Современная динамика агроландшафтов России

⇐ ПредыдущаяСтр 16 из 18Следующая ⇒

Хорошо выраженную антропогенную динамику агроландшафтов, аналогичную Смутному времени начала XVII века (см. раздел 3), можно наблюдать и в современной России. Особенно ярко и масштабно она проявилась в связи с деградацией хозяйственной деятельности и мно-196

гих культурных сельскохозяйственных угодий после развала СССР в 1992 году. Исследования соотношения и состояний используемых и заброшенных земель агроландшафтов моренно-водноледниковых полого всхолмленных равнин ЦЭР и других регионов России с 1985 по 2003 год дали следующую картину их антропогенно обусловленных перестроек.

Во второй половине XX века в нечерноземной зоне европейской России выделяется три характерных периода трансформации агроланд-шафтов, связанных с уменьшением численности сельского населения и изменением интенсивности и направлений сельскохозяйственной деятельности. Первый период связан с послевоенным обезлюдиванием деревень и постепенным уменьшением площади пахотных земель. Однако эти земли в большинстве своем не забрасывались, а еще долго, вплоть до 80–90-х годов использовались как пастбища и сенокосы. Пастбища и сенокосы сохранялись даже в сильно залесенных районах с удаленными от центральных усадеб сельскохозяйственными землями. Второй период связан с укрупнением колхозов и центральных их усадьб в 60–70-е годы. Он характеризовался уменьшением численности населения в малых отдаленных деревнях и самих «неперспективных» деревень при старении сельского населения в средних оставшихся деревнях. Тем не менее, площади пашни почти не уменьшались, а в некоторых случаях даже увеличивались после мелиорации и подъема залежных земель под постепенно зарастающими пастбищами и сенокосами. Сенокосы и пастбища сохранялись, некоторые из них были мелиорированы. Пахотные земли с зерновыми и колхозные овощные поля на дренированных возвышенных участках и на высоких поймах, сенокосы и пастбища встречались севернее г. Шенкурска и даже поселка Усть-Вага в Архангельской области, а также до побережья Белого моря в Карелии. Это позволяло местному населению в значительной мере обеспечивать себя неприхотливыми к местным условиям овощами, молоком и мясом, а рогатый скот и лошадей – зерном и сеном.

Третий период, начавшийся с резкого скачкообразного спада (бифуркации) в развитии и функционировании сельскохозяйственных ПАЛ, начался в 1992–1993 годы после массовой административной насильственной ликвидации колхозов и совхозов. Сельскохозяйственные угодья были разделены на мелкие паи по следующему принципу: хорошие, в том числе по доступности, земли и исправная техника достались руководителям хозяйств, а земли и техника похуже – остальным пайщикам. Большая часть общественного скота была отправлена на бойни, а бес-197

хозные фермы и их оборудование разграбили и разрушили. В результате земли отдаленных угодий были заброшены практически сразу все в 1993–1994 годах, остальные постепенно в течение следующих 3–5 лет. Ограничено (на 50–60%) сохранялись пахотные земли только вблизи относительно крупных деревень и сельских административных центров. В отдаленных мелких и средних деревнях закрылись магазины, школы, поликлиники, сократились автобусные маршруты, возросла смертность, к тому же не стало заработков и работы; все это сильно снизило численность сельского населения, особенно молодежи. В созданных позже на разрушенной базе колхозов и совхозов сельских акционерных обществах и у большинства выделившихся фермеров оказалась техника 15–20-летнего возраста. Это, в условиях отсутствия ремонтных мастерских, запасных частей и резко подорожавшего топлива, не позволяет обрабатывать большую часть полей, соблюдая современные технологии агро-производства. Тем более, что резко сократилось количество традиционных органических удобрений (навоза), а на минеральные удобрения просто нет денег. В результате резко упала и урожайность оставшихся сельскохозяйственных угодий, снизилось их качество. А на четверти из оставшихся пахотных угодий произошло сильное закисление почв. Так, многочисленные дореволюционные и современные статистические и фактические данные показывают следующую динамику урожайности зерновых в России. До Октябрьской революции 1917 года урожайность зерновых составляла 7–9 ц/га, за советское время она увеличилась до 20 ц/га, а за 10-летний период «смутного времени» после переворота 1992 года она вновь упала до 10–14 ц/га. Дело в том, что вывоз питательных элементов из почв с урожаем с пахотных земель в 3–5 раз превышает их поступление в почву от оставшейся на них органики и из нижних их горизонтов и материнской породы. К 2000 году заплыли и разрушились неремонтируемые дренажные и оросительные системы. Были ликвидированы, разрушены или деградировали без господдержки многие сортосеменные станции. За 10-летний период разрушительных реформ с территории России из агроландшафтов, по данным академика А.Н. Каштанова, исчезли 17 тыс. сельских поселений. И это при том, что, по данным переписи населения 2002 года, 18 млн человек, в том числе уехавшие из городов горожане, выживали, вернувшись в деревни, преимущественно к натуральному хозяйству, как в средневековье или Смутное время XVII века.

Исследования в ЦЭР, в районах, прилегающих к границам Московской области, показали, что в среднем из 15 и даже больше крупных

и средних скотных дворов, в том числе новых (1985– 1986 гг. постройки и капитального ремонта), только один работает в лучшем случае на 1/3 от своей проектной или прошлой численности скота. К тому же у оставшейся пока части скотных дворов практически ликвидирована вся их техническая инфраструктура (сняты провода, разрушено водоснабжение, кормоприготовление, отопление, дороги), остальные скотники разрушены, а если и могут быть восстановлены, то с большими затратами. Площади распахиваемых и выкашиваемых на сено угодий сократились на 60–70%. Заброшенные земли зарастают кустами, травяным кочкарником и лесом. В Московской области и вдоль ее границ бывшие сельскохозяйственные и лесные земли в водоохранных зонах водоемов активно застраиваются дачами и коттеджами.

Наблюдения за динамикой «забрасывания» земель и восстановительных сукцессий на бывших пашнях, сенокосных лугах и пастбищах показали, что независимо от плодородия почв в два первые года после развала колхозов (1993–1994 гг.) были заброшены даже пахотные угодья, удаленные от сельского административного центра на 10 км и более. К 1995 году пашен не стало далее 5–6 км от центра. Однако здесь еще выкашивались бывшие сенокосы, а пастбища поддерживались выпасами оставшихся небольших коллективных стад (50–70 голов молодняка) и незначительного количества личного, в том числе мелкого рогатого скота (10–20 голов). В 1996–1997 годах перестали выкашивать и сенокосы, а фермы и пастбища, сократив поголовье и площади, сохранились только около административных центров.

Восстановительные сукцессии на заброшенных пашнях, пастбищах и сенокосах, начавшиеся с разных стадий задернения и проективного покрытия растительности (5– 98% и даже 100%), характеризовались разной динамикой зарастания и лесовосстановления. Наблюдения проводились в ландшафтных комплексах привершинных полого выпуклых и пологих склоновых участков моренных всхолмлений и валов волнистых моренно-водноледниковых равнин. С поверхности они сложены покровными суглинками, подстилаемыми московской мореной, местами по понижениям слабо перемытой и опесчаненной. Эти участки были наиболее сильно освоены (на 70–75%) и представляли собой типичные агроландшафты средней полосы России – с пашнями, сенокосными суходольными лугами и пастбищами вокруг небольших деревень, чередующиеся с перелесками. Их окружали значительные лесные массивы на низменных, заболоченных водно-ледниковых равнинах, долинных зандрах и террасах.

Из анализируемых угодий ПАЛ наиболее интенсивно зарастали древесной растительностью сразу заброшенные, незадернованные пахотные угодья. К 2003 году, то есть за 8–10 лет, они заросли типичным густым мелколесьем (ива, береза, осина, ольха) высотой 2, 5–3, 5 м, с разреженным подростом и всходами сосны, реже ели, высотой 0, 3–1 м. Какая-либо структуризация верхнего пахотного горизонта в этих ранее дерново-подзолистых средне- и легкосуглинистых почвах пока не выражена. Наименее интенсивно зарастают старые (старше 25–30 лет) сенокосные угодья. Это в основном суходольные разнотравно-злаковые луга с плотной дерниной, заброшенные 9–10 лет назад. Зарастают они преимущественно разреженными куртинами из березы, ивы и ольхи. Сейчас высота их достигла 1, 5–2, 5 м, а на остальной поверхности луга появился разреженный подрост преимущественно березы и ивы, высотой 0, 4–0, 8 м. Однако в почвах этих угодий хорошо выражен гумусовый, а фрагментарно есть тонкий, плохо выраженный подзолистый горизонты. В этих примерах хорошо видны флуктуации в развитии ПАЛ в связи с социально политическими катаклизмами в обществе и различия в динамике восстановительных сукцессий в зависимости от характера использования сельскохозяйственных угодий перед их «забрасыванием».

Часто большую опасность для хозяйственной деятельности людей, да и для самих ландшафтов представляет антропогенно активизированная динамика опасных и неблагоприятных природных процессов и явлений (водная эрозия, дефляция, заболачивание, усыхание растительности, осыпи и оползни, протаивание, засоление почвогрунтов и др.). Поэтому в ландшафтоведении сейчас все больше внимания уделяется исследованию устойчивости ландшафтов. Проблема устойчивости ПАЛ и связанного с ними устойчивого развития общества в антропогенно сильно трансформированной ОС сейчас активно обсуждается широкой международной общественностью в связи с нарастающим системным экологическим кризисом человечества.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 13 14 151617 18 Следующая ⇒