Экономические модели интеракции

⇐ ПредыдущаяСтр 55 из 209Следующая ⇒

Существуют различные модели, прежде всего для расстройств в сфере партнерства, которые исходят из экономического по своему существу образа мышления человека: «Я даю тебе что-то тогда и потому, чтобы и ты мне что-нибудь дал». Развитые в 60-е гг. теории обмена строятся на том, что индивиды и в своем социальном поведении стремятся максимизировать свою собственную пользу, то есть получить по возможности больше вознаграждений при возможно меньших издержках. В межличностных отношениях возникает, с одной стороны, «плата», скажем большие затраты времени, усилия, гнев или неуверенность, а с другой стороны, отношения предлагают и «пользу» или «вознаграждение», например любовь, защиту, престиж, советы, информацию.

Обмен вознаграждениями между партнерами можно рассматривать также в свете концепции реципрокности.Под этим подразумевается, что один партнер вознаграждает другого в той мере, насколько он сам до этого был вознагражден, и т. д. Так как обмен может происходить иногда с промедлением, то, согласно этой модели, индивид соблюдает некий баланс того, сколько он дает и сколько берет, исходя из долей позитивных и негативных элементов.

В противоположность успешному партнерству при проблематичном партнерстве в диалоге обнаруживается меньше позитивных и больше негативных реакций, количество которых к тому же со временем увеличивается (Hahlweg, Schindler & Revenstorf, 1982). Это имеет место и в повседневных интеракциях, и в лабораторной ситуации. В итоге при «подведении баланса» позитивных и негативных реакций происходит некое уравнение за счет тенденции тут же отвечать на негативные реакции («наказания»). При этом, по-видимому, благополучные пары в отличие от неблагополучных не пытаются возвратить все без исключения негативные реакции.

Однако наблюдаемая у несчастливых пар эскалация негативных реакций ни в коем случае не может быть причиной несчастливого партнерства. Причина, скорее, лежит в недостаточных навыках коммуникации или решения проблем. Иногда партнеры ссорятся также из-за того, что со временем партнер воспринимается уже не так привлекательно, позитивные подкрепляющие стимулы теряют свою эффективность, а негативные реакции усиливаются. Такая утрата позитивного подкрепления, которое до сих пор присутствовало, приводит к особенно явному неприятию.

Кроме партнерства принцип «обмена» можно перенести также на такие феномены, как депрессия. Так, депрессивное поведение способствует тому, что человек, страдающий депрессией, дает слишком мало обратной связи и в ответ на это также мало обратной связи получает (Coyne, 1976), женщины с депрессией, например, имеют меньше и внесемейных контактов (Blö schl, 1978). Снижение показателя обмена, таким образом, вероятно, участвует в процессе, который способствует социальному отчуждению депрессивного индивида.

Общим в экономических и инструментальных моделях является то, что поведение рассматривается как целенаправленное. При этом оно следует определенным взаимозависимостям — им управляет партнер или, как постулируется в теориях обмена, воспринимаемое распределение «давать» и «брать». В целом эти модели говорят о том, что расстройство не является изолированным событием или стабильным во времени состоянием — оно развивается. Оно как бы «уложено» в социальную интеракцию. Таким образом, эти модели не следуют простой каузальной схеме — здесь причина, тут следствие; скорее, в них отражаются различные компоненты расстройства, которые, в свою очередь, способствуют изменению интеракции.

Социальная компетентность

Модели социальной компетентности имеют отношение к адекватному и эффективному социальному поведению. Это прикладные модели, и поэтому в них используются различные социально-психологические теории. Социальная компетентность охватывает все без исключения психические функции, то есть восприятие, мышление и действия, включая вербальное и невербальное поведение, применительно к социальным ситуациям. Используются такие понятия, как социальное умение, самоутверждение, ассертивное поведение, уверенность в себе или, наоборот, застенчивость. В зависимости от теоретической ориентации под этим подразумевается либо стойкая «способность», или более подверженные изменениям «навыки». В DSM-IV соответствующая диагностическая категория называется «социальная фобия» (300.23).

Различные компоненты социально компетентного образа действий можно наглядно показать на модели «социальных навыков» (Argyle & Kendon, 1967) (рис. 15.1).

