Кировские танки вступают в бой

 

Планируя нападение на нашу Родину, немецко-фашистские стратеги надеялись разбить войска Красной Армии в скоротечной кампании, которую они называли «блицкригом» — молниеносной войной. Свои наступательные группировки фашисты заблаговременно развернули на избранных ими направлениях с таким расчетом, чтобы обеспечить себе подавляющее превосходство в танках при ведении первых военных операций.

План похода против СССР немецкие генералы разработали заранее до мельчайших деталей, предусмотрев, как им казалось, все — от крематориев для непокорных до окопных светильников для солдат. Свои агрессивные намерения они скрывали за дымовой завесой широко поставленной дезинформации. Хорошо подготовленный удар многомиллионной вражеской армии обрушился на советские вооруженные силы, находившиеся на положении мирного времени. Не проводившая еще мобилизации Красная Армия занималась боевой подготовкой. Стрелковые дивизии были в летних лагерях, танковые войска стояли в районах постоянного базирования, артиллерия — на полигонах, авиация — на аэродромах, главные силы располагались на значительном удалении от границ. Формирование механизированных корпусов еще не было закончено: в 3-м механизированном корпусе из 1011 танков, положенных по штату, имелось всего 640, из них только 52 танка KB и полсотни Т-34, остальные машины были с тонкой броней и изношенными моторами[59].

Аналогичное положение было и в других механизированных корпусах. «По общему числу танков все наши четыре мехкорпуса не уступали противнику, — пишет служивший в то время в Киевском особом военном округе И. X. Баграмян, — но это были, в основном, старые машины учебно-боевого парка. Новых танков KB и Т-34, технически наиболее совершенных по тому времени, во всех четырех корпусах насчитывалось всего 163»[60].

Незадолго до нападения на Советский Союз немецко-фашистское командование приняло меры к усилению своих бронетанковых войск — общее количество боевых машин в танковых дивизиях было увеличено более чем вдвое по сравнению с сентябрем 1939 г., проведена модернизация основных моделей немецких боевых машин. Средние танки вооружались более мощными пушками. На T-III, например, вместо 37-мм пушки установили 50-мм орудие, сперва — короткоствольное, а затем длинноствольное с улучшенной баллистикой. В войска стали поступать во всевозрастающем количестве бронетранспортеры на колесно-гусеничном ходу и другая боевая техника[61].

Ударную силу немецких наступательных группировок, как и во время войны в Северной Франции, составляли танковые дивизии, вооруженные средними и легкими танками, в числе которых имелись все типы танков: T-I, T-II, T-III, T-IV, а также разнокалиберная бронетанковая техника, захваченная в порабощенных странах Европы. Наиболее распространенными среди них были чехословацкие и французские машины. В списке потерь, понесенных немецкими бронетанковыми войсками в 1941 г., значатся, например, средние танки французской армии, по бронированию и вооружению превосходившие немецкие. Однако большинство этих машин по своим боевым характеристикам не могли идти в сравнение с новейшими моделями советских танков.

Оценивая качественное соотношение советской и немецкой бронетанковой техники того периода, Ж. Я. Котин писал: «В предвоенные годы германская промышленность в массовом количестве снабжала армию легкими и средними танками. В то время на вооружении немецкой армии тяжелых танков не было. Авантюристическая стратегия германского генерального штаба, рассчитанная на молниеносную войну, накладывала свой отпечаток на боевые характеристики всех танков этого периода: машины обладали высокой скоростью и маневренностью в ущерб броневой защите и вооружению. Легкие победы немецко-фашистских танковых полчищ в Польше, в Бельгии и во Франции окрылили немецкое командование. Теория „блицкрига“ считалась проверенной на поле боя. Танк Т-III, развивавший скорость выше 50 км/ч, казался высшим достижением германской военной техники. Готовя свое вероломное нападение на Советский Союз, немецкое командование считало, что танковая техника, с которой немецкая армия одерживала победы на Западе, окажется не менее эффективной и на советско-германском фронте»[62].

Переступив границы СССР, немецко-фашистская армия овладела оперативной инициативой. Внезапными ночными бомбардировками наших аэродромов фашистам удалось к полудню первого дня войны вывести из строя около 1200 самолетов, из них 800 были уничтожены на земле[63].

