Построение навыка. Е. Стандартизация

⇐ ПредыдущаяСтр 27 из 30Следующая ⇒

Там, где старые наблюдатели видели одно только монотонное долбление, перед нашими глазами прошло уже столько разнородных фаз постепенного строительства навыка, что приходится удивляться не тому, что это строительство требует времени, а скорее тому, что оно все же укладывается в умеренные сроки. И тем не менее просмотренные нами до сих пор фазы еще далеко не все. Для завершения выработки нового навыка требуются еще по крайней мере две различные между собой фазы, настолько важные и трудоемкие, что нередко эти завершающие фазы требуют больше времени, чем все то, что им предшествовало. Эти фазы можно рассматривать, как этап окончательной отделки, пригонки и шлифовки навыка. Хотя они не проходят поочередно, одна после другой, а очень тесно взаимно переплетаются, для удобства изложения мы рассмотрим их раздельно, как они этого заслуживают по своему различному смыслу и назначению. Мы обозначаем эти фазы как стандартизацию и стабилизацию двигательного навыка.

В очень многих автоматизированных двигательных актах царит, как мы уже знаем, необычайная, отчеканенная одинаковость повторяющихся частей (циклов) движения. Последовательные шаги при ходьбе и беге, последовательные гребки при плавании или гребле, несколько раз подряд выполненные опытным мастером прыжки или сальто и т. п. одинаковы между собой, как гвардейцы в строю. Такую же одинаковость мы могли пронаблюдать и у точных движений уровня пространства, например у концов целевых движений взятия, указывания, удара, укола. Между тем, как нам уже известно, такое тождество движений не получается само собой, автоматически, как получаются, например, совершенно точные повторения звучаний при повторных проигрываниях одной и той же патефонной пластинки.

Оно обязано своим существованием не какому‑ то штампу в двигательных центрах мозга (мы уже доказали выше, что такие штампы невозможны в них); наоборот, нервная система добивается этого тождества иногда с большим трудом, исключительно посредством бдительнейшей слежки за движениями с помощью своих коррекций. Но в живой природе ничто не делается без определенной жизненной целесообразности, особенно если наблюдаемое явление завоевывается энергичным трудом. Если мозг добивается в многочисленных видах навыков подобной одинаковости повторяющихся движений несмотря на то, что это требует значительных усилий, значит, это в каких‑ то отношениях нужно и полезно. Мы и в самом деле можем наблюдать, как не сразу дается нервной системе эта стандартность движений при тренировке нового навыка. У маленького ребенка, только что обучающегося ходить и бегать, ни один шаг не похож на другой. То же самое имеет место и у взрослых при их первых прыжках, первых десятках движений веслами и т. п. По степени достигнутой стандартности движений этого рода можно даже довольно хорошо судить о степени выработанности навыка с ним.

Для чего же центральная нервная система стремится через многочисленные препятствия к этой стандартности? Оказывается, для движений разных уровней объяснения получаются тоже разные.

Движения локомоций — ходьбы, бега, прыжка и т. п. — представляют собой огромные синергии. В них стройно и дружно сообща работают сотни мышц. Однако главная трудность управления и увязки в таких движениях не в этом. Благодаря многосуставности подвижных цепей тела и богатству их степенями свободы между всеми частями этих цепей — стопами, голенями, бедрами, предплечьями, плечами и т. д. — разыгрывается при движениях огромное количество сил взаимодействия. Особенно значительно нарастает и количество и величина этих сил при мало‑ мальски быстрых движениях. Доказано, что при увеличении темпа силы этого рода возрастают пропорционально квадрату темпа, иначе говоря, увеличение темпа в два или три раза вызывает возрастание этих сил соответственно в четыре или в девять раз и т. д. Эти силы взаимодействия — иначе говоря, силы отдачи из одних звеньев тела в другие — носят название реактивных сил.

Реактивные силы при больших синергиях вроде бега, прыжка или сальто настолько велики и разнообразны, что создают иногда почти нерешимые задачи по увязке такого рода объемистых, быстрых движений. Они противодействуют усилиям мышц, расталкивают между собой звенья, относят их в совсем нежелательных направлениях и т. д. Столкновения между всеми ими настолько сложны, что скомбинировать двигательный состав подобной синергии так, чтобы она была вообще исполнимой, — исключительно трудная задача. Казалось бы, необъятное количество степеней свободы у наших органов движения дает такой же необъятный простор для выбора и комбинирования путей (траекторий) движения, однако это не так. Перебирая одну за другой множество комбинаций, которые так щедро дозволяет подвижность суставчатых цепей тела, нервная система вынуждена отбрасывать их одну за другой: каждую из них тем или иным образом разрушают реактивные силы. Форма за формой как бы взрывается изнутри.

Теперь делается очевидным, что если удается найти такую форму движения, в которой реактивные силы не проявляют этих разрушительных свойств, то нервная система ухватывается за нее со всей мыслимой цепкостью. Как показывает опыт, для сложных крупных движений рассматриваемого рода отсеивается как правило, всего одна‑ две, самое большее — несколько единиц исполнимых, несаморазрушающихся форм движения. Эти формы обладают между собой резкими качественными различиями и разделены широкими промежутками неисполнимых форм. Если проделывать движение очень медленно, «по складам», то широкая суставная подвижность позволяет выполнять его на многие тысячи ладов. Если же попытаться сделать его связно и быстро — так, чтобы оно действительно решало стоящую перед ним двигательную задачу, то возможности резко и безжалостно ограничиваются.

Зато, как показывают более точные наблюдения, биодинамика делает нам в отношении этих движений неожиданный и очень ценный подарок. Оказывается, среди немногочисленных выполнимых форм каждого подобного движения существует совсем уж малая кучка форм, отличающихся крайне важной особенностью. Движение оформляется при них так, что реактивные силы не только не сбивают, а, наоборот, прямо поддерживают его, сообщают ему особенную устойчивость. Как только звено или целая конечность начинает почему‑ нибудь отклоняться от назначенного ей правильного пути, как тотчас же из‑ за этого возникают реактивные силы, толкающие их обратно на их невидимые рельсы. Такое движение можно, пожалуй, сравнить с движением шарика, катящегося по желобу. Если по каким‑ нибудь причинам шарик начнет отклоняться от дна желоба к его приподнятым краям, сила тяжести сгонит его обратно в глубь канавки. Такие движения вполне естественно назвать динамически устойчивыми.

Теперь для читателя станет понятным, почему существует такое малое количество так называемых стилей спортивно‑ гимнастических движений. Эти стили как раз и есть те счастливо найденные двигательные составы движений, которые наделены в большей или меньшей мере свойствами динамической устойчивости. Понятно, почему такое непростое дело изобрести новый стиль (способ) прыжка или плавания: возможности здесь везде насчитываются единицами, и, конечно, немалая часть их уже выявлена совместными исканиями десятков и сотен тысяч спортсменов всего мира.

Итак, теперь мы имеем точное объяснение для стандартности движений в навыках описываемого рода. Она отнюдь не обеспечивается сама собою для любой формы движения, какую мы стали бы пытаться заучить. Сначала немало усилий приходится затратить на нахождение так или иначе исполнимых форм и добиться того, чтобы стойко выдерживать эти формы с помощью сенсорных коррекций, оберегая и отстаивая их от всякого искажающего вмешательства внешних сил (реактивные силы в исполнимых формах уже не так опасны). А затем искания и прилаживания центральной нервной системы, происходящие в течение многочисленных повторений движения, рано или поздно достигают наконец построения динамически устойчивой формы движения. Как только она найдена, сразу можно очень резко ослабить узду сенсорных коррекций. Заботу об охранении движения от искажающих помех внешних сил перенимают на себя реактивные силы, которые делают это почти автоматически; излишне подчеркивать, какую разгрузку это создает и для всей чувствительности, и для внимания, и вдобавок и для мускулатуры. Там, где в предыдущих фазах обучения приходилось отражать сбивающие толчки и реактивных и внешних сил активными мышечными напряжениями, теперь создаются совсем иные условия. Реактивные силы, которые до этого были в фактическом союзе с внешними и сообща с ними нападали на движение и обстреливали его, с этого момента переходят в наш лагерь. Теперь они натравлены на внешние силы и успешно грызутся с ними, а сенсорные коррекции спокойно отходят на отдых и со стороны наблюдают за битвой, благополучно текущей без них.

Кроме всяких шуток, исполнитель не может не ощутить со всей ясностью этой разгрузки, хотя ему не легко доискаться до ее истинных причин. Это освобождение, одновременно охватывающее и мышцы и всю центральную нервную систему, есть то самое явление, которое легкоатлеты называют расслаблением и которое очень высоко ценится ими. Из всего сказанного видно, что речь идет не о каком‑ нибудь ослаблении мускулатуры или разболтанности суставов и т. п. Если что фактически расслабляется при овладении секретом динамической устойчивости движения, то только эта жесткая узда сенсорных коррекций, которая была необходимой раньше, чтобы не дать движению сойти с рельсов. Теперь это достигается само собою и приносит в качестве премии за успеваемость огромную экономию по всем линиям физиологического хозяйства.

К сказанному нужно добавить еще вот что. Если и возможно ценою значительных напряжений исполнить неустойчивую, саморазрушающуюся форму движения, то уже, во всяком случае, повторять ее несколько раз одинаково совершенно непосильно.

Поэтому такие формы и не заучиваются. Наоборот, устойчивые формы имеют все предпосылки к тому, чтобы легко поддаваться повторениям, а значит, им нетрудно и закрепляться в памяти. Таким образом, получается, что плохие, неудачные движения не запоминаются, тогда как удачные решения двигательной задачи, напротив, имеют тенденцию запечатлеваться прочно. В этом проявляется одна из форм так называемого закона эффекта, подмеченного американским психологом Торндайком и имеющего очень широкую область применения.

Что касается точных целевых движений уровня пространства, то присущая им стандартность имеет другое, более простое объяснение. Уровень пространства, как мы видели, обладает способностью очень широко разнообразить свои движения и умело пользуется их переключаемостью и взаимозаменяемостью там, где это целесообразно. Однако в целом ряде случаев успех движения прямо зависит от точности и меткости всего движения или какой‑ нибудь из его частей. В этом отношении высокоразвитые сенсорные коррекции уровня С тоже прекрасно вооружены. Там, где по смыслу движения необходимо не ошибиться ни на одну десятую миллиметра — при точном уколе, гравировании, вдевании нитки в иглу и т. п., — движение и выполняется с точностью выше этой требуемой десятой; следовательно, при всех его повторениях человеком с хорошим навыком не дает и никаких расхождений от раза к разу.

Здесь стандартизация движений или их частей при выработке навыка является необходимым условием для их меткости и точности.

⇐ Предыдущая 21 22 23 24 25 262728 29 30 Следующая ⇒