Рис. 15.1. Модель социальных навыков (по Argyle & Kendon, 1967)

Эта модель, которая лежит в основе различных тренингов социальной компетентности или социальных навыков, выразительно передает взаимодействие между когнициями, поведением и реакциями социального окружения. Согласно этой модели, наше социальное поведение во многих аспектах можно сравнить с моторными навыками. Скажем, такая мотивация, как убеждение кого-то в чем-то содержит целую иерархию планов и целей. Намерение или план переводится в моторные реакции или действия, которые вслед за тем выполняются. Моторный потенциал реакций охватывает социальные навыки в более узком смысле. Приветствие, зрительный контакт во время разговора и т. д. — вот некоторые элементы социальных навыков. В свою очередь, моторные реакции вызывают изменения во внешнем мире. Затем происходит восприятие этих изменений, в процессе которого проводится сравнение фактического и должного. Это сравнение может помочь скорректировать перевод или же мотивацию. В итоге нарушения или недостаток социальных навыков могут возникнуть в различных плоскостях. Нарушения в одной плоскости могут со своей стороны быть причиной для таковых в другой плоскости. Предположим, человек поставил перед собой недостижимую цель и не желает ее пересмотреть, — тогда перевод может не получиться; или моторные реакции еще не достаточно отработаны; наконец, может быть и недостаточность восприятия: иногда человек вообще не замечает сопротивления и не воспринимает негативных реакций другого. Эта модель наглядно показывает, что в социальных навыках участвуют как когнитивные, так и поведенческие компоненты.

У лиц с психическими расстройствами и заболеваниями особенно часто обнаруживались дефициты в следующих областях, связанных исключительно с социальными ситуациями (Ulrich & Ulrich de Muynck, 1980): выдвижение требований, умение говорить «нет» и без агрессии критиковать других, установление контактов. Сюда можно добавить страх ошибиться или страх привлечь общественное внимание.

Для того чтобы справиться с социальными ситуациями (Trower, Bryant & Argyle, 1978), требуются многие специфические навыки: установить контакт в начале разговора; слушать и при этом давать обратную связь; уметь увидеть, когда собеседник еще не закончил свое высказывание, а когда — хочет «передать слово»; уметь выразить свою точку зрения; повседневные социальные общепринятые формулы — приветствие и прощание. Эти навыки, в свою очередь, присутствуют в недостаточной степени при некоторых психических расстройствах: у пациентов с депрессией или шизофренией или у лиц с различными невротическими расстройствами.

Для шизофрении, например, разрушение системы общения рассматривается как основной процесс (Ploog, 1972); нередко доказывались недостатки в социальной интеракции и при депрессии (Blö schl, 1978; Williams, 1986) и т. д. Поэтому едва ли можно исходить из специфичности недостаточной социальной компетентности. Вопрос, скорее, в том, в какой форме недостаточная социальная компетентность участвует в определенных расстройствах.

Дефициты социальной компетентности могут также наступать вторично у лиц с физическими недостатками. Например, пациент, страдающий болезнью Паркинсона, из-за своей моторной недостаточности опасается привлечь к себе публичное внимание. Он избегает выходить за покупками и вообще уединяется больше, чем это нужно при его физическом дефекте. Эта изоляция приводит к тому, что пациент оказывается все в большем одиночестве и, как следствие, им все больше овладевает депрессивное настроение. Таким образом, здесь соматическое заболевание, недостаточные социальные навыки и депрессивное настроение находятся друг с другом во взаимодействии (Ellgring, Seiler, Perleth, Frings, Gasser & Oertel, 1993).

Взаимодействие мотивации, поведения, реакции окружающего мира и восприятия этих процессов, предлагаемое в данной модели (Argyle & Kendon, 1976), представляется убедительным. Пусть даже в настоящее время мы едва ли можем достаточно точно определить участие отдельных компонентов и отношение между причиной и следствием, все-таки эта модель сохраняет свою эвристическую и практическую ценность и облегчает решение проблем социального поведения.

Эмоциональная коммуникация

Эмоции — события в значительной мере социальные. Примерно при 80% вспоминаемых эмоциональных ситуаций так или иначе — это сильно зависит от культуры — играют роль социальные события: отношения, рождение, смерть, взаимоотношения с друзьями или знакомыми и т. д. (Wallbott & Scherer, 1986). Составляющей частью эмоций является сообщение эмоционального переживания во внешний мир, например через экспрессивное поведение.

Дискуссия о том, насколько широко участвуют эмоции в развитии соматических расстройств, оживилась прежде всего благодаря теориям и исследованиям «дискретных» эмоций (Izard, 1977; Plutchik, 1980; Tomkins, 1982; Scherer, 1984). Эти теории были подхвачены в области медицинской психологии и психосоматики (Temoshok, van Dyke & Zegans, 1983). Они исходят из того, что существует лишь ограниченное число «первичных» эмоций, к которым чаще всего причисляют эмоции радости, гнева, страха, удивления, печали, отвращения, интереса, стыда. Можно рассматривать эмоции в разных плоскостях: физиологических реакций, мотивационных реакций и реакций переживания и поведения. С социально-психологической точки зрения особенное значение имеют разные коммуникативные функции.

Контроль эмоциональной экспрессии. Эмоциональное переживание, мимическое выражение и специфическая активация вегетативной нервной системы, по-видимому, сопряжены друг с другом. Индивиды, у которых невербальное выражение стресса или гнева слабо различимо, то есть выражение эмоций у них скорее заторможено, показывают более сильные физиологические реакции, чем лица с отчетливым невербальным выражением (Friedman, Hall & Harris, 1985; см. прим. 15.1).

Примечание 15.1. Экспрессивное поведение и здоровье (по Friedman, Hall & Harris, 1985)

Постановка вопроса

Помогает ли открытый невербальный экспрессивный стиль справиться со стрессом?

Методы

- Выборка: 60 лиц мужского пола с высоким риском сердечных заболеваний. Вопреки теории, как раз у большинства мужчин с поведением «типа А», то есть у тех, кто при нехватке времени нередко берутся сразу за несколько дел, испытывают давление конкуренции, действуют быстро, ведут себя скорее агрессивно по отношению к окружающим и т. д., не возникло никаких сердечных заболеваний.

- Инструменты исследования. По опроснику Дженкинса испытуемых относили к типу А или к противоположному типу В и на основании собственной оценки в Affective Communication Test (ACT; тесте аффективной коммуникации) поделили на лиц с высокой и низкой тенденцией к выражению эмоций. Различные способы поведения регистрировались и оценивались короткими видеовырезками (20 и 15 с) из интервью без стрессовой нагрузки. Критерием актуальной опасности здоровью были два признака нарушений сердечного ритма, выявляемых медицинскими методами.

Результаты

Результаты подтверждают предложенную авторами модель взаимодействия между типом поведения во время стресса (тип А или В) и экспрессивным стилем. В итоге получились две группы индивидов типа А: (а) здоровые, красноречивые, контролированно и «харизматически» экспрессивные (kontrolliert und «charismatisch» ausdrucksstarke) и (b) «закомплексованные», напряженные. Среди спокойных индивидов группы В можно отличить (с) здоровых, расслабленно спокойных от (d) субмиссивных, «закомплексованных» и напряженных. Риск коронарных заболеваний у групп (b) и (d) высок, у групп (а) и (с) низок. Четыре группы значимо различаются в способах поведения, которые можно обобщить как «закомплексованные» (положенные одна на другую ноги, манипуляции и сфокусированные на теле жесты, закрытые положения тела и т. д.), или дефензивно-враждебные (например, сжимают кулаки), и словоохотливые (длительность и продолжительность речи, смотрят в глаза). Интересно было бы при этом соотнести способы поведения и личностные факторы с объективными медицинскими данными. Соответственно исследователи делают вывод, что определенный тип экспрессивного стиля вполне протективно может действовать при совладании со стрессом и тем самым снижать риск сердечного заболевания.

Экспрессивность	Риск коронарных заболеваний	Диагностированный тип, подверженный стрессу
низкий	высокий
Высокая	(а) Здоровый «харизматический» Позитивный аффект	(b) Враждебный, ориентированный на соревнование Скорее угрожающий, скорее не позитивное выражение аффекта	Тип A
Низкая	(c) Расслабленный спокойный Незначительное выражение аффекта	(d) Напряженный с избыточным контролем Незначительное выражение аффекта; «взрывчатый» при достаточной нагрузке	Тип B

---

Многочисленные исследования (Krause, 1981; Florin, Freudenberg & Hollaender, 1985; Pennebaker & Traue, 1993) в целом подтверждают, что сильный контроль за выражением эмоции или за самой эмоцией сопровождается усиленной активацией физиологических процессов. При хронизации это может привести к соматическому заболеванию. Вопрос о каузальности пока еще открыт, но все-таки имеющиеся работы указывают, что и в сфере патологии существует взаимодействие коммуникативного поведения, с одной стороны, и эмоционального переживания, а также соматических процессов — с другой.

Воздействие эмоциональной коммуникации. Коммуникация в семьях, где один из членов психически болен, уже давно вызывает интерес и заставляет размышлять о том, какое влияние определенные формы эмоциональных сообщений оказывают на заболевших. Назовем здесь два таких подхода: более раннюю «теорию двойной связи» («double bind theory») и часто обсуждаемое в последнее время понятие «выраженной эмоции» («expressed emotion», ЕЕ). Оба подхода постулируют, что негативные эмоциональные сообщения, которые пациент слышит от родственников, способствуют возникновению шизофрении или ее рецидива. Согласно теории двойной связи — теории шизофрении (Bateson, Jackson, Haley & Weakland, 1956), — в семьях, где есть заболевшие шизофренией, часто бывают ситуации, когда передаются сообщения, не согласующиеся в двух плоскостях: содержательной плоскости и плоскости отношений. Правда, несмотря на клиническую очевидность, до сих пор нельзя было доказать, что этот вид коммуникации надо рассматривать как шизофреногенный, то есть причинно ответственный за возникновение заболевания. Впрочем, Фонтана (Fontana, 1966) констатирует в одной обзорной работе, что родители детей, больных шизофренией, чаще вступают с ними в конфликты и общение между ними менее адекватное, чем это бывает в контрольных семьях. Вопросы о каузальности какого-то влияния на шизофрению, так же как вопрос о патогенном воздействии коммуникации «двойной связи» на брак и семью, конечно, остаются открытыми (Rausch, Greif & Nugent, 1979).

В эмпирических работах последнего времени «теория двойной связи» уже не представлена, но все-таки гипотезу патогенного воздействия определенных форм интеракции и коммуникации продолжают исследовать в другой плоскости.

Концепция выраженных эмоций (ЕЕ) не столько объясняет возникновение шизофрении, сколько пытается предсказать рецидив. «Выраженная эмоция» означает при этом, что родственник негативно высказывается о пациенте.

Понятие «выраженные эмоции» при более точном рассмотрении вводит в заблуждение — ведь в нем ничего не говорится о том, какие именно эмоции родственники выражают по отношению к пациенту. В «Camberwell Family Interview» (семейный опросник) скорее констатируется, как часто какой-нибудь родственник высказывает о пациенте «критические комментарии», «враждебные замечания» и «повышенное эмоциональное участие» (emotional overinvolvement). Говорится все это интервьюеру в отсутствие самого пациента. При оценке и кодировании таких высказываний — позитивны они или негативны — учитываются содержание речи, голос, но не другие, невербальные способы поведения. Родственников классифицируют как «высокие ЕЕ» или «низкие ЕЕ» на основании полученного числа критических высказываний. Соответствующие эмпирически найденные пограничные значения — это примерно 6 негативных высказываний в интервью с родственниками пациентов с шизофренией, — тогда их можно отнести к группе «высокие ЕЕ». У родственников пациентов с депрессией для этого достаточно уже двух негативных высказываний. Высокие значения «выраженной эмоции» у родственников заставляют с высокой вероятностью ожидать рецидива шизофрении, если к тому же не проводится медикаментозное лечение. Далее в различных исследованиях указывается, что в случае высоких значений ЕЕ у родственников можно также достоверно предсказать рецидив у депрессивных пациентов, у женщин, прежде страдавших избыточным весом, а также у пациенток, страдающих анорексией (см. Leff & Vaughan, 1985).

В новых обзорных работах связь между ЕЕ и опасностью рецидивов отчетливо подтверждается. Так, по совокупным данным о 518 пациентах с шизофренией обнаружилось, что доля рецидивов при высоком ЕЕ родственников и высокой плотности контактов между пациентом и родственниками составляет 75%, если одновременно не соблюдается медикаментозное лечение, и 51% — при соблюдении медикаментозного лечения. Если родственники показывают малое ЕЕ, то при высокой плотности контактов и при отсутствии медикаментов рецидивы наступают в 28% случаев, с медикаментами — в 18%. Меньше всего доля рецидивов (8, 5%) при низких ЕЕ родственников и малой плотности контактов, при соблюдении медикаментозного лечения (Bebbington & Kujpers, 1994).

Несмотря на то что, основываясь на ЕЕ-критериях, в различных исследованиях удалось корректно и с очень высокой вероятностью предсказать частоту рецидивов за 9 месяцев, до сих пор остается открытым вопрос, как проявляется повышенно критичная установка в поведении по отношению к пациенту. Таких исследований, в которых интервью дополнялось бы прямым наблюдением интеракций в семье, очень мало (Miklowitz, Goldstein, Falloon & Doane, 1984). Согласно им, «аффективный стиль коммуникации» родственников с высоким значением ЕЕ на деле отличался многочисленными критическими и/или подавляющими (инвазивными) высказываниями. Правда, соотношения между значениями ЕЕ и степенью аффективного стиля не были такими уж сильными. Очевидно, «аффективным стилем коммуникации» и «выраженной эмоцией» охватываются разные аспекты эмоциональных установок и способов поведения.

Сравнительно надежная предсказуемость более позднего рецидива у пациента, основанная на актуально высказанных негативных установках родственников, естественно подводит к вопросу, какие факторы в конечном итоге вызывают рецидив. Можно подозревать, что уязвимость или диатез (слабость конституции) у пациента продолжает существовать и после заболевания. Если к этому прибавляются стрессовые факторы, в том числе и соответствующие стиль совместной жизни и форма коммуникации в семье, то риск рецидива повышается. Каузальность здесь имеется в той мере, насколько негативная коммуникация способствует рецидиву в случае наличия одновременно и неблагоприятных диспозиционных факторов. Но тогда не мешало бы также выяснить, не обладают ли и другие неспецифические стрессовые факторы подобным эффектом.

Психоиммунология. Новое междисциплинарное направление исследований, психоиммунология, вскрывает интересные взаимодействия между иммунными функциями и социальными аспектами, и особенно — эмоциональными процессами (O'Leary, 1990). Так, было доказано, что стресс, связанный с социальной разлукой, нарушением или прерыванием социальных связей (social disruption) или одиночеством, нарушает иммунные функции (Kiecolt-Glaser, Kennedy, Malhoff, Fisher, Seicher & Glaser, 1988). Посредством психосоциальных интервенций иммунные функции можно восстановить (Pennebaker, Diecolt-Glaser & Glaser, 1988a). Прикосновение и позитивное интерактивное поведение в форме дружеской поддержки (опоры) повышает выброс окситоцина, а есть мнение, что это вещество протективным образом действует против стресса (Uvnas-Moberg, 1996).

Позитивным влиянием на различные сферы физического здоровья обладает сообщение другим о стрессовых событиях (Pennebaker, 1993). Люди, сообщающие о своих трудностях, реже посещают врача, у них лучше работает иммунная система и пр. Правда, этот позитивный эффект, судя по всему, не обязательно связан с прямой формой сообщения, — он наступает и в том случае, когда стрессовые события записываются в дневнике. Таким образом, представляется, что существенное влияние имеет «наведение порядка в мыслях». Эта упорядочивающая функция может активизироваться по-разному — в повседневной или терапевтической беседе или посредством ведения дневника.

Социальные когниции

Понятие «социальные когниции» подразумевает мысли, относящиеся к социальным данностям и изменяющиеся в результате социальных влияний. В социальной психологии это такие феномены, как социальное восприятие, установки и ценностные позиции, атрибуция (= приписывание причин). Социальные когниции являются также главными элементами научения по моделям. Роли и ролевые ожидания, в которых участвуют и самовосприятие, и восприятие другими, обсуждаются в главе 16.

Социальное восприятие и формирование суждения связаны с социальными условиями (в том числе с людьми), которые влияют на наше видение мира. Существенной чертой социального восприятия является избирательность, то есть выбор окружающих нас раздражителей, и инференция, то есть заключительные выводы, которые мы делаем на основании наблюдаемого поведения и которые выходят за рамки собственно восприятия. Если, например, какое-то событие несколько раз случалось перед каким-то другим событием, то мы подозреваем, что оно является причиной этого второго события. Интерпретация предполагаемых причин собственного поведения и поведения других обсуждается в связи с теориями атрибуции.

⇐ Предыдущая 50 51 52 53 545556 57 58 59 Следующая ⇒