В первый же день войны Главный Военный Совет сделал попытку вырвать инициативу ведения боевых действий из рук врага. Вечером 22 июня 1941 г. в войска пошла директива — немедленно перейти в наступление… Выполнить этот приказ пришлось нашим дивизиям, расположенным вблизи западных границ, и не полностью еще подготовленным механизированным корпусам. В крайне неблагоприятной для них обстановке наши войска перешли в наступление и нанесли несколько контрударов по прорвавшимся группировкам противника. В этих боях принимали участие и ленинградские танки КВ-1 и КВ-2, в пограничных военных округах их насчитывалось к тому времени 508 единиц[64].

В дневниковых записях бывший начальник генерального штаба сухопутных войск немецко-фашистской армии генерал-полковник Ф. Гальдер отметил встречу с танками KB на третий день войны. «У противника появился новый тип тяжелого танка…», — писал немецкий генерал. А на следующий день он уточнил: «Получены некоторые данные о новом типе русского тяжелого танка: вес 52 т, броня 37 см (?), бортовая — 8 см. Вооружение — 152-мм пушка и три пулемета. Экипаж — 5 человек. Скорость движения — 30 км/ч. Радиус действия — 100 км»[65].

Эта запись в дневнике немецкого генштабиста, видимо, касается танка КВ-2, вооруженного 152-мм гаубицей. Однако толщину брони немецкие специалисты завысили более чем в четыре раза. В действительности лобовая броня корпуса и башни не превышала 75 мм. При скорости 34 км/ч эта машина имела запас хода по хорошим дорогам не 100 км, как определили гитлеровцы, а 250 км. Если судить по этой записи, начальнику немецкого генерального штаба танки Кировского завода не были известны.

Исследуя этот вопрос в послевоенное время, журналист И. Салтыков спросил Ж. Я. Котина:

— Жозеф Яковлевич, но ведь о существовании у нас первоклассных тяжелых танков противнику было известно еще до начала войны, хотя бы по их участию в прорыве линии Маннергейма?

И главный конструктор ответил ему, что сделать правильные выводы фашистам, очевидно, помешала сама порочность завоевательской психологии, заставляющей искаженно оценивать не только свои возможности, но и конкретно складывающуюся обстановку. Немецкие генералы и политики не желали и думать о том, что противостоящая им армия может оказаться сильнее, чем они ее представляли в своих завоевательских устремлениях. Такая психология распространялась у них и на работу конструкторов, которых ориентировали на скоростные машины, не защищаемые противоснарядной броней, зато более пригодные для глубоких прорывов и вообще рассчитанные больше на запугивание слабого противника, чем на борьбу с ним[66].

Такая «стратегия», как известно, приносила успех гитлеровским воякам только на Западе, но после первых же встреч с советскими танками война захватчиков стала совершенно иной. Не прошло и трех дней после вторжения их на советскую землю, как 26 июня в районах Ровно, Дубно, Броды развернулось одно из крупнейших танковых сражений, в котором с обеих сторон участвовало свыше 1500 танков. В этот день Ф. Гальдер записал в своем дневнике: «Группа армий „Юг“ медленно продвигается вперед, к сожалению неся значительные потери. На стороне противника отмечается твердое и энергичное руководство…»[67]

Особенно успешно действовала в этот день 43-я танковая дивизия, имевшая 79 танков. С исходного рубежа они двинулись походной колонной. Обнаружив танки, фашисты открыли заградительный огонь. Но советские танкисты не остановились. Выдвинув вперед танки KB, они развернулись и своим огнем расстроили противотанковую оборону противника. Немецкие части стали поспешно отступать, пытаясь закрепиться. Но наши танкисты быстро выбивали их из полевых укрытий. К сожалению, танки KB, не имея в достаточном количестве бронебойных снарядов, стреляли по вражеским танкам осколочными снарядами. Преследуя врага, наши части ворвались на окраину Дубно. Гитлеровцы отступили в город и взорвали за собой мосты. В боях за Дубно 43-я дивизия уничтожила 21 танк противника[68].

В эти дни на подступах к Полтаве успешно действовала 10-я танковая бригада, использовавшая танки KB в передовом отряде. Начальник разведки бригады капитан О. А. Лосик (в послевоенное время маршал бронетанковых войск), допрашивая пленных, убедился в том, какое воздействие эти машины производят на вражеских солдат. Пленные рассказали о панике, возникшей в 100-й пехотной дивизии, когда ее части были атакованы «руссиш гросс панцер» (большими русскими танками) — так называли танки KB немецкие солдаты. Наше командование использовало сведения, полученные от капитана О. А. Лосика, и на широком фронте провело дезориентирующие мероприятия, задержавшие наступление гитлеровцев на Полтаву[69].

Были и у нас немалые трудности: танкистам нелегко было начинать войну на новых, недостаточно еще освоенных машинах. В 8-м механизированном корпусе, например, имевшем около 170 танков Т-34 и KB, поступивших незадолго до начала войны, водительский состав успел получить практический стаж вождения всего от 3 до 5 часов. Старая материальная часть была освоена значительно лучше, но моторесурсы ее были почти израсходованы, и после многокилометровых пробегов (перед нанесением контрударов механизированные корпуса совершали марши по 100–300 км) использование танков в боях не только не приносило ожидаемого успеха, но еще и приводило к неоправданным потерям. Так, в 22-м механизированном корпусе из 119 машин, потерянных в первую неделю войны, 58 пришлось подорвать при отходе, поскольку не было времени для их ремонта, да и запасных частей не хватало[70]. Наиболее остро эти трудности проявлялись в первые дни войны, когда преимущества, полученные противником в результате внезапного нападения, сказывались особенно тяжело.

Сохранилась запись разговора начальника Генерального штаба Г. К. Жукова с командующим 5-й армией Юго-Западного фронта генерал-лейтенантом М. И. Потаповым. Происходил этот разговор 24 июня 1941 г., на третий день войны. Генерал Г. К. Жуков спрашивал:

— Как действуют ваши KB и другие? Пробивают ли броню немецких танков и сколько, примерно, танков потерял противник на вашем фронте?

Командующий армией отвечал:

— Танков KB больших имеется тридцать штук. Все они без снарядов к орудиям. У меня имеются танки Т-26 и БТ, главным образом старых марок, в том числе и двухбашенные. Танков противника уничтожено примерно до сотни.

Получив такой ответ, Г. К. Жуков немедленно распорядился:

— 152-миллиметровые орудия KB стреляют обычными снарядами, поэтому прикажите выдать немедля бетонобойные снаряды и пустить их в ход. Будете лупить танки противника вовсю[71].

За боевым использованием танков в первых сражениях Великой Отечественной войны также пристально следили и другие руководители Советского государства. Нарком В. А. Малышев на одном из совещаний в наркомате огласил краткое сообщение с фронта: «На Луцком направлении в течение дня развернулось крупное танковое сражение, в котором участвовало до 4 тысяч танков с обеих сторон…»

— Вот это бой! Четыре тысячи танков! А над чем мы пока бьемся? Двести-триста в месяц…[72].

И тут же нарком поставил задачу на организацию массового производства боевых машин. Танк — на конвейер!

25 июня Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение об увеличении выпуска тяжелых танков. В соответствии с этим были вынесены два совместных постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР — «О производстве брони и танков КВ» и «Об увеличении выпуска танков KB, Т 34 и Т-50…»[73]

Можно без преувеличения сказать, что кировский танк KB с первых же дней войны стал полновластным хозяином на поле боя. Воевавшие на KB танкисты рассказывали, как после контратак они выходили из боя с вмятинами да царапинами на танковой броне, сохраняя полную боеспособность.

Фронтовой политработник В. Г. Гуляев в книге «Человек в броне» вспоминает о своем первом бое на танке KB летом сорок первого года: «Вернувшись на исходные позиции, мы вышли из KB точно пьяные. На лицах механика-водителя и заряжающего — кровь. Это от мелкой стальной крошки, которая отскакивала от брони при прямом попадании снарядов. Я обошел машину. Ни одной пробоины! Только вмятины. Противотанковые немецкие пушки оказались бессильными против КВ».

«Были случаи, — вспоминает о тяжелых танках маршал бронетанковых войск А. X. Бабаджанян, — когда после боя танкисты насчитывали по нескольку попаданий снарядов, но ни один из них не проникал внутрь»[74].

