Схема сражения на р. Орловой 14 марта 1747 г. между отрядом Д. И. Павлуцкого и чукчами.

Выполнена А. В. Сильновым

Когда авангард основного отряда русских, шедших к майору, встретил беглецов, они решили, что майор уже убит, поэтому не стали спешить[94]. На поле боя пришли на следующий день и обнаружили там тело майора без шлема и панциря. Последние были взяты чукчами в качестве трофеев. Всего чукчи захватили одного служилого, знамя, пушку, барабан, 40 ружей, 51 копье, множество оленей. В бою было убито 32 служилых, 11 коряков и 8 начальных людей, в том числе и сам майор (КПЦ. № 66: 173; Вдовин 1965: 123). В 1870 г. чукотский старшина подарил колымскому исправнику барону Г. Майделю (1894: 264) кольчугу Д. И. Павлуцкого, которая досталась ему от деда (Нейман 1871. Т. I: 18).

Итак, майор допустил три тактические ошибки. Во‑первых, он не подождал основной части своего отряда и вступил в бой лишь с авангардом; во‑вторых, для боя была избрана неблагоприятная позиция: враг находился наверху, а он – внизу; в‑третьих, отряд был оторван от «вагенбурга», который мог бы прикрыть его тыл. Возможно, все это объяснялось самоуверенностью и излишней поспешностью.

Оставив позади себя в тылу «вагенбург» из корякских нарт, майор двинулся вперед на сближение с неприятелем. Какова была диспозиция, неясно. Вероятно, русские успели развернуться в линию. Казаки были вооружены ружьями и копьями, причем, судя по сообщению А. Котковского, некоторые служилые имели еще и ножи. Коряки имели свое обычное оружие, в частности луки. Чукчи действовали весьма умело. Они воспользовались своим почти пятикратным численным превосходством и выгодным тактическим расположением на возвышенности. Дав возможность русским выстрелить только раз, чукчи кинулись с возвышенности врукопашную, увеличив силу своего натиска быстрым спуском с холма. В ближнем бою они могли эффективно воспользоваться как своим численным превосходством, так и своим фехтовальным мастерством. Так, К. Мерк (1978: 141) замечает о поведении чукчей: «Эти мужчины храбры, когда им противостоит масса, меньше боятся смерти, чем трусости». Бой стал представлять собой фехтование на копьях. Вероятно, русские казаки также умели достаточно искусно сражаться именно копьями. Ведь предметы чукотского искусства представляют нам, как чукчи сражаются с русскими на копьях. Копье держали двумя руками: правая рука, сжимавшая древко у заднего конца, была поднята и согнута в локте, она направляла удар, левая рука держала древко у середины, корректируя удар. Стойка бойца при этом была левосторонней (Иванов 1954: Рис. 28, фиг. 29; Широков 1968: Рис. 7; 9). В бою старались вырвать, выбить или сломать противнику копье, чтобы оставить его без оружия. Причем умели фехтовать на копьях как сами казаки, так и солдаты, ведь, по сообщению В. Шатилова (1751), россияне не использовали шпаги и штыки при штурмах, оставляя это оружие в лагере (КПЦ. № 42: 117―118). Вероятно, и в полевом бое ситуация была схожей.

Дальнейший ход боя можно восстановить следующим образом. Русские, теснимые неприятелем, стали, отбиваясь, отступать к «вагенбургу» из саней коряков. Вероятно, строй был потерян, возникла сумятица, а затем и бегство, и именно в это время служилые понесли наибольшие потери. Причем, судя по потерям, отбивались особенно яростно казаки, тогда как коряки сражались менее доблестно. Впрочем, часть россиян, имея под рукой упряжки, просто бежала на них с поля боя. Отступающих спасло от уничтожения то, что они успели подойти к полевому укреплению, и то, что чукчи, испугавшись нового подкрепления, отступили. Местоположение «нартебурга» и расстояние от него до строя отряда майора неясно. Вряд ли коряки спешились для боя за несколько километров до встречи с противником: обычно с саней сходили непосредственно перед боем. Хотя, с другой стороны, речь могла идти о нартах с обозом («возовые сани»), которые могли быть оставлены в тылу на более дальнем расстоянии. П. А. Словцов (1886. Кн. 1: 254), базируясь на архивных данных, сообщает, что казаки отступали вместе с майором пять миль (около 7,5 км), но все во время этого отхода были убиты. Данное свидетельство выпадает из общей канвы происходящего: майор с арьергардом отбивался, а основная масса его войск бежала к острожку или вообще прочь. Возможно, имеются в виду убегавшие, которые, проследовав данное расстояние, встретили основные силы, коим и поведали о гибели майора. Вряд ли это была часть отряда, которая сражалась вместе с майором в арьергарде отступающих и не смогла войти в укрепление из саней коряков. Майор был фактически брошен на поле боя остальными силами, часть которых убежала, а часть скрылась в острожке из нарт.

Поражение россиян было полным. Все это произошло между реками Анадырь и Майн, в месте, которое в середине XIX в. называлось Майорской сопкой (Сгибнев 1869а: 59) и Майорским озером (Дьячков 1893: 38). Еще в начале XX в. на сопке стоял крест в память об этом событии, а вокруг этого места периодически находили кости (Колтун 1904: 35).

Таким образом, данное сражение представляет нам характерный образец военного искусства как чукчей, так и россиян. В марте, когда заканчивался сезон зимних набегов, большой отряд чукчей совершал обычный разбойничий налет на стада оленей и тут же уходил назад, чтобы русские не успели поднять войска. Однако Д. И. Павлуцкий сразу пошел в погоню и через день настиг врагов. Произошел бой. Яснее всего видна тактика чукчей, поскольку документы концентрируют внимание на способе действия врага. Чукчи, для обеспечения себе стратегического превосходства, встали на возвышенности, по‑видимому, еще не зная о численности русских. В первый момент тактика чукчей была оборонительной: им необходимо было выдержать первый залп русских, но затем они перешли в наступление, чтобы разбить врага в рукопашной схватке. Одновременно часть чукчей заходила в тыл, стремясь окружить противника, – это другой характерный элемент чукотской тактики, будь то большой бой или борьба нескольких воинов. Наконец, в этом сражении чукчи преследовали разбитого врага, стремясь закрепить свою победу.

Говоря в целом о военном деле казаков Восточной Сибири, следует указать, что стратегия была наступательной, ведь русские осваивали новые территории, облагали ясаком разные народы, однако тактика их была оборонительной, поскольку их отряды были небольшие, а противников – многочисленные, и им легче было обороняться, неся при этом небольшие потери, чем наступать, теряя многих бойцов (Васильев 1916. Т. I. Прил.: 39; Никитин 1996: 78). В поле казаки становились табором, и держали оборону от превосходящих сил противника (ДАЙ. 1862. Т. VIII, № 44–18: 175; Крашенинников 1949: 481). Для сражения выходили и развертывались в линию: основу боевого порядка по центру составляли казаки, а союзники из местных народностей, если они были, вставали на флангах. Цель такого построения состояла в том, чтобы огнем ружей опрокинуть противника, а если он все же вступит в рукопашную схватку, то своей достаточной сплоченностью отразить натиск недисциплинированного ополчения, которое обычно после первой неудачи обращалось в бегство. Поскольку казаки не использовали щитов, то им было необходимо защитное вооружение. Часто это были пластинчатые доспехи – куяки или кольчатые брони – «пансыри», которые, видимо, неплохо защищали от холодного оружия местного населения.

Если Западная Сибирь была покорена к началу XVII в., Якутия – в первой половине этого столетия (Иванов 1999: 148―151); эвенки, эвены и юкагиры активно сопротивлялись колонизаторам еще во второй половине XVII в., коряки и ительмены, покоренные в 1697―1711 гг., восставали, соответственно, в 1731―1732 и в 1745―1756 гг., то последние, кто активно сопротивлялся в Сибири русским, были чукчи, война с ними продолжалась до 1778 г. Действуя по принципу «разделяй и властвуй», русские власти обязывали ясачных «иноземцев» участвовать в походах, часто это были представители этноса, враждебного тому, против которого устраивалась экспедиция (ср.: Стеллер 1927: 18). Воины из местных племен хорошо знали военные обычаи противника и могли оказать неоценимые услуги в борьбе. В целом российский вариант колонизации был гуманнее североамериканского, когда индейцев просто уничтожали, и приближался к испанскому, когда образовывалась значительная масса метисного населения при сохранении индейских анклавов в труднодоступных районах. Такие районы были особенно велики в Сибири, которая из‑за суровых климатических условий имела весьма небольшую плотность населения.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ II

ФОЛЬКЛОРНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

 

В приложении приводятся героические сказания чукчей, коряков и азиатских эскимосов, наиболее рельефно иллюстрирующие военное дело крайнего северо‑востока Азии. Данные тексты обычно не являются буквальными переводами, но представляют собой литературно обработанные произведения. Эскимосский фольклор дополняет чукотские сюжеты, обращая внимание на отдельные обычные для оленеводов детали, которые ускользают или не поясняются в собственно чукотском фольклоре. Подчас в сказках этих двух народов приводятся дополняющие друг друга варианты текстов, говорящие нам о наличии некого основного сюжета, восходящего к определенным историческим событиям, которые, впрочем, пройдя через горнило фольклора, становятся подчас совсем неузнаваемыми, сливаясь в некую единую массу. Последнюю иногда трудно разделить на пласты, а тем более датировать. Все же там, где сюжет говорил о каком‑то периоде чукотской истории, это отмечено. В текстах, вслед за словоупотреблением оригинала, оставлено различное написание названия противников: таньги, таниты, танниты и т. д.

 

⇐ Предыдущая23242526272829303132Следующая ⇒

Поделиться: