считал Маргариточку лучшей парой для него, чем я.

– Ну, ты согласна? – прошептал мне на ухо Лондэн.

– Что – согласна? – спросила я, подавив хихиканье.

– Дурочка! Выйти за меня замуж!

– Хмм, – ответила я, а сердце у меня колотилось, словно била крымская артиллерия. – Мне надо подумать!

Лондэн вопросительно поднял бровь.

– Да, да, да! Согласна, всем сердцем!

– Наконец‑то! – вздохнул Лондэн. – Сколько же мне пришлось вытерпеть, чтобы добыть любимую женщину…

Мы снова поцеловались, но на сей раз поцелуй затянулся надолго – священнику, который не отрываясь смотрел на часы, пришлось похлопать Лондэна по плечу.

– Спасибо за репетицию, – сказал Лондэн, горячо пожимая ему руку. – Мы вернемся через месяц, чтобы повторить все по‑настоящему!

Священник пожал плечами. Это была самая нелепая свадьба за всю его карьеру.

– Друзья, – объявил оставшимся гостям Лондэн, – я рад сообщить о моей помолвке с этим прелестным офицером ТИПА‑Сети по имени Четверг Нонетот. Как вы знаете, в прошлом у нас с ней были разногласия, но теперь все они разрешены. Около моего дома стоит палатка, набитая едой и выпивкой, и, насколько я знаю, Холройд Уилсон собирается играть с шести и до упору. Было бы просто преступлением все это пробакланить, потому я предлагаю просто сменить повод!

Гости восторженно заорали и побежали ловить попутный транспорт. Мы с Лондэном сели в мою машину, но поехали долгим кружным путем. Нам много о чем надо было поговорить. Ничего, немного повеселятся без нас.

 

Веселились мы аж до четырех утра. Я перебрала и поехала в гостиницу на такси. Лондэн умолял меня остаться, но я в приступе кокетства отказалась: мол, до свадьбы подождешь. Я смутно помню, как добралась до своей комнаты, – и все. До того, как в девять утра зазвонил телефон, я была в полной отключке, а после того выяснилось, что я лежу полуодетой, Пиквик смотрит телевизор, и голова у меня раскалывается на кусочки.

Звонил Виктор, и настроение у него, судя по голосу, было не слишком радужным, но он всегда вел себя подчеркнуто вежливо. Он спросил, как я себя чувствую.

Я посмотрела на часы. В голове словно молотком стучали.

– Бывало и лучше. Как на работе?

– Не блестяще, – сдержанно ответил Виктор. – Корпорация «Голиаф» требует тебя по поводу Джека Дэррмо, а Федерация Бронте бегает по потолку из‑за разрушений в тексте романа. Что, абсолютно необходимо было сжигать Торнфильд дотла?

– Это Аид…

– А Рочестер? Слепой, с покалеченной рукой! Это, надеюсь, тоже Аид?

– Вообще‑то – да.

– В этом весь сыр‑бор, Четверг. Лучше приезжай сама и объяснись с ребятами из Федерации Бронте. Мне на голову свалился их Особый исполнительный комитет, и они явно не собираются вручать тебе медаль.

В дверь постучали. Я сказала Виктору, что сейчас приеду, и, пошатываясь, побрела на стук.

– Кто там? – спросила я.

– Прислуга! – послышалось из‑за двери. – Мистер Парк‑Лейн позвонил и заказал для вас кофе.

– Подождите! – воскликнула я и попыталась загнать Пиквика в ванную: в отеле насчет домашних животных правила строгие.

А Пиквик, совершенно мирное животное, вдруг озверел. Будь у него крылья, он сердито захлопал бы ими.

– Кончай… бузить… нет… времени! – пыхтела я, запихивая упрямую птицу в ванную и закрывая защелку.

Я немного подержалась за голову – не помогло, мучительная боль никуда не делась, – завернулась в халат и открыла дверь. Зря я это сделала. Слуга там был, но не один, а в компании. Как только я распахнула дверь, два здоровяка в темных костюмах ворвались в комнату и приперли меня к стенке. Один приставил пистолет к моей голове.

– Если вам хочется выпить со мной кофе, закажите себе еще пару чашек, – простонала я.

– Очень смешно, – сказал человек в ливрее гостиничного слуги.

– «Голиаф»?

– Он самый. – Он взвел курок. – Игры кончились, Нонетот. Дэррмо – важный человек, и нам надо узнать, где он. От этого зависит безопасность нации и исход Крымской войны. Жизнь какого‑то паршивого офицеришки – пшик по сравнению с этим великим делом.

– Я отведу вас к нему, – просипела я, пытаясь глотнуть воздуха. – Он неподалеку от города.