Тяжелый танк КВ, в экипаж которого входили командир лейтенант И. Н. Жабин, механик-водитель младший воентехник С. П. Киселев, командир орудия Т. И. Точин, младший сержант В. И. Гришин и красноармеец Л. К. Верховский, после атаки оказался отрезанным от своих. Вражеским снарядом перебило гусеницу, но броню фашисты пробить не могли. Ночью танкисты устранили повреждение и с утра продолжали бой. Они уничтожили восемь немецких танков и множество автомашин и в конце боя прорвались к своим. Когда KB доставили на ремонтный пункт, в броне насчитали не менее трех десятков вмятин от снарядов, а у основания башни торчал впившийся в сталь бронебойный снаряд[75].

В Центральном музее Вооруженных Сил СССР экспонируется листовка военных лет о подвиге комиссара Вершинина, в которой, в частности, говорится, что на его танке боевые друзья после боя насчитали 123 вмятины от вражеских снарядов, но не нашли ни одной пробоины.

Но и это не было пределом для брони тяжелых танков ленинградцев. Один из них, действовавший на Невском «пятачке» под Ленинградом, получил 128 снарядных попаданий, но не был покинут экипажем, а после эвакуации с поля боя отремонтирован и введен в строй. Однако и этот показатель не стал рекордным. Известен случай, когда тяжелый танк KB вышел победителем из боя, неся на своей броне 135 вмятин! Это был танк KB № 864 из роты старшего лейтенанта З. Г. Колобанова 1-й Краснознаменной танковой дивизии. Узнав, что по шоссейной дороге на Гатчину движется вражеская танковая колонна, командир роты по приказу командира полка поставил свои KB в засаду. 19 августа 1941 г. точно на засаду вышла вражеская танковая колонна. Стрелок сержант А. М. Усов первым же выстрелом подбил головной танк. Два снаряда потребовалось ему, чтобы вывести из строя замыкающий танк. Вся колонна оказалась на узкой дороге в ловушке: местность болотистая, объездов нет. Некоторые танки пытались обойти подбитые машины, но вскоре увязли в грязи. Несмотря на сильный ответный огонь, тяжелый KB из строя не вышел, а, судя по количеству вмятин на головной машине, немецкие танкисты стреляли много и метко.

О подвиге экипажа этого танка, уничтожившего 22 вражеские машины, 9 мая 1972 г. писала «Комсомольская правда». Автор корреспонденции журналист В. Благочиннов разыскал архивные документы о беспримерном бое, нашел бывшего командира роты тяжелых танков З. Г. Колобанова и наводчика А. М. Усова. По этому очерку мы имеем возможность привести рассказ непосредственных участников боя.

З. Г. Колобанов: «…колонна бронированных машин вытянулась вдоль дороги. Насчитали 43 танка… Пора. Командую: „По врагам Родины — огонь!“ Гулко, раскатисто ударила пушка. Снаряд разворотил броню».

А. М. Усов: «Сделал второй, третий выстрел. Вспыхнул другой танк… Командир приказал перенести огонь на хвост колонны. Выпустили снарядов семь!..»

З. Г. Колобанов: «Фашисты ошалели и стали обстреливать копны сена. Дым стеной стлался по дороге. Горевшие танки начали рваться от собственных снарядов… Я доложил результаты боя командованию. В ответной радиограмме командир группы поздравил нас с успехом и приказал отходить…»[76]

Старейший мастер Кировского завода В. Васильев писал в газете «Кировец» 17 июня 1981 г.: «…когда враг был уже близко от города, танки нередко из ворот завода прямо шли в бой. Один из них, изрешеченный, вернулся на завод с поврежденной пушкой и остался в памяти моей как танк-герой. Я часто потом о нем вспоминал, вот бы такую машину поставить на пьедестал — как бы она правдиво отразила ту суровую и тяжелую действительность осени 1941 года. В этой машине были насчитаны 100 различных по форме и величине вмятин от вражеских снарядов, и ни один не пробил ее броню. Можно было мысленно представить картину боя и его последствия».

Сами немцы так описывали встречи своих артиллеристов с советскими танками: «Противотанковый дивизион 16-й танковой дивизии, вооруженный 37-мм противотанковыми пушками, приближается… Расстояние 100 метров. Огонь. Попадание. Но снаряды отскакивают. Опытные артиллеристы вопят от ярости. Командир взвода бледен, как стена… Он говорит: „Солдаты, солдаты… Это ужасный призрак!“ С тех пор 37-мм противотанковые пушки получили в немецких войсках насмешливое прозвище „армейские колотушки“»[77]. Для справки скажем, что 37-мм немецкие пушки на дистанции 100 м пробивали броню до 50 мм толщиной. Наши танки KB, защищенные не только в лобовой проекции, но и с бортов 75-мм броней, для них были совершенно неуязвимы.

