Возникновение исторической науки (историологии)

Возникновение исторической науки (историологии)

Историология, или историческая наука, зародилась, как и вообще наука, только в античном обществе. Ранее такой науки не было, хотя и существовали различного рода описания исторических событий. Иногда их, чтобы отличить от исторической науки, называют историописаниями. Я буду называть это преисториологией. К преисториологии, в частности, относится ряд библейских книг (книга Судей Израилевых, две книги Самуила, две книги Царей, две книги Паралипоменон).

Древние греки тоже начали с преисториологии. В первой половине VI в. до н.э. появились произведения, который принято характеризовать как греческую историческую прозу. Авторов их называют логографами (от греч. логос — слово, прозаическое произведение и графо — пишу). Самый известный из них — Гекатей Милетский (ок. 546—480 до н.э.). Труды логографов подготовили появление историологии, которая началась тогда, когда люди, пишущие о прошлом, стали размышлять о нем, ставить перед собой проблемы и предпринимать попытки их решить.

Первым историологом, или просто историком принято считать Геродота (ок. 484-425 до н.э.), хотя его труд «История» носит во многом еще преисториологический характер. Первым подлинно историологическим трудом является произведение младшего современника Геродота — Фукидида (460-396 до н.э.), которое тоже носит название «История». В этой работе впервые поставлен вопрос о цели и методе исторического исследования и сделана первая попытка ответить на него.

Фукидид считал, что в отличие от поэтов, воспевающих исторические события «с преувеличениями и прикрасами» и прозаиков, сложивших «свои рассказы в заботе не столько об истине, сколько о приятном впечатлении для слуха», историк должен искать истину. Им впервые был поставлен вопрос об исторических источниках и их критике.

«Столь мало, — писал Фукидид, — большинство людей озабочено отысканием истины и охотно принимает готовые мнения... Пусть знают, что события мною восстановлены, с помощью наиболее достоверных свидетельств, настолько полно, насколько позволяет древность их... Я не считал согласным со своей задачей записывать то, что узнавал от первого встречного, или то, что я мог предполагать, но записывал события, очевидцем которых был сам, и то, что слышал от других, после точных, насколько возможно, исследований относительно каждого факта, в отдельности взятого. Изыскания были трудны, потому что очевидцы отдельных фактов передавали об одном и том же неодинаково, но так, как каждый мог передавать, руководствуясь симпатией к той и другой из воюющих сторон или основываясь на своей памяти. Быть может, изложение мое, чуждое басен, покажется менее приятным для слуха; зато его сочтут достаточно полезным все те, которые пожелают иметь ясное представление о минувшем... Мой труд рассчитан не столько на то, чтобы послужить предметом словесного состязания в данный момент, сколько на то, чтобы быть достоянием навеки».

С появлением историологии историописание не исчезло. Наряду с историологами на всем протяжении античной эпохи жили и трудились сочинители исторической прозы. И последние всегда преобладали. Для них главным была не историческая истина, а искусство словесного выражения. Такого рода историография развивалась не как наука, а как искусство, как один из жанров повествовательной художественной литературы.

Циклическая основа античного историзма

Уже такое представление о движении не очень располагало древних к чистому историзму, т. е. к такому пониманию жизни, когда отдельные ее моменты представляются чем-то небывалым и уникальным, когда мыслится та или другая цель и направленность исторического развития и вообще когда историзм является повествованием о чем-то неповторимом.

У античных философов решительно все движется, но в конце концов все и покоится в пределах, одной космической шаровидности. Одни и те же небесные светила с идеальной закономерностью восходят на небесном своде и нисходят с него. Одна и та же картина мира существует здесь решительно везде и всегда, что все индивидуальное, все личное и вообще все оформленное, то созидаясь, то разрушаясь, вечно возвращается к самому себе и от этого своего вечного круговращения оно ровно ничего не получает нового.

Здесь перед нами не что иное, как идея вечного возвращения, которая много раз дебатировалась в новой и новейшей философии, но которая именно в античности представлена в наиболее очевидном и неопровержимом виде. Поэтому уже на стадии философского учения о вечном движении и о вечном возвращении можно догадываться о том, что и античное понимание историзма будет складываться по типу вечного круговращения небесного свода, т. е. будет тяготеть к тому типу историзма, который мы выше назвали природным историзмом. Здесь именно природа будет моделью для истории, а не история — моделью для природы. И это очевидно, как мы говорим, уже на стадии типовых учений античности о движении вообще.

Правда, сейчас это для нас только еще исходный пункт античного историзма. Чтобы этот принцип стал обоснованной теорией, необходимо от изображенных у нас античных образов становления и движения перейти сначала к органическому движению, к общественному движению и, наконец, непосредственно к самим теориям исторического процесса в древности.

Два направления развития исторической и историософской мысли

Суть прогресса исторического знания состояла и состоит в движении мысли от событийной стороны истории к ее процессуальной стороне, от взгляда на историю как на совокупность, пусть связную, событий к пониманию ее как процесса.

Развитие исторической и философско-исторической мысли шло по двум линиям, которые на первых порах далеко не совпадали. Во-первых, историки и люди, разрабатывавшие проблемы философии истории (историософии), занимались поисками причин исторических событий, которые в дальнейшем дополнились поисками движущих сил исторического процесса.

Во-вторых, историки и историософы искали общее, особенное и повторяющееся в истории. Конкретно это выражалось в попытках создания типологий социально-исторических организмов и периодизаций истории. На первых порах типологизация социоров и выделение эпох истории не совпадали. Но в идеале, когда речь идет о научной периодизации всемирно-исторического процесса, она с неизбежностью должна представлять собой не что иное, как типологию социоисторических организмов, но не простую, а стадиальную.

С появлением стадиальных типологий социоисторических организмов проблема движущих сил истории, факторов исторического процесса вышла на первый план, оттеснив на второй вопрос о причинах исторических событий.

Историческая мысль в поисках причин исторических событий

Исторические события всегда представляют собой действия людей и результаты этих действий. История всегда складывалась из поступков людей. Деятельность людей в норме всегда мотивирована и является сознательной и целенаправленной. Поэтому в поисках причин исторических событий историки всегда обращались к мотивам, побуждавшим людей к действиям, и к целям, которые они перед собой ставили. В трудах многих греческих историков люди, прежде всего великие люди, выступали как двигатели истории. Считалось, что их воля предопределяет ход исторических событий.

Но одновременно становилось все более ясным, что ход и исход событий далеко не всегда был таким, каким хотели бы его видеть действующие лица. Далеко не всегда это можно было объяснить только тем, что воля одних людей столкнулась с волей других, которая и пересилила, — тем, что ход и исход событий предопределили действия не этих, а иных людей. Нередко в результате сознательных и целенаправленных человеческих действий получалось то, что не планировал, не желал и не ожидал никто даже из самых выдающихся участников исторических событий.

Возникновение исторической науки (историологии)

12 Следующая ⇒