Голиафовцы расслабились и велели мне одеваться. Через несколько минут мы уже направлялись к выходу из гостиницы. Голова у меня все еще болела, и тупая боль сверлила виски, но я хотя бы стала чуть лучше соображать. Впереди образовалась небольшая толпа, и я испытала нежданную радость, разглядев, что это семейка Муттингов – собирается отбыть в Лондон. Маргариточка спорила с папашей, мистер Муттинг устало качал головой.

– Эй, авантюристка! – крикнула я.

Маргариточка с папашей перестали препираться и уставились на меня. Голиафовцы попытались протолкнуть меня мимо.

– Ты что сказала?

– Что слышал. Не знаю, кто тут большая сучка – твоя дочка или твоя женушка.

Эффект оказался именно таким, как я рассчитывала. Мистер Муттинг побагровел и выбросил кулак в мою сторону. Я присела, и кулак врезался прямо в челюсть одному из голиафовцев. Я дернула к парковке. Над ухом у меня просвистела пуля, я пригнулась и выскочила на дорогу прямо перед большим черным военным «фордом».

– Сюда! – крикнул водитель.

Меня не надо было просить дважды. Я прыгнула в «форд», и тот рванул с места. В заднем стекле появились две круглые дырочки от пуль. Машина, взвизгнув тормозами, свернула за угол.

– Спасибо, – прошептала я. – Еще немного – и я пошла бы на корм червям. Вы не подбросите меня к полицейскому участку?

Водитель ничего не сказал. Нас разделяла стеклянная перегородка, и мне вдруг стало ясно, что угодила я из огня да в полымя.

– Можете высадить меня где угодно, – попробовала я.

Он не ответил. Я подергала дверь – заперто. Постучала в стекло – водитель меня игнорировал. Мы проскочили мимо здания полицейского участка и покинули старый город. Ехал он быстро. Дважды проскочил на красный свет, раз зацепил автобус. Меня швырнуло к двери, а он завернул за угол и едва не снес грузовик пивоварни.

– Остановите! – заорала я, забарабанив по стеклу.

Водитель лишь прибавил скорость и зацепил еще одну машину, свернув слишком быстро.

Я едва не оторвала дверную ручку и уже собиралась выбить каблуком стекло, когда машина вдруг резко затормозила и остановилась. Я соскользнула с сиденья и осела кучкой на резиновом коврике. Водитель вышел, открыл дверь и отрапортовал:

– Вылезайте, мисс, я не хотел, чтобы вы опоздали. Приказ полковника Фелпса.

– П‑полковника Фелпса? – заикаясь, спросила я.

Водитель улыбнулся и быстро, как рукой махнул, отдал честь. Фелпс сказал, что пришлет за мной машину, чтобы я могла поучаствовать в его митинге, и слово свое сдержал.

Я выглянула наружу. Мы стояли у ратуши Суиндона, и на меня пялилась уйма народу.

– Привет, Четверг! – послышался знакомый голос.

– Лидия? – удивленно спросила я, застигнутая врасплох внезапной сменой декораций.

Это была она. Но она была тут не единственным телерепортером – их тут толкалось шесть или семь, и все нацелили камеры на меня, так неизящно сидевшую на резиновом коврике в промежутке между сиденьями. Я попыталась выкарабкаться из машины.

– Вас приветствует Лидия Сандалик из «ЖАБ‑ньюс», – поставленным дикторским голосом начала репортаж Лидия. – С нами Четверг Нонетот, офицер ТИПА‑Сети, спасшая «Джен Эйр». Прежде всего позвольте мне поздравить вас, мисс Нонетот, с успешным возрождением романа!

– В каком смысле? – ответила я. – Я же все испортила! Спалила Торнфильд дотла и покалечила несчастного мистера Рочестера!

Мисс Сандалик рассмеялась.

– По последней оценке девяносто девять читателей из ста заявили, что восхищены новой концовкой романа. Джен и Рочестер поженились! Разве это не замечательно?

– Но Федерация Бронте…

– Шарлотта не для них книгу писала, мисс Нонетот, – вмешался мужчина в льняном костюме с большой синей розеткой фэнов Шарлотты Бронте, нелепо смотревшейся на лацкане пиджака. – Федерация – горстка напыщенных ничтожеств. Позвольте представиться: Уолтер Бранвелл, председатель группы «Бронте для народа», отколовшейся от Федерации.

Он протянул мне руку и широко улыбнулся, а стоявшие вокруг люди зааплодировали. Когда маленькая девочка протянула мне букет цветов, засверкали вспышки фотоаппаратов, а настырный журналист начал выспрашивать, каким на самом деле человеком оказался мистер Рочестер. Водитель схватил меня за руку и потащил к зданию.

– Полковник Фелпс ждет вас, мисс Нонетот, – любезно прошептал он.

Окружающие расступились, и я оказалась в огромном, забитом до отказа зале. Тупо заморгала и огляделась по сторонам. Толпа возбужденно гудела. Шагая по проходу, я слышала, как люди шепотом произносят мое имя.

В старой оркестровой яме устроили импровизированную ложу для прессы, там сидели представители нескольких ведущих новостных агентств. Митинг в Суиндоне стал фокусом стихийного общественного мнения по поводу войны, и любое слово, произнесенное здесь, обретало необычайный вес.

На сцене было установлено два стола. Обе стороны в споре уже четко определились. Под большим английским флагом расположился полковник Фелпс. Его стол был щедро украшен гирляндами флажков, горшками с цветами, а также стопкой блокнотов и брошюрок для раздачи. С ним по большей части сидели одетые в форму представители военных министерств, которые бывали на полуострове. Все они были готовы до хрипоты отстаивать важность Крыма. Один солдат даже держал новую плазменную винтовку.

С другой стороны стоял стол оппозиции. Он тоже был здорово обсижен ветеранами, но только в гражданской одежде. Я узнала двух студентов из аэропорта и своего брата Джоффи, который улыбнулся и крикнул:

– Привет, Доктор Зло!

Толпа зашикала – все знали, что я намеревалась приехать, и ждали меня.

Под прицелом камер я подошла к сцене и спокойно поднялась по ступеням. Фелпс поднялся было приветствовать меня, но я направилась к столу оппозиции и села на стул, который пододвинули мне студенты.

Фелпс был потрясен. Он побагровел, но взял себя в руки, вспомнив, что камеры отслеживают каждое его движение.

Лидия Сандалик также заняла свое место на сцене. Она вела митинг. Это они с полковником Фелпсом настояли, чтобы все дождались меня. Сандалик теперь радовалась, а вот полковник – нет.

– Дамы и господа, – торжественно начала Лидия. – Зал переговоров в Будапеште пуст, того и гляди начнутся боевые действия. Миллионы солдат замерли друг против друга на ничейной земле, и мы снова спрашиваем: какова цена Крымского полуострова?

Фелпс приподнялся было, но я сыграла на опережение.

– Я знаю, это старая хохма, – начала я, – но даже если просто переставить в слове английские буквы, «Crimea» превратится в «a crime» – «преступление». – Я помолчала. – Именно так я и рассматриваю эту войну, и я готова бросить вызов любому, кто скажет, что это неправда. Даже полковник Фелпс, здесь присутствующий, согласится со мной, что настало время навсегда похоронить Крымскую войну.

Полковник кивнул.

– Мы с полковником расходимся только в одном: я считаю, что у России больше прав на эту территорию.

Аргумент был спорный. Сторонники Фелпса встали на дыбы, и понадобилось минут десять, чтобы навести порядок.

– Была хорошая возможность выбраться из болота еще два месяца назад. Англия и Россия сели за стол переговоров, чтобы обсудить условия окончательного вывода английских войск с полуострова.

Послышался шепот. Фелпс, откинувшись на спинку кресла, внимательно смотрел на меня.

– Но тут появилась плазменная винтовка под кодовым названием «круть».

Я на мгновение опустила взгляд.

– «Круть» – это ключевой фактор, секретное новое наступательное оружие, способное снова разжечь войну, которая, слава богу, последние восемь лет обходилась без сражений. Но вот в чем проблема. Все это грядущее наступление построено на песке. Вопреки всему, что говорилось и делалось, плазменная винтовка – это чистой воды липа. Она не работает!

Зал взволнованно загудел. Фелпс, сдвинув брови, мрачно сверлил меня глазами и что‑то шептал сидевшему рядом бригадному генералу.

– Английские войска ждут нового оружия, а оно не работает и работать не будет. Корпорация «Голиаф» одурачила английское правительство: несмотря на миллиардные инвестиции, плазменная винтовка будет так же полезна в Крыму, как ручка от метлы.

Я села. Я выразилась предельно ясно для всех, кто следил за живым эфиром. Английский министр обороны уже тянулся за телефоном – звонить русским, чтобы не учудили чего второпях, вроде внезапного наступления.

А в Суиндоне полковник Фелпс поднялся с кресла в атаку.

– Смелое заявление со стороны трагически слабо информированного человека, – снисходительно начал он. – Мы все видели разрушительный эффект «крути», и вряд ли тут уместно продолжать этот разговор.

– Докажите, – ответила я. – У вас тут есть плазменная винтовка. Выйдем в парк и посмотрим. Хотите – можете выстрелить в меня.

Фелпс не нашелся с ответом – и проиграл спор и войну тоже. Он оглянулся на солдата с винтовкой, тот нервно хлопал глазами.

После чего и Фелпс, и его сторонники покинули сцену, постаравшись поскорее оказаться как можно дальше от толпы. Он‑то, бедняга, рассчитывал на длинную отрепетированную лекцию о памяти погибших братьев по оружию и цене товарищества.

Больше он никогда не выступал перед публикой.

 

Не прошло и четырех часов, как впервые за сто тридцать один год было объявлено о прекращении огня. Через четыре недели политики уселись за круглый стол в Будапеште. Через четыре месяца ни одного английского солдата в Крыму не осталось. Что до корпорации «Голиаф», то их призвали к ответу за обман. Они с видом оскорбленной невинности заявили, что ничего знать не знают, ведать не ведают, и свалили все на Джека Дэррмо. Я надеялась, что просто так от корпорации уже не отстанут. По крайней мере, мне в спину они уже не дышали.

 

Глава 36. ЗАМУЖЕМ

 

 

Мы с Лондэном поженились в тот самый день, когда было объявлено, что в Крыму наступил мир. Лондэн шутил, что мы сэкономили на колокольном звоне. Я нервно оглядывалась в течение всей процедуры – пока священник не дошел до «Назовите же их сейчас или навек сохраните в тайне». Но никто не выступил, чтобы заявить о препятствии к браку. Я несколько раз встречалась с Федерацией Бронте. Они мало‑помалу смирились с новым финалом романа, особенно когда поняли, что, кроме них, в общем‑то, никто и не возмущается. Мне было жаль Рочестера, жаль его сгоревшего дома, но я была счастлива, что они с Джен после ста лет разлуки обрели наконец мир и счастье, которого оба стократ заслуживали.

Четверг Нонетот. Жизнь в ТИПА‑Сети

 

 

Гостей оказалось куда больше, чем рассчитывали мы с Лондэном: к десяти народ начал заполнять сад. Босуэлл малость перебрал, так что я затолкала его в машину и отправила в «Finis». Пейдж Тернер прекрасно поладила с саксофонистом – около часа их обоих не было видно. Мы с Лондэном наслаждались кратким периодом затишья. Я сжала его руку и спросила:

– А ты и правда женился бы на Маргариточке, если бы Бриггс не вмешался?

– Я отвечу так, как ты пожелаешь, Душистый Горошек!

– Папа?

Он прибыл в полной парадной форме полковника Хроностражи.

– Я подумал над твоими словами и сделал несколько запросов.

– Извини, пап, я не понимаю, о чем ты.

– Помнишь, о чем мы говорили две минуты назад?

– Нет.

Он нахмурился и посмотрел на нас обоих по очереди. Затем на часы.

– Великий Шотландец! – воскликнул он. – Я, наверное, рановато. Черт побери эти хронографы!

Он постучал по циферблату и быстро исчез, не сказав больше ни слова.

– Это твой отец? – спросил Лондэн. – Мне казалось, ты говорила, будто он в бегах?

– Был. Есть. И будет. Сам знаешь.

– Душистый Горошек! – снова появился мой отец. – Удивлена?

– Можно и так сказать.

– Поздравляю вас обоих!

Я посмотрела на народ, который продолжал веселиться. Время не остановилось. Значит, Хроностража скоро будет здесь.

– Плевать на Двенадцатый, Четверг! – сказал он, угадав мои мысли, и взял у официанта бокал. – Я хотел повидаться с зятем.

Он повернулся к Лондэну, схватил его за руку и осторожно пожал.

– Ну, как ты, мальчик? Вазектомию делал?

– Да нет, – несколько обалдев, ответил Лондэн.

– А ноги тебе в регби не ломали?

– Нет.

– А лошадь тебя никуда не лягала?

– Нет.

– А крикетным мячом тебе по причиндалам не попадали?

– Нет!!!

– Хорошо. Тогда, значит, от этого недоразумения все‑таки можно ждать внучат. Четверг пора бы и ощениться, вместо того чтобы носиться диким горным поросенком… – Он недоуменно примолк. – Вы как‑то странно на меня смотрите.

– Да ты тут уже был, меньше минуты назад.

Он нахмурился и украдкой огляделся по сторонам.

– Если это был я, то, насколько я себя знаю, я бы спрятался где‑нибудь поблизости. Ага, вот! Смотрите!

Он показал в угол сада, где в тени навеса над растениями в горшках затаилась какая‑то фигура. Папочка сузил глаза и выстроил наиболее логичную цепочку событий.

– Так, посмотрим. Я, должно быть, предложил оказать тебе услугу, сделал это и вернулся – но слегка поторопился. Обычное дело в моей работе.

– О какой услуге я могла у тебя просить? – спросила я, все еще сбитая с толку, но крайне заинтригованная.

– Не знаю, – ответил папа. – Какой‑то наболевший вопрос, который обсуждался много лет, но на который до сих пор нет ответа.

Я немного подумала.

– Может, об авторстве шекспировских пьес?

Он улыбнулся.

– Хороший вопрос. Посмотрю, что тут можно сделать. – Он допил коктейль. – Ладно, еще раз поздравляю вас, мне пора.

Он улыбнулся, пожелал нам счастья и исчез.

– Ты можешь объяснить, что тут творится? – спросил Лондэн, совершенно обалдевший не от самих событий, а от того, как они происходили.

– Не совсем.

– Я ушел, Душистый Горошек? – спросил мой папочка, выбравшись из своего укрытия.

– Да.

– Хорошо. Ладно, я узнал то, что ты хотела. Я сбегал в Лондон, в тыща шестьсот десятый год, и выяснил, что Шекспир – всего лишь актер, имеющий потенциально грозящий неприятностями левый заработок: поставляет товары в Стрэтфорд. Немудрено, что он делал все втихаря – ты бы и сама так поступила, верно?

Это было и правда любопытно.

– Так кто их написал? Марло? Бэкон?

– Нет. Тут небольшая проблемка. Понимаешь, никто об этих пьесах даже и не слышал, не то что писал!

Я не поняла.

– Что ты говоришь! Их что, нет?

– Именно так. Нету их. Никто их не писал – ни он, ни еще кто.

– Извините, – вмешался Лондэн, не желая больше слушать эту бредятину, – но мы всего шесть недель назад смотрели «Ричарда Третьего».

– Конечно, – сказал папа. – Век расшатался. Очевидно, надо что‑то делать. Я захватил с собой полное собрание сочинений и в тысяча пятьсот девяносто втором году передал их актеру Шекспиру, чтобы он публиковал их по заданному графику. Я ответил на твой вопрос?

У меня мозги куда‑то завернулись.

– Значит, их написал не Шекспир?

– Конечно нет! – согласился он. – Ни Марло, ни Оксфорд, ни де Вир, ни Бэкон, никто из остальных.

– Но это же невозможно! – воскликнул Лондэн.

– Напротив, – ответил отец. – На огромной космической шкале времени невероятное становится обычным. Вот поживете с мое, узнаете, что возможно абсолютно все. Век расшатался, и скверней всего, что я рожден восстановить его.

– Так это ты вставил? – поняла я.

Я‑то всегда думала, что папочка «Гамлета» цитирует, а не Гамлет – папу!

Он улыбнулся.

– Немножко тщеславия. Надеюсь, ты простишь меня, Четверг? Да и кто узнает?

Мой отец посмотрел на пустой бокал, огляделся в поисках официанта и сказал:

– Лавуазье висит у меня на хвосте. Он поклялся, что возьмет меня, а он может. В конце концов, мы с ним были напарниками около семисот лет. Да, последний вопрос: как погиб герцог Веллингтон?

Я вспомнила, что однажды он у меня об этом уже спрашивал.

– Я же тебе говорила, пап, он умер в своей постели в тысяча восемьсот двадцать пятом году.

Папа улыбнулся и потер руки:

– Замечательная новость! А Нельсон?

– Убит французским снайпером при Трафальгаре.

– Да? Ладно, ничья. Итак, удачи вам обоим. Меня устроят и девочка, и мальчик – но лучше бы каждой твари по паре.

Он придвинулся поближе и понизил голос:

– Не знаю, когда вернусь в следующий раз, так что слушайте внимательно. Никогда не покупайте синих машин и плавательного бассейна, избегайте устриц и циркулярных пил и не приближайтесь к Оксфорду в две тысячи шестнадцатом году. Понятно?

– Да, но…

– Пип‑пип‑пип, время никого не ждет!

Он еще раз обнял меня, пожал руку Лондэну и исчез в толпе, прежде чем мы успели произнести хоть слово.

– Даже не пытайся понимать, – сказала я Лондэну, прикладывая палец к его губам. – Это та сфера деятельности ТИПА‑Сети, о которой лучше не думать.

– Но если…

– Лондэн! – сурово сказала я. – Нет!

 

Безотказэн с Виктором тоже присутствовали на приеме. Безотказэн радовался за меня и легко смирился с тем, что я не поеду с ним в Огайо – ни в качестве жены, ни в качестве напарника. Ему официально предложили занять вакансию, но он отказался, объяснив, что в Суиндонском отделении литтективов стало очень весело и он еще раз вернется к вопросу перевода не раньше весны. Вместо него поехал Тумман.

Но сейчас мысли Безотказэна были заняты совсем другим. Тяпнув для храбрости, он направился к Виктору, который оживленно разговаривал с пожилой знакомой.

– О, Прост! – пробормотал Виктор, представил ему свою собеседницу и только потом согласился отойти в сторону на пару слов. – Прекрасный исход, да? Ну их на фиг, эту Федерацию Бронте! Я целиком на стороне Четверг. Мне кажется, что новый финал – просто блеск! – Он замолчал и внимательно посмотрел на Безотказэна. – У тебя лицо длиннее романа Диккенса. В чем проблема? Беспокоишься из‑за Феликса‑восемь?

– Нет, сэр. Я знаю, что его в конце концов найдут. Просто я случайно перепутал суперобложку книги, в которой исчез Джек Дэррмо.

– То есть он попал вовсе не к своим любимым винтовкам?

– Нет, сэр. Я взял на себя смелость завернуть в суперобложку «Плазменной винтовки» другую книгу. Вот эту.

Он показал книгу, которую заряжали в Прозопортал. Виктор посмотрел на корешок и рассмеялся. Стихотворения и поэмы Эдгара По.

– Взгляните на двадцать шестую страницу, – предложил Безотказэн. – С «Вороном» происходит нечто забавное.

Виктор открыл книгу и просмотрел страницу. Затем прочел вслух:

 

 

Как‑то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,

Грезил я над планом мести этой падле Нонетот.

Кто же знал, что я подставлюсь, и влечу в такую гадость,

И, зверея, буду бегать по стихам, как идиот!

По‑хорошему: откройте! Мой совет вам: поскорее!

А не то сверну я шею и падле Четверг, и всем остальным![24]

 

 

Виктор резко захлопнул книгу.

– В последней строчке как‑то не очень с размером, а?

– А вы чего хотели? – ответил Безотказэн. – Он же голиафовец, а не поэт.

– Но ведь я только вчера перечитывал «Ворона»! – смущенно сказал Виктор. – Ничего подобного там не было!

– Конечно же нет! – успокоил его Безотказэн. – Джек Дэррмо сидит только в одном этом экземпляре. Запихни мы его в рукопись, бог знает что он мог бы натворить!

 

– По‑здр»а‑вЛя‑! ю! – воскликнул Майкрофт, подходя к нам.

Рядом, лучась счастьем, шла Полли. В новой шляпке.

– Мы О‑ба о‑ченЬ рады за‑Вас! – добавила она.

– Вы опять занялись книжными червями? – спросила я.

– А Что, неУ@жели так»за‑мЕтно? – спросил Майкрофт. – На/вер‑ное, деФи‑сы вы‑лез»аЮт!

И они ушли.

– Книжные черви? – переспросил Лондэн.

– Это не то, что ты думаешь.

– Мадемуазель Нонетот?

Их было двое. Они были одеты в элегантные костюмы и предъявили мне бэджи ТИПА‑12. Причем я таких прежде не видела.

– Да?

– Префект Лавуазье, Хроностража. Оù est votre père?[25]

– Вы только что разминулись.

Он выругался.

– Colonel Next est un homme très dangereux, mademoiselle. Il est important de lui parler concernant ses activités de trafic de temps.[26]

– Он мой отец, мсье Лавуазье.

Лавуазье уставился на меня, пытаясь сообразить, что бы такого сказать или сделать, чтобы я согласилась ему помочь. Затем вздохнул и капитулировал:

– Si vous changez votre avis, contactez‑moi par les petites annonces du «Grenouille». Je lis toujours les archives.[27]

– Я бы не рассчитывала на это, Лавуазье.

Он еще немножко помаялся, поприкидывал формулировки, бросил это дурацкое дело и улыбнулся. Кратко отсалютовал. На прекрасном английском пожелал счастья. И ушел. Его младший напарник задержался – он тоже имел что сказать.

– Я хотел бы дать вам совет, – застенчиво пробормотал он. – Если у вас когда‑нибудь родится сын, который захочет служить в Хроностраже, попытайтесь его отговорить.

Он улыбнулся и последовал за напарником – в долгий путь по следам моего отца.

– Что он там говорил про сына? – спросил Лондэн.

– Не знаю. Он мне кого‑то напоминает… А тебе?

– Да вроде бы.

– Где мы могли…

– Миссис Парк‑Лейн? – обратился ко мне приземистый тип с жадным взглядом глубоко посаженных карих глазок.

– ТИПА‑12? – спросила я, недоумевая, откуда выскочил этот жукообразный тип.

– Нет, мэм, – ответил он, стащив сливу из коктейля с подноса проходившего мимо официанта. Он тщательно обнюхал ее, прежде чем съесть. – Меня зовут Бартоломью Брекекекс, ТИПА‑13.

– А эти‑то чем занимаются?

– Не имею права разглашать, – коротко ответил тот, – но нам нужны ваши умения и талант.

– Но что именно…

Кажется, мистер Брекекекс уже забыл о моем существовании. Он смотрел на небольшого жука, забравшегося в цветочный горшок. Осторожно и ловко – неожиданно при таких‑то неуклюжих лапищах – он схватил жука и закинул в рот. Я покосилась на скривившегося Лондэна.

– Извините, – сказал Брекекекс так, словно его застукали за ковырянием в носу. – Как это говорится? Привычка – вторая натура?

– В компостной куче есть еще, – услужливо подсказал Лондэн.

Коротышка мягко улыбнулся одними глазами. Похоже, он не очень любил проявлять эмоции.

– Если вас заинтересует мое предложение, я буду на связи.

– Будьте на связи, – сказала я.

Он хрюкнул, снова надел шляпу, пожелал нам доброго дня, уточнил, где находится компостная куча, и ушел.

– Никогда прежде не видел неандертальца в костюме, – заметил Лондэн.

– Плюнь ты на мистера Брекекекса, – сказала я и потянулась поцеловать его.

– Я думал, ты покончила с ТИПА‑Сетью.

– Нет, – с улыбкой ответила я. – На самом деле мне кажется, что все только начинается!

 

ОТ РЕДАКТОРА

ЭТО «ФФ» НЕСПРОСТА!..

 

Тот факт, что писатель Джаспер Ффорде фанатеет, тащится, прётся и заходится от Льюиса Кэрролла, – это даже не факт. Так оно и есть на самом деле. А потому загадки, головоломки, шутки и намеки внутреннего и внешнего (а также сугубо британского, английского и уэльского) розлива он в свою книжку запихивал при малейшей возможности. Иной раз, по‑моему, даже без участия сознания.

В результате вы можете встретить на этих страницах исторических лиц (по большей части из области английской литературы), их тезок и однофамильцев (по большей части фанатов соответствующего исторического лица, но необязательно), позаимствованных персонажей и собственных, названных в честь чужих, а также огромное количество географических, топографических и бытовых деталей, которые должны многое сказать посвященному читателю, а для непосвященного остаются деталями пейзажа, и не больше (вроде Уффингтонской Белой Лошади).

К примеру, Мэйда‑Вейл – это район в Лондоне. Если вы посвященный читатель (или хотя бы просвещенный по данному вопросу), вы можете задуматься, почему это сотрудник с явно рядовой зарплатой позволяет себе жить в престижном районе, а затем сделать вывод, что в альтернативном мире Ффорде этот район не такой уж престижный. Ход, принципиальный для авторской концепции.

А можете этим вовсе не заморачиваться. Отличие мира Четверг Нонетот от реального настолько разительно, что мелкие детальки – это так, марципановая обсыпка торта, для мелкого же удовольствия. На тот случай, если вы еще не заметили:

во‑первых, в этом мире нет Великой Британии – Уэльс откололся от империи и стал социалистической республикой (в чем ему очень помог некто бродир Ульянов, который подозрительно напоминает Владимира Ильича; бродир по‑валлийски – брат, аналог нашего обращения «товарищ»);

во‑вторых, по причине реализации идей Маркса на Уэльской территории уцелела Российская империя и династия Романовых. То бишь равновесие в природе соблюдено;

в‑третьих… или, точнее, в‑исходных, этот мир помешан на литературе. И уж это вы точно должны были заметить с первой же страницы. Правда, если бы вы учились не в русской, а в английской средней школе, знакомых (и намекающих на что‑то) фамилий вы бы нашли несколько больше, чем сейчас.

К примеру, Босуэлл, начальник мисс Нонетот, так радовавшийся, когда его сотрудникам удалось посадить банду, перепродававшую краденые первоиздания Сэмюэла Джонсона, явно не случайно является однофамильцем некоего Джеймса Босуэлла, прославленного (среди британцев) друга и биографа некоего Сэмюэла Джонсона, писателя и лексикографа, автора «Словаря английского языка», прославившегося благодаря биографии, написанной его другом Босуэллом. Вы еще не запутались?

Таких мелких намеков в тексте, повторяю, много, и расшифровать их все я, во‑первых, не берусь, а во‑вторых, это уже задача для фэнов, которых Джаспер Ффорде любит, ценит и уважает. Английским фэнам уже много чего удалось раскопать. Мистер Бранвелл, председатель общества «Бронте для народа», наверняка поменял предыдущую фамилию на нынешнюю в честь матери сестер Бронте (или, если совсем извращенец, в честь среднего имени брата сестер Бронте). В городе Хэй‑на‑Уае проводится литературный фестиваль (и вроде бы сам Джаспер живет где‑то неподалеку). Рассеянный профессор Рансибл Спун обязан своим именем Эдварду Лиру (и уже во вторую очередь многочисленным поэтическим сообществам, носящим то же имя, но уж точно не одноименным закусочным). Сноркеры – это старомодное сленговое название сосисок. «Джем Роли‑Поли» – классический английский пудинг (рецепт приводить не станем). Станция техобслуживания «Лея Деламар» существует в нашем мире – неподалеку от Чиппенхэма. «Малард» – английский локомотив‑рекордсмен…

И так далее, и так далее…

Теперь о персонажах.

Если вам ничего не говорят слова «дронт», «Шляпник», «Мартовский Заяц» и «Чеширский кот» – срочно купите Льюиса Кэрролла. И прочитайте. Вам понравится. Кстати, Ффорде точно выяснил, как именно играют в Королевский крокет; правда, в этой книжке он об этом ничего не рассказывает. Надо ждать следующих.

Братец Майкрофт получил широкую известность в литературе как родственник самого знаменитого сыщика. Тот ли это Майкрофт? Неизвестно. Во всяком случае, интеллект совпадает.

Полное имя тети Полли – Полианна, девичья фамилия – Флобер. Не знаю, не знаю… У настоящей тети Полли просто обязан быть племянник по имени Том. Впрочем, не исключено, что дело в альтернативной истории. С племянницей Четверг – тоже неплохо получилось, как сказал один старый преферансист.

Кстати, по поводу племянницы и ее фамилии. У Честертона был человек, который был Четвергом. Так вот, это не тот. Не Нонетот, а просто не тот. Папа нашей Четверг – полковник. Но не тот, о котором вы, может быть, подумали. Просто полковник Нонетот. Настоящий полковник. И дядя – хоть и Майкрофт, но все же, видимо, не тот.

Да и вообще многие персонажи в этой книге – не те, кем кажутся. Имейте в виду. Хотя по поводу Элизабет Баррет‑Браунинг, Гоббса, Деламара, Дилана Томаса, Джона Мильтона и других можно справиться в словаре. А если вам удастся обнаружить родословную Филипа Тэмворта или Старми Арчера, сообщите, пожалуйста, мне.

С уважением

 

Ирина Андронати

 

 

Постскриптум. Не исключено, что многое из того, что покажется читателю шуткой, цитатой или намеком, – чисто случайные совпадения. К примеру, господин Ффорде пишет свою фамилию через два «ф», потому что именно это сочетание передает звук «ф» в валлийском диалекте. А одно «ф» передает звук «в». Но все равно, Ффорде вместо Форде – это прикольно.

 

Еще один постскриптум. Даже не пытайтесь найти в тексте тринадцатую главу

 

 

[1] Сохранившийся в Стрэтфорде‑на‑Эйвоне дом жены Уильяма Шекспира. (Здесь и далее прим. И. Андронати.)

 

[2] Реальная пьеса Уильяма Шекспира называется «Бесплодные усилия любви».

 

[3] Тюрьма строгого режима на острове Уайтвор.

 

[4] Здесь и далее текст романа Ш. Бронте «Джен Эйр» приводится по изданию 1988 года, перевод В. Станевич.

 

[5] Огромный рисунок в виде лошади, образовавшийся в результате искусственного обнажения меловых пород, находится в Йоркшире.

 

[6] Здесь и далее текст «Ричарда Третьего» приведен по переводу Б. Лейтина.

 

[7] Слово это латинское, и хотя англичане спокойно произносят его на свой лад, в язык оно вошло несколько специфически – обозначает, как правило, не просто «конец», а «конец книги» или «конец жизни».

 

[8] Имеется в виду король Карл I Стюарт.

 

[9] Издательство носит имя в честь известной серии работ бельгийского сюрреалиста Рене Магрита.

 

[10] Рецепт приготовления легендарного мяса по‑татарски довольно прост, хотя процесс долог: кусок мяса необходимо утром засунуть под седло боевого коня, а вечером, хорошо просоленное потом и отбитое седлом, съесть. Всё. В наше время «мясом а‑ля тартар» называют просто сырую говядину, которую едят с солью, перцем и различными соусами.

 

[11] Перевод Б. Пастернака.

 

[12] Перевод Т. Щепкиной‑Куперник.

 

[13] Поляна в Дин‑Форест, существует на самом деле.

 

[14] Не удивлюсь, если и это ненавязчивая шутка автора. Дело в том, что театральный фестиваль проводится в Авиньоне, а вот Совиньон ассоциируется главным образом с сортами винограда, вином и местностью, где его производят.

 

[15] Дэвид Гаррик – легендарный английский актер XVIII века.

 

[16] Эту особу Джаспер Ффорде одолжил в комедии Джорджа и Уидон Гроссмит «Ничейный дневник».

 

[17] То есть на двенадцать лет раньше Уильяма Шекспира.

 

[18] Роман Диккенса.

 

[19] Роман английской писательницы Джейн Остин.

 

[20] Английский писатель Энтони Троллоп, автор цикла нравоописательных романов «Барсетширские хроники».

 

[21] Бродир (валлийск. ) – брат; официальное обращение для валлийских коммунистов и социалистов.

 

[22] Уэльская тайная полиция.

 

[23] Название известного лондонского книжного магазина. Возможно, и фамилия его владельца.

 

[24] Первая строка принадлежит не только Эдгару Аллану По, но и Валерию Брюсову.

 

[25] Где ваш отец? (фр. )

 

[26] Полковник Нонетот – очень опасный человек. Очень важно поговорить с ним относительно его деятельности в течении времени (фр. ).

 

[27] Если вы все же измените точку зрения, свяжитесь со мной через отдел коротких объявлений «Лягушки». Я постоянно читаю ее архивы (фр. ).

 

⇐ Предыдущая9101112131415161718

Поделиться: