Специфика философского и специально-научного подходов

Выше мы сформулировали задачу философии как задачу постро­ения и анализа исходных оснований человеческой деятельности или поведения. Необходимо обратить внимание на возможность альтернативной целевой установки. Идет ли речь действительно о построении, о конструировании этих оснований или о выявлении реальных средств и механизмов обоснования деятельности на раз­личных этапах ее исторического развития? Обе задачи имеют смысл, но именно здесь пролегает, как нам представляется, гра­ница между специально-научной и философской сферами интересов.

Начнем опять с аксиологических проблем. Мы уже видели, что сталкиваясь с ситуациями, допускающими различные способы дей­ствия, человек далеко не всегда осуществляет выбор. Он может действовать в силу давно сложившееся традиций, действовать так, как действовали и действуют окружающие его люди. Анализ этих механизмов традиционного поведения представляет несомненный ин­терес, но он не входит в задачу философского обсуждения. Однако допустим, что люди осуществляют целенаправленные и обосно­ванные акции, афишируя при этом определенные ценностные уста­новки. Можно исследовать историческую эволюциюэтих установок, их социальную обусловленность, их различные вариации в пределах одного м того же общества... Все это опять-таки специально-на­учные задачи, не затрагивающие тех проблем, которые непосред­ственно обсуждаются в настоящей статье.

Действительно, допустим, что, согласно эмпирическим иссле­дованиям, большинство окружающих Вас людей выше всего ставит материальное благополучие, т. е. ориентируется на чисто мещанс­кие ценности. Значит ли это, что Вы должны действовать так же? Нет, если, конечно, в число ваших ценностных установок не вхо­дит такой принцип: обязательно походить на окружающих людей. Научное изучение аксиологических параметров того или иного об­щества отвечает на вопрос, какие цели фактически ставят и пре­следуют люди, каковы механизмыих деятельности. Что касается философии, то она интересуется не столько тем, что есть, сколь­ко тем, что должно быть. Иными словами, философ рассуждает в модальности не существования, а долженствования. Именно это и превращает философию в механизм обеспечения человеческой свобо­ды. Действовать свободно – значит ответить себе на вопросы: ка­кие цели я преследую, что считаю для себя главным, в чем вижу смысл своих акций? Речь идет не о том, какие цели ставят другие, речь идет о моих собственных целях. Очевидно, что цели других людей при этом тоже важны, но их характеристика – это описание объективной ситуации, без анализа которой нельзя выяснить и свои собственные возможности.

Указанная специфика философской постановки вопроса давно осознана не только философами-профессионалами, но и многими крупными мыслителями в области науки, «МЫ должны также заботиться о том, – писал М. Борн, – чтобы научное абстрактное мышление не распространялось на другие области, в которых оно неприложимо. Человеческие и этические ценности не могут целиком основываться на научном мышлении» [4, с. 128]. Эту мысль М. Борна нетрудно обосновать. Наука имеет дело со знаниями, т. е. с утверждения­ми, которые могут быть либо истинными, либо ложными. Но уже древние понимали, что о вкусах не спорят. Утверждение: «Сущест­вуют люди, которые считают материальное благополучие благом», может быть в принципе доказано или опровергнуто научными мето­дами. Но нельзя сделать ни того, ни другого с предложением: «Материальное благополучие есть благо». Предложения такого ро­да просто не являются знаниями, а представляют собой завуали­рованные императивы: «Стремись к материальному благополучию». Конечно, одни такие императивы могут быть логически обоснованы на базе других, но философия, как уже отмечалось, имеет дело с исходными основаниями деятельности, которые должны быть сформу­лированы и приняты наподобие аксиом.

Аналогичным образом обстоит дело и в случае анализа исход­ных оснований познания. Здесь опять-таки философию интересует не естественно-исторический познавательный процесс, не истори­ческие закономерности развития знания, а исходные основания выбора, т. е. исходные принципы познавательной целенаправленной деятельности. Рассмотрим в качестве примера проблему критерия истины. Известно, что в рамках марксистской теории познания, для которой характерны научные ориентации, в качестве критерия истины рассматривается общественно-историческая практика людей. Это очень важное и принципиальное положение, которое, однако, нередко пытаются использовать в совершенно чуждых для него кон­текстах. Общественно-историческая практика не являетсяи не мо­жет являться орудием в руках отдельного человека. Ее, в частнос­ти, не следует смешивать с экспериментом, который с необходи­мостью уже предполагает не только логику мышления, но и опреде­ленные теоретические установки.

Общественно-историческая практика – это суд Истории. Но каждый ученый в своей индивидуальной работе постоянно, ежечас­но, сегодня, сейчас стоит перед выбором, что истинно, а что ложно, что следует принять и в чем усомниться. Он хочет действовать сознательно, рационально, хочет выявить и сформулировать свои предпосылки. Существует мой стол реально или он есть толь­ко комплекс ощущений? Да, практика человечества такова, что она все время приводит большинство людей к стихийно-материалисти­ческой точке зрения. Но значит ли это, что я должен обязатель­но следовать большинству? Обладают ли особым преимуществом те теории, которые в настоящее время принимают большинство иссле­дователей? Должны ли мы присоединяться к мнению научного сооб­щества или, следуя Фейерабенду, строить альтернативные концеп­ции? Ставя такие и аналогичные вопросы, ученый пытается раци­онально обосновать свои действия. Это понятно и естественно, без этого нельзя обойтись. Но не следует забывать, что К. Маркс по этому поводу писал следующее: «Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, – вовсе не воп­рос теории, а практический вопрос» [5, с. 1]. Здесь ясно и не­двусмысленно подчеркивается, что практика – это вовсе не спо­соб рационального обоснования знания, такое обоснование в ка­честве критерия истины вообще невозможно, общественно-истори­ческая практика выше рациональности.

Все это показывает, что здесь, как и в случае обсуждения аксиологических проблем, существуют две в равной степени пра­вомерные и необходимые позиции. Одна из них – это научные ис­следования познания как естественно-исторического процесса. Вторая – рациональное обоснование познавательной деятельности с целью дать в руки ученого конкретные критерии выбора. Такое обоснование полностью невозможно, но столь же невозможно и без него обойтись. Конечно, результаты работы любого индивидуально­го исследователя будут вписаны в процесс развития материаль­ной и духовной культуры, в практику человечества и пройдут там историческую проверку. Но это будет потом. А сейчас? А сейчас маленький индивидуальный человек оказывается в одиночестве на перекрестке дорог, и ему надо отдать отчет в тех основаниях, на которые он опирается. Человек хочет действовать рационально, он хочет принимать разумные решения и быть свободным. Задача философии – дать ему систему исходных оснований. Их нельзя вы­явить или найти, их надо построить, как, например, архитектор строит новое здание.

Точки произвольного выбора

И вот тут обнаруживается, что проблема обоснования деятель­ности или поведения наталкивается в своих исходных пунктах на непреодолимые трудности, как, впрочем, и любое другое обосно­вание. Во-первых, исходных предпосылок может быть много и они могут противоречить друг другу, во-вторых, сами они уже по оп­ределению не могут быть обоснованы, и мы неизбежно оказываемся перед лицом роковых альтернатив, не имея в руках никаких средств для их преодоления. Вот пример такой альтернативы. Следует ли искать смысл и ценность жизни в самой жизни или за ее пределами? Иными словами» должны ли мы стремиться к наслаж­дению непосредственными проявлениями жизни или надо рассматри­вать ее как служение чему-то высшему? В конечном итоге раци­ональный выбор оказывается невозможным. Мы должны призвать, что в логическом развитии нашего мировоззрения существуют та­кие точки, в которых каждый сознательный человек, подобно рас­смотренному выше автомобилисту, вынужден «бросить жребий». Точки такого рода мы будем называть точками произвольного вы­бора. Речь идет, разумеется, о чисто теоретических ситуациях, ибо в реальности человек, как уже говорилось, всегда живет в определенной социальной среде, т. е. в поле действия существую­щих в этой среде традиций. Но теоретически мы сталкиваемся в этих точках с границами человеческой свободы.

Фиксация таких точек в нашем мировоззрении – это одно из эпохальных открытий философской мысли. Оказалось, в частности, что можно занимать позицию крайнего солипсизма, рассматривая все как нечто существующее только в моем сознании, и эта точ­ка зрения столь же логически обоснована, как и позиция после­довательного материализма. «И никакими доказательствами, сил­логизмами, определениями, – вынужден признать В. И. Ленин, – нельзя опровергнуть солипсиста, если он последовательно про­водит свой взгляд» [6, с. 282]. Материализмили солипсизм – вот пример точки произвольного выбора. Легко показать, что итоги развития науки инварианты относительно этого выбора. Действи­тельно, все, что мы исследуем и познаем, все это проходит че­рез наше сознание. Познанное – это значит как-то представлен­ное в сознании. Даже утверждение материализма, согласно кото­рому наряду со знаниями и представлениями есть еще нечто отних независящее, это тоже некоторая картина в нашем сознании. Но, может быть, такой выбор вообще не имеет значения, ибо какой смысл выбирать, если точки зрения абсолютно эквивалентны? Нет, не эквивалентны. Ценностные, этические представления не инва­риантны относительно данного выбора. Бессмысленно, например, говорить об альтруизме в рамках солипсистского мировоззрения. Но альтруизм иди эгоцентризм – это тоже, вероятно, точка произвольного выбора.

Границы человеческой свобода, границы рациональности, с которымимы здесь сталкиваемся, неизбежны, ибо нельзя предста­вить и нельзя реализовать исторический социальный процесс как осознанную целенаправленную деятельность. Индивидуальный человек подчинен социальному целому, он есть элемент естественно-исторического процесса, диктующего ему свою волю. Если он дер­зает быть свободным, то рано или поздно обнаруживает, что у него нет критериев выбора, что процесс рационального обоснова­ния его поведения должен где-то кончиться, и там, где это про­исходит, человек вынужден передать право первого хода объектив­ным обстоятельствам. Это и значит, образно говоря, бросить жре­бий. Философия в данном контексте – это арена, на которой раз­вертывается одна из самых впечатляющих «трагедий» человеческо­го разума, обусловленная его безудержным стремлением все под­чинить своим требованиям.

В качестве примера такой «трагедии» рассмотрим еще одну особенность точек произвольного выбора. Для них характерно не только отсутствие критериев. Обнаруживается, что сама задача выбора может быть сформулирована только в рамках некоторой те­оретической модели, которая этот выбор уже фактически предпо­лагает. Вернемся для иллюстрации к уже рассмотренным выше рас­суждениям А. Эйнштейна. «Стол как таковой, – пишет он, – мне не дан; мне дан лишь некий комплекс отдельных ощущений...» Мы, казалось бы, стоим перед выбором: признать ли это непосредствен­но данное за единственную реальность или довериться «умозритель­ным построениям», согласно которым за пределами комплекса ощу­щений существует еще и «стол как таковой»? Но откудамы знаем, что непосредственно нам даны именно ощущения? Они ведь не яв­ляются объектами чувственного восприятия, никто из нас не ви­дит и не слышит собственных ощущений. Ребенок или первобытный человек видит перед собой непосредственно именно «стол как та­ковой» или нечто аналогичное, а представление об ощущениях – это продукт длительного исторического развития познания, про­дукт «умозрительных построений». Эти построения, следователь­но, уже лежат в основе сформулированной нами ситуации выбора.

Другой пример – уже рассмотренная нами аксиологическая альтернатива: следует ли искать смысл жизни в самой жизни иди в служении чему-то высшему? Разве сама постановка вопроса не означает стремление действовать воимя некоторого Принципа? Непосредственное наслаждение проявлениямижизни, вероятно, просто не предполагает постановку аксиологических проблем, ибо такая постановка уже свидетельствует о стремлении согласовать свое поведение с требованиями Разума, с нормативами Культуры, стремлении подчинить свои непосредственные проявления чему-то надличностному, надиндивидуальному.

Подводя итог, хочется сказать следующее. Цель философия – предоставить в распоряжение человека возможно более богатый арсенал отрефлектированных критериев выбора, арсенал средств, обеспечивающих его свободу и формирующих его как личность, спо­собную к рационально обоснованному действию. В ходе этой рабо­тымы неизбежно наталкиваемся на точки произвольного выбора. Да, это границы свободы, границы рациональности. Но и здесь следует отличать автомобилиста, который проскочил перекресток, не заметив и не осознав этого, от того, кто доверяется жребию с полным сознанием объективной неизбежности. Последнее в опре­деленном смысле слова – это тоже разновидность свободы.

Библиографический список

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20.

2. Аристотель. Соч.М.: Мысль, 1984. Т. 4.

3. Эйнштейн А. Собр. науч. трудов. М.: Наука, 1967. Т. 4.

4. Борн М. Моя жизнь и взгляды. М.: Прогресс, 1973.

5. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3.

6. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 18.

Вопросы для самопроверки

1. Каковы основные задачи статьи?

2. Какие два типа предпосылок характеризуют свободный поступок?

3. Какие субъективные предпосылки свободы выделяет автор?

4. Всегда ли человек осуществляет выбор как целенаправленный акт? Если нет, то как он действует в этих случаях?

5. Почему знания (научная картина мира) не являются исходной предпосылкой свободы?

6. Что составляет содержание гносеологических и методологических оснований человеческого познания?

7. Как Розов формулирует одну из основных исторически сложившихся задач философии? (главный тезис статьи)

8. Как Вы понимаете тезис о том, что философия есть служба обеспечения человеческой свободы?

9. Назовите традиционные философские проблемы. Покажите, как эти проблемы связаны с проблемой обеспечения свободы человека.

10. Как Вы понимаете, что ценности – это конечные основания целеполагания?

11. Каковы основания познавательной деятельности?

12. Согласны ли Вы с Эйнштейном, что в умозрительные построения люди верят больше, чем в интерпретации, соответствующие отдельным ощущениям?

13. Как можно научно изучать ценности?

14. В чем различие философского и научного подхода к ценностям?

15. Как Вы понимаете тезис о том, что общественно-историческая практика – это суд Истории?

16. Что такое точки произвольного выбора в нашем мировоззрении, как одно из эпохальных открытий философии?

17. Материализм или солипсизм как точка произвольного выбора.

18. Как связаны точки произвольного выбора и границы рациональности?

 

 

М. А. Розов

ПРОБЛЕМА ПРЕДМЕТА ФИЛОСОФИИ

 

(Методологические аспекты)

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. I.2. Превентивная психология: предмет, специфика, область применения.
2. V. Характерные черты философии русского «религиозно-философского» ренессанса.
3. В чем специфика заданий на классификацию?
4. Вопрос 22. Специфика нагревания атмосферного воздуха. Роль конвекции, турбулентности и адвекции в этом процессе.
5. Вопрос 3. Специфика философского знания.
6. Вопрос 36. Географическая оболочка, ее специфика и границы. Саморегулирование, функционирование и целостность географической оболочки.
7. Глава 1 СПЕЦИФИКА ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ПОДХОДА К АНАЛИЗУ ЯЗЫКОВЫХ ЯВЛЕНИЙ
8. Глава 4. Специфика услуг индустрии гостеприимства и туризма
9. Глава 5 МЕНТАЛЬНЫЙ ЛЕКСИКОН С ПОЗИЦИЙ РАЗНЫХ ПОДХОДОВ
10. Глобальные проблемы современности и специфика их регионального проявления.
11. Древний Восток: специфика регионов и динамика исторического процесса
12. Естествознание Нового времени и проблема философского метода