ЛЕТОПИСНЫЙ СКАЗ О ВОЛОГДЕ XVII ВЕКА

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 16Следующая ⇒

Дошедший до нас общероссийский летописный свод составлен Нестором во втором десятилетии XII века и назван «Повестью временных лет». Летописный жанр исторической литературы существовал долгое время, а, например, церковные летописи велись еще и в XX столетии (о существовании и ценности последних немногие знали). Опубликованная в 1963 году «Летопись города Вологды» заслуживает переиздания, конечно, с немалыми уточнениями и дополнениями.

Наш сказ-повествование о Вологде XVII века — это краткий сказ о самом, вероятно, блестящем периоде города и Европейского Севера в целом. Столетие началось тяжелейшим «Смутным временем»: годами голода, социальными противоречиями, вылившимися во взрыв, известный в истории как восстание под предводительством Болотникова, польско-шведской интервенцией... Северная Русь подверглась меньшему разорению, чем центральные и западные уезды государства, и даже была той его частью, откуда воцарившаяся династия Романовых получила финансовую поддержку. Известны крупные займы от Строгановых, большие доходы от северных городов и черносошного крестьянства.

Вологда оставалась начальным пунктом Сухоно-Двинского речного пути к Белому морю и в Европу, также в Сибирь, была торговым центром и рынком рабочей силы. Самые крупные торговые операции были связаны с солеторговлей. Только за 6 месяцев 1634— 1635 гг. таможня зарегистрировала привоз Спасо-Прилуцким, Соловецким, Николо-Корельским, Кандалакшским, Сийским и Печенгским монастырями, вологодскими людьми и Строгановыми 6723 рогожи соли общим весом в 220—235 тысяч пудов. Отсюда соль шла в Москву и другие города. В это же время в 49 кузницах ковался разнообразный ассортимент изделий «кузнечного дела», в 313 лавках и 66 амбарах вологжан, в помещениях иноземцев и у стен монастырей, на торговых площадях велась оживленная торговля самыми разными отечественными и иноземными товарами, привозимыми из Англии, Голландии, от «немчин». Пожалуй, вторым по объему после соли товаром, поступавшим на вологодский рынок, была рыба (свежая и соленая): семга, сиг, лососина, сельдь, из Чарондской округи — соленая «рыба-чаронда». Много отмечено торговых операций по купле-продаже речных судов: лодок, паузков, насадов, барок, дощанников, лодей, круглый год строившихся в самом городе и привозимых на продажу из села Шуйского и других местных центров строительства речных судов.

Для обслуживания речного и сухопутного гужевого транспорта в Вологде скапливалось до 10 тысяч работных людей многих специальностей, особенно судовых ярыжных (северных бурлаков), носников и кормщиков (капитанов и их помощников), молотников в помощь кузнецам, проводников (извозчиков) в обозы с товарами, грузчиков.

Город был «зело украшен». Продолжалось строительство церквей. В 1671 —1679 годах завершено построение каменных стен и башен архиерейского дома (кремля), в 1686—1689 годах ярославские иконописцы Плехановы «с товарищи» завершили фресковую роспись Софийского собора, на берегу Вологды построен каменный дом, ныне Домик Петра I, Спасо-Прилуцкий монастырь в 1656 году обнесен каменной стеною в 7, 5 метров высотой и 2 метра толщиной с пятью башнями, покрытыми железной кровлей, с бойницами в стенах для отражения неприятеля.

Историкам еще предстоит более основательно выяснить значение Вологды в процессе зарождения новых социальных отношений, столь ярко проявивших себя на Европейском Севере уже в XVII веке.

ПЕТР ВЕЛИКИЙ. ВЕЛИК И НАРОД

Об этом императоре-реформаторе написано много. Он действительно был Великим. Но кто он без народа? Народу, и не только как объекту истории — инструменту в руках правителей, «винтику», по Сталину — посвящаем этот наш сказ, а народу как субъекту истории, созидателю ценностей материальной и духовной культуры.

Если обратиться к положению народов учрежденной Петром I Архангелогородской губернии, в состав которой входила Вологда, то мы увидим, особенно на первом этапе его реформ, сколь значимой была роль вологжан в грандиозных планах царя. В центральных и местных архивах и музеях об этом имеются богатейшие материалы, к сожалению, пока еще мало введенные в научный оборот. В публикациях и устном народном творчестве преимущественно отражено пребывание царя в Вологде.

Историк Костомаров писал, что «Петр Первый на костях украинцев построил столицу»... Истины ради, если уж говорить «о костях» строителей, надо отметить, что в первую очередь там похоронены десятки тысяч мобилизованных людей из близлежащих Санкт-Петербургской и Архангелогородской губерний. Архангелогородская губерния поставляла на работу (по полугодиям) по несколько тысяч работоспособных мужчин. Подобная мобилизация на административном языке того времени называлась сбором «посошных» мастеровых людей. При этом северные города и уезды собирали еще и деньги на их содержание в пути и на работах... Так, в 1708 году только Вологда дополнительно должна была послать на Невские берега еще 5766 человек (по отчету послано 4015), в 1709 году Архангело-городской губернии предписано было послать 6508 человек и собрать на их содержание 23665 рублей 26 алтын 4 деньги. За три года (1707—1709) было фактически послано на работу 10010 человек мужского пола и собрано 30817 рублей 3 алтына 4 деньги¹².

Шло переселение на «вечное житье» и ремесленников. В 1710 году предписывалось выслать в столицу 555 семей, в том числе столяров и токарей — 14, кузнецов, котельников, медников, слесарей — 13, плотников — 496, каменщиков — 19, живописцев — 1, а также гончаров, портных и людей других специальностей. Из этого числа надлежало отправить из Вологды 167 семей, из Устюга — 50, с Ваги и Устьянских волостей — 63, из Архангельска — 23. На содержание переселяемых было приказано на местах собрать 12210 рублей¹³.

Кроме Петербурга, вологжане отправлялись в Воронеж и Азов, на строительство крепостей на острове Котлин (Кронштадт) и на Двине под Архангельском, на строительство Ладожского канала. Одновременно шли непрерывные наборы рекрутов в армию. По моим подсчетам, только в 1700—1709 годах из губернии было мобилизовано почти 20 тысяч парней. Взятые в рекруты гибли на полях боев, умирали в дороге и на работах, многие разбегались. Но в адрес Архангелогородского губернатора князя П. А. Голицина ежегодно шли грозные предписания «работников в Санкт-Петербургскую губернию к городовому делу выслать на указанные сроки сполна без задержания, перепоруча круглою порукою, дабы дорогой не разбежались, и приставить над ними тех вотчин или деревень приказчиков... и приказать им накрепко, чтобы они за работниками смотрели, и над ними добрых отставных дворян или воевод, которые дорогою за приказчиком смотрели ж, и здесь сполна работников отдавали...»

Появились первые признаки запустения северных посадов и крестьянских волостей. Росла «пустота» земельных угодий. Вот, к примеру, в Вологодском уезде в первой четверти XVIII века учтено по разным причинам запустевших дворов: разоренных в результате мобилизации на работы и в армию — 1367; переселенных на «вечное житье» в Петербург — 18; обнищавших в связи с бегством и смертью глав семейств — 3326. Это около 10% всего числа дворов в Вологде и уезде. И это не столь уж полные данные. Тысячи «бродили меж двор», то есть были нищими.

Под воздействием впечатлений от этих мобилизаций в научной литературе долгое время писалось о том, что с основанием Петербурга Европейский Север, Архангельск и Вологда якобы сразу потеряли свое былое значение. Однако впоследствии выяснилось, что это не совсем так. Историк Б. Б. Кафенгауз убедительно доказал, что «с основанием Петербурга Архангельск далеко не сразу потерял свое прежнее значение»¹⁴. Известные мне документы дают основание отнести это и к Вологде, к современной территории Вологодской области. Так, намечая строительство первых оружейных и металлообрабатывающих заводов, Петр I выбрал для них Устюжну и Тырпицы. Основной путь из центра в Сибирь, транспортировка товаров и людского состава еще более 50 лет, как и в прежние полтора столетия, начинались в Вологде. Исследователи Сибири отмечают для этого времени активную деятельность купечества Вологды, Тотьмы, Устюга на Сибирских ярмарках, в торговых сношениях с Китаем. Северяне-землепроходцы продолжали исследовать, заселять и осваивать сибирские бескрайние просторы. В 1725 году из Вологды начинают свой путь руководители Камчатской экспедиции: В. Беринг, А. Чириков, П. Чаплин и другие. Знаменитый голландский путешественник Корнелий де-Бруин, посетивший Вологду в начале XVIII века, записал о торжище, «наполненном товарами», а город назвал «украшением русской страны».

Умер Петр. Наступил период «дворцовых переворотов», а с ними — времена беспредела в верхних эшелонах власти, засилье иноземных временщиков. Казалось, Россия находилась на грани непредсказуемых катастроф. Но народ в целом — лучшие представители дворянства, торгово-промышленные люди, крестьянство — и в этих условиях продолжали обеспечивать, прежде всего трудом, сохранение страны и развитие культуры и хозяйства. В период до начала царствования Екатерины II в Вологде открываются бумажная и «шелковая» фабрика Турундаевских, сургучный завод купца Желвунцова. Неоднократно горевший город отстраивался вновь и становился еще краше. В XVIII веке построено семь каменных храмов: Дмитрия Прилуцкого, церковь Покрова-на-Козлене, Иоанна Предтечи в Рощенье с великолепной фресковой росписью, Сретенская церковь, Воскресенский собор, церковь Варлаама Хутынского. 25 января 1780 года учреждается Вологодское наместничество, куда вошли Архангельская губерния, часть Каргопольского уезда Новгородской губернии, часть Кологривского уезда Костромского наместничества, а в конце века Вологда становится центром одноименной губернии. От конца XVIII —начала XIX века сохранилось несколько топографических описаний — этих первых исторических обзоров северных губерний. За время с 1748 по 1858 год население города увеличилось более чем в 2 раза: и не за счет сбежавших из деревни, а за счет естественного прироста населения. Возрождались запустевшие деревни, строились новые. А созданная в 1855 году Вологодская Северная учебная ферма для детей крестьян явилась и учреждением по распространению передового опыта земледелия и животноводства. Здесь урожайность ржи ежегодно составляла от 10 до 16 центнеров с десятины, ячменя — по 13—14, овса—не менее 10 центнеров¹⁵. В крестьянских общинах Присухонья стала внедряться в севооборот тимофеевка, потом распространившаяся в России, шире стал использоваться торф для удобрения полей, также дренажирование заболоченных участков (начатки разумной мелиорации). На проводимых в Вологде сельскохозяйственных выставках показывались образцы высоких урожаев льна, хмеля; лучшие местные породы молочного скота. Еще до реформы 60-х годов крестьянские общинные земли подразделялись на собственно общинные с периодическими переделами и купленные, а также на арендованные общинные и отдельные подворные. На основании указов 1801 —1802 годов государственные крестьяне получили право покупать незаселенные земли и распоряжаться ими как своей собственностью. Причем покупали угодья и у помещиков. В 1842 году крестьяне деревни Борисково (известна с 1628 года, ныне Грязовецкий район) купили у помещика Боборыкина 60 с лишним десятин «сенокосной и лесопорослой земли» за 200 рублей серебром. Таких примеров много. И, конечно, капитализация в Вологде и уезде в дореформенный период нуждается в дополнительном исследовании.

ВОЛОГДА ПОРЕФОРМЕННАЯ

Пореформенное время. Сложное, круто нацелившее Россию на развитие капитализма. Старое и новое смешалось, боролось, и все же побеждало новое. Спустя 30—40 лет после реформы Россия громко заявила о себе миру научно-техническим прогрессом, философской и экономической мыслью, литературой и искусством.

При подготовке к изданию второго тома «Истории северного крестьянства»¹⁷ авторы обнаружили не только малоизученность периода капитализма в стране, но и явное стремление, например, в учебниках по истории СССР подчеркивать особо сильную отсталость России, а народ представить опять же лишь как объект истории, проявлявший себя субъектом лишь в форме классовой борьбы. Особенно тенденциозно освещалась история сословий: дворянства, духовенства, купечества, мещанства, казачества.

Варлам Шаламов в своей автобиографической повести выделил четыре Вологды: историческую, краеведческую, ссыльную, затем и «четвертую — мою» Вологду. Для каждого вологжанина есть такая «моя» Вологда. Для одних это многопоколенная родовая своей фамилии, для других — вторая родина.

Вологда стала «моей», когда впервые вступил на деревянные тротуары этого города весной 1934 года, намечая тогда совершить переход по маршруту средневековых землепроходцев в Зауралье и далее в Сибирь. Попытаемся пройти по городу и Вологодской губернии конца XIX — начала XX столетия (тогда губерния включала Вельский и Сольвычегодский уезды ныне Архангельской области, Яренский и Устьсысольский уезды — сейчас Коми республика, без западных районов области).

В сравнении с другими губернскими центрами Вологда с населением в 38 тысяч человек в начале XX века не являлась крупным промышленным центром. Но, судя по опубликованным путеводителям, город не был захолустьем. Кроме железнодорожных мастерских депо узловой станции Вологда, здесь было более 20 заводов (2 чугуно-медно-литейных, 1 машиностроительный, 2 механико-столярных, 4 кирпичных и др.) и много мастерских, ориентированных не только на переработку сельскохозяйственной продукции (несколько оружейных, слесарно-механических, электротехнических). В городе было 5 гостиниц в зданиях современной архитектуры, 3 постоялых двора, десятки магазинов-лавок купцов Нестерова, Попова, Петрыгина, Воденко, Ишемятова, Шеина, Плотникова, Катинова, Колышкина и других, где можно было приобрести любой товар: от кондитерских изделий, колбас и вин до швейных машин и тканей российского и зарубежного производства¹⁸. История вологодского купечества и предпринимателей Вологды того периода заслуживает достойного внимания авторов Альманаха, Вологда вновь (как в XVI — первой половине XVIII века) становится началом значительных путей — железнодорожным узлом, станцией, через которую поезда идут на Москву и Петербург, к Архангельску, на Вятку и Пермь. Не случайно впоследствии в военных планах Гитлера одной из стратегических задач был намечен захват Вологды.

Губерния имела свою исторически сложившуюся социальную инфраструктуру. Реформы 60-х годов унифицировали все юридически правовые категории* крестьянства, однако отличия обычного права, быта, общинных структур и традиции бывших государственных, удельных и помещичьих крестьян долго еще продолжали существовать. К тому же чисто помещичьих было лишь три уезда (Вологодский, Кадниковский и Грязовецкий), в остальных семи уездах преобладали государственные крестьяне, не знавшие в прошлом феодальной зависимости в форме личного закрепощения. Поэтому длительное время имеющий место усиленный акцент на существование якобы общероссийского «однотипного феодализма» есть опять же искажение истории России, особенно, когда в работах по истории Вологодской губернии используются средние показатели, — без учета особенностей ранее существовавших двух систем феодальных отношений.

Сказ о Вологде «ссыльной» особенно полон печали и гнева. Даже монастыри были местами политической ссылки. Первое летописное упоминание о ссылке в Вологду политических противников и пленных относится к восьмидесятым годам XV века. В 1480 году сюда отправляется брат крымского хана Менгли-Гирея Айдар, которому Иван III фактически предоставил политическое убежище. Через пять лет после взятия Твери в Вологду ссылается князь Михаил Холмский за то, что «целовал крест своему князю», а затем предал его. В 1487 году после удачного русского похода на Казань хан Алеган с женой ссылается в заточение в Вологду, а мать, братья и сестры — на Белоозеро и в Каргополь. Бывали в ссылке в Вологде в конце XV — начале XVI века князь Углицкий Андрей с сыновьями Иваном и Дмитрием, князь Острожский и другие.

В шестидесятые годы XVI века в Вологде был в заточении православный монах Исайя, родом из Каменец-Подольска. В 1561 г. он приехал в Москву с греческим митрополитом Иоасафом, из каких-то соображений оклеветавшим Исайю, что и послужило основанием к аресту последнего и тюремному заключению в Вологде, затем в Ростове. В 1566 году Исайя пишет несколько посланий, одно из которых «Плач». Впоследствии американский историк Эдвард Кинан, исследуя его, пытается доказать версию о том, что известная переписка Ивана IV и князя Курбского — подделка, совершенная в 1620 году князем Иваном Андреевичем Шаховским, использовавшим текст «Плача» Исайи. Основываясь на этом, Кинан делает далеко идущий вывод о фальсификации всего источника: если поддельно одно письмо, то фальшивы и все остальные. Р. Г. Скрынников, как мне думается, убедительно аргументировал несостоятельность этой версии, доказав слабость метода исследования: Кинан не подверг текстологическому анализу всю переписку, сделав поспешные выводы¹⁹.

Вологодскую губернию периода капитализма в некоторых работах называют «подстоличной Сибирью». И это не так уж далеко от истины. Кого только не было в ссылке здесь! В советской историографии политическая ссылка освещалась по схеме: подробно и благожелательно — о большевиках и кратко, но критически — о представителях других партий и философских концепций. Назовем всего лишь три имени с многоцветной палитрой политических и философских взглядов и трудов: Николай Бердяев, фактически сформировавший в Вологде свою философскую концепцию, Александр Богданов (Малиновский) — философ, политический деятель, врач, автор утопических романов «Красная звезда» и «Инженер Менни», Анатолий Луначарский... Желательно при изучении вологодской колонии политических ссыльных больше применять сравнительно-исторический, аналитический метод исследования.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