ИЗМЕНЕНИЯ В СОСТАВЕ СССР, ЭВОЛЮЦИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ

⇐ ПредыдущаяСтр 27 из 54Следующая ⇒

Принятие Конституции завершило первый этап создания и укрепления единого союзного государства. В дальнейшем СССР пополнялся новыми членами. В октябре 1923 г. Хорезмская, а в сентябре 1924 г. Бухарская народные республики провозгласили себя социалистическими. Осенью того же года на территории этих республик и Туркестанской АССР в результате национально-территориального размежевания образовались две новые союзные республики — Узбекская и Туркменская, одна автономия — Таджикская АССР (в составе Узбекской), две российские автономные области — Кара-Киргизская (в 1925 г. переименована в Киргизскую АО, а в 1926 г. преобразована в Киргизскую АССР) и Кара-Калпакская АО в составе Казахской АССР. В январе 1925 г. в состав Таджикистана вошла территория Памира (Горно-Бадахшанская АО), в мае III съезд Советов СССР включил в состав Союза на правах союзных республик Узбекистан и Туркменистан. В 1929 г. в союзную республику была преобразована Таджикская АССР. Национальное размежевание в Средней Азии охватило территорию с населением более 17 млн человек, что позволило на долгое время обрести спокойствие и устойчивость развития всему региону.

Появились новые национальные образования в составе Азербайджана (Нагорно-Карабахская АО, 1923 г.) и Украины (Молдавская АССР, 1924 г.). Созданный в 1923 г. Нахичеванский автономный край в составе Азербайджанской ССР в 1924 г. преобразован в Нахичеванскую АССР. Тогда же на основе союзного договора были оформлены отношения Грузии и Абхазской ССР, которая в 1931 г. была включена в состав Грузии на правах АССР.

В 1924 и 1926 гг. к Белоруссии были присоединены смежные территории РСФСР (части Витебской, Гомельской и Смоленской губерний) с преобладанием белорусского населения и развитой промышленностью. В результате территория БССР увеличилась в 2, 5 раза, а ее население — более чем в 3 раза.

В составе РСФСР Бурят-Монгольская и Монголо-Бурятская автономные области в 1923 г. образовали единую Бурят-Монгольскую АССР. В автономные республики преобразованы Карельская трудовая коммуна (1923), Автономная трудовая коммуна немцев Поволжья (1924), Чувашская автономная область (1925).

В июле 1924 г. вместо упраздненной Горской АССР, изначально включавшей 7 национальных округов — Балкарский, Владикавказский, Кабардинский, Карачаевский, Назрановский (Ингушский), Чеченский и Сунженский казачий, в результате размежевания появились Ингушская и Северо-Осетинская автономные области (1924); были созданы Карачаевская (1926) и Черкесская (1928) АО. Существовавшая с 1922 г. в Краснодарском крае Адыгейская (Черкесская) АО в 1928 г. была преобразована в Адыгейскую АО. При национальном размежевании на Северном Кавказе земли с преобладанием славянского населения были выведены из подчинения автономий. В Кабардино-Балкарии, Осетии, Чечне создавались казачьи автономные округа. Владикавказ и Грозный с пригородами были отдельными округами за пределами Северной Осетии и Чечни. В начале первой пятилетки эти округа, вопреки интересам славянского населения, снова присоединили к Чечне и Северной Осетии. Грозный стал столицей Чечни, а Владикавказ (с 1931 г. — Орджоникидзе) был до 1934 г. столицей и Северной Осетии, и Ингушетии.

Во время проводившегося в 20-е гг. районирования старое административное деление (губерния, уезд, волость), не учитывавшее экономические и национальные особенности регионов, к концу 1929 г. было заменено в РСФСР трехзвенной системой: район, округ, область (край), а в других союзных республиках — двухзвенной (район, округ). Вместо 766 старых уездов в СССР было создано 176 округов. Районирование несколько изменяло положение автономных образований. Автономные области включались в состав краев и областей. В постановлении ВЦИК РСФСР от 28 июня 1928 г. подчеркивалось, что автономные республики, входя на основе добровольности в краевые объединения, полностью сохраняют конституционные права. Местные органы власти в автономиях получили возможность решать многие вопросы без согласования с центром.

При районировании национально-государственное строительство доходило до самых мелких административных единиц. В республиках выделялись округа, уезды и районы, волости и сельсоветы, компактно населенные народами, отличающимися от основного населения. При этом численная норма, необходимая для создания соответствующей национальной административной единицы, снижалась в среднем в 2, 5 раза. Так в стране появились национальные округа, уезды, районы, волости и сельсоветы. Работа по их созданию получила значительное ускорение после III съезда Советов СССР, установившего 20 мая 1925 г., что «должен быть принят... ряд дополнительных мероприятий, обеспечивающих и защищающих интересы национальных меньшинств». Постановление предусматривало, в частности, «в случаях значительной численности национальных меньшинств образование отдельных Советов с употреблением языков этих меньшинств, организацию школ и судов на родном языке». В том же году образовался Коми-Пермяцкий национальный округ в Пермской, а в 1928 г. — Саранский (переименованный тогда же в Мордовский) в Средне-Волжской области (в январе 1930 г. на его базе создана Мордовская АО). Помимо этого, в России созданы 33 национальных района, 110 национальных волостей, 2930 национальных сельсоветов. Такие же миниатюрные автономии появились в других союзных республиках. Это обеспечивало наиболее полное выявление возможностей экономического, политического и культурного развития каждой национальности.

Большую роль в советизации народов Севера и Дальнего Востока, находившихся к 1920 гг. на стадии патриархально-общинных отношений, сыграл Комитет содействия народностям северных окраин (Комитет Севера), работавший при ВЦИК с июня 1924 г. Поначалу в этих районах создавались «родовые Советы» и «туземные исполкомы», которые соответствовали сельсоветам и райсоветам, развивалась промысловая кооперация.

Национальная политика СССР середины и второй половины 20-х гг. за пределами русских областей была сравнительно корректной и взвешенной. В среднеазиатских республиках сохранялись вакуфные владения (земли мусульманского духовенства), старый мусульманский суд (суд казиев) и учебные заведения (медресе). В государственный аппарат привлекались «именитые и влиятельные люди» из состоятельных слоев общества. Для вовлечения в новую жизнь патриархального крестьянства Востока создавались массовые организации бедноты и середняков — «Кошчи» и «Жарлы», не имевшие аналогов в других республиках. В отношении ислама не велось широкой антирелигиозной пропаганды. У народов Северного Кавказа действовали суды адата и шариата, производившие разбирательства спорных дел по нормам местных обычаев и религиозного права. Вместе с тем причину трудностей в проведении масштабных преобразований (национальное размежевание, земельная реформа) центр нередко усматривал в деятельности так называемых национал-уклонистов. В 1925 г. под огонь критики попал председатель Совнаркома Узбекистана Ф. Ходжаев, обвинявшийся в противодействии земельно-водной реформе и покровительстве баям-землевладельцам. В конце 1928 г. возобновились репрессии против султан-галиевцев.

Углубление во второй половине 20-х гг. курса на ограничение и вытеснение капиталистических элементов, особенно переход к коллективизации, сопровождались сужением прав национальных республик и автономных образований. Самостоятельность, свободу национального развития и «расцвет» наций центральное руководство пыталось все более ограничивать только культурно-национальной сферой. Однако и это не гарантировало от разного рода «уклонов» и националистических проявлений. Например, на Украине серьезной проблемой стали «хвылевизм», «волобуевщина» и «шумскизм», получившие свое название по именам видных представителей национальной элиты.

Нарком просвещения А. Шумский упрекал партийную организацию республики в том, что она недостаточно активно ведет борьбу с великодержавным шовинизмом, предлагал форсировать темпы украинизации партийного и государственного аппарата, учреждений культуры. Нарком сочувствовал писателю Н. Хвылевому, который ориентировался в своих произведениях на буржуазный Запад и выступил с призывом «Прочь от Москвы». Экономист М. Волобуев, отрицая необходимость единого социалистического хозяйства СССР, проповедовал идею экономической самостоятельности Украины — практически ее изоляции от СССР.

Издержки национальной политики на Украине пытались отнести также и на счет Сталина. Зиновьев на заседании Президиума цкк в июне 1927 г. назвал его политику в национальном вопросе «архибеспринципной», утверждая, что «такая» украинизация «помогает петлюровщине», а настоящему шовинизму отпора не дает. Сталин в ответ обвинял в великодержавных настроениях и извращении ленинизма оппозицию. Основания для этого имелись. Например, в теоретической работе «О национальной культуре» (1927) троцкист В. А. Ваганян писал, что «под национальной культурой следует понимать только господствующую классовую культуру буржуазии». Он утверждал, что «борьба за коммунизм немыслима без самой решительной борьбы с национальной культурой», «при социализме совершается процесс, который... приведет... к постепенному уничтожению национальных языков, слиянию их в один или несколько могучих интернациональных языков». Русский язык изображался им, с одной стороны, как «язык всесоюзной коммунистической культуры, которую мы вырабатываем все вместе», с другой — как «межнациональный язык нашего Союза».

Критикуя подобные воззрения (особенно выводы для практической политики), Сталин говорил в августе 1927 г., что Ленин призывал к развитию национальной культуры в национальных областях и республиках, а Зиновьев «думает теперь перевернуть все это, объявляя войну национальной культуре». А для пущей важности было добавлено: «То, что здесь наболтал Зиновьев о национальной культуре, следовало бы увековечить для того, чтобы партия знала, что Зиновьев является противником развития национальной культуры народов СССР на советской основе, что он является на деле сторонником колонизаторства».

Адепты мировой республики неустанно раздавали обещания о помощи всем «угнетенным» народам. Начиналось это до революции. «Когда будем правительством, — писал Ленин в 1916 г., — мы все усилия приложим, чтобы... оказать этим отсталым и угнетенным, более чем мы, народам «бескорыстную культурную помощь»... помочь им перейти к употреблению машин, к облегчению труда, к демократии, к социализму». В 1921 г. при конкретизации таких обещаний было сформулировано одно из центральных положений всей послеоктябрьской советской национальной политики: «Суть национального вопроса в РСФСР состоит в том, чтобы уничтожить ту фактическую отсталость (хозяйственную, политическую и культурную) некоторых наций, которую они унаследовали от прошлого, чтобы дать возможность отсталым народам догнать центральную Россию и в государственном, и в культурном, и в хозяйственном отношениях».

Партия решением X съезда обязывалась помочь отставшим народам: «а) развить и укрепить у себя советскую государственность в формах, соответствующих национально-бытовым условиям этих народов; б) развить и укрепить у себя действующие на родном языке суд, администрацию, органы хозяйства, органы власти, составленные из людей местных, знающих быт и психологию местного населения; в) развить у себя прессу, школу, театр, клубное дело и вообще культурно-просветительные учреждения на родном языке; г) поставить и развить широкую сеть курсов и школ как общеобразовательного, так и профессионально-технического характера на родном языке».

Однако организацией ударной работы «отсталых народов» партия не ограничилась. Она не только призывала, но и приказывала. На X съезде РКП (б) об очередных задачах партии в национальном вопросе прямо говорилось, что только «одна нация, именно великорусская, оказалась более развитой... Отсюда фактическое неравенство... которое должно быть изжито путем оказания хозяйственной, политической и культурной помощи отсталым нациям и народностям». Русские крестьяне, в большинстве своем остававшиеся на низком уровне развития, и другие представители «развитой нации», не проявлявшие должным образом готовности помогать, рисковали быть обвиненными в великорусском национализме. Представители окраинных народов, нежелавшие перестраиваться на «социалистический лад», попадали в разряд местных националистов. Особенно наглядно такая перспектива обнаружилась в конце 1922 г.

Союзный центр с момента образования СССР опасался, что в случае появления полноправных органов власти в РСФСР он не сможет сохранить полноту власти в своих руках, использовать республику как полигон для различных социальных и национальных экспериментов. Не исключено, что именно для подавления неизбежного недовольства неравноправным положением Российской Федерации в.

Советском Союзе был выдвинут лозунг «борьбы с великодержавным русским шовинизмом».

Вместе с тем официальная идеология вплоть до конца 20-х гг. исходила из тотального осуждения дореволюционной истории страны. Русскому народу навязывалась мысль, что до революции у него не было и не могло быть своего отечества. Россия именовалась не иначе как тюрьмой народов, русские — эксплуататорами, колонизаторами, угнетателями других народов. Патриотизм как таковой приравнивался к национализму — свойству эксплуататоров и мелкой буржуазии. Руководство страны призывало искоренить национализм в любой его ипостаси. При этом главная опасность виделась в великодержавном (великорусском) национализме, местный национализм до некоторой степени оправдывался.

С утверждением у власти Сталина как единоличного политического лидера его представления о процессах в национальной сфере жизни общества приобретали все большее значение. С его именем связывалось классическое определение нации, представления о новых, советских нациях. Общечеловеческая культура, к которой идет социализм, изображалась им как пролетарская по содержанию и национальная по форме. Переход к такой культуре представлялся как одновременное развитие у национальностей СССР культуры национальной (по форме) и общечеловеческой (по содержанию). Сталин внес успокоение в национальную среду дискредитацией положения о том, что в СССР уже за период социалистического строительства исчезнут нации. Особенно воодушевляющей для «националов» стала установка, согласно которой период победы социализма в одной стране будет этапом роста и расцвета ранее угнетенных наций, их культуры и языка; утверждения равноправия наций; ликвидации взаимного национального недоверия; налаживания и укрепления интернациональных связей между нациями.

В наиболее общем виде диалектика национального вопроса представлена Сталиным 27 июня 1930 г. в политическом отчете ЦК XVI съезду партии: «Надо дать национальным культурам развиться и развернуться, выявив все свои потенции, чтобы создать условия для слияния их в одну общую культуру с одним общим языком в период победы социализма во всем мире. Расцвет национальных по форме и социалистических по содержанию культур в условиях диктатуры пролетариата в одной стране для слияния их в одну общую социалистическую (и по форме и по содержанию) культуру с одним общим языком, когда пролетариат победит во всем мире и социализм войдет в быт, — в этом именно и состоит диалектичность ленинской постановки вопроса о национальной культуре». Таким образом, выходило, что в обозримой исторической перспективе национальным культурам не угрожало ничего, кроме «расцвета». Всю совокупность сталинских теоретических новшеств, как и национальную политику второй половины 20-х гг., можно расценить как уступку «националам».

Обретение народами бывшей Российской империи государственности и автономии вело к пробуждению чувства национальной общности, росту национальных настроений. Политика коренизации (вовлечение представителей всех национальностей в состав руководящего аппарата, интеллигенции, рабочего класса) вела не только к позитивным сдвигам в структуре коренного населения, но и к оформлению местных элит с присущей им национальной спецификой, попытками обретения бесконтрольной самостоятельности, уклонами к местному национализму и сепаратизму.

Организуя реальную помощь отсталым в прошлом народам, государство в то же время превентивными ударами пыталось обезопаситься от национал-уклонизма и сепаратизма. Результатом стали растущие потери народов от репрессий. Однако это не означает, что национальная политика в СССР представляла собой возврат к политике великорусского национализма и восстановлению бывшей империи. С этим не согласуется отсутствие признаков господства русских над «порабощенными» народами. Эксплуатация русскими объединенных с ними народов была напрочь исключена. Русские области РСФСР начиная с 1917 г. вынуждены были постоянно больше отдавать, чем получать от других народов, имевших свои национальные образования. Русские, как и до революции, оставались главной опорой, государствообразующей нацией и во многом обеспечивали выживание и модернизацию всех советских республик.

ПРЕОБРАЗОВАНИЕ КУЛЬТУРЫ

Составной частью плана перехода от капитализма к социализму была так называемая культурная революция, предполагавшая переворот в духовной жизни общества, преобразование общественного сознания на основе марксистско-ленинской идеологии, формирование у советских людей некоторого стандартного, одинакового для всех способа понимания окружающих явлений бытия. Предстояла грандиозная работа по перевоспитанию старшего и воспитанию подрастающих поколений в духе коммунистической идейности и нравственности, интернационализма и патриотизма, коллективистской психологии. Революция не мыслилась без подавления всякого рода носителей антисоветского и антикоммунистического сознания. Она нацеливалась на создание культуры принципиально нового типа — «социалистической» по содержанию, «интернациональной» по природе (состоящей из лучших элементов всех национальных культур), национальной по форме.

Важнейшее место в государственном управлении культурой занимал Народный комиссариат просвещения РСФСР, призванный руководить не только просвещением, но и внешкольным образованием, литературой, театрами, изобразительным искусством, музыкой. Местные Советы имели отделы народного образования, которым подчинялись все (и общественные, и частные) учреждения культуры. Партийное руководство культурой осуществлял созданный в 1920 г. Агитационно-пропагандистский отдел ЦК РКП(б). Помимо него при ЦК работали постоянные комиссии по различным отраслям культуры. В 1922 г. в составе Наркомпроса появилось Главное управление по делам литературы и издательств, на которое возлагались функции цензуры, а также Главный репертуарный комитет, ведавший цензурой театрально-концертной деятельности. Координация руководства культурой во всесоюзном масштабе осуществлялась Совещанием наркомов просвещения республик.

Переход к мирному строительству после Гражданской войны выявил огромный недостаток в образованных кадрах для создания государственного аппарата, управления народным хозяйством, армией, собственно культурой. Провозглашена была политика привлечения интеллигенции к сотрудничеству с советской властью с последующим ее перевоспитанием в советском духе или заменой новыми кадрами специалистов.

Значительная часть старой интеллигенции, руководствуясь идеей служения своему народу, пошла на сотрудничество с властью, часть заняла выжидательную позицию. Переход к НЭПу был воспринят ею как начало эволюции советской власти в направлении демократии и породил такое явление, как «сменовеховство». Название произошло от сборника «Смена вех», изданного в Праге в 1921 г. Стремясь расширить в условиях НЭПа социальную опору в непролетарских массах, советская власть разрешила издание в стране ряда журналов различных направлений, в том числе сменовеховских. Наиболее яркими выразителями сменовеховских идей были в зарубежье Ю. В. Ключников и Н. В. Устрялов (возвратились в 1922 и 1935 гг. и погибли в условиях репрессий), а в СССР — И. Г. Лежнев, редактировавший в 1922—1926 гг. сменовеховский журнал «Новая Россия».

Суть этого идейного движения сводилась к признанию советской власти, сумевшей спасти государственность в России и найти выход из революционной «смуты» через НЭП. Призывы сменовеховцев к сотрудничеству с большевиками основывались на том, что жизнь сама заставит их пойти по пути возрождения и разумного устройства страны вопреки революционной риторике. Переход к НЭПу способствовал возвращению части эмигрантов на родину. За 1921—1931 гг. в Россию вернулись 181 432 эмигранта, из них 121 843 — в 1921 г. Советская власть допустила также свободное соревнование различных группировок в литературе и искусстве, ставшее основой для образования группы писателей, названных «попутчиками». К ним относили писателей непролетарского происхождения, которые принимали советскую власть, сотрудничали с ней, но в политическом отношении хотели оставаться нейтральными.

Однако так называемый классовый подход оставался главным принципом выстраивания властной политики в отношении интеллигенции. При малейшем подозрении в противодействии власть немедленно прибегала к репрессиям. Узкий догматический подход был противопоставлен реальному многообразию жизни и ее культурных проявлений. И вновь пролетарская социальная основа революции пришла в противоречие с реальной сложной социальной и культурной структурой российского общества, которая имманентно включала и должна была включать так называемые мелкобуржуазные компоненты. Противоречия эти ликвидировались варварскими методами. В 1921 г. более 200 человек были арестованы по делу так называемой Петроградской боевой организации во главе с В. Н. Таганцевым (профессор географии, секретарь Сапропелевого комитета Академии наук). По решению Петроградской ЧК от 24 августа 61 из арестованных, включая выдающегося русского поэта Н. С. Гумилева, были расстреляны.

В июне 1921 г. Ф. Э. Дзержинский направил в Политбюро докладную записку об антисоветских организациях среди интеллигенции, из которой следовало, что НЭП создает опасность объединения и консолидации сил буржуазных и мелкобуржуазных групп. Особое внимание обращалось на антисоветскую профессуру в вузах, различных научных обществах. Противников советской власти обнаружили вокруг журналов «Экономист», «Экономическое возрождение», «Аетопись Дома литераторов», вестника Пироговского общества врачей, а также в частных издательствах. Отмечалось, что вокруг издательства «Задруга» группируются члены партии энесов, а издательства «Берег» — преимущественно члены ЦК партии кадетов; издательство «Книга» находится в руках ЦК меньшевиков. В записке подчеркивалась «необходимость решительного проведения ряда мероприятий, могущих предотвратить возможные политические осложнения».

На основании записки Политбюро в июне 1922 г. создало специальную комиссию в составе И. С. Уншлихта, Д. И. Курского и А. Б. Каменева. Она должна была подготовить предложения по арестам и высылке интеллигенции, закрытию органов печати. Инициатива высылки принадлежала Ленину, а контроль за исполнением операции был возложен на Сталина. «Надо бы несколько сот подобных господ выслать за границу безжалостно. Очистим Россию надолго», — писал Ленин.

С июля 1922 по апрель 1923 г. из России в несколько приемов (в том числе на пароходах) было выслано более ста старых интеллигентов (вместе с семьями 228 человек). Среди них были профессора Московского университета, Московского высшего технического училища, Петровско-Разумовской сельскохозяйственной академии, Института инженеров путей сообщения, Археологического института; лица, проходящие по делу издательства «Берег» и по делу группы В. В. Абрикосова — священника римско-католической церкви в Москве, сторонника объединения римско-католической и православной церквей, друга патриарха Тихона; агрономы, кооператоры, врачи, инженеры, литераторы. Среди высланных были также бывший ректор М. М. Новиков и декан физико-математического факультета Московского университета В. В. Стратонов; экономисты С. Н. Прокопович и Б. Д. Бруцкус, историк А. А. Кизеветтер, писатель М. А. Осоргин, философы Н. А. Бердяев, Д. П. Карсавин, Е. О. Лосский, П. А. Сорокин, Ф. А. Степун, С. Л. Франк. Нашумевшая высылка вошла в историю под названием «философский пароход», хотя на пароходах в изгнание отбыло около 50 ученых, с членами семей — примерно 115 человек.

В СССР многие представители старой интеллигенции оказались среди репрессированных по политическим мотивам. Согласно данным МВД, общее число арестованных органами ВЧК — ОГПУ за все виды преступлений в 1921—1928 гг. составило 842 232 человека, из них 152 633 осуждено. В числе арестованных за контрреволюционные преступления насчитывалось 457 347 человек. Удельный вес «контрреволюционеров» среди всех арестантов вырос с 38% в 1921 г. до 64% — в 1928 г. и 82% — в 1929 г.

В ноябре 1923 г. ГПУ пыталось сфабриковать дело по обвинению в антисемитизме С. Есенина, его друзей А. Ганина, С. Клычкова, П. Орешина. Затравленный поэт покончил жизнь самоубийством в 1925 г. (по другой версии убит), позднее погибли и другие обвиняемые. В ноябре 1924 г. арестовали группу писателя А. Ганина, объединенную идеей борьбы с «интернационально-коммунистическим режимом во имя спасения национальной России». Группа получила название «Орден русских фашистов». В марте 1925 г. Ганина с шестью товарищами расстреляли, семерых отправили на Соловки, откуда вернулись лишь двое.

В мае—июле 1928 г. состоялся показательный процесс над «вредителями» в угольной промышленности («шахтинское дело»). Всего по делам об экономической контрреволюции в Донбассе, московского и харьковского «центров» к судебной ответственности привлекли 53 человека, в том числе 36 инженеров, И техников. Они обвинялись в создании организации, которая «щедро субсидировалась поляками, французскими, немецкими фирмами и своим парижским центром», «активно готовилась к интервенции и практически намечала совершенно реальные мероприятия по взрыву тыла изнутри». Пятеро из арестованных были расстреляны, остальные получили разные сроки лишения свободы.

Особой ожесточенностью отличалась борьба по искоренению религиозного сознания и священнослужителей, которые были зачислены в стан контрреволюции. Пионеры и комсомольцы оказались наиболее отзывчивыми на призывы покончить с «поповским мракобесием». К 1922 г. было закрыто более двух третей из примерно 1200 православных монастырей, а в Москве — все домовые церкви, составлявшие около четверти общего числа столичных храмов (в 1917 г. в Москве действовало 845 храмов различных конфессий). Началось планомерное разрушение церковных сооружений. В Москве первым снесли выдающийся памятник церковной архитектуры — часовню Александра Невского на Манежной площади. Кампания по изъятию церковных ценностей, предпринятая в голодном 1922 г., обернулась дальнейшим разгромом культурно-исторического достояния страны. Однако сломить пассивное сопротивление церкви властям не удавалось.

В начале мая 1922 г. Политбюро по предложению Ленина дало директиву московскому трибуналу немедленно привлечь патриарха Тихона к суду. Патриарха арестовали и намеревались судить по обвинениям в антисоветских преступлениях. До суда дело не дошло. И не столько из-за того, что патриарху пришлось «раскаяться в своих поступках», сколько из-за опасения бурной реакции в зарубежных странах. Например, британское правительство заявило об отзыве дипломатической миссии, если начнется намеченный на апрель 1923 г. процесс по его делу.

Созданные в СССР и издававшиеся большими тиражами газета «Атеист» (начало 1922 г.), газета и журнал под одноименным названием «Безбожник» (декабрь 1922 г.), различные антицерковные семинары, кружки, с 1925 г. — многочисленный «Союз воинствующих безбожников» вели целенаправленную работу по атеизации верующих (в середине 20-х гг. их насчитывалось до 130 млн). Стремясь ослабить Русскую православную церковь, власти поддерживали «обновленцев» — группировки духовенства, пытавшиеся провести в РПЦ реформы, нацеленные, по сути, на разрушение церкви. Различные группы «обновленцев», возглавлявшиеся протоиереем А. Введенским, священником В. Красницким, епископом Антонином (А. Грановским) и другими, заявляли о своей приверженности «христианскому социализму», отрицали патриаршество «как монархический и контрреволюционный способ руководства церковью», требовали изменений в церковных обрядах, выступали за разрешение епископам вступать в брак, овдовевшим священникам жениться вторично. Среди «обновленцев» была «Свободная трудовая церковь», призывавшая к слиянию всех религий. В течение 1922—1923 гг. «обновленцы» захватили многие приходы, 37 из 73 епархиальных архиереев подчинились созданному в апреле 1923 г. «обновленческим» «Собором живой церкви» Высшему церковному управлению. Однако большинство верующих не пошли за «обновленцами».

Надеясь спасти церковь от разгрома, патриарх Тихон 16 июня 1923 г. обратился в Верховный суд РСФСР с письмом, которым подтверждал лояльность к установившейся в России власти, признал ошибочность ряда своих действий (в частности, обращения по поводу Брестского мира, анафемствования в 1918 г. власти, воззвания против декрета об изъятии церковных ценностей). «Я заявляю Верховному суду, — писал он, — что я отныне советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и от внутренней монархическо-белогвардейской контрреволюции». После этого письма Тихон был освобожден из-под стражи и получил возможность вернуться к руководству церковью. Решения «обновленческого» собора он объявил «неканоническими и раскольническими». Большинство «обновленцев» вернулись в патриаршую церковь. К концу 20-х гг. неканоническое движение фактически прекратило свое существование, но официально «Обновленческая церковь» во главе с А. Введенским существовала вплоть до послевоенных лет.

С прекращением судебного «дела» патриарха гонения на церковь не прекратились. После смерти Тихона (1925) был арестован патриарший местоблюститель митрополит Петр (П. Ф. Полянский, расстрелян в 1937 г.). Главным местом заточения церковных иерархов в 20-х гг. стал Соловецкий лагерь, куда к 1926 г. были помещены 24 епископа. Многие епископы были высланы из епархиальных городов на Север, в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию. В 1922 г. только по суду было расстреляно 3447 священнослужителей, общее число преданных смертной казни в начале 20-х гг. достигло 10 тыс. Всего за годы советской власти (в основном в 20—30-е гг.) уничтожено около 200 тыс. священнослужителей.

Реальным предстоятелем Русской православной церкви еще при жизни митрополита Петра стал заместитель патриаршего местоблюстителя митрополит Сергий (И. Н. Страгородский). 29 июля 1927 г., чтобы смягчить репрессии против церкви, он с группой архиереев«сергианцев» обнародовал «Послание к пастырям и пастве» — декларацию, в которой заявлялось о безусловной лояльности церкви по отношению к государству.

Многие видные церковные иерархи (в том числе и находившийся в ссылке митрополит Петр) поддержали декларацию как единственную возможность сохранения церкви. Однако она не была поддержана Русской православной зарубежной церковью, возглавляемой с 1921 г. митрополитом Антонием (А. П. Храповицким). Состоявшийся в сентябре 1927 г. в сербском городе Сремски-Карловцы Собор русского заграничного духовенства отстаивал позицию бескомпромиссной борьбы с советской властью и заявил, что отныне «заграничная часть церкви должна управляться сама» (позже это событие стали называть «Карловацким расколом»). В том же 1927 г. от Московской патриархии отделились приходы Северной Америки, основавшие Американскую православную церковь (ее автокефалию РПЦ признала в 1970 г.). В самом СССР несогласные с июльским посланием Сергия образовали несколько групп под названием «катакомбная», или «Истинно православная церковь», продолжавших считать советскую власть «властью Антихриста». Вскоре почти все приверженцы «катакомбной» церкви оказались в ссылке и в лагерях, остававшиеся на свободе преследовались за антисоветскую деятельность вплоть до начала 80-х гг.

Однако и декларация митрополита Сергия не остановила гонений на религию и церковь. Со сломом НЭПа и переходом в деревне к «революции сверху» гонения усилились. Из 48 тыс. церковных приходов, существовавших в России в 1918 г., к 1930 г. осталось менее 30 тыс.

Важнейшей задачей модернизации культуры («культурной революции») была ликвидация неграмотности. В начале НЭПа из каждой сотни населения в стране 32 человека были неграмотными, а в ряде национальных регионов неграмотность была едва ли не поголовной; у десятков национальностей отсутствовала письменность. Перепись населения 1920 г. показала, что даже в городах около половины населения оставалось неграмотным.

Работа по преодолению неграмотности, начавшаяся с первых лет революции и проводившаяся в неразрывной связи с культурно-политическим просвещением населения, в первый год НЭПа несколько затормозилась. С оживлением экономики этот спад был остановлен. В декабре 1922 г. X Всероссийский съезд Советов обязал губисполкомы принять все меры по предотвращению сокращения сети пунктов ликбеза. Тогда же, по решению Всероссийского съезда по ликвидации неграмотности, эта работа была сосредоточена на обучении грамоте «организованных групп населения» в возрасте 18—30 лет (красноармейцы, допризывники, рабочие, комсомольцы). В августе 1923 г. ВЦИК и СНК утвердили план ликвидации неграмотности населения РСФСР к десятилетию советской власти. Для привлечения общественности к этой работе осенью 1923 г. было создано общество «Долой неграмотность! » во главе с М. И. Калининым.

Несмотря на все усилия, быстро победить неграмотность не удалось. По данным Всесоюзной переписи населения (декабрь 1926 г.), грамотность в РСФСР составляла 60, 9%, а в стране в целом — 56, 6%. К 1930 г. она возросла до 63%. Число неграмотных постоянно пополнялось за счет подростков. Прекратить это можно было введением всеобщего обучения детей. Но такие возможности появились только к середине первой пятилетки: обязательное всеобщее начальное обучение в стране введено с сентября 1930 г.

На протяжении НЭПа развитие школьной системы сдерживалось нехваткой средств. Количество начальных школ в стране сократилось со 114 тыс. в 1921 г. до 87, 3 тыс. в 1923 г. Количество школьных помещений в 1924 г. составляло 83% от уровня 1914 г. По мере достижения экономической стабильности негативные тенденции замедлялись. С осени 1924 г. возобновилось государственное финансирование системы образования. В 1921—1922 гг. она включала базовую четырехклассную, школу-семилетку и девятилетку. На базе начальной можно было получить специальную подготовку в технических и аграрных школах, на профессиональных курсах. Особенно быстро стали расти школы фабрично-заводского ученичества, рабочей, крестьянской молодежи. Выпускники семилетки могли получить профессиональное образование в техникумах, которые, однако, не давали необходимой подготовки для продолжения образования в вузах. Обучение в школах велось на основе учебных планов и программ, составленных Наркомпросом. По окончании Гражданской войны появились первые советские школьные учебники.

⇐ Предыдущая 22 23 24 25 262728 29 30 31 Следующая ⇒