Толстой и толстовцы о росписях Владимирского собора

Резко отзывался о росписях Владимирского собора Л.Н. Толстой, поскольку трактовка образов Спасителя и Богоматери Васнецовым резко расходилась с представлением о Христе как простом человеке, которые насаждал Толстой среди своих последователей. Владимир Галактионович Короленко так прокомментировал религиозные убеждения Толстого: «Он скрывает атеистические мысли в религиозной овечьей шкуре». Николай Николаевич Ге, примкнувший к толстовству(Нестеров писал Н. Бруни из Киева 21 декабря 1890 года: Ге «по обычаю своему всюду треплет Евангелие, толкуя его так, как повелевает Лев Николаевич» [185]) отрицательно относился к росписям Васнецова во Владимирском соборе.[186] Н.Ю. Зограф указывает, что Толстой и Ге отвергали религиозную живопись В.Васнецова и М.В. Нестерова как «потворство верованиям отсталого народа, проповедь укоренившихся предрассудков, усиливающих, но не рассеивающих «царящий мрак жизни».[187] Разумеется, свои взгляды Толстой считал передовыми и прогрессивными, а взгляды Васнецова и Нестерова отсталыми, косными, он писал Третьякову: «Различие главное между Ге и Васнецовым ещё в том, что Ге открывает людям то, что впереди их, зовёт их к деятельности и добру и опережает своё время на столетие, тогда как Васнецов зовёт людей назад, в тот мрак, из которого они с такими усилиями и жертвами только что выбираются, зовёт их к неподвижности, суеверию, дикости и отстаёт от своего времени на столетии»[188]. Через сто лет после написания этих строк, в 1994 году в Россия возвращалась в Церковь к Богу, именно туда, куда звал её В.М. Васнецов.

В 1890 году Ге писал М.Ф. Каменскому: «Васнецовская Божья Матерь на меня всегда производила отвратительное впечатление отсутствием ребёнка в ребёнке, эти резкие движения и не верны и противны»[189]

Л.Н. Толстой писал в 1894 году П.М. Третьякову: «Люди ужасаются на произведения Васнецова, потому что они исполнены лжи, и все знают, что ни таких Христов, ни Саваофов, ни богородиц не было, не могло и не должно быть»[190] Вагнер упоминает, что Н.Н. Ге вместе с Толстым упрекал В.Васнецова, точнее, его росписи Владимирского собора за недостаточность «освобождения от лжи» [191]

 

Священник Павел Флоренский о росписях Владимирского собора

Мнение ярого противника Православия поддерживает православный священник. П.А. Флоренский резко критикует работы Врубеля, Васнецова и Нестерова. При этом в кабинете Флоренского висели репродукции с васнецовских росписей.[192] Один из упреков состоял в том, что художники при изображении святых и даже Богоматери и Младенца прибегали к натурщикам. Флоренский считал, что образ должен быть непосредственно явлен иконописцу, или же следует прозреть в явленном образе истину и перенести её на копию иконы. Цитируя претензии отца Павла Врубелю, Васнецову, Нестерову, никто из исследователей не упоминает, что несколькими страницами выше в работе «Иконостас» о.Павел рассказывает, в качестве примера подлинной «явленности» образов историю Рафаэля, который в видении нашёл образ своих мадонн.[193] Причём это видение, достаточно сомнительного свойства, посетило Рафаэля, когда тот молился «во сне». Такая молитва «во сне» не смутила о. Павла, а некоторое отдалённое сходство ликов на васнецовских образах с родными и любимыми художником лицами вызвало резкое неприятие. И вслед за о. Павлом Флоренским этот резкий отзыв повторяют и повторяют в многочисленных работах.

Далеко не все воспринимали так болезненно это появление в сакральных изображениях узнаваемых черт земных людей. Известно, что для Богомладенца во многих изображениях моделью служил маленький сын Виктора Михайловича Миша, названный в честь деда-священника и сам впоследствии принявший сан. Вот как завершает воспоминания о замечательном пастыре священнике Михаиле Викторовиче Васнецове его духовная дочь: «В алтарной абсиде далёкого киевского собора, на руках васнецовской Богоматери, благословляет Русскую землю младенец и смотрит Мишиными, васнецовскими глазами в сердце русских людей»[194]. Отец Михаил Васнецов, видный учёный-астроном, в тяжкие годы эмиграции сохранил чистоту веры, был маяком надежды для многих и многих православных, волею судеб оказавшихся на чужбине.

К этому же ряду относится изложенная выше история с образом св. Варвары, написанным Михаилом Васильевичем Нестеровым во Владимирском соборе.

Другим упрёком Флоренского является многочисленность новых икон. Возможно о. Павел имел в виду образа святых, поскольку в образах Спасителя и Богоматери Васнецов и Нестеров придерживались традиционной иконографии. И лики Богоматери и Спасителя не противоречат тем словесным описания облика Господа Иисуса Христа и Пресвятой Богородицы, которыми руководствовались средневековые иконописцы.

Особенно странным представляется выбор в качестве объектов для критики именно Васнецова, Нестерова и Врубеля в то время, когда уже были произведены росписи храма в Саратове художниками К. Петровым-Водкиным, П. Уткиным и П. Кузнецовым[195], выполнены другие иконописные работы Петрова-Водкина, получило известность религиозное творчество Н. Рериха, в том числе и росписи Н. Рерихом храма в Талашкине, совершенно далёкие от православной иконописи вообще. Н. Гончаровой уже написаны «Евангелисты». Однако, Флоренский критикует именно художников, работавших в манере, наиболее близкой к старинной иконописной традиции.

