Вольтер: когда врач становится клеветником

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 19Следующая ⇒

«Первую половину нашей жизни мы жертвуем своим здоровьем, чтобы заработать деньги. Другую половину мы жертвуем своими деньгами, чтобы вернуть себе здоровье». Тезис Вольтера отнюдь не дышит оптимизмом. Он звучал бы очень органично в устах старого брюзги, этакой разочарованной версии дядюшки Скруджа, который стоит посреди своих богатств и стенает: «К чему мне все эти деньги, когда мое здоровье разрушено? »

К 1754 году, когда Вольтер поселился в Женеве, он накопил достаточное состояние — и тем не менее дела у него шли из рук вон плохо. Шестидесятилетнего просветителя мучила подагра, да и с мочевым пузырем не все было в порядке. В то время он писал, что чувствует себя «близким к смерти». Становится понятно, почему он роптал на свое богатство и потерял удовольствие от накопительства. Надо отметить, Вольтер никогда не работал ради состояния в поте лица своего. В отличие от других философов и литераторов он обладал коммерческой жилкой. Обращение с акциями, облигациями и наличностью не составляло для него особого труда, а теперь, в почтенных летах, к его состоянию прибавилась еще и недвижимость. Сперва он купил в Женеве за 90 тысяч ливров (что сейчас соответствует примерно полумиллиону евро) старую феодальную виллу, из сада которой он мог любоваться Альпами. За этим последовали другие комфортабельные приобретения: вилла Монрион в Лозанне и поместья Турне и Ферне на границе Франции и Швейцарии. «У меня четыре руки, а не две», — с удовлетворением говаривал Вольтер. Идеальные предпосылки, чтобы провести долгие и радостные годы до самого заката жизни, если бы не здоровье. Ибо оно было разрушено настолько, что никакой врач помочь уже не мог. Вольтер не знал, что после смерти от репутации его тоже не останется камня на камне и какую бесславную роль сыграет в этом его врач.

То, что стареющий Вольтер поселился в окрестностях Женевы, случилось не по его доброй воле. Он только что вернулся из Пруссии после крупной ссоры с Фридрихом II и собирался продолжить свой путь в Париж. Но при дворе Людовика XV колкого просветителя видеть не хотели, а причина коренилась в том, что в Версале совсем не желали раздражать Фридриха. Так Вольтеру пришлось задуматься о месте изгнания, и его выбор пал на Женеву — во-первых, потому, что там говорили по-французски, а во-вторых, потому, что там жил известный врач Теодор Троншен.

Троншен был настоящей звездой и у старых дворян, и у нуворишей; чудо-доктором, которому приписывалось умение исцелять и которому выплачивались умопомрачительные гонорары. Заметим, однако, что наш врач лечил не только состоятельных пациетов: его не раз замечали и среди бедняков, от которых он отказывался принимать плату. Кроме того, он позаботился о том, чтобы привить от оспы тысячи людей.

Кроме Вольтера пациентами Троншена были и другие философы: Дидро и Руссо. Они критиковали предрассудки современного общества, и это очень импонировало самоощущению швейцарского врача, который радовался, что его профессия избавляется от пережитков прошлого. Он порвал с традиционными, унаследованными еще от средневековья способами лечения, такими как очищение желудка и кровопускание. Упомянем тот факт, что врачи средневековья, как отмечает историк медицины Гундольф Кейль из Вюрцбургского университета, «никоим образом не были грубыми шарлатанами, какими их часто выставляют». Например, кровопускание применяли, чтобы помочь при лечении инфекций, сходных с чумой, — и это было весьма разумное предприятие, ибо бактерии тем хуже размножаются в организме, чем меньше в нем крови. Не меньший смысл имеет пускать кровь страдающим от ожирения людям с красным лицом и постоянно потной шеей. Ведь у людей с такими проблемами часто повышено артериальное давление, и ясно как дважды два, что оно снижается, если часть крови из организма вывести.

Вместо использования старых методов Троншен стал практиковать диагностику и лечение по переписке. В этом смысле он был, безусловно, предвестником современной дистанционной медицины. Его пациенты почти или вовсе никогда его не видели, а стратегию лечения он посылал им по почте. Так он излечил принцессу Марию-Терезию из династии Гогенцоллернов, которая страдала от венозного воспаления и расширения вен на ногах. В письмах он до мельчайших подробностей описывал способы приготовления лекарств из растений, обладающих потогонным и слабительным действием, о которых его адресаты никогда и не слышали. Некоторые из растений были ядовиты, но, к счастью, дозировка была небольшой.

Троншен диагностировал у Вольтера доброкачественное увеличение простаты, хотя на самом деле это была уже прогрессирующая опухоль. Врач должен был об этом догадаться на основании болей и общего истощения пациента. Тогдашнего уровня знаний о возможностях лечения опухолей не хватило бы, чтобы спасти больного, но уменьшить его страдания было вполне возможно. Вместо этого Троншен разрешил Вольтеру пользоваться опиумным препаратом, от применения которого тот вскоре и скончался.

Перед смертью Вольтеру пришлось примириться с тем, что ему «было даровано восемьдесят четыре года жизни и восемьдесят четыре болезни». О том, что это было только литературно-ироническое преувеличение и что старик в его летах обычно и не может быть здоровее, он тоже знал. Да и что он мог сделать, если боли его становились все сильнее, здоровье катилось под откос и не было никакого приемлемого метода лечения. Будучи философом, он не стал возлагать ответственность на своего врача, а обвинил медицину в целом. Он замечал, что ее возможности переоцениваются, как, впрочем, и то, что сама она склонна к переоценке своих возможностей. Ее способы действия, по опыту Вольтера, могли быть выражены кратко: «Тайное искусство медицины состоит в том, чтобы отвлекать пациента, пока природа будет сама себе помогать». И так как даже природа ему не могла помочь, он в своей язвительной манере выразился так: «Если мы видим гроб, а за ним врача усопшего, то перед нами картина следствия, предваряющего свою причину». Вольтер умер 30 мая 1778 года, и этим закончились его физические мучения. В ночь на 31 мая его племянники вызвали хирурга, чтобы забальзамировать тело. Во время вскрытия хирургу бросился в глаза огромный мозг Вольтера. Родственники не имели ничего против того, чтобы хирург его сохранил. Сердце передали маркизу де Вийету, другу философа.

Троншен снова объявился через месяц, подробно описав другу в письме, какое «ужасное зрелище отчаяния и помешательства» представлял собой Вольтер перед смертью. В церковной газете со ссылкой на Троншена указывалось, что перед смертью философ был в «ужасном беспокойстве», и далее говорилось следующее: «Он воскликнул: «Я покинут Богом и людьми! » После этого он укусил свою руку, засунул ее в свой ночной горшок, схватил, что там было, и проглотил это». Воистину неаппетитные детали, которые врачу ни в коем случае нельзя распространять. Кроме того, они противоречили рассказам других свидетелей, согласно которым Вольтер хотя и без покорности судьбе, но все же спокойно и тихо скончался. Он вспылил только один раз — когда отказался изменить свои убеждения по совету пришедшего священника.

Остается только вопрос, почему же Троншен представил своего пациента чудовищем, жрущим собственный помет, — образ, безо всяких оснований перенятый многими биографами философа. Это определенно было на руку церкви, желавшей выставить критика духовенства Вольтера сумасшедшим, который был одержим дьяволом и на смертном одре пытался спорить со своей судьбой. Возможно, Троншен хотел поддержать эти фантазии, потому что многие его состоятельные пациенты принадлежали к церковной элите. Вероятно также, что Троншен после смерти Вольтера сделал то, чего при жизни его сделать не мог или не решался: выразил презрение, которое он питал к этому философу. Ибо швейцарский медик был убежденным христианином и кальвинистом, для которого трудолюбивая жизнь, проведенная в служении Богу, сулила вознаграждение уже в этом мире. У Вольтера же подобной уверенности не было, что он и не скрывал. Кроме того — несправедливо — Троншен подозревал Вольтера в составлении антихристианских памфлетов. И по этой причине во враче пробудилась безграничная ненависть к пациенту, которую он, однако, выражал не открыто, а в письмах третьим лицам. Когда однажды Вольтер излечился от тяжелого кашля с кровью, Троншен писал: «Он опять выкарабкался; я не ожидал. Бьюсь об заклад, что он лебезит перед бесом, а тот перед ним, и так до бесконечности». В других письмах он характеризует своего пациента как «восьмидесятилетнего старика с сердцем, полным ненависти, который и думать забыл о вечной жизни».

Все эти факты свидетельствуют о том, что фанатичный кальвинист окончательно вытеснил в Троншене совестливого врача. Сам Вольтер одним из первых предостерегал: «Фанатизм есть результат ложного понимания, которое подчиняет религию причудам фантазии и непредсказуемости страстей… Я убежден, что христианская вера со времен Константина уничтожила больше людей, чем сейчас живет в Европе».

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