Очень скоро все воевавшие на тяжелых танках танкисты поняли, что на своих машинах они могут уверенно идти на выстрелы не только танковых пушек, но и орудий противотанковой артиллерии врага. Танки Кировского завода любили в войсках, журналисты посвящали им очерки, поэты — стихи. Воевавший на танках KB известный советский поэт Сергей Орлов посвятил любимой машине такое стихотворение:

 

На башне ряд снарядных вмятин,

Он дрался в огненном кругу,

И был язык его понятен

Непонимавшему врагу.

 

Он грозно ринулся сражаться,

Давя орудия кругом…

Нет, враг не знал, как ленинградцы

С любовью строили его.

 

Под взрывы бомб в цехах просторных,

Забыв про сон, забыв про дом.

Не отходя от жарких горнов

И словно слившись со станком,

 

Любовью к Родине движимы,

Как среди схваток боевых…

И вышел он, несокрушимый,

Как дух строителей самих.

 

Не только несокрушимой броней отличались тяжелые танки в боях. Отличная ходовая часть и мощный двигатель в надежных руках умелых людей не раз удивляли своих и врагов. Генерал-лейтенант бронетанковых войск З. К. Слюсаренко в своей книге «Последний выстрел» рассказал, как KB, вырываясь из окружения, привел на буксире вражеский танк.

Памятник танку КВ-1 в Ропше.

 

Генерал-лейтенант Н. К. Попель в своей книге «В тяжкую пору», рассказывая о боях на Украине, приводит такой же факт, ярко свидетельствующий о высоких боевых качествах танков Кировского завода. «…В горячке боя, — пишет генерал, — KB замполитрука Жегана пошел на таран. Фашистский танк был разбит. Но у KB от удара заглох мотор. Жеган и механик-водитель Устинов потеряли сознание. Только башнер Михайлов вел огонь, пока оставались снаряды. Немцы обратили внимание на неподвижный русский танк, одиноко маячивший на фланге. Поползли пехотинцы. Взгромоздились на броню, коваными сапогами стали стучать по башне. Этот раздававшийся внутри танка гул и услышал пришедший в себя Жеган. Устинов тем временем уже ковырялся с мотором, но ни в какую не мог его завести. Немцы решили отбуксировать KB вместе с экипажем. Подошел T-IV, тросом зацепил KB и рванул. Танк ни с места. Рванул еще раз и потащил. Но тут завелся мотор KB — завелся в движении. Устинов схватился за рычаги. Трос натянулся как струна. Кто кого? Но наш мотор мощнее, масса KB больше. Фашистский экипаж на ходу выпрыгнул из машины. А сама машина — вот, перед нами»[78].

Имеется и третий, не менее авторитетный рассказчик, поведавший о том, как советские танкисты привели в наше расположение на буксире два немецких танка. Это военный корреспондент, известный советский писатель Борис Полевой. Описывая действия советских тяжелых танков в дни обороны Тулы, он сообщает: «КВ замер. Фашистов, видимо, заинтересовала новая машина. Они решили перетащить танк к себе в тыл. Две их машины взяли стальными тросами KB на буксир. Но механик-водитель Григорьев уже подключил запасные баки, дал задний ход, и могучая машина потащила за собой оба неприятельских танка. Так Григорьев и приволок их в расположение своей части. Отважный танкист был удостоен звания Героя Советского Союза»[79].

История начального периода Великой Отечественной войны знает немало свидетельств успешного применения танков в составе целых подразделений. Группы тяжелых танков КВ использовали для наступательных действий — контрударов. Маневренная война — стихия танков, для этого они и создавались. Вынужденные действовать в обороне, командиры танковых частей использовали тяжелые машины в качестве всесокрушающего тарана при контратаках и, благодаря их неуязвимости, неизменно добивались успеха. Наибольший эффект при этом достигался внезапными действиями.

В одном из первых своих боев танкисты 8-го механизированного корпуса умело использовали боевые качества КВ и нанесли значительный урон механизированным частям противника[80]. Произошло это в бою под городом Лешневом. Командир танкового полка подполковник П. И. Волков первое время попридержал роту КВ в своем резерве, а когда наступила минута равновесия сил, рывком послал семь тяжелых танков в атаку. Немецкие танкисты дрогнули и пустились наутек. Бежали они от наших танков уже в июне 1941 г., бежали беспомощно и трусливо.

