Один из ранних индукционных моторов. Хотя он весил всего лишь 20 фунтов, он развивал 1.4 лошадиной силы при скорости в 1,800 оборотов, эти характеристики в то время считались замечательными.

⇐ ПредыдущаяСтр 9 из 9

Для моего ума это было просто испытанием силы воли. Я ничего не знал о технических сложностях.
Весь мой оставшийся семестр в Граце прошел в усиленных но бесплодных попытках, и я почти убедил себя, что задача неразрешима. В самом деле, думал я, возможно ли преобразовать постоянную тягу силы тяготения во вращающие усилие?
Ответом было определенное нет. Не было ли это так же истинно и для магнитного притяжения? Два этих предположения очень казались одним и тем же.
В 1880 я отправился в Прагу, в Богемию, выполняя волю моего отца закончить мое школьное образование в университете. Атмосфера этого старого и интересного города благоприятствовала изобретательству.
Город изобиловал голодными художниками, и интеллектуальную компанию можно было найти повсюду.
Здесь я сделал первый отчетливый шаг вперед, отделив коммутаторы от машины и разместив их на удаленных осях.

Каждый день я придумывал, как осуществить этот замысел, безрезультатно, но чувствуя, что приближаюсь к решению.
В течение следующего года у меня произошли неожиданные изменения в моих взглядах на жизнь.
Я осознал, что мои родители шли ради меня на слишком большие жертвы, и решил освободить их от этого бремени. Американский телефон достиг Европейского континента, и эта система должна была устанавливаться в Будапеште.
Это казалось идеальной возможностью, и я сел в поезд, едущий туда.
По иронии судьбы моей первой работой была работа чертежника. Я ненавидел черчение. Оно было для меня худшим из раздражающих занятий.
По счастью, довольно скоро я получил место, которое искал, место главного электротехника телефонной компании. Мои рабочие обязанности свели меня с некоторыми молодыми людьми, которые меня заинтересовали. Одним из них был М-р Сцигети, замечательный образчик человеческой породы.
Большая голова с ужасной шишкой с одной стороны и землистый цвет лица делали его по виду злым, но от шеи и ниже его тело могло бы служить для статуи Аполлона.

Его сила была феноменальной. В то время я изнурил себя тяжелой работой и беспрестанными размышлениями.
Он убеждал меня в необходимости систематического физического развития, и я принял его предложение тренировать меня атлетике.
Мы занимались каждый день, и я быстро набирал в силе. Мой ум, казалось, тоже становился более живым, мои мысли обратились к предмету, который поглотил меня, и я был удивлен своей уверенностью в успехе.
Один раз, все еще памятный мне, мы развлекались в Варослигете, или Городском Парке. Я цитировал по памяти стихи, которыми я страстно увлекался.
В том возрасте я знал наизусть целые книги и мог читать их по памяти слово в слово. Одной из них был Фауст.
Было далеко за полдень, солнце садилось, и я вспомнил один отрывок:

День прожит, солнце с вышины Уходит прочь в другие страны.
Зачем мне крылья не даны С ним вровень мчаться наустанно!
И.-В. Гете, " Фауст", из Сцены Второй У Городских Ворот.
(перевод Б. Пастернака)

Когда я произнес последние слова, погруженный в мысли и восхищаясь силой поэта, мне как вспышка молнии пришла идея.
За мгновение я увидел ее всю, и я палочкой нарисовал на песке схемы, которые приведены в моих основополагающих патентах Мая 1888, и Сцигети их полностью понял.
Мне чрезвычайно трудно представить это переживание читателю в его истинном свете и значении, потому что все это вместе было совершенно исключительным.
Когда появляется идея, она обычно сыра и несовершенна. Рождение, рост и развитие — фазы нормальные и естественные.
С моим изобретением было по-другому. В самый тот момент, когда я осознал его, я увидел его полностью законченным и завершенным.

Опять же, теория, сколь бы ни правдоподобная, обычно должна быть подтверждена экспериментом. Но с той, что сформулировал я, было не так.
Ежедневно каждое динамо и мотор демонстрировали абсолютные доказательства ее полной безупречности.
Эффект, который это на меня произвело, был неописуем. Мои воображаемые образы были эквивалентны реальности.
Я выполнил то, за что взялся, и воображал себя достигающим богатства и славы. Но больше, чем все это, было то, что мне открылось— я был изобретателем.
Это было то, чем я хотел быть. Моим идеалом был Архимед. Я восхищался работами художников, но, по моему мнению, все это было лишь тенями и подобиями.
Изобретатель, думал я, дает миру создания, которые осязаемы, которые живут и работают.
Установка телефона была теперь выполнена, и весной 1882 мне поступило предложение поехать в Париж, которое я с охотой принял.

Там я повстречал нескольких Американцев, с которыми подружился и которым я рассказывал о своем изобретении, и один из них, М-р Д. Каннингем, предложил создать компанию для исследования.
Это можно было бы сделать, но по своим служебным обязанностям я должен был ехать в Страсбург, в Эльзас.
Именно в этом городе я сконструировал свой первый мотор. Некоторые материалы я привез с собой из Парижа, а железный диск с подшипниками сделали для меня в механической мастерской рядом с железнодорожной станцией, где я установил свет и электростанцию.
Это был грубый аппарат, но он дал мне ощутить чувство глубокого удовлетворения, когда я в первый раз увидел вращение, происходящее от переменных токов без коммутатора.
Я дважды повторил эксперимент с моим ассистентом летом 1883. Мои сношения с Американцами направили мое внимание к практическому выпуску, и я постарался добыть капитал, но не преуспел в этой попытке и вернулся в Париж в начале 1884.
Здесь я тоже предпринял несколько бесполезных попыток, и наконец решился ехать в Америку, куда я прибыл летом 1884. Исходя из накопленного понимания я пошел на Машиностроительный Завод Эдисона, где взялся за разработку динамо машин и моторов.

Девять месяцев мои рабочие часы были с 10: 30 утра до 5 утра следующего дня.
Все это время я все сильнее беспокоился по поводу своего изобретения и принял решение представить его Эдисону. Я все еще помню странный инцидент в этой связи.
В один из дней во второй половине 1884 М-р Бэчелор, управляющий работами, взял меня на Кони Айленд, где мы встретили Эдисона в компании с его бывшей женой.
Момент, которого я ждал, был благоприятным, и только я готов был начать говорить, как какой-то жутко выглядящий бродяга схватил Эдисона и увлек его куда-то, не дав мне выполнить мое намерение.
В начале 1885 ко мне обратились люди с предложением построить систему дугового освещения и создать компанию под моим именем.
Я подписал контракт, и через полтора года был свободен и мог посвятить себя практической работе над своим открытием.
Я нашел финансовую поддержку, и в Апреле 1887 для этой цели была организована компания, а что было дальше, хорошо известно.

Следует сказать несколько слов относительно разных претензий на первенство, которые делались по выпуску моих патентов в 1888 и в ходе последовавших многочисленных тяжб.
Эту честь оспаривали трое, Феррарис, Шелленбергер и Кабанеллас. Все трое потерпели неудачу.
Оппоненты моих патентов очень сильно поддерживали претензию Феррариса, но каждый, кто внимательно прочитает его маленькую Итальянскую писульку, которая появилась весной 1888, и сравнит ее с патентной записью, заполненной мною семью месяцами раньше, и с моей бумагой в Американский Институт Инженеров Электротехников, без труда придет к заключению.
Не считая того, что он по времени шел после меня, Проф. Феррарис в своей публикации касался только моего мотора с разделенной фазой, а заявке на патент от него приоритет был присужден мне.
Он никогда не делал какого бы то ни было важного практического предложения, которое бы было в моей системе, и что касается мотора с разделенной фазой, то он очень твердо придерживался мнения, что тот никакой ценности не имеет.
И Феррарис, и Шелленбергер оба открыли вращение случайно, работая с трансформатором Гуллара и Гиббса, и затруднялись объяснить явление.

Ни один из них не делал такой мотор с вращающимся полем, как мой, и ни у кого их них не было теории, совпадающей с моей.
Что до Кабанелласа, единственным основанием его претензии служит забытый и испорченный технический документ. Некоторые чрезмерно рьяные друзья истолковали патент Соединенных Штатов, выданный Брэдли, как современную запись, но для такой претензии нет каких бы то ни было оснований.
Первоначальная заявка только описывает генератор с двумя цепями, которые сделаны с единственной целью увеличить выход.
В этой идее было не много нового, поскольку в то время уже существовало некоторое количество подобных машин.
Говорить, что эти машины предвосхитили мой вращательный трансформатор, полностью неоправданно.
Они могли бы послужить одним из элементов моей системы трансформации, но не были ничем большим, нежели динамо машинами с двумя цепями, сделанными с иными целями и в полном неведении относительно нового и удивительногр явления, обнаруженного в моем открытии.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 89