Вечное чувство вины и тревоги

⇐ ПредыдущаяСтр 22 из 35Следующая ⇒

Первый серьезный приступ ОКР, как правило, происходит под действием какого-либо эмоционального пускового сигнала. Человек может вспомнить о годовщине смерти матери, услышать об автомобильной аварии, в которой погиб его конкурент, почувствовать боль в теле или обнаружить на нем опухоль, прочитать о вреде пищевой добавки или увидеть в кадре из фильма обожженные руки человека. После этого он начинает беспокоиться по поводу того, что приближается к тому возрасту, в котором умерла его мать, и, хотя обычно не отличается суеверностью, приходит к мысли, что ему суждено умереть именно в этот день. Или он начинает думать, что его ждет такая же преждевременная смерть, как и его конкурента; или что он обнаружил у себя первые симптомы неизлечимого заболевания; или что он уже отравлен, потому что никогда не относился с достаточной бдительностью к тому, что ест и принимает.

Время от времени такие мысли ненадолго возникают у каждого из нас. Но люди с ОКР зацикливаются на своей навязчивой идее и не могут от нее освободиться. Их мозг и сознание разворачивают перед ними целую вереницу самых разных ужасных сценариев, и, несмотря на все попытки не думать об этом, они не способны от них избавиться. Угроза кажется им такой реальной, что они просто вынуждены обратить на нее внимание. Типичные фобии: страх заболеть какой-либо тяжелой болезнью, заразиться инфекционным заболеванием, отравиться химическими веществами, получить электромагнитное облучение. Иногда навязчивые состояния могут быть связаны с внешней упорядоченностью: человек испытывает беспокойство, когда висящие на стене картины плохо выровнены или когда его зубы недостаточно ровные. Заметив, что предметы расположены не в идеальном порядке, такие люди могут потратить не один час на то, чтобы разложить их правильно.

Бывает, они испытывают суеверное отношение к определенным цифрам и устанавливают время включения будильника или настраивают уровень громкости телевизора только на четное число. В умы страдающих ОКР могут проникать сексуальные и агрессивные мысли или страх причинить боль близким. Типичная навязчивая идея может звучать следующим образом: «Глухой звук, который я слышал во время движения, означает, что я мог на кого-нибудь наехать». Если такие люди религиозны, у них могут возникнуть богохульные мысли, вызывающие чувство вины и тревоги. Многих мучают навязчивые сомнения, требующие несколько раз перепроверить себя: выключили ли они плиту, закрыли ли дверь или не задели ли они случайно чьи-либо чувства?

Тревоги могут быть совершенно нелепыми — и казаться бессмысленными даже самому человеку. Это, однако, не делает их менее мучительными. Например, любящая мать с беспокойством думает: «Я могу причинить вред своему ребенку» или «Ночью во сне я встану и ударю спящего мужа кухонным ножом в грудь». Мужа может преследовать навязчивая мысль, что к его ногтям прикреплены бритвенные лезвия, поэтому он не может дотронуться до детей, заняться любовью с женой или приласкать собаку. Его глаза не видят бритв, но его разум настаивает на том, что они есть, и он постоянно задает вопросы жене, чтобы убедиться в том, что не поранил ее.

Часто люди, страдающие навязчивыми идеями, боятся будущего из-за того, что могли совершить какую-либо ошибку в прошлом. Однако их преследуют мысли не только о совершенных ранее ошибках. Чувство ужаса, от которого они не в силах избавиться, вызывают у них ошибки, которые, как им кажется, они могут совершить, если хоть на секунду расслабятся — что, естественно, когда-нибудь обязательно с ними произойдет, потому что они такие же люди, как все.

Мучения этих людей связаны с тем, что при малейшей реальной вероятности некой опасности они воспринимают ее как неизбежную.

У меня было несколько пациентов, которые испытывали столь сильное беспокойство по поводу собственного здоровья, что чувствовали себя так, словно находились на смертном одре, изо дня в день ожидая своего последнего часа. Однако на этом их страдания не заканчивались. Даже если им говорили, что со здоровьем у них все прекрасно, они испытывали только очень короткую вспышку облегчения, а затем начинали снова мучить себя — обвиняли себя в «сумасшествии» из-за всего того, что сами себе устроили. Увы, нередко подобное «озарение» представляет собой навязчивое сомнение в новом обличье.

Компульсивные действия

После появления навязчивых идей пациенты с ОКР обычно начинают делать что-то для облечения своего беспокойства, совершая компульсивные действия. Если они испытывают страх болезней и микробов, то моют руки и принимают душ; когда это не помогает избавиться от тревоги, они стирают всю одежду, моют полы и даже стены. Если женщина боится убить своего ребенка, она заворачивает разделочный нож; в тряпку, упаковывает его в коробку, которую прячет в подвале, а дверь подвала запирает на ключ. Психиатр Калифорнийского университета Лос-Анджелеса Джеффри М. Шварц описывает мужчину, который боялся подхватить инфекцию через аккумуляторную кислоту, проливающуюся после автомобильных аварий. Каждую ночь он лежал в постели и прислушивался, не раздастся ли вой сирены, сигнализирующей о том, что рядом случилась авария. Когда он слышал сирену, то независимо от времени вставал, обувал специальные кроссовки и ездил по району, пока не находил место происшествия. После отъезда полиции он часами чистил асфальт щеткой, после чего спешил домой и выбрасывал кроссовки, которые были на нем обуты.

У страдающих ОКР часто возникают подобные побуждения к навязчивым, или компульсивным, действиям. Если они не уверены в том, что выключили плиту или закрыли дверь, то возвращаются, чтобы проверить свои сомнения, и могут делать это сотню раз. Поскольку сомнения не покидают их никогда, им иногда требуется несколько часов, чтобы выйти из дома.

Человек, решивший, что глухой звук, услышанный ими во время езды на автомобиле, может означать, что он наехал на кого-то, будет часами ездить по кварталу, только дабы убедиться, что нигде на дороге не лежит мертвое тело. Если страх человека связан со смертельным заболеванием, он станет постоянно искать у себя его симптомы или десятки раз обращаться к врачу.

Через некоторое время компульсивные действия возводятся в ранг своеобразного ритуала. Если человек чувствует, что испачкался, то он должен очистить себя от загрязнения, сделав это в определенном порядке, надев перчатки для включения крана и вымыв свое тело в четко заданной последовательности. Если у него появляются богохульные или сексуальные мысли, то он может придумать ритуал произнесения молитвы определенное число раз. Соблюдение ритуала немного успокаивает: чтобы избежать грозящей беды, надо действовать определенным образом. Поэтому единственная надежда на спасение для них заключается в том, чтобы каждый раз повторять свой ритуал.

Люди с ОКР постоянно мучаются сомнениями, их преследует панический страх совершить какую-либо ошибку, и они начинают навязчиво поправлять себя и других. Одна женщина тратила сотни часов на то, чтобы написать короткое письмо, потому что ей казалось, что она не может подобрать «правильные» слова. Многие кандидатские диссертации не доходят до защиты — и не потому, что их авторы склонны к перфекционизму[90], а из-за того, что они страдают ОКР — постоянно испытывают сомнения по поводу сделанного и сказанного ими и ищут более подходящие слова.

Когда человек пытается сопротивляться компульсивным действиям, его напряжение достигает крайней степени. Если он действует по своему ритуалу, то испытывает временное облегчение. Однако при этом повышается вероятность того, что при последующих приступах навязчивые мысли и компульсивные побуждения только усилятся.

Блокировка мозга по Шварцу

Тревожные расстройства очень плохо поддаются терапии. Прием медицинских препаратов и поведенческая психотерапия могут помочь только отчасти. Джеффри М. Шварц разработал эффективную методику лечения, ориентированную на пластичность мозга, которая способна принести пользу не только людям, страдающим обсессивно-компульсивным расстройством, но тем из нас, кто сталкивается с повседневными тревогами, когда мы начинаем из-за чего-то переживать и не можем остановиться, хотя и понимаем бессмысленность этого занятия.

Методика Шварца может оказаться полезной для нас в тех случаях, когда мы психологически «приклеиваемся» к своим тревогам и упорно за них держимся или когда не можем сопротивляться «дурным привычкам», таким как непреодолимое желание грызть ногти или тянуть себя за волосы, или страсть к покупкам, влечение к азартным играм и еде. Данную терапию можно использовать для лечения некоторых форм навязчивой ревности, наркотической зависимости и токсикомании, компульсивного сексуального поведения и излишней обеспокоенности тем, что о вас думают другие.

Шварц разработал новые представления об ОКР, сравнивая данные сканирования людей с ОКР и без него, а затем использовал их для создания нового вида терапии. (Насколько мне известно, это был первый случай, когда такой вид сканирования мозга, как позитронно-эмиссионная томография, помог врачам не только лучше понять заболевание, но и разработать психотерапию для его лечения.) После этого Шварц протестировал свой метод лечения, проводя сканирования мозга пациентов до и после прохождения психотерапии, и доказал, что данное лечение помогает нормализовать работу мозга.

Обычно, когда мы совершаем ошибку, происходят три вещи. Во-первых, у нас появляется «ощущение ошибки» — мучительное чувство, что что-то не так. Во-вторых, мы начинаем тревожиться, и это беспокойство заставляет нас исправить сделанную нами ошибку. В-третьих, после исправления ошибки в нашем мозге происходит автоматическое «переключение передач», позволяющее нам перейти к следующей мысли или действию. После этого «ощущение ошибки» и беспокойство исчезают.

Однако в мозге человека, страдающего ОКР, не происходит дальнейшего движения вперед или «переворачивания страницы». Даже исправив сделанную им ошибку в написании слова, смыв микробов со своих рук или извинившись за то, что забыл о дне рождении друга, он продолжает постоянно думать об этом. «Переключение передач» у него не работает, а ощущение ошибки и сопутствующее ему беспокойство усиливаются.

Сегодня, благодаря данным сканирования, мы знаем, что в процессе возникновения чрезмерной тревоги участвуют три отдела нашего мозга.

Нижняя часть лобной доли коры головного мозга, располагающаяся непосредственно за глазами, связана с процессом обнаружения ошибки. Результаты сканирования показывают: чем более человек одержим какой-либо идеей, тем более активирована нижняя часть лобной коры.

Когда этот отдел коры активирует «ощущение ошибки», он посылает сигнал в поясную извилину — более глубокую зону коры. Активация поясной извилины вызывает чувство мучительного беспокойства, ощущение, что произойдет что-то плохое, если ошибка не будет исправлена. Затем кора посылает сигнал в желудочно-кишечный тракт и сердце, тогда возникают физические ощущения, которые ассоциируются у нас с ужасом.

Та самая «коробка передач» называется хвостатое ядро. Эта структура находится в центральной части мозга и позволяет нам переходить от одной мысли к другой, если только, как в случае ОКР, ядро не становится чересчур «вязким».

Сканирование мозга пациентов с ОКР свидетельствует о том, что эти три области характеризуются повышенной активностью. Нижняя часть лобной доли коры и поясная извилина активированы и остаются в таком состоянии, словно они синхронно блокированы во «включенном положении». И это одна из причин, по которой Шварц назвал ОКР « блокировкой мозга ».

Из-за того, что хвостатое ядро не обеспечивает автоматического «переключения передач», нижняя часть лобной доли коры и поясная извилина продолжают посылать сигналы, усиливая ощущение ошибки и беспокойство. Учитывая, что человек уже исправил свою ошибку, эти сигналы, без сомнения, передают ложные предупреждения об опасности. Повышенная активность неправильно функционирующего хвостатого ядра может объясняться тем, что оно продолжает получать поток сигналов от нижней части лобной доли коры.

Возникновение серьезной блокировки мозга при тревожных расстройствах может определяться разными причинами. Во многих случаях появление такого расстройства связано с наследственной предрасположенностью, но оно также может быть вызвано инфекционными заболеваниями, которые приводят к увеличению размеров хвостатого ядра. Кроме того — и мы увидим это далее, — определенную роль в его развитии играет научение.

Шварц задался целью разработать метод лечения, который позволит изменить схему ОКР за счет разблокирования связи между нижней частью лобной доли коры и поясной извилиной и нормализации функционирования хвостатого ядра. Он задумался над тем, не могут ли пациенты переключить хвостатое ядро «вручную», уделяя постоянное, усиленное внимание и активно фокусируясь на чем-то, не связанном с тревогой, например, новом виде деятельности, доставляющем удовольствие.