Пытаясь ошеломить нас силой первого сокрушительного удара, командование немецко-фашистской армии бросило на фронт все — вплоть до 23-тонных трехбашенных танков фирмы «Рейнметалл», изготовленных в 30-х гг. всего в нескольких экземплярах. Эти танки имели спаренные в центральной башне 75- и 37-мм пушки и пулеметы в двух малых башенках. По некоторым данным, обнаруженным в немецких архивах, одна-две машины летом 1941 г. были посланы на Восточный фронт, где и нашли свой бесславный конец[81].

Случилось так, что немецкие «Рейнметаллы» встретились с KB в первом же бою на советской земле. Это произошло между Бродами и Дубно на Украине 28 июня 1941 г. Г. И. Пенежко в своей книге «Записки советского офицера» так рассказал об этом эпизоде:

«Мы замерли, увидев показавшиеся из садов Ситно уродливые чудовищные машины ярко-желтой, тигровой окраски. Они медленно катились в нашу сторону, сверкая языками выстрелов… Всматриваюсь в бинокль в ближайший левофланговый танк, вырвавшийся далеко вперед. Его контур что-то напоминает мне. Но что?

— „Рейнметалл“! — выкрикнул я, вспомнив фотографию немецкого тяжелого танка, которую видел в альбоме училища, и скороговоркой выпалил: — Тяжелый, пушка семьдесят пять, прямой выстрел восемьсот, броня сорок…

В прицеле надвигалась ребристая громада. Ее башня, поворачиваясь, нащупывала меня своей пушкой. Надеясь опередить, навожу перекрестие на башню.

Раздается гром выстрела. В поле зрения телескопического прицела вместо башни танка клубится облако дыма…

Выглядываю из люка. Передо мной, на том месте, где я видел немецкий танк, валяются исковерканные листы брони и дымится черное пятно. Позади спокойно разворачивается вправо башня нашего КВ. Вот, оказывается, кто стрелял!»

Тяжелые KB, по единодушному мнению большинства военачальников и танкистов, показали себя прекрасными боевыми машинами, их применение в боях вызывало танкобоязнь у солдат противника, в связи с этим немецкое командование принимало соответствующие меры. За каждый сожженный танк KB, например, солдатам вермахта предоставлялся отпуск на три недели.

Командир 1-й гвардейской танковой бригады М. Е. Катуков, осматривая после удачного боя захваченное вражеское орудие, увидел на щите изображение танка KB и тут же надпись: «Стрелять только по КВ». Снаряды к этим орудиям оказались необычной катушечной формы, корпус их изготавливался из мягкой листовой стали, а внутри помещался сердечник из особо прочного с высокой плотностью сплава. Эти снаряды впоследствии получили название «подкалиберных».

В конструкторское бюро Кировского завода шли благодарности от танкистов, их чаще всего адресовали главному конструктору. Ж. Я. Котин, человек скромный, всегда занятый делом, переадресовывал их обычно своим соратникам, не забывая никого из помогающих кировцам в деле создания уникальных боевых машин. С особой теплотой относился он к конструкторам двигателя для КВ. «Отмечая превосходство советских танков над немецкими, — писал Ж. Я. Котин, — необходимо указать на танковый дизель-мотор В-2, как на важный элемент этого превосходства. Немецкие танки работают на бензиновых двигателях типа „Майбах“. На советских же средних и тяжелых машинах применяется дизельный мотор, а преимущества дизеля перед бензиновым двигателем в пожарном и экономическом отношениях общеизвестны…»[82]

Один из создателей этого мотора, И. Я. Трашутин, конечно, понимал, что для тяжелого танка 500-сильный двигатель недостаточен по мощности. После упорных поисков, увеличив число оборотов мотора с 1800 до 2000, ему удалось довести мощность двигателя до 600 л. с. Новый образец получил название В-2К и устанавливался на КВ-2.

Перед самой войной конструкторское бюро И. Я. Трашутина сконструировало двигатель В-2 СН с наддувом. В июне 1941 г. этот образец дизеля прислали на Кировский завод для проведения ходовых испытаний на тяжелом опытном танке КВ. Продолжить эту работу конструкторам пришлось уже в условиях войны.

 

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: