Логический путь приписывания причин

Рис.1.Теория «корреспондентного выведения». Схема Э. Джонса и К. Дэвиса

Наиболее развернутый ответ на первый вопрос дан в концепции Э. Джонса и К. Дэвиса. Ими предложена схема, которая помогает по-нять логический путь, которым следует человек, приписывая причи-ны поведения другому человеку (рис. 1).

Реальный процесс осуществляется по направлению слева направо (см. рис. 1): человек прежде всего обладает некоторыми личностными чертами — диспозициями (например, долей безответственности), за-тем намерениями — интенциями (например, автомобилист намерева-ется успеть «проскочить» на красный свет), затем актуализует то и другое при помощи знаний, в нашем случае плохой подготовкой на экзамене по получению водительских прав, а также способностей (на-пример, недостаточной быстротой реакций при виде препятствия). Результат — автомобилист сшибает пешехода.

Иной порядок следования событий раскрыт наблюдающему: ин-дивид прежде всего наблюдает следствия каких-то действий другого человека (например, как автомобилист сшиб пешехода), он может также наблюдать и само действие (видел, как автомобилист проехал на красный свет). Но далее он уже ничего наблюдать не может: он может только умозаключать что-то относительно знаний совершив-шего поступок или его способностей. Продолжая это рассуждение, человек может нечто предположить относительно намерений (интен-ций) субъекта поступка или даже относительно характеристик его личности (диспозиций). Но все это будет уже определенной мыслительной операцией, которую Джонс и Дэвис назвали «корреспондент-ным выведением», т.е. осуществлением вывода, соответствующего ряду наблюдаемых фактов. Наблюдатель, таким образом, движется в своих заключениях справа налево, на этом пути он и осуществляет процесс приписывания. Процесс выведения («вывода») расшифровывается более подробно: выделяются две его стадии: а) атрибуция интенций, б) атрибуция диспозиций. На первом этапе наблюдатель умозаклю-чает, намеренно ли действие или нет. (В нашем примере действие намеренно, так как водитель, каким бы плохим учеником на курсах он ни был, знал возможные последствия и мог совершить действие.) Второй шаг наблюдателя — анализ того, какие диспозиции стоят за этим (в нашем случае наблюдатель может заключить о безответствен-ности водителя).

Это поэтапное рассуждение, естественно, может включать в себя ряд ошибок. Оказалось, что многие ошибки зависят от двух показате-лей: а) уникально или типично действие; б) социально желательно оно или нет.

На значение уникальности или типичности наблюдаемого поступка в свое время обращал внимание С.Л. Рубинштейн: «В обычных усло-виях процесс познания другого человека «свернут», лишь в случае наблюдения отклоняющихся образцов он «развертывается». Понят-но, что при типичном поступке атрибуция его причин осуществляет-ся более или менее автоматически, а вот при необычном — резонов для его объяснения мало и тогда открывается простор для атрибуций. Точно так же «социально нежелательное поведение» (т.е. не соответ-ствующее принятым нормам, требованиям определенных социальных 156

ролей: например, воспитательница детского сада ударила малыша) допускает гораздо больше возможных толкований.

Эту идею подтверждает эксперимент Э. Джонса, К. Дэвиса и К. Гергена. Испытуемые слушали симулированные интервью с людь-ми, якобы отбираемыми в космонавты и в подводники. Интервьюер описывал идеального космонавта как интроверта, а подводника как экстраверта. Затем испытуемым дали прослушать записи бесед с теми людьми, которые якобы намеревались стать космонавтами или под-водниками. Половине испытуемых предложили записи бесед с теми, кто четко продемонстрировал интроверсию или экстраверсию, и по-просили указать, к какой профессии пригодны данные люди. Рас-пределение было сделано безошибочно. Другой половине испытуе-мых дали прослушать ответы претендующих на роль космонавтов, но демонстрирующих экстраверсию, и претендующих на роль подвод-ников, но демонстрирующих интроверсию. Когда испытуемым пред-ложили дать характеристики этим людям с точки зрения их годности к профессии, то были получены далеко не однозначные интерпрета-ции: не было прямых отвержений людей, продемонстрировавших ка-чества, противопоказанные данной профессии. Вместо этого после-довали просто более подробные описания личности отбираемых, более сложные их интерпретации. Так, например, экстравертированные «космонавты» описывались как конформные и вместе с тем склон-ные к кооперации, что якобы и обусловило проявление качеств, принятых за интроверсию. Интровертированные же «подводники» наделялись такими качествами, как независимость и несклонность к кооперации, что и дало основания им высказать суждения, «похо-жие» на экстраверсию.

Это позволило сделать такое заключение: поведение, демонстри-рующее явные ролевые образцы, не нуждается в особом объясне-нии, но отходящее от ролевых требований нуждается в специальном объяснении, ибо оно «интригует», так как обладает низкой социаль-ной желательностью. Тот факт, что для такого поведения есть мало резонов, заставляет оценивающего в большей степени апеллировать к интенциям и диспозициям личности. Именно в этих ситуациях осо-бенно велик простор для приписывания.

Таким образом, в случае нетипичного поведения (а «типичность» в данном случае была задана экспериментатором) объяснения пове-дения других людей получили весьма развернутый характер, то есть атрибутивный процесс здесь проявился особенно отчетливо. При этом объяснении уместно вернуться вновь к идее С.Л. Рубинштейна, по-зволяющей выявить еще одну важную черту социального познания. Если восприятие другого человека есть «прочтение» его, то в этом процессе можно усмотреть как бы «текст» (внешние характеристики воспринимаемого) и «смысл» (его внутренний, психологический об-лик). Воспринимающий имеет перед собой и «текст» и «смысл». Но

текст — это готовые словарные характеристики, употребляемые бо-лее или менее автоматически (можно сказать, что они фиксируют типичное). Над «смыслом» же надо работать, здесь-то и возможен «отход» от нормы, здесь мало очевидных резонов и большие просто-ра обращаться в объяснениях к интенциям и диспозициям восприни-маемого человека.

Позже к названным двум условиям возникновения ошибок в ат-рибутивном процессе прибавились еще два. Факторами, обусловли-вающими адекватность или неадекватность вывода, являются: тип атрибуции (насколько «верно» в конкретном случае употреблен «нуж-ный» тип атрибуции) и позиция субъекта восприятия (является ли он лишь наблюдателем или участником процесса). Каждый из на-званных факторов требует особого рассмотрения.

2. Теория каузальной атрибуции Г. Келли

Вопрос о различных типах причин, которые могут быть припи-сываемы объекту восприятия, это вопрос о том, «откуда» вообще берутся приписываемые причины. На этот вопрос и отвечает развер-нутая теория атрибутивного процесса, предложенная Г. Келли. В этой теории разбираются два случая.

1. Когда воспринимающий черпает информацию из многих источ-ников и имеет возможность различным образом комбинировать по-ведение объекта и его причины, выбрав одну из них. Например, вы пригласили кого-то в гости, а тот человек отказался. Как объяснить, в вас ли здесь дело или в приглашенном? Если вы знаете, что этот человек отказал в это же время и другим друзьям, а в прошлом вас не всегда отвергал, то вы скорее припишите причину отказа ему, а не себе. Но это возможно лишь в том случае, если у вас есть неоднок-ратные наблюдения.

2. Когда воспринимающий имеет одно-единственное наблюдение и тем не менее должен как-то объяснить причину события, которых может быть несколько. В нашем примере о водителе, сбившем пешехо-да, вы ничего более не знаете ни о водителе (сбивал ли он раньше других пешеходов или это с ним случилось в первый раз), ни о пеше-ходе (может быть, он так невнимателен, что и раньше много раз становился жертвой автомобилистов). В данном случае воспринимаю-щий, имея лишь одно наблюдение, может допустить много различ-ных причин.

Для каждого из этих двух случаев предназначен специальный раз-дел теории Г. Келли: первый случай рассматривается в «модели анали-за вариаций» (ANOVA), второй — в теории каузальных схем.

Модель анализа вариаций содержит перечень структурных эле-ментов атрибутивного процесса: Субъект, Объект, Обстоятельства. Соответственно называются три вида причин (а не два, как у Хайде-158

ра): личностные, объектные (или стимульные) и обстоятельствен-ные. Три вида элементов и три вида причин составляют «каузальное пространство». Это каузальное пространство изображается при помо-щи куба, стороны которого обозначают виды атрибуции. Сущность процесса приписывания причин заключается в том, чтобы находить адекватные варианты сочетания причин и следствий в каждой конк-ретной ситуации. (Надо помнить, что в этом случае воспринимаю-щий имеет возможность пользоваться данными многих, а не одного наблюдения и в результате этого определить одну причину.) Лучше всего это пояснить на примере (вариант описанного в литературе).

Петров сбежал с лекции по социальной психологии. В чем причи-на этого поступка:

— в «личности» Петрова, и тогда мы должны приписать личнос-тную причину;

— в качестве лекции, и тогда мы должны приписать объектную причину;

— в каких-то особых обстоятельствах, и тогда мы должны припи-сать обстоятельственную причину?

Для ответа на этот вопрос необходимо сопоставить данные дру-гих наблюдений. Их можно свести в три группы суждений (основан-ных на предшествующих наблюдениях).

1. а) почти все сбежали с этой лекции; б) никто другой не сбежал с нее.

2. а) Петров не сбежал с других лекций; б) Петров сбежал и с других лекций.

3. а) в прошлом Петров также сбегал с этой лекции;

б) в прошлом Петров никогда не сбегал с нее. Теперь, чтобы правильно подобрать причину, нужно ввести три «критерия валидности»:

— подобия (консенсус), подобно ли поведение субъекта (Петро-ва) поведению других людей?

— различия, отлично ли поведение субъекта (Петрова) к данно-му объекту от отношения его к другим объектам (лекциям)?

— соответствия, является ли поведение субъекта (Петрова) оди-наковым в разных ситуациях?

В приведенных выше суждениях можно выделить пары пунктов, которые будут являться проверкой на каждый из критериев.

Пункты 1а и 16 — проверка на подобие.

Пункты 2а и 26 — проверка на различие.

Пункты За и 36— проверка на соответствие.

Далее Келли предлагает «ключ», то есть те комбинации, которые позволяют приписывать причину адекватно. «Ключ» представляет со-бой ряд правил, по которым следует строить заключение.

Термины, используемые в данном «ключе», обозначают: «низ-кое» — место, которое соответствует строке, занимаемой суждени-

ем, т.е. суждение, обозначаемое буквой «б»; «высокое» — место (стро-ка) суждения в таблице, обозначаемое буквой «а». Тогда возможные комбинации суждений выглядят следующим образом.

Если: низкое подобие (16), низкое различие (26), высокое соот-ветствие (За), то атрибуция личностная (16—26—За).

Если: высокое подобие (1а), высокое различие (2а), высокое со-ответствие (За), то атрибуция объектная (1а—2а—За).

Если: низкое подобие (16), высокое различие (2а), низкое соот-ветствие (36), то атрибуция обстоятельственная (16—2а—36).

С этим «ключом» сопоставляются ответы испытуемого (т.е. того, кто оценивает ситуацию). Ответы эти предлагается дать, глядя в «таб-лицу» и сопоставляя их тем самым с имевшими место ранее наблю-дениями. Например, наблюдатель знает, что никто другой не сбежал с упомянутой лекции (16); он также знает, что Петров сбежал и с других лекций (26); ему известно, что и в прошлом Петров сбегал с этой лекции (За). Если в таком случае испытуемый предлагает вари-ант 16—26—За, то есть приписывает причину Петрову, то можно счи-тать, что он приписал ее правильно.

Также правильным будет приписывание причины «лекция» (то есть объектной) в том случае, если наблюдатель изберет набор 1а— 2а—За. В случае с обстоятельственной причиной дело обстоит слож-нее. Согласно «ключу» набор суждений, дающий основание припи-сать обстоятельственную причину, должен быть 16—2а—36 (то есть «Никто другой с лекции не сбежал», «Петров не сбежал с других лекций», «В прошлом Петров никогда с нее не сбегал»). Как видно, здесь ситуация не очень определенная, во всяком случае неясно, «ви-новат» Петров или лекция. Очевидно поэтому приходится трактовать причину, как коренящуюся в обстоятельствах, хотя это и не полно-стью оправданно.

Обращаясь к кубу, на котором Келли обозначил три типа возможных причин, теперь следует показать, как на нем располагаются ситуации нашего примера (рис. 2):

1. Личностная: 16—26—За (причина — Петров).

2. Объектная: 1а—2а—За (причина — лекция).

3. Обстоятельственная: 16—2а—36 (причина — обстоятельства).

В третьем случае неопределенность ситуации очевидна. Схему, пред-ложенную Келли, нельзя рассматривать как абсолютную. В ряде слу-чаев, как отмечает и сам автор, индивид может демонстрировать выбор и сложных причин, например, «личностно-объектную» (когда нали-цо 1а—26—За). В дальнейшем мы остановимся и на других возражени-ях оппонентов Келли. Все же важно подчеркнуть, что предложенная схема имеет определенное значение для формулирования хотя бы первых правил, более или менее адекватного приписывания причин. Тем более что во многих экспериментах схема давала неплохие пока-затели. Известен, например, эксперимент Мак-Артур («Пол очаро-

Рис. 2. Иллюстрация «локуса каузальности» Г. Келли.

ван картиной в музее»), где 85% испытуемых сделали выбор в пользу личностной атрибуции, а 61% — в пользу объектной.

В целом же вывод, который следует из описания принципа ковариации (сочетания вариантов), звучит так: «Эффект приписыва-ется одной из возможных причин, с которой он ковариантен по вре-мени». Иными словами, принцип ковариации заключается в следую-щем: эффект приписывается условию, которое представлено, когда эффект представлен, и отсутствует, когда эффект отсутствует; в нем исследуются изменения в зависимой переменной при варьировании независимой переменной.

Вместе с тем существенную поправку к схеме Келли дает анализ таких ситуаций атрибуции, когда в них отдельно выявляется позиция участника события и его наблюдателя. Поскольку при этом обнару-жены достаточно типичные ошибки атрибутивного процесса, ситуа-ция эта будет рассмотрена в соответствующем разделе.

Сейчас же необходимо рассмотреть вторую возможность припи-сывания причин, когда многочисленных наблюдений нет и можно предполагать наличие многих причин.

Вторая часть теории Келли получила название «принцип конфигу-рации». Его суть в том, что при условии недостаточности информа-ции по критериям подобия, различия и соответствия воспринимаю-щий должен обрисовать для себя всю конфигурацию возможных при-чин и выбрать одну из них. Для того чтобы облегчить задачу отбора единственной из многих возможных причин, предлагается следую-щая классификация причин: а) обесценивания, б) усиления, в) систематического искажения информации. В совокупности эти три разновидности причин образуют «принципы конфигурации». Их не-обходимость продиктована тем, что предложенные в модели ANOVA нормативы оказываются недостаточными. Они представляют собой идеальный образец схемы, по которой должен рассуждать человек. В действительности, в реальных ситуациях у субъекта часто нет време-ни на «приложение» схемы и чаще всего он умозаключает о причи-нах на основании одного единственного следствия, хотя и включает при этом свой прошлый опыт. Именно этот прошлый опыт позволяет ему отдать предпочтение одной из названных выше трех разновидно-стей причин.

Принцип обесценивания означает, что субъект отбрасывает те при-чины, которым есть альтернатива (ибо таковые причины «обесцени-ваются»). Пример приводится в известном эксперименте Тибо и Рик-кена: демонстрировалась «угодливость поведения» двух людей — с высоким и низким социальным статусом. Испытуемых просили объяс-нить причины такого поведения. Они выбирали разные причины: для «низкого» по статусу выбиралась как внутренняя причина (его бесси-лие в жизни), так и внешняя (желание получить помощь). Для «высо-костатусного» теоретически можно предположить эти же причины.

Однако испытуемые в данном случае отбрасывали внешнюю причи-ну (так как, по их мнению, высокостатусный не нуждается в помо-щи): внешняя причина обесценилась наличием альтернативы (сам себе может помочь). Поэтому во втором случае причина приписана внутренним качествам высокостатусного человека (такой уж он есть). Отсюда видно, что относительно первого случая вывод неясен: могут быть справедливы обе причины. Но по противопоставлению второму случаю с высокостатусным низкостатусному в эксперименте чаще приписывалась внешняя причина.

Специфическим вариантом принципа обесценивания является принцип усиления. Суть его в том, что чаще приписывается причина, которая чем-нибудь усиливается: например, она кажется более веро-ятной, потому что встречает препятствие. Келли приводит такой при-мер. Фрэнк и Тони выполняют задание. Фрэнк — трудное, Тони — среднее. Оба успешны. Предлагается ответить на вопрос, в чем при-чина их успеха: в способностях того и другого или во внешних обсто-ятельствах? Обычно способности (внутренняя причина) приписыва-ются Фрэнку, так как для него препятствие — трудность задания — лишь усиливает предположение о его высоких способностях.

Оба приведенных примера могут быть проиллюстрированы на та-ких схемах (рис. 3).

Отсюда видно, что причина «усиливается» в тех случаях, когда она обладает высокой значимостью для того, кто совершает поступок, или когда ее наличие означает для действующего лица самопожертвова-ние, или когда действие по этой причине связано с риском. Все это необходимо принимать в расчет тому, кто приписывает причину: «Ког-да принуждение, ценность, жертвы или риск включаются в действие, то оно приписывается чаще деятелю, чем другим компонентам схемы». То есть, когда действие совершается трудно, причина его чаще припи-сывается субъекту, т.е. имеет место личностная атрибуция.

Но здесь уже вступает в силу третий из предложенных Келли прин-ципов конфигурации — систематическое искажение суждений о людях. Но этот принцип удобнее рассмотреть в разделе, посвященном ошиб-кам атрибуции.

Ошибки атрибуции

Как мы видели, классическая теория атрибуции склонна рассмат-ривать субъекта восприятия как вполне рациональную личность, ко-торая, руководствуясь моделью ANOVA, знает, как надо приписы-вать причину. Но эта же теория утверждает, что на практике дело обстоит совсем иным образом: люди осуществляют атрибуцию быст-ро, используя совсем мало информации (часто одно-единственное наблюдение) и демонстрируя достаточную категоричность суждения. Поэтому вводится и более «мягкая» модель — принцип конфигура-

Рис. 3. Принципы конфигурации Г. Келли (одно наблюдение -> много возможных причин)

ции. Но руководствоваться и этим принципом непросто: есть еще ряд обстоятельств, которые могут привести к ошибке. Поэтому полезно как минимум дать классификацию возможных ошибок, чтобы более критично относиться к собственным объяснениям.

Сам термин «ошибка» употребляется в атрибутивных теориях до-статочно условно. Это не ошибка, как она понимается в классичес-кой логике. Там «ошибка» или «искажение» — это отклонение от нормативной модели, отход от принятых критериев валидности. В ис-следованиях по атрибуции нет такой четкой модели, отклонение от которой легко было бы зафиксировать. Поэтому здесь было бы точнее употреблять термин «искажение» или «предубеждение», но по тради-ции в языке атрибутивных теорий сохраняется термин «ошибка». Итак, какие же ошибки наиболее типичны?

В результате многочисленных экспериментов были выведены два класса ошибок атрибуции: фундаментальные и мотивационные.

Характер фундаментальных ошибок описывают Э. Джонс и Р. Нис-бет на таком примере. Когда плохо успевающий студент беседует с научным руководителем о своих проблемах, то часто можно зафик-сировать их различные мнения по этому поводу. Студент, естествен-но, ссылается на обстоятельства: здоровье, стресс, домашние дела, потеря смысла жизни и пр. Научный руководитель хочет верить в это, но в душе не согласен, так как прекрасно понимает, что дело не в обстоятельствах, а в слабых способностях или лени, неорганизован-ности студента и т.п. Позиции в данном случае различны у участника события (студент) и наблюдателя (преподаватель). Точно так же за-мечено, что в автобиографиях великих людей, особенно политичес-ких деятелей, часто отмечается, что их «вечно не понимали», они приписывали вину обстоятельствам, хотя дело было не в них. Авторы таких биографий — «участники», и они апеллируют не к своей лич-ности, а к обстоятельствам. Читатели же, выступающие в качестве «наблюдателей», скорее всего усмотрят в автобиографии прежде все-го личность автора.

На таких наблюдениях основано, в частности, выделение фунда-ментальных ошибок атрибуции. Главная заключается в переоценке личностных и недооценке обстоятельственных причин. Л. Росс назвал это явление «сверхатрибуция». Он же обрисовал условия возникнове-ния таких ошибок.

1. «Ложное согласие» выражается в том, что воспринимающий при-нимает свою точку зрения как «нормальную» и потому полагает, что другим должна быть свойственна такая же точка зрения. Если она иная, значит дело в «личности» воспринимаемого.

Феномен «ложного согласия» проявляется не только в переоцен-ке типичности своего поведения, но и в переоценке своих чувств, верований и убеждений. Некоторые исследователи полагают, что «лож-ное согласие» вообще является главной причиной, по которой люди

считают собственные убеждения единственно верными. Легко уви-деть, насколько распространен такой подход в обыденной жизни.

2. «Неравные возможности» отмечаются в ролевом поведении: в определенных ролях легче проявляются собственные позитивные ка-чества, и апелляция совершается именно к ним (т.е. опять-таки к личности человека, в данном случае обладающего такой ролью, ко-торая позволяет ему в большей мере выразить себя). Здесь восприни-мающий легко может переоценить личностные причины поведения, просто не приняв в расчет ролевую позицию действующего лица.

Л. Росс продемонстрировал это положение при помощи такого эксперимента. Он разделил группу испытуемых на «экзаменаторов» и «экзаменующихся». Первые задавали различные вопросы, и «экзаме-нующиеся», как могли, отвечали на них. Затем Росс попросил испы-туемых оценить свое поведение. «Экзаменаторы» оценили и себя и «экзаменующихся» достаточно высоко, а вот последние приписали большую степень осведомленности «экзаменаторам», их личности. В данном случае не было учтено то обстоятельство, что по условиям эксперимента «экзаменаторы» выглядели «умнее» просто потому, что это было обусловлено их ролевой позицией. В обыденной жизни именно этот механизм включается при приписывании причин в ситуации начальник — подчиненный.

3. «Большее доверие вообще к фактам, чем к суждениям», прояв-ляется в том, что первый взгляд всегда обращен к личности. В наблю-даемом сюжете личность непосредственно дана: она — безусловный, «факт», а обстоятельство еще надо «вывести».

4. «Легкость построения ложных корреляций». Сам феномен лож-ных корреляций хорошо известен и описан. Он состоит в том, что наивный наблюдатель произвольно соединяет какие-либо две лично-стные черты как обязательно сопутствующие друг другу. Особенно это относится к неразрывному объединению внешней черты челове-ка и какого-либо его психологического свойства (например: «все полные люди — добрые», «все мужчины невысокого роста — власто-любивы» и пр.). «Ложные корреляции» облегчают процесс атрибу-ции, позволяя почти автоматически приписывать причину поведе-ния наблюдаемой личности, совершая произвольную «связку» черт и причин.

5. «Игнорирование информационной ценности неслучившегося». Ос-нованием для оценки поступков людей может явиться не только то, что «случилось», но и то, что «не случилось», т.е. и то, что человек «не сделал». Однако при наивном наблюдении такая информация о «неслучившемся» нередко опускается. Поверхностно воспринимается именно «случившееся», а субъект «случившегося» — личность. К ней прежде всего и апеллирует наивный наблюдатель.

Существует и еще много объяснений, почему так распростране-ны фундаментальные ошибки атрибуции. Так, Д. Гилберт утверждал,

что «первая атрибуция» — всегда личностная, она делается автома-тически, а лишь потом начинается сложная работа по перепроверке своего суждения о причине. По мнению Гилберта, она может осуще-ствляться либо «по Келли», либо «по Джонсу и Дэвису». Аналогич-ную идею высказывал и Ф. Хайдер, считавший, что «причинную еди-ницу» образуют всегда «деятель и действие», но «деятель» всегда «бо-лее выпукл», поэтому взор воспринимающего прежде всего обращается именно на него. Более глубокие объяснения феномена фундаменталь-ной ошибки даются теми авторами, которые апеллируют к некото-рым социальным нормам, представленным в культуре. Так, для за-падной традиции более привлекательной идеей, объясняющей, в частности, успех человека, является ссылка на его внутренние, лич-ностные качества, чем на обстоятельства. С. Московиси полагает, что это в значительной мере соотносится с общими нормами индивиду-ализма, а Р. Браун отмечает, что такая норма предписана даже в язы-ке. Косвенным подтверждением таких рассуждений является экспе-римент Дж. Миллер, в котором вскрыто различие традиционной куль-туры индивидуализма и восточной культуры: в ее эксперименте индусские дети, выросшие в США, давали в экспериментальной си-туации личностную атрибуцию, а выросшие в Индии — обстоятель-ственную.

К факторам культуры следует добавить и некоторые индивиду-ально-психологические характеристики субъектов атрибутивного про-цесса: в частности, было отмечено, что существует связь предпочи-таемого типа атрибуции с «локусом контроля». В свое время Дж. Рот-тер доказал, что люди различаются в ожиданиях позитивной или негативной оценки их поведения. Те, которые в большей степени доверяют своей собственной возможности оценивать свое поведе-ние, были названы интерналами, а те, кто воспринимают оценку своего поведения как воздействие какой-то внешней причины (уда-ча, шанс и пр.), были названы экстерналами. Роттер предположил, что именно от локуса контроля (внутреннего или внешнего) зависит то, как люди «видят мир», в частности предпочитаемый ими тип атрибуции: интерналы чаще употребляют личностную атрибуцию, а экстерналы — обстоятельственную.

Исследования фундаментальных ошибок атрибуции были допол-нены изучением того, как приписываются причины поведению дру-гого человека в двух различных ситуациях: когда тот свободен в выбо-ре модели своего поведения и когда тому данное поведение предпи-сано (т.е. он несвободен в выборе). Казалось бы, естественно ожидать, что личностная атрибуция будет осуществлена значительно более оп-ределенно в первом случае, где наблюдаемый индивид — подлинный субъект действия. Однако в ряде экспериментов эта идея не подтвер-дилась.

Интересен эксперимент Джонса и Харриса. Испытуемым, разде-

ленным на две группы, давались тексты «речей» их товарищей с просьбой оценить причины позиций авторов, заявленных в этих «речах». Одной группе говорилось, что позиция оратора выбрана им свободно, другой, что эта позиция оратору предписана. Во вто-ром случае было три варианта: а) якобы текст «речи» — это работа студента по курсу политологии, где от него требовалось дать краткую и убедительную защиту Ф. Кастро и Кубы; б) якобы текст «речи» — это выдержка из заявления некоего участника дискуссии, где ему также была предписана руководителем одна из позиций (про-Кастро или анти-Кастро); в) якобы текст — это магнитофонная запись психологического теста, в котором испытуемому была дана точ-ная инструкция, заявить ли ему позицию «за» Кастро или «про-тив» Кастро.

В ситуации «свободный выбор», как и следовало ожидать, испы-туемые совершили традиционную фундаментальную ошибку атрибу-•ции и приписали причину позиции оратора его личности. Но особен-но интересными были результаты приписывания причин в ситуации «несвободный выбор». Несмотря на знание того, что оратор во всех трех ситуациях был принужден заявить определенную позицию, ис-пытуемые во всех случаях приписали причину позиции автора его личности. Причем в первой ситуации они были убеждены, что имен-но автор конспекта по политологии «за» Кастро. Во второй ситуации (когда он волен был выбрать одну из позиций) испытуемые посчи-тали, что если была заявлена позиция «за» Кастро, значит автор сам «за» Кастро, если же заявлена позиция «против» Кастро, значит ав-тор действительно «против». Также и в третьей ситуации испытуемые приписали причину позиции только и исключительно автору речи. Результаты эксперимента показали, таким образом, что, даже если известен вынужденный характер поведения воспринимаемого чело-века, субъект восприятия склонен приписывать причину не обстоя-тельствам, а именно личности деятеля.

Сказанное делает тем не менее очевидным тот факт, что фунда-ментальные ошибки атрибуции не носят абсолютного характера, то есть их нельзя считать универсальными, проявляющимися всегда и при всех обстоятельствах. Если бы это было так, вообще никакие иные формы атрибуции нечего было бы и рассматривать. В действительнос-ти к названным ограничениям добавляются еще и другие. Самое важ-ное из них сформулировано в теориях атрибуции как проблема «на-блюдатель — участник».

В экспериментах (Э. Джонс и Р. Нисбет) установлено, что перцеп-тивная позиция наблюдателя события и его участника, как это было в приведенном примере, существенно различны. И различие это прояв-ляется, в частности, в том, в какой мере каждому из них свойственна фундаментальная ошибка атрибуции. Выявлено, и мы это уже виде-ли, что она присуща прежде всего наблюдателю. Участник же чаще

приписывает причину обстоятельствам. Почему? Существует несколь-ко объяснений.

1. Наблюдатель и участник обладают различным уровнем информа-ции: наблюдатель в общем мало знает о ситуации, в которой развер-тывается действие. Как уже отмечалось, он прежде всего схватывает очевидное, а это очевидное — личность деятеля. Участник же лучше знаком с ситуацией и более того — предысторией действия. Она его научила считаться с обстоятельствами, поэтому он и склонен в боль-шей степени апеллировать к ним.

2. Наблюдатель и участник обладают разным «углом зрения» на на-блюдаемое, у них различный перцептивный фокус. Это было ярко проиллюстрировано в известном эксперименте М. Стормса (1973). На беседу, фиксировавшуюся камерами, были приглашены два ино-странца. Кроме того, присутствовали два наблюдателя, каждый из которых фиксировал характер беседы (взаимодействия) «своего» подопечного. Затем субъектам беседы были предъявлены записи их действий. Теперь они выступали уже как наблюдатели самих себя. Стормс предположил, что можно изменить интерпретации поведе-ния, изменяя «визуальную ориентацию». Гипотеза была полностью подтверждена. Если сравнить суждения А о себе (в беседе) в том случае, когда он выступал участником, с теми суждениями, кото-рые он выразил, наблюдая себя, то они существенно расходились. Более того, суждения А о себе, наблюдаемом, практически полнос-тью совпадали с суждениями его наблюдателя. То же произошло и с субъектом Б (рис. 4).

Отсюда видно, что участники, когда видят себя на экране, дают более «личностную» атрибуцию своему поведению, так как теперь они не участники, а наблюдатели. Вместе с тем и «истинные» наблю-датели также меняют свой угол зрения. В начале эксперимента они были подлинными «наблюдателями» и потому видели личностные причины поведения подопечных (именно эту их картинку повторили бывшие участники, увидев себя на экране). Далее наблюдатели, хотя и остались наблюдателями, но смотрели уже не первичные действия своего подопечного, а как бы вторичное их воспроизведение на экра-не. Они теперь лучше знают «предысторию» и начинают «походить» на участника действия, поэтому приписывают в большей мере обсто-ятельственные причины.

Этот эксперимент в значительной мере приближает нас к рас-смотрению второго типа ошибок атрибуции — мотивационных.

Мотивационные ошибки атрибуции — это различные виды «за-щиты», пристрастия, которые субъект атрибутивного процесса вклю-чает в свои действия. Сама идея включения мотивации в атрибуцию возникла уже при первых исследованиях этого процесса. Хотя рас-смотрению фундаментальных ошибок атрибуции уделяется обычно приоритетное внимание, в действительности акцент на мотивацион-

Рис. 4. Изменение позиций участника и наблюдателя (экперимент М. Стормса)

ные ошибки имеет не меньшее значение. Интересна история обраще-ния к мотивационно обусловленным предубеждениям, которые про-являются в атрибутивных процессах. Первоначально эти ошибки были выявлены в ситуациях, когда испытуемые стремились сохранить свою самооценку в ходе приписывания причин поведения другого челове-ка. Величина самооценки зависела в большой степени от того, при-писываются ли себе или другому успехи и неудачи. Была выявлена тенденция, свойственная человеку, видеть себя в более позитивном свете, чем это гарантировалось бы беспристрастной позицией. Одна-ко достаточных экспериментальных данных для подтверждения этой тенденции получено не было, и на какое-то время интерес к мотива-ционным ошибкам утратился. Фундаментальные ошибки оказались в фокусе интереса исследователей. Но как только стало возникать опа-сение, что вообще вся проблематика атрибутивных процессов слиш-ком гипертрофирует роль рациональных компонентов в восприятии социальных объектов, обозначился новый виток интереса и к про-блемам мотивации социального познания вообще, и к мотивацион-ным ошибкам атрибуции в частности. Хотя когнитивные схемы исхо-дят из того, что всякий «наивный наблюдатель» по существу дей-ствует как «непрофессиональный ученый», то есть более или менее рационально, вместе с тем в действительности существует более «теп-лая» картина атрибутивного процесса. Она включает так называемые «горячие когниции», что доказывалось уже психологикой. Секрет этого «окрашивания» когниции в более теплые тона, по-видимому, нужно искать в мотивации.

Значительная разработка этой проблемы принадлежит Б. Вайнеру. Он предложил рассматривать три измерения в каждой причине: внут-реннее — внешнее; стабильное — нестабильное; контролируемое — неконтролируемое. Различные сочетания этих измерений дают восемь моделей (возможных наборов атрибуций):

1) внутренняя — стабильная — неконтролируемая;

2) внутренняя — стабильная — контролируемая;

3) внутренняя — нестабильная — неконтролируемая;

4) внутренняя — нестабильная — контролируемая;

5) внешняя — стабильная — неконтролируемая;

6) внешняя — стабильная — контролируемая;

7) внешняя — нестабильная — неконтролируемая;

8) внешняя — нестабильная — контролируемая.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