Насилие. Гнев. Оправдание и осуждение. Идеал и то, что существует в действительности.

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 10Следующая ⇒

Страх, удовольствие, страдание, мысль и насилие тесно связаны между собой. Многие из нас испытывают удовольствие от применения насилия, от неприязни к кому-то, от ненависти к какой-то расе или группе людей, от вражды с другими. Но при состоянии ума, в котором всякая склонность к насилию полностью прекратилась, существует радость, не имеющая ничего общего с удовольствием, получаемым от насилия, с его противоречием, ненавистью и страхом.

Можем ли мы добраться до самых корней насилия и стать свободными от него? Иначе мы будем жить в постоянной борьбе друг с другом. Если вас устраивает такой образ жизни, а, видимо, большинству людей он нравится, тогда продолжайте так жить; если вы скажете: «Что же мне делать? Очень жаль, но насилие никогда не может быть прекращено», тогда нам с вами не о чем говорить. Вы себя заблокировали. Но если вы скажете, что считаете возможным другой образ жизни, то это может послужить основой для нашего общения.

Так вот, давайте обсудим с вами вместе, с теми из вас, кто способен к такому общению, возможно ли вообще прекратить все формы насилия в нас самих и все же продолжать жить в этом чудовищно жестоком мире. Я думаю, что это возможно. Я не хочу ни малейшего проявления во мне ненависти, подозрительности, опасений или страха. Я хочу жить в полнейшем покое. Это не значит, что я хочу умереть. Я хочу жить на этой чудесной земле, такой обильной, богатой, прекрасной, хочу смотреть на эти деревья, цветы, реки, луга, на женщин, мальчиков и девочек и, в то же время, жить в полной гармонии с самим собой и с миром. Что же мне делать?

Если мы будем знать как смотреть на насилие — не только на внешнее: на войны, мятежи, на банальный антагонизм, классовые конфликты — но также внутри нас самих, — тогда, быть может, мы окажемся способными стать выше насилия.

Это очень сложная проблема. На протяжении многих столетий человек прибегал к насилию; религии всюду в мире пытались смирить человека, но ни одна из них в этом не преуспела. Так вот, если мы хотим вникнуть в этот вопрос, мы должны, по крайней мере, как мне кажется, отнестись к нему очень серьезно, т.к. он поведет нас в совершенно иную область, но если мы просто хотим поиграть с проблемой ради интеллектуального развлечения, мы далеко не уйдем. Вы можете думать, что очень серьезно относитесь к проблеме, но что до тех пор, пока так много других людей в мире не смотрят на нее серьезно и не собираются в отношении нее что-либо предпринимать — какая польза вам делать что бы то ни было? Но не моя забота, относятся ли другие люди к этой проблеме серьезно или нет. Я сам отношусь к ней серьезно, и этого достаточно. «Я не сторож моему брату», я сам как человек глубоко чувствую эту проблему насилия, и я вижу, что во мне самом нет склонности к насилию, но я не могу сказать вам или кому-либо другому: не прибегайте к насилию. Это не имеет смысла до тех пор, пока сами вы ощущаете в нем нужду. Поэтому если вы действительно хотите понять проблему насилия, давайте совместно продолжим путь исследования.

Как нам подойти к этой проблеме насилия? Считаете ли вы, что проблему надо разрешать во внешнем мире, или надо исследовать насилие как таковое, как оно существует в нас самих? Если вы в самом деле не имеете склонности к насилию, то перед вами вопрос: «Как мне жить в мире, полном насилия, стяжательства, зависти, жестокости? Не погибну ли я? » — вот вопрос, который неизбежно возникает. Если вы задаете такой вопрос, то, как мне представляется, вы в действительности не живете в состоянии внутреннего мира. Если же вы пребываете в этом состоянии внутреннего мира, то у вас вообще нет проблем. Вас могут заключить в тюрьму за отказ служить в армии, расстрелять потому, что вы отказались воевать, но это не проблема, если вас расстреляют. Чрезвычайно важно это понять. Мы пытаемся понять насилие не как идею, но как факт, существующий в природе человека, и этим человеком являюсь я сам. Чтобы войти в эту проблему, я должен быть в отношении насилия совершенно незащищенным, открытым, я должен оставить себя незащищенным перед самим собой. Нет необходимости раскрывать себя перед вами, потому что вас это, быть может, не интересует. Я должен находиться в таком состоянии ума, когда есть стремление рассмотреть насилие до самого конца, ни в какой точке не останавливаться, говоря, что я не хочу идти дальше.

Для меня должно быть вполне очевидным, что я человек, способный на насилие. Я проявлял эту склонность в гневе, в моих сексуальных требованиях, в моей ненависти, когда насилие порождало вражду, в ревности и т.д. Я пережил все это, я осознал все это и я говорю себе: «Я хочу понять эту проблему в целом, а не один лишь ее фрагмент, вроде войны. Я хочу понять эту агрессивность в человеке, которая существует также в животных, частью которой являюсь Я».

Насилие — это не только когда убивают кого-то. Сказанное нами резкое слово — тоже насилие. Оно же проявляется, когда мы грубо отстраняем кого-то, когда мы подчиняемся из страха. Итак, насилие — это не просто организованная резня во имя Бога, во имя общества или страны, насилие — это гораздо более тонкая и глубокая вещь, и мы постараемся вникнуть в самые глубины насилия.

Когда вы называете себя индуистом, магометанином, христианином, или европейцем, или еще кем-либо, вы проявляете насилие. Вам понятно, почему это насилие? Потому, что вы отделяете себя от других, от остального человечества. Когда вы отделяете себя верованием, национальностью, традицией — это порождает насилие. Поэтому человек, стремящийся понять насилие, не принадлежит ни к какой стране, ни к какой религии, ни к какой политической партии или системе. Все его мысли заняты только стремлением понять человечество.

Существует только две основных философских позиции в отношении насилия; одна гласит: насилие — прирожденное свойство человека, другая утверждает: насилие — это результат социальной и культурной среды, в которой мы живем. Нас не интересует, какой позиции мы придерживаемся, — это не важно. Важен сам факт, что нам присуще насилие, а не его причина.

Одно из самых обычных проявлений насилия — это гнев. Когда нападают на мою жену или сестру, я говорю, что испытываю справедливый гнев. Когда нападают на мою страну, на мои идеи, мои принципы, мой образ жизни, я в справедливом гневе. Я гневаюсь также, когда нападают на мои привычки, на мои мелкие убогие мнения. Когда вы больно задеваете меня или оскорбляете, я прихожу в гнев; если вы бежали с моей женой, я испытываю ревность, и эта ревность называется справедливой, потому что моя жена — моя собственность. И обычно все эти формы гнева являются морально оправданными. Убийство ради своей страны также оправдывается. Так что когда мы говорим о гневе, который является частью насилия, то будем ли мы рассматривать гнев в терминах справедливого или несправедливого гнева в соответствии с нашими собственными наклонностями, господствующей внешней традицией, или будем рассматривать гнев как таковой? Существует ли вообще справедливый гнев? Или это только гнев? Не существует ни хорошего, ни дурного влияния, есть только влияние. Но когда вы находитесь под влиянием чего-то, что мне не нравится, я называю это вредным влиянием.

Когда вы защищаете вашу семью, вашу страну, маленький цветной лоскут, именуемый знаменем, верование, идею, догму, вещь, которую требуете или которой владеете, сам факт этой защиты указывает на гнев. Так вот, можете ли вы рассматривать гнев без толкования, оправдания, не говоря: «Я должен защищать мое имущество», или «я был вправе испытывать гнев», или «как глупо было гневаться»? Можете ли вы смотреть на гнев как на нечто, существующее само по себе? Можете ли вы смотреть на него совершенно объективно, т.е. не оправдывая и не осуждая его? Можете ли вы смотреть на него именно таким образом?

Могу ли я смотреть на вас независимо от того, испытываю ли я к вам вражду или считаю вас чудесным человеком? Я могу увидеть вас только тогда, когда буду смотреть с определенным вниманием, в котором не будет представлен ни один из этих аспектов отношений. И могу ли я смотреть на гнев таким же образом? А именно, что я не защищаюсь от этой проблемы, не сопротивляюсь ей, что я наблюдаю этот необыкновенный феномен без какой-либо реакции на него?

Очень трудно смотреть на гнев бесстрастно, ибо он есть часть меня, но именно так я пытаюсь смотреть. Вот я, склонный к насилию человек, безотносительно к тому, черный ли я, коричневый, белый или красный. Для меня неважно, является ли эта склонность унаследованной или возникшей под влиянием общества; для меня важно лишь одно: возможно ли быть свободным от нее. Быть свободным от склонности к насилию — это для меня все. Это для меня важнее, чем секс, пища, положение, ибо эта склонность развращает меня, она губит меня и губит мир, и я хочу понять ее, я хочу быть выше нее. Я чувствую себя ответственным за весь этот гнев и насилие в мире. Я чувствую свою ответственность, и это не только слова. Я говорю себе: «Я смогу что-то сделать, если только окажусь способным возвыситься над гневом, над насилием, над национализмом». И то чувство, что я должен понять насилие в самом себе, дает потрясающую энергию, страстное желание исследовать.

Но возвыситься над насилием — не значит подавлять его, отбросить его или сказать: «Что ж, — это часть меня, и с этим ничего не поделаешь» или «Я этого не хочу». Я должен видеть насилие, я должен его изучить, я должен очень тесно с ним соприкоснуться, но такое соприкосновение невозможно, если я его оправдываю или осуждаю. Даже осуждая насилие, самим фактом осуждения мы оправдываем его. Поэтому я говорю: перестаньте пока осуждать или оправдывать его.

Так вот, если вы хотите прекратить насилие, если вы хотите прекратить войны, то как много энергии, как много жизненных сил отдаете вы этому? Неужели для вас не имеет значения то, что ваших детей убьют, ваших сыновей призовут в армию, с ними будут грубо обращаться и превратят в пушечное мясо? Разве это вас не волнует? Бог мой, если это вас не интересует, что же вас тогда интересует? Копить деньги? Развлекаться? Принимать наркотики? Неужели вы не видите, что это насилие в вас самих губит ваших детей? Или вы воспринимаете это как некую абстракцию?

Если вы заинтересованы, попытайтесь вникнуть в это всем вашим умом, всем сердцем. Не усаживайтесь поудобней, говоря «что же, расскажите мне об этом». Я повторяю вам, что вы не можете внимательно следить за гневом или насилием, если смотрите глазами осуждения или оправдания. И если это не станет для вас жгучей проблемой, вы не сможете прекратить ни гнев, ни насилие. Итак, прежде всего вы должны учиться. Вы должны учиться смотреть на гнев так, как вы смотрите на вашего мужа или жену, на ваших детей. Вам нужно научиться слушать даже политического деятеля. Вы должны выяснить, почему вы не объективны, почему вы осуждаете или оправдываете; вы должны понять, что вы осуждаете и оправдываете, поскольку само осуждение или оправдание является частью социальной структуры, в которой вы живете, вашей обусловленности как немца или индуса, негра или американца, кем бы вы ни оказались по своему рождению со всей тупостью ума, проистекающей из обусловленности. Чтобы учиться раскрывать нечто фундаментальное, вы должны быть способны проникать глубоко. Если у вас грубое орудие, тупой инструмент, вы не сможете проникнуть глубже. Поэтому сейчас мы хотим сделать более острым наш инструмент, наш ум, который стал тупым от всех этих оправданий и осуждений. Вы сможете вникнуть глубоко, если ваш ум такой же острый, как иглы, такой же крепкий, как алмаз.

Не имеет смысла, развалившись в кресле, спрашивать: «Как мне сделать свой ум таким? » Вы должны хотеть, чтобы он стал таким, так же, как жаждете вы сейчас вашей следующей трапезы, и вы должны понять, что тупым и глупым делает ваш ум чувство неуязвимости, которое оградило вас стеной и которое является частью этого осуждения и оправдания. Когда ваш ум избавится от этого, вы сможете смотреть, изучать, углубляться — и придти, быть может, к такому состоянию, когда вы полностью осознаете всю правду.

Итак, давайте вернемся к центральной проблеме — возможно ли искоренить склонность к насилию в нас самих? Если вы говорите «Вы не изменились, почему же? » — это тоже одна из форм насилия. Я так не говорю, я не собираюсь убеждать вас в чем бы то ни было. Эта ваша жизнь не моя, ваш образ жизни — это ваше дело. Я спрашиваю, возможно ли для человека, живущего в любом обществе, полностью внутренне освободиться от склонности к насилию? Если это возможно, сам этот процесс приведет к совершенно иному образу жизни.

Большинство из нас принимает насилие как норму жизни. Две ужасающие войны ничему нас не научили. Они только создавали все больше и больше барьеров между людьми, между вами и мной. Но что делать тем, кто хочет избавиться от насилия? Я не думаю, что можно чего-либо достичь посредством анализа, кто бы его ни проводил — мы сами или профессиональный аналитик. Нам, быть может, удастся себя изменить, жить несколько более спокойно, несколько сильнее ощущать любовь, но это не даст нам целостного восприятия. Однако я все же должен знать, как вести анализ, так как в процессе анализа мой ум становится необычайно острым, и это качество остроты, внимания, серьезности делает восприятие целостным. Человек не в состоянии охватить все одним взглядом. Эта ясность видения возможна только если вначале человек видит все детали, а затем происходит скачок к целостному восприятию.

Некоторые из нас, чтобы избавиться от насилия, прибегают к представлению, к идеалу так называемого ненасилия: мы думаем, что, имея идеал, противоположный насилию, мы избавимся от действительного насилия, но это невозможно. У нас было неисчислимое количество идеалов, ими полны все священные книги, однако же мы все еще склонны к насилию, так почему же нам не взяться за само насилие как таковое, чтобы потом полностью забыть это слово?

Если вы хотите понять нечто действительное, вы должны отдать ему все свое внимание, всю энергию. Эти внимание и энергия рассеиваются, когда вы создаете фиктивный идеальный мир. Можете ли вы полностью изгнать идеал? Человек по-настоящему серьезный, стремящийся выяснить, что есть причина, что есть истина, что есть любовь, вообще не имеет идей, он живет только в том, что есть.

Чтобы исследовать сам факт своего гнева, вы должны отбросить всякое суждение о нем, ибо, как только вам приходит мысль о его противоположности, вы его осуждаете и поэтому не можете видеть таким, каким он является в действительности. Когда вы говорите, что не любите или ненавидите кого-то, это факт, хотя это и звучит ужасно. Если вы глядите на этот факт, полностью проникаясь им, он просто перестает существовать. Если вы говорите: «Я не должен ненавидеть, в моем сердце должна быть любовь», — то вы живете в мире лицемерия, двойного стандарта поведения. Жить полно, в данном мгновении — значит жить в том, что есть, жить в действительности, без какого бы то ни было чувства осуждения или оправдания, — тогда вы начинаете понимать этот факт так целостно, что ваш гнев перестает существовать. Когда вы ясно видите эту проблему — она решена.

Но можете ли вы видеть ясно факт насилия? Факт насилия не только вовне, но и внутри вас? Это означало бы, что вы полностью свободны от насилия, потому что не прибегали к идеологии, чтобы избавиться от него. Для этого требуется очень глубокая медитация, а не согласие или несогласие на словах.

Вы прочли ряд утверждений, но поняли ли вы их по-настоящему? Ваш обусловленный ум, ваш образ жизни, вся структура общества, в котором вы живете, препятствуют тому, чтобы вы увидели факт и освободились от него мгновенно. Вы говорите: «Я подумаю об этом, я разберусь, возможно ли быть свободным от насилия, или это невозможно. Но я хотел бы, я попытаюсь избавиться от него». Это одно из самых ужасных ваших заявлений: «Я хотел бы, я попытаюсь». Самое лучшее для вас не пытаться: или делайте, или не делайте. Вы полагаетесь на время, когда дом уже объят пламенем. Дом горит в результате насилия, царящего во всем мире и в вас самих, а вы говорите: «Дайте мне подумать об этом. Какая идеология окажется самой действенной, чтобы погасить огонь? » Когда ваш дом горит, обсуждаете ли вы цвет волос человека, несущего воду?

Глава VII

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