Этот подход — в духе нейропластичности, поскольку он способствует «выращиванию» в мозге новой схемы, доставляющей удовольствие и активирующей выработку допамина, который, как мы знаем, укрепляет и формирует новые нейронные связи. В конце концов сформированная новая схема может вступить в конкуренцию со старой и, в соответствии с принципом «не использовать — значит потерять», произойдет ослабление патологических сетей. С помощью такой терапии мы не столько «ломаем» плохие привычки, сколько заменяем их хорошими.

Подход Шварца

Шварц разделил курс терапии на несколько шагов, два из которых являются ключевыми.

Первый шаг заключается в том, что в момент приступа тревоги пациент должен переклассифицировать происходящее с ним, чтобы осознать, что он переживает неагрессивное воздействие микробов, СПИДа или аккумуляторной кислоты, а патологический приступ. Он должен помнить о том, что блокировка происходит в трех частях мозга. Проводя психотерапевтическое лечение пациентов, страдающих ОКР, я предлагаю им сделать для себя следующий вывод: «Да, в данный момент у меня действительно есть проблема. Но она заключается не в микробах, а в моем тревожном расстройстве». Это «изменение координат» позволяет человеку дистанцироваться от содержания навязчивой идеи и взглянуть на него так, как это делают буддисты, рассматривая страдание в процессе медитации: они наблюдают его влияние на самих себя и таким образом постепенно отделяются от него.

Страдающий тревожными приступами человек, кроме того, должен напоминать себе, что причина, по которой приступ не проходит немедленно, заключается в неправильной схеме. Некоторым может быть полезно взглянуть на изображения мозга пациентов с ОКР, полученные в процессе сканирования (они представлены в книге Шварца «Блокировка мозга» — Brain Lock), и сравнить их с их картинками мозга пациентов Шварца после курса лечения, чтобы убедиться, что схемы можно менять.

Шварц учит пациентов различать универсальную форму проявления ОКР (компульсивные действия) и содержание навязчивой идеи (например, опасные микробы). Чем больше пациенты фокусируются на содержании, тем сильнее становится их расстройство.

В течение длительного времени не только пациенты, но и психотерапевты уделяли главное внимание содержанию. Наиболее распространенный метод лечения ОКР называется «опасная стимуляция». Этот метод поведенческой терапии помогает примерно половине пациентов с ОКР добиться определенных улучшений, однако большинству из них он не приносит особой пользы. Если человек боится загрязнения и заражения, то его подвергают именно этому воздействию с постепенным увеличением его продолжительности. Например, пациента на долгое время оставляют в туалете. (Когда я впервые столкнулся с этим методом, психиатр просил мужчину надеть на лицо грязное нижнее белье.) Неудивительно, что 30 % пациентов отказываются от такого лечения. Стимуляция опасностью не предполагает «переключения» на следующую мысль[91]. Вторая часть стандартной поведенческой терапии — предвосхищение компульсивных действий.

Еще один вид терапии — рациональная психотерапия — основывается на предположении, что причиной проблемных состояний тревоги являются когнитивные искажения — иррациональные, надуманные мысли. Специалисты по когнитивной терапии заставляют пациентов с ОКР записывать свои страхи, а затем перечислять причины, по которым они не имеют смысла. Однако эта процедура также погружает пациента в содержание его ОКР. Шварц замечает по этому поводу: «Учить пациента говорить: „Мои руки не грязные“ — значит заставлять его повторять то, что ему уже известно… когнитивное искажение не является неотъемлемой частью расстройства; пациент, как правило, знает, что из-за того, что сегодня он не сможет пересчитать банки в кладовой, его мать не умрет вечером ужасной смертью. Проблема заключается в том, что он этого не чувствует».

Классические психоаналитики[92]тоже уделяют главное внимание содержанию симптомов, многие из которых связаны с тревожными сексуальными и агрессивными идеями. Они считают, что навязчивая мысль, например: «Я причиню вред своему ребенку», может выражать подавляемую агрессию по отношению к ребенку, и что при легких формах тревожных расстройств достаточно это осознать, чтобы избавиться от навязчивостей. Однако это редко срабатывает в случаях расстройств средней тяжести или тяжелой формы ОКР. И хотя Шварц согласен, что многие навязчивые идеи зарождаются в конфликтах, связанных с сексом, агрессией и виной (о которых говорил Фрейд), однако их понимание позволяет объяснить только содержание заболевания, но не его форму.

Переключение внимания

После того как пациент осознает, что его беспокойство — это симптом ОКР, он должен сделать следующий важный шаг. Ему следует научиться перефокусировать свое внимание на позитивный, полезный и, в идеале, доставляющий удовольствие вид деятельности. Причем, как раз в тот момент, когда он понимает, что у него начался приступ ОКР. В качестве позитива может быть занятие садоводством, оказание кому-нибудь помощи, игра на музыкальном инструменте, прослушивание музыки, физическая тренировка или забрасывание мяча в корзину. Это занятие помогает пациенту сохранять новую фокусировку. Если приступ тревоги застает его во время поездки в автомобиле, на этот случай должна быть заранее подготовлена аудиокнига или нечто подобное. Очень важно что-то делать, чтобы «переключиться».

Подобное переключение может показаться простым, но не для людей с избыточной тревогой. Шварц убеждает своих пациентов, что, несмотря на трудности такого переключения, они могут сделать это.

Конечно, понятие «переключение передач» — это автомобильная метафора, а наш мозг не механизм; он живой и пластичный. Каждый раз, когда пациенты пытаются «переключить передачи», они фиксируют этот момент, формируя новые цепи и влияя на хвостатое ядро. Меняя фокус своего внимания, человек учится не зацикливаться на содержании своей навязчивой идеи, а обходить его. Я советую своим пациентам всегда помнить о принципе «не использовать — значит потерять». Всякий раз, когда они думают о симптоме — убежденности в том, что им угрожают микробы, — они усиливают свою обсессию. Избегая таких мыслей, они вступают на путь, ведущий к избавлению. Если говорить о навязчивостях, то чем больше вы это делаете, тем сильнее ваше желание это делать; чем меньше вы это делаете, тем меньше этого хотите.

Шварц считает: неважно, что вы чувствуете, а важно, что делаете. «Суть борьбы состоит не в том, чтобы избавиться от определенного чувства, а в том, чтобы не поддаться ему » (претворяя в жизнь привычный ритуал или думая о своей навязчивой идее). Данный метод не приносит мгновенное облечение, потому что для длительного пластического изменения необходимо время, но он закладывает основы перестройки, по-новому тренируя мозг. Важно в момент проявления симптома ОКР «переключить канал» на какой-то новый вид деятельности на срок от 15 до 30 минут. (Если человек не может противостоять своей навязчивой идее так долго, он все равно должен это делать, потому что такое сопротивление будет производить положительный эффект, даже если продлится всего минуту[93]. Именно это противостояние и затраченные на него усилия способны положить начало новым схемам.)

Можно заметить, что разработанный Шварцем метод лечения ОКР имеет параллели с методом терапии «принудительным использованием», применяемым Таубом для лечения инсульта. Заставляя пациентов «переключать канал» и перемещать фокус внимания на новый вид деятельности, Шварц накладывает на них ограничение, подобное рукавице Тауба. Призывая их напряженно концентрировать внимание на новом поведении в течение тридцатиминутных периодов, Шварц обеспечивает им концентрированную тренировку.

В основе метода лечения Шварца тоже лежат два главных закона пластичности, о которых мы говорили в третьей главе «Как перестроить свой мозг». Первый закон гласит, что одновременно активирующиеся нейроны устанавливают между собой связи. Делая что-то приятное вместо следования компульсивному ритуалу, пациенты формируют новую схему, которая постепенно усиливается. Согласно второму закону, нейроны, активирующиеся раздельно, устанавливают раздельные связи. Не выполняя привычные действия, пациенты ослабляют связь между ритуалом и представлением о том, что он способен ослабить их беспокойство. Этот процесс разрыва связи крайне важен, потому что, как мы видим, выполнение ритуала снижает чувство тревоги на короткое время, но при этом усиливает тревожное расстройство в долгосрочном плане.

Шварцу удается добиться хороших результатов даже в случаях тяжелой формы ОКР. Восьмидесяти процентам его пациентов становится лучше, когда они используют его метод в сочетании с приемом медицинских препаратов (обычно это антидепрессанты, такие как анафранил, или лекарства типа прозака). В данном случае медицинские препараты действуют как колесики-стабилизаторы на детском велосипеде: они снимают тревожность или снижают ее в той степени, чтобы пациенты могли извлечь пользу из терапии. Со временем многие пациенты отказываются от применения лекарств, а некоторым они не нужны с самого начала.

Я наблюдал за тем, как метод блокировки мозга помогает в решении таких проблем ОКР, как страх микробов, постоянное мытье рук, навязчивые перепроверки, компульсивные сомнения в правильности и навязчивые ипохондрические[94]страхи. Когда пациенты начинают действовать самостоятельно, «ручное переключение передач» приобретает все более и более автоматический характер. Приступы становятся короче и реже и, хотя в стрессовых условиях болезнь может вернуться, пациенты способны быстро взять ситуацию под контроль, используя освоенный ими метод.

Шварц и его команда провели сканирование мозга выздоровевших пациентов. Они выяснили, что те три части мозга, которые были «блокированы», начали активироваться обычным образом — раздельно. Блокировка мозга была снята.

* * *

Однажды я ужинал со своей знакомой, которую я буду называть Эммой, ее мужем-писателем Теодором и несколькими другими писателями.

Сейчас Эмме около сорока лет. Когда ей было 23 года, у нее возникла спонтанная генетическая мутация, ставшая причиной развития заболевания, называемого пигментный ретинит, которое вызывает отмирание клеток сетчатки глаза. Через пять лет она полностью ослепла, и у нее появилась собака-поводырь, лабрадор по кличке Мэтти.

Слепота Эммы изменила ее мозг и всю ее жизнь. Некоторые из присутствующих на ужине интересовались литературой, но Эмма, с тех пор как ослепла, прочитала гораздо больше, чем любой из нас. Специальная машина для незрячих, разработанная компанией Kurzweil Educational Systems, монотонно читает ей вслух, делая паузы для выделения запятых, останавливаясь для выделения абзацев и повышая тон для выделения вопросов. Этот компьютерный голос звучит так быстро, что я не могу разобрать ни одного слова. Однако Эмма постепенно училась слушать его на все большей и большей скорости, так что теперь она читает около 340 слов в минуту и занимается изучением всех классиков мировой литературы. «Я выбираю автора и читаю все, что он написал, а потом перехожу к следующему». Она прочитала всего Достоевского (это ее любимый писатель), Гоголя, Толстого, Тургенева, Диккенса, Честертона, Бальзака, Гюго, Золя, Флобера, Пруста, Стендаля и многих других. Недавно она прочитала три романа Троллопа за один день. Однажды она спросила меня, как это может быть, что теперь она читает гораздо быстрее, чем делала это до того, как ослепла.

Я предположил, что ее обширная зрительная зона коры головного мозга, которая больше не обрабатывает информацию, поступающую от органов зрения, приняла на себя обработку слуховой информации.

В тот вечер, когда мы вместе ужинали, Эмма задала мне вопрос о том, не знаю ли я что-нибудь о потребности неоднократно что-то перепроверять. Она рассказала, что нередко ей очень сложно выйти из дома, потому что она все время проверяет плиту и замки. Раньше, когда она еще ходила в офис, бывали случаи, когда она отправлялась на работу, проходила половину пути, а затем была вынуждена вернуться назад, чтобы убедиться, хорошо ли закрыта дверь. Оказавшись снова дома, она чувствовала необходимость убедиться в том, что плита, электрические приборы и вода выключены. После этого она уходила, затем повторяла весь цикл еще несколько раз, все время стараясь подавить это навязчивое стремление. Она рассказала, что в детстве она чувствовала беспокойство в присутствии своего авторитарного отца. Когда она уехала из родительского дома, то беспокойство прошло, но она заметила, что ему на смену пришло это стремление все проверять, которое постоянно усиливалось.

Я рассказал ей теорию блокировки мозга. Я сказал ей, что нередко мы проверяем и перепроверяем бытовые приборы, не задумываясь об этом. Поэтому я предложил ей проверять каждый раз что-либо одно, и только один раз, но с максимальной тщательностью.

Когда я встретился с ней в следующий раз, она была очень довольна. «Мне уже лучше, — сказала она. — Теперь я проверяю что-либо один раз, а затем двигаюсь дальше. Я все еще чувствую навязчивое стремление, но я сопротивляюсь ему, и тогда оно проходит. И чем больше я тренируюсь, тем быстрее оно проходит».

Она бросила на мужа шутливо-грозный взгляд. В тот вечер, когда мы обсуждали с Эммой ее привычку все проверять, он пошутил, что невежливо докучать психиатру рассказами о своих неврозах во время ужина.

«Теодор, — сказала она, — я вовсе не сумасшедшая. Дело в том, что раньше мой мозг вовремя не переворачивал страницу».

Глава 7

Боль

Оборотная сторона пластичности

Когда мы хотим достичь гармонии в наших чувствах, нейропластичность — это благословение; если же она служит боли, то может превратиться в проклятие.

Именно об этом мы поговорим в данной главе, а нашим проводником в мире боли станет один из самых вдохновляющих специалистов по нейропластичности Вилейанур Субраманиан Рамачандран. Рамачандран родился в Мадрасе в Индии. Он — невролог индусского происхождения и настоящий реликт науки XIX века, решающий дилеммы века XXI.

Рамачандран — доктор медицинских наук, специалист по неврологии, получивший степень доктора философии в Тринити-колледже Кембриджского университета. Мы встретились с ним в Сан-Диего, где он руководит Центром мозга и познания при Калифорнийском университете. У «Рамы» черные вьющиеся волосы, и он носит черную кожаную куртку. У него низкий, глубокий голос и британский акцент; однако когда он возбужден, его «г» звучит как длинная барабанная дробь.

В то время как работа многих специалистов по нейропластичности направлена на то, чтобы помочь людям в формировании или восстановлении навыков — чтения, движения или преодоления проблем в обучении, — Рамачандран использует пластичность для перестройки нашего сознания. Он доказывает, что мы можем реорганизовать свой мозг с помощью достаточно непродолжительного, безболезненного лечения, в основе которого лежит использование воображения и восприятия.

Кабинет Рамачандрана заполнен не современным оборудованием, а простыми приборами XIX века, теми мелкими изобретениями, которые пробуждают у детей интерес к науке. Среди них стереоскоп — оптический прибор, который делает «объемными» два изображения одной и той же сцены, сфотографированной с двух точек. Еще там можно найти магнитное устройство, которое когда-то использовали для лечения истерического невроза; несколько зеркал, похожих на те, что встречаются в «павильонах смеха»; старинные увеличительные стекла, окаменелости и заспиртованный мозг подростка. Кроме того, в кабинете есть бюст Фрейда, портрет Дарвина и несколько произведений индийского искусства.

Так может выглядеть кабинет только одного человека — Шерлока Холмса современной неврологии B. C. Рамачандрана. Он похож на детектива, который в одиночку раскрывает загадки одну за раз, словно не подозревая о том, что современная наука строится на масштабных статистических исследованиях. Он уверен в том, что индивидуальные случаи способны внести свой вклад в развитие науки. Вот что он говорит по этому поводу: «Представьте, что я привожу к скептически настроенному ученому свинью, настаивая на том, что она может говорить по-английски, затем делаю взмах рукой, и свинья начинает говорить. Будет ли разумным со стороны скептика заявить: „Но это только одна свинья, Рамачандран. Покажи мне еще одну, и, возможно, я поверю тебе! “»

Он неоднократно доказывал, что, объясняя неврологические «курьезы», можно пролить свет на функционирование нормального мозга. «Я ненавижу столпотворение в науке», — говорит он мне. Он также не любит большие научные совещания: «Я говорю своим студентам, что, посещая такие мероприятия, они должны смотреть, в какую сторону повернуты головы их участников, чтобы пойти в противоположном направлении. Никогда не поддавайтесь стадному инстинкту».

Рамачандран рассказывает мне, что начиная с восьми лет он избегал спортивных мероприятий и праздников и переходил от одного страстного увлечения к другому: палеонтология (он собирал редкие окаменелости), конхиология (изучение морских раковин), энтомология (он испытывает особое пристрастие к жукам) и ботаника (он разводил орхидеи). Его биографию молено проследить по тем прекрасным природным объектам, которые заполняют его кабинет — окаменелости, раковины, насекомые и цветы. Он говорит, что если бы не стал неврологом, то обязательно занялся бы археологией и изучал Древний Шумер, Месопотамию или Хараппскую цивилизацию.

Все эти довольно старомодные занятия отражают его пристрастие к науке того времени — золотого века таксономии, когда ученые путешествовали по миру, используя собственное зрение и детективные методы работы (в духе Дарвина) для каталогизирования отклонений и странностей, существующих в природе, и дальнейшего включения их в широкие теории, объясняющие основы живого мира.

Точно так же Рамачандран подходит к неврологии. В начале своей научной работы он занимался изучением пациентов, переживающих психические иллюзии. Он исследовал людей, которые, перенеся травму мозга, начинали считать себя провидцами, или тех, кто страдал синдромом Капграса, который заставляет людей считать, что кого-то из их близких заменил самозванец, являющийся точной копией человека, которого они действительно любили. Он изучал оптические иллюзии и слепые пятна глаз. Когда он понимал, что происходит в каждом из этих случаев (обычно без использования современных технологий), он проливал новый свет на то, как работает нормальный мозг.

«Я не люблю сложное новомодное оборудование, — говорит он, — потому что требуется много времени, чтобы научиться им пользоваться, и у меня возникают подозрения, когда расстояние между первичными данными и окончательными выводами оказывается слишком большим. В этом случае появляется масса возможностей тенденциозно обработать эти данные, а люди, как известно, склонны к самообману, независимо от того, занимаются они наукой или нет».

Рамачандран достает большой квадратный ящик с установленным внутри зеркалом, похожий на детский набор для волшебных фокусов. С помощью этого ящика и своих знаний о нейропластичности ему удалось разгадать многовековую тайну фантомных конечностей и вызываемой ими хронической боли.

Что такое фантомные боли

Существует целая армия навязчивых болей, которые мучают людей по непонятным причинам и появляются неизвестно откуда — болей без обратного адреса. В 1797 году лорд Нельсон, британский адмирал, потерял правую руку во время сражения при Санта-Крус-де-Тенерифе. Вскоре после это, рассказывает Рамачандран, он начал отчетливо ощущать присутствие этой руки, точнее, фантомной руки, которую он мог чувствовать, но не видеть. Нельсон сделал вывод, что такое присутствие служит «прямым доказательством существования души», рассуждая, что если рука может существовать после ампутации, то, значит, и душа может существовать после уничтожения тела.

Фантомные конечности создают проблемы, потому что у 95 % людей с ампутированной конечностью они вызывают хроническую «фантомную боль», причем она нередко сохраняется до конца жизни. Но как можно устранить боль в органе, которого нет?

Фантомные боли мучают солдат, перенесших ампутацию, и людей, лишившихся конечностей в результате несчастного случая, но, кроме того, они являются частью более широкого класса таинственных болей, которые тысячелетиями ставят в тупик врачей из-за того, что не имеют очевидного источника в теле человека. Даже после обычной хирургической операции у людей порой возникают загадочные послеоперационные боли, продолжающиеся всю жизнь.

В научной литературе можно встретить истории о женщинах, страдавших от менструальных и родовых болей даже после того, как им удаляли матку; о мужчинах, чувствовавших язвенные боли после удаления язвы; или о людях, у которых сохранялись хронические ректальные и геморроидальные боли после удаления прямой кишки. Известны истории о людях с удаленным мочевым пузырем, которые тем не менее испытывали острые, болезненные хронические позывы к мочеиспусканию. Это тоже фантомные боли, возникшие в результате «ампутации» внутренних органов.

Нормальная боль — «острая боль» — предупреждает нас о какой-либо травме[95]или заболевании, посылая в наш мозг сигнал, сообщающий: «Здесь у тебя болит — обрати внимание на это место». Но иногда травма может повредить не только ткани тела, но и нервы в наших болевых системах, приводя к возникновению «невропатической боли», не имеющей никакой внешней причины. Наши болевые карты получают повреждения и посылают постоянные ложные предупреждения об опасности, заставляя нас ощущать, будто проблема заключена в теле, хотя на самом деле она в нашем мозге. Спустя долгое время после того, как тело излечивается, болевая система остается в активированном состоянии, а острая боль продолжает свою «жизнь после смерти».

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