Общим местом в литературе об иконописи стало сравнение работ Васнецова, Нестерова и Врубеля с древнерусской стенописью.[196] И сам Васнецов писал и говорил об этом в начале ХХ века после открытия русской средневековой иконописи, признавая бесконечное превосходство старых мастеров. Но во время работы над росписями Владимирского собора художники не могли знать этих прекрасных образов. К тому же утрачены были технологии, прервалась традиция, не было школы. Но, даже если бы фрески, подобные Рублевским появились бы в 80-е годы XIX века на стенах храма, едва ли широкая публика смогла бы принять их. Искусство быть зрителем, как и искусство художника, требует подготовки.

 

Благожелательная пресса

Н. Неврев называет эскизы Васнецова «прелестью»: «только ты мог сделать такую прелесть». Между тем в православной аскетике прелесть означает искажение истины, насылаемое нечистыми духами. Из этой мелочи видно, как далеки были зрители эскизов от той традиции, которая питала иконописцев прежних эпох. Едва ли им внятен был бы язык иконописи комниновского искусства, или времён расцвета исихазма. Стернин указывает, что: «В совсем немногочисленных статьях, где делались попытки подойти к оценке васнецовской росписи с художественными критериями, значение этих произведений, как правило, сильно преувеличивалось»[197]. Наглядный тому пример – работа молодого Сергея Маковского «В.М. Васнецов и Владимирский собор». Преобладали же статьи, в которых авторы воздавали хвалу художнику, прежде всего за то, что, оставаясь в пределах официально-церковной живописи, он нашёл путь к её обновлению, и вся система декора характеризовалась ими с этой именно точки зрения

М.М. Иванов на страницах журнала «Новое время» в 1891 году противопоставляет творчество Васнецова существующим традициям в русском религиозном искусстве, точнее, в иконописи, как её понимает г.Иванов. Русская иконопись представляется ему почти задушенной некоей «византийщиной». При этом подчёркивается близость Васнецова некоему народному исконному искусству. «Традиционных черт русской иконописи было бы бесполезно искать в лицах, нарисованных г. Васнецовым. Это русские, но не иконные типы. Словом, в его композиции – новое отношение, совершенно новая постановка иконной живописи, отношение, полное народного духа, чему мы до сих пор не находим примеров в русской религиозной живописи; работы Владимирского собора стоят совершенно особняком. Это обстоятельство мы подчёркиваем и на него обращаем особенное внимание.

До сих пор русское религиозное творчество было порабощено или греческою Византиею, или итальянизированным Западом. Это творчество заключало в себе 8/9 византийских взглядов и разве только – девятая часть его невольно, вопреки порабощению, оставалась на долю чувства русского человека. Если же русский человек освобождался от византийского порабощения, то он подчинялся в области, о которой идёт речь, влиянию итальянизированного Запада, что именно и случилось с Ивановым. В живописных же работах Владимирского собора и, главным образом, в работах Васнецова, мы приветствуем нарождение именно чисто русского, народного направления в той области живописи, с которою, по её культурному значению, не может спорить никакая другая».[198] Мы видим, что обустройство православного храма представляется культурным мероприятием, а отнюдь не космологическим. Кроме того, очевидно стремление свести значение росписей к утверждению национального начала. «Талант его (Васнецова) есть именно тот русский талант, который постоянно и непреоборимо влекло ко всему тому, где проявляется в особенной чистоте наше народное миросозерцание. Да, в работах Владимирского собора – новое, народное направление, и вот почему этот собор будет примечательностью не только Киева, но получит значение для всей России; золота и серебра, может быть в нём будет немного, но религиозное и художественное значение сделается огромным». Между тем, согласно вышеприведенному мнению Васнецова, разделяемому и Нестеровым, образы Спасителя и Богоматери надмирны, вневременны.

Очень важна для данного исследования мысль Д. Философова о том, что многие деятели культуры, в том числе А. Иванов, возмущались состоянием церковного искусства, но никто не перешел от негативного к позитивному, не выразил своё понимание сути церковного искусства на стенах настоящего православного храма. Прахов, Васнецов и Нестеров перешли от слов к делу. Они создали и осуществили программу росписей, отразившую их взгляды на церковное искусство, его цели и методы.

И современники приняли росписи, тому свидетель Бенуа: «Владимирским собором русские люди той эпохи гордились так, как разве только современники Рафаэля и Микеланджело могли гордиться фресками обоих мастеров в Ватикане»[199] «Знаменитая «Мадонна», более всего понравившаяся публике и разошедшаяся в тысячах снимков по всей России»[200] Множество храмов расписывались по эскизам Васнецова и Нестерова. В Курске в начале ХХ века в Воскресенско-Ильинском храме и храме во имя преп.Серафима Саровского были воспроизведены эскизы В.М. Васнецова к росписям Владимирского собора «Крещение Руси», «Крещение кн.Владимира» и другие. Сейчас в Воскресенско-Ильинском храме[201], возвращённом РПЦ в 90-е годы ХХ века, восстанавливаются эти росписи.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: