Мы все обладаем способностями предвидения

⇐ ПредыдущаяСтр 20 из 29Следующая ⇒

Если в самом деле, как утверждает Бом, сознание каждого человека имеет свои истоки в импликативном, тогда мы все обладаем способностью оценивать будущее, что также находит свое подтверждение. Одним из доказательств широкого распространения этого феномена является открытие Джан и Дюнн: они показали, что даже обычный человек успешно проходит тесты по дистанционному видению. Множество других открытий, как экспериментальных, так и заимствованных из тех или иных жизненных ситуаций, предоставляют дополнительные доказательства. В 1934 году диктор Би-Би-Си Эдит Литтлтон, член знаменитой в английских политических и социальных кругах семьи Бальфур и президент Британского общества психических исследований, попросила слушателей прислать свое описание случаев предвидения. На нее обрушился поток почты, причем даже без не слишком убедительных историй хватило материала на целую книгу [31]. В этом плане сходны экспериментальные данные, полученные Луизой Райн, которые показывают, что из всех видов экстрасенсорного восприятия случаи предвидения являются наиболее распространенными [32].

Исследования показывают, что предвидения чаще касаются трагедий, что ожидания несчастий своей интенсивностью превосходят ожидания счастливых событий в отношении четыре к одному. Предчувствие смерти стоит на первом месте, за ним идет предчувствие несчастных случаев, а затем болезней [33].

Причина, кажется, достаточно очевидна. Мы так настроены на то, что будущее нельзя предвидеть, что наши природные способности предвидения находятся в спячке. Подобно тому как люди проявляют необычные способности во время критических для жизни ситуаций, предвидение проникает в наше сознание только во время кризисов — когда кто-нибудь из наших близких или знакомых умирает, когда наши дети или любимые оказываются в опасности и т. п. Тот факт, что наше «умудренное» понимание реальности оборачивается неспособностью понять ее по-настоящему и установить тесные отношения с явлениями жизни, ясно демонстрируют примитивные культуры, представители которых всегда более успешно проходят тесты по экстрасенсорному восприятию, чем представители так называемой цивилизации [34].

Простейшее доказательство того, что мы уступили свои способности предвидения подсознанию, можно обнаружить в близкой связи между предчувствием и снами. Исследования показывают, что от 60 % до 68 % всех предчувствий приходят в снах [35]. Несмотря на то что мы убрали из сознания нашу способность видеть будущее, она по-прежнему существует в более глубоких слоях нашей психики.

В племенных культурах этот факт хорошо известен. Так, например, во всех шаманских традициях повсеместно подчеркивается, как важны сны в предсказании будущего. Подтверждение предсказательной силы снов мы находим в сочинениях древних авторов, как это видно на примере описанного в Библии сна фараона о семи тучных и семи тощих коровах[38]. Древние традиции свидетельствуют: вещие сны — довольно распространенное явление. Это может объясняться близостью подсознания к атемпоральной (вневременной) области импликативного порядка. Во сне душа находится на более глубоких уровнях психики, чем во время бодрствования, и потому становится ближе к праокеану, в котором перемешаны прошлое, настоящее и будущее, так что ей легче получить информацию о будущем.

Как бы там ни было, нас не должно удивлять то, что и другие методы подключения к подсознанию также приводят к предвидению. Например, в 1960-х годах Карлис Осис и гипнолог Дж. Фалер обнаружили, что загипнотизированные субъекты работают в экспериментах по предвидению значительно успешней незагипнотизированных [36]. Другие исследования также подтвердили, что гипноз усиливает экстрасенсорику [37]. Однако никакие сухие статистические данные не могут быть более убедительными, чем примеры из реальной жизни. В книге «Будущее рядом: суть предвидения» Артур Осборн приводит результаты эксперимента по предвидению в состоянии гипноза с участием французской актрисы Ирен Муза. Во время гипноза ее спросили: может ли она увидеть свое будущее? На что Муза ответила: «Моя карьера будет короткой, я не осмеливаюсь сказать, каков будет конец, — он ужасен».

Ошеломленные экспериментаторы решили скрыть от Муза этот ее ответ, и дали ей послегипнотическую установку: забыть все, что говорилось во время эксперимента. После пробуждения она ничего не помнила и не знала о собственном зловещем предсказании — хотя все равно оно было слишком туманным. Несколько месяцев спустя ее парикмахер случайно пролил какие-то легковоспламеняющиеся духи на зажженную плиту, от чего у Муза загорелись волосы и одежда, а через пару секунд она вся была объята пламенем. Несколько часов спустя, уже в больнице, она умерла [38].

«Голопрыжки» веры

Трагическая история с Ирен Муза заставляет задуматься о следующем. Если бы актриса знала о своей судьбе, которую сама ранее предсказала, смогла бы она ее избежать? Поставим вопрос иначе: является ли будущее, так сказать, замороженным, — полностью предопределенным, — или же его можно изменить? На первый взгляд само существование феномена предвидения вроде бы подтверждает первое — но, согласитесь, тогда жизнь была бы очень безрадостной. Если будущее — голограмма, в которой каждая деталь заранее предопределена, это означало бы, что свободная воля — миф; на самом деле мы просто марионетки судьбы, бездумно исполняющие заранее расписанный сценарий.

К счастью, есть убедительное свидетельство того, что это не так. Литература изобилует примерами, когда люди оказываются способными благодаря предвидению избежать несчастья: случаи, когда люди сдавали билеты, предчувствуя падение самолета, в последнюю секунду выхватывали детей из бурного потока и т. п. В истории с «Титаником» имеется девятнадцать документированных случаев предчувствия его гибели — были пассажиры, которые, следуя предчувствию, отказались от круиза и остались в живых; были и такие, которые говорили о дурном предчувствии, но махнули на него рукой; о том, какие были предчувствия у остальных погибших, мы можем только догадываться [39].

Такие случаи указывают на то, что будущее не предопределено, а достаточно пластично и может изменяться. Однако возникает следующий вопрос. Если будущее — свободный поток, то на каком его берегу оказывается Круазе, когда описывает конкретного посетителя кинотеатра, садящегося в конкретное кресло семнадцать дней спустя? Как может будущее одновременно существовать и не существовать?

Своеобразную версию ответа на этот вопрос предлагает Лой. Он считает, что реальность на самом деле есть не что иное, как колоссальная голограмма, в которой прошлое, настоящее и будущее фиксированы — по крайней мере частично. Но дело все в том, что эта голограмма не единственная. Существует много подобных голографических объектов (entities), которые плавают в безвременных и безразмерных водах импликативного порядка, толкаясь наподобие амеб. «Такие голографические объекты играют роль параллельных миров, или параллельных вселенных», — говорит Лой.

Это значит, что будущее любой заданной голографической вселенной действительно детерминировано, и когда у кого-то возникает предвидение будущего, он настраивается на будущее конкретной голограммы. Но, как и амебы, эти голограммы часто проглатывают друг друга, сливаются и разветвляются, словно энергетические сгустки протоплазмы. Иногда эти столкновения задевают нас, вызывая предчувствия. Когда же мы действуем согласно предчувствию и стремимся изменить будущее, мы мгновенно, так сказать, перепрыгиваем из одной голограммы в другую. Лой называет эти интраголографические прыжки «голопрыжками», полагая, что именно благодаря им мы способны одновременно прозревать ход событий и оставаться от него свободными [40].

Бом делает несколько иные выводы. «Когда человек только лишь по причине дурного предчувствия сдает билет на корабль или на самолет, это не значит, что он видит действительное будущее. Он видит нечто, находящееся в текущем импликативном порядке, но движущееся по направлению к будущему. По сути, будущее, которое он увидел, отличается от фактического будущего, поскольку он его уже изменил. Поэтому, я думаю, правильнее сказать, что, если такие явления существуют, они сводятся к ожиданию будущего в импликативном порядке настоящего. Можно сказать, что приходящие события отбрасывают тень на настоящее. Эти тени глубоко впечатываются в импликативный порядок» [41].

Интерпретации феномена предвидения Бомом и Лоем суть две различные попытки представить будущее как голограмму, вполне осязаемую, но и достаточно податливую. Другие исследователи используют другие представления. Например, Кордеро описывает будущее в виде урагана, постепенно нарастающего и усиливающегося до такой степени, что его трудно избежать по мере приближения [42]. Индо Сванн, одаренный экстрасенс, показавший удивительные результаты во многих необычных экспериментах, в том числе в исследованиях Путова — Тарга по дистанционному восприятию, говорит о будущем как о «кристаллизующихся возможностях» [43]. Гавайские кахуны, пророческие способности которых широко известны, также говорят о будущем как о текучей, «кристаллизующейся» субстанции и считают, что кристаллизуются прежде всего великие мировые события, а также важнейшие события личной жизни человека, такие, как женитьба, несчастные случаи или смерть [44].

Вышеприведенные гипотезы подтверждаются многочисленными фактами предчувствия покушения на Кеннеди или начала войны между Севером и Югом: в частности, ее смутное предвидение, непонятным образом ассоциирующееся с «Африкой», идеей о «братстве» всех людей и словом «Союз» («Union»), настойчиво преследовало Джорджа Вашингтона [45].

Идея Лоя о том, что существует много отдельных голографических будущих и мы выбираем события, перескакивая с одной голограммы на другую, имеет еще одно следствие. Дело в том, что выбор голографического будущего, по сути, равнозначен созданию реального будущего. Как мы уже видели, имеется достаточно доказательств того, что именно сознание играет ключевую роль в создании настоящего. В таком случае, если сознание может уйти за пределы настоящего и оказаться на неизведанной территории будущего, то нет ли возможности на это будущее повлиять? Иными словами, будут ли превратности нашей судьбы чистой случайностью или же мы, так сказать, сами формируем лицо нашей судьбы? Оказывается, даже и это не исключено.

Неизведанная сторона души

Д-р Джоэл Уиттон, профессор психиатрии Торонтского университета, также использовал гипноз для выяснения бессознательных сторон психики. Однако вместо того, чтобы задавать перципиентам вопросы о будущем, Уиттон — эксперт в лечебном гипнозе и специалист в области нейробиологии — расспрашивал их о прошлом, а точнее, об их далеком прошлом. В течение нескольких десятилетий Уиттон методически собирал доказательства, свидетельствующие о реинкарнации.

Реинкарнация — тема весьма непростая. О ней было сказано столько глупостей, что люди не воспринимают ее всерьез. При этом, как правило, они не догадываются, что наряду с сенсационными на этот счет заявлениями знаменитостей вроде историй о «реинкарнированных Клеопатрах», на которые так падки средства массовой информации, в этом направлении проводится довольно много серьезных исследований. За последние десятилетия небольшая, однако неуклонно растущая группа достаточно авторитетных исследователей получила внушительные данные, подтверждающие существование этого феномена. Уиттон входит в эту группу.

Имеющиеся свидетельства в пользу реинкарнации, впрочем, не являются абсолютно бесспорными, для меня в том числе. Действительно, в данном случае трудно представить себе неопровержимое доказательство на этот счет. Я приведу здесь лишь некоторые интригующие факты, которые имеют отношение к нашей теме. Другими словами, мы попытаемся их рассмотреть по возможности беспристрастно.

Главный упор в своих исследованиях Уиттон делает на факте столь же известном, сколь поучительном. В состоянии гипноза люди нередко вспоминают о своих прошлых инкарнациях. Исследования показали, что вызывать эти воспоминания способны более 90 % всех загипнотизированных [46]. Этот феномен широко известен, его признают даже скептики. Например, в учебнике по психиатрии «Травма, транс и трансформация» начинающих гипнологов предупреждают о том, чтобы они не удивлялись, если такие воспоминания будут спонтанно появляться у загипнотизированных пациентов. Автор учебника отвергает идею инкарнации, однако отмечает, что воспоминания о прошлых жизнях обладают мощным лечебным потенциалом [47].

Значение этого феномена, конечно, вызывает множество жарких споров. Многие исследователи заявляют, что такие воспоминания — всего лишь фантазии, сфабрикованные подсознанием, и что часто они приходят во время гипнотического сеанса, или «регрессий», проводимых неопытным гипнологом, еще не овладевшим в совершенстве методикой, что якобы и провоцирует всевозможные фантазии. Но существует также множество других случаев, когда под руководством опытных профессионалов индивидуумы продуцируют воспоминания, не похожие на фантазии. Свидетельства, собранные Уиттоном, относятся к этой категории.

Для своего исследования Уиттон собрал группу примерно из тридцати человек. Это были представители разных слоев общества и разных профессий, от водителей грузовиков до программистов; некоторые из них верили в реинкарнацию, другие нет. Затем он гипнотизировал их поодиночке и тщательно записывал каждое их слово о прошлых воплощениях.

Даже в самых общих чертах полученная информация была крайне любопытной. Отмечалось соответствие между высказываниями всех субъектов. Все говорили о множестве прошлых жизней, у некоторых их число доходило до двадцати — двадцати пяти, хотя практический предел был достигнут, когда Уигтон «регрессировал» их до «пещерного состояния», то есть когда прошлые жизни сливались в одну [48]. Все отмечали, что пол не является важным для души и что каждый прожил по крайней мере одну жизнь как существо противоположного пола. Кроме того, все отметили, что смыслом каждой жизни было развитие и обучение и что реинкарнация ускоряла этот процесс.

Уиттон также обнаружил убедительное доказательство того, что их воспоминания соответствовали действительности. Необычным является то, что воспоминания о прошлых жизнях, как правило, объясняли кажущиеся разрозненными события жизни нынешней. Так, например, у психолога, уроженца Канады, был почему-то британский акцент. У него также был иррациональный страх поломать ногу, неискоренимая привычка кусать ногти, боязнь воздушных перелетов и странная тяга к пыткам. Когда он был подростком, сразу после сдачи экзамена на вождение автомобиля у него было видение, будто он находится в одной комнате с нацистским офицером. Под гипнозом этот человек вспомнил, как был британским пилотом во время Второй мировой войны. Во время полета над Германией он был сбит градом пуль, одна из которых пробила фюзеляж и задела ногу. Он едва успел выброситься с парашютом и был схвачен нацистами, которые его пытали, вырвали ногти и в конце концов расстреляли [49].

Многие из субъектов избавились от психических (и физических) расстройств благодаря воспоминаниям о травмах, перенесенных в прошлых жизнях, давая подчас удивительно точное описание времени, в котором жили. Некоторые даже говорили на незнакомых им языках. Один ученый-бихевиорист во время переживания давней своей инкарнации викингом выкрикивал слова на языке, который специально привлеченные лингвисты после идентифицировали как старонорвежский [50]. После регрессии в инкарнацию древним персом тот же человек начал писать странные значки, которые эксперт по ближневосточным языкам определил как аутентичное воспроизведение давно вымершего языка, имевшего хождение на территории Ирана в период между 226 и 621 гг. н.э. [51].

Но самым замечательным открытием Уиттона была регрессия субъектов в промежуток между инкарнациями — сверкающую, полную света область, в которой не было «ни времени, ни пространства в том виде, в каком мы их знаем» [52]. Согласно рассказам участников эксперимента, попутной целью их пребывания в этой области было спланировать следующую жизнь, буквально набросать важнейшие события и обстоятельства, с которыми они столкнутся в будущем. Этот процесс не был, однако, сказочным путешествием в страну исполнения желаний. Уиттон обнаружил, что когда индивидуумы оказывались в области между инкарнациями, они входили в особое состояние, характеризующееся острым самосознанием и необычно высокими нравственными требованиями, не только не оправдывая те или иные свои неблаговидные поступки, а напротив, давая им самую строгую оценку. Такое состояние сознания Уиттон назвал «метасознанием».

Таким образом, когда субъекты планировали свою следующую жизнь, они делали это руководствуясь прежде всего чувством морального долга. Они выбирали рождение среди людей, которых обидели в предыдущей жизни, чтобы иметь возможность загладить свою вину. Они планировали приятные встречи с «братьями по духу» — теми, с кем на протяжении многих жизней уже установлены дружеские и взаимно обогащающие отношения; планировали «случайные» события, чтобы осуществить другие задачи и цели. Один человек признался, что во время планирования своей следующей жизни видел «нечто вроде часового механизма, в котором можно заменить некоторые детали, ведущие к определенным последствиям» [53].

Эти последствия не всегда были приятными. Женщина, изнасилованная в возрасте 37 лет, после регрессии в метасознательное состояние призналась, что планировала это событие перед данной инкарнацией. По ее словам, ей было необходимо испытать трагедию в этом возрасте, для того чтобы принудить себя изменить «всю комплекцию души» и таким образом получить более глубокое и положительное представление о жизни [54]. Другой субъект, страдающий от серьезной болезни почек, признался, что выбрал эту болезнь для того, чтобы наказать себя за прегрешения прошлой жизни. Однако он также признался, что смерть от болезни почек не была им запрограммирована, т.к. он предусмотрел встречу с человеком, который помог бы ему излечиться от болезни и одновременно снять грех с души. Действительно, после гипнотических сеансов с Уиттоном он излечился, можно сказать, чудесным образом [55].

При этом не все из субъектов эксперимента стремились разузнать о своем будущем, как оно раскрывается метасознанием. Несколько человек, просмотрев данные своего глубинного опыта, попросили Уиттона дать им постгипнотическую установку, которая вынудила бы забыть все, что они говорили во время транса. Объясняли они это тем, что не хотели вмешиваться в программу, расписанную метасознанием [56].

Эти результаты поневоле заставляют задуматься. Неужели возможно, чтобы наше подсознание не только имело представление об основных моментах нашей судьбы, но и, по существу, руководило ее исполнением? Проведенные Уиттоном исследования не единственные, которые указывают на такую возможность. Проанализировав 28 серьезных аварий на железных дорогах США, Уильям Кокс обнаружил, что в такие дни пассажиров в поездах было меньше [57].

Из данных, полученных Коксом, следует, что наше подсознание постоянно предвидит будущее и делает выводы на основе этой информации: некоторые из нас предпочитают избегать неприятностей, другие — как женщина, пожелавшая перенести личную трагедию, или мужчина, выбравший болезнь почек, — выбирают негативные ситуации, чтобы осуществить подсознательные проекты. «Сознательно или бессознательно, но именно мы выбираем то, что с нами произойдет, — говорит Уиттон. — Послание метасознания состоит в том, что жизненная ситуация каждого человека не является ни случайной, ни бессмысленной. Каждый жизненный опыт — еще один урок в школе вселенной» [58].

Существование таких подсознательных программ не означает, что наши жизни жестко детерминированы и наши судьбы неизбежны. Тот факт, что многие из субъектов Уиттона просили убрать их воспоминания, активизированные в состоянии гипноза, означает, что будущее определено лишь в общих чертах и доступно изменениям.

Уиттон — не единственный исследователь феномена реинкарнации, обнаруживший, что подсознание влияет на нашу жизнь в большей степени, чем мы думаем. Этими вопросами занимается также д-р Ян Стивенсон, профессор психиатрии в Вирджинском университете. Вместо использования гипноза Стивенсон опрашивает маленьких детей, которые спонтанным образом вспоминают свои прошлые жизни. Он потратил более тридцати лет на изучение этого вопроса, собрал и проанализировал тысячи случаев по всему миру.

Согласно Стивенсону, среди детей относительно часто случаются спонтанные воспоминания прошлых жизней — настолько часто, что число таких случаев намного превышает возможности его коллектива заниматься их обработкой. Обычно дети начинают говорить о «других жизнях» в возрасте от двух до четырех лет; часто они помнят уйму деталей, включая свое прошлое имя, имя членов семьи и друзей, среди которых они жили, как выглядел их дом, чем они занимались, как умерли, и даже такую сомнительную информацию, как место, куда они спрятали деньги перед смертью, а в случаях, когда их убивали, кто именно был убийцей [59].

Нередко их воспоминания были настолько подробны, что Стивенсон мог установить их прошлую личность и проверить практически все, что они говорили. Он даже приводил детей на место, где они жили в прошлой реинкарнации, и видел, как легко, без всяких усилий они находили дорогу на незнакомых улицах, как точно описывали бывший дом, его обстановку, своих бывших родных и друзей.

Как и Уиттон, Стивенсон собрал огромное количество данных о реинкарнации и к настоящему времени опубликовал на эту тему шесть томов [60]. И, как Уиттон, он тоже нашел подтверждение тому, что в нашей жизни и судьбе подсознание играет гораздо более значительную роль, чем мы до сих пор подозревали.

Он подтвердил открытие Уиттона о том, что мы часто рождаемся заново вместе с людьми, которых знали по прошлым жизням, и что нами часто руководит любовь, чувство вины или долга [61]. Он соглашается с тем, что личная ответственность, а не случайность руководит нашей судьбой. Он обнаружил, что, хотя материальные условия существования личности могут сильно изменяться от жизни к жизни, интересы, привычки и убеждения остаются неизменными. Индивидуумы, которые в прошлых инкарнациях были преступниками, имеют склонность повторять криминальное прошлое; люди благородные и добрые продолжают оставаться благородными и добрыми и т.д. Из этого Стивенсон делает вывод, что имеют значение не внешние, а внутренние параметры жизни, прежде всего эмоции, а также «внутреннее развитие» личности.

Самым неожиданным оказалось то, что он не нашел убедительного подтверждения существования «вознаграждающей кармы» или какого-либо указания на то, что космос наказывает нас за грехи. «Если судить по той информации, которая у нас имеется, не существует внешнего судьи, никто не ведет нас от жизни к жизни в зависимости от заслуг. Если этот мир (по словам Китса) „долина, где произрастают души“, то мы создаем свои собственные души», — говорит Стивенсон [62].

Стивенсон обнаружил еще один феномен, который не вошел в исследования Уиттона, свидетельствующий о том, что подсознание способно влиять на обстоятельства нашей жизни. Он нашел, что предыдущая инкарнация человека может влиять на общую комплекцию и все индивидуальные особенности физического тела. В частности, опрошенные Стивенсоном бирманские дети, которые помнили свои предыдущие инкарнации пилотами британских или американских военно-воздушных сил, сбитых над Бирмой во время Второй мировой войны, в самом деле отличались от сверстников более светлыми волосами и цветом кожи [63].

По данным Уиттона, отдельные черты лица, форма ступни и другие характеристики передаются от одной жизни к другой [64]. Чаще всего телесные повреждения передаются в виде шрамов или родимых пятен. Так, у мальчика, который помнил, как в прошлой жизни ему перерезали горло, через всю шею была на коже узкая розовая полоса [65]. В другом случае, у мальчика, который помнил, как в прошлой жизни покончил жизнь самоубийством, выстрелив из ружья себе в голову, были два родимых пятна, точно укладывающиеся в траекторию пули [66]. У третьего было родимое пятно, напоминающее хирургический шрам, — там, где в прошлой жизни ему делали операцию [67].

Стивенсон собрал сотни подобных случаев и намерен издать книгу, посвященную данному феномену. В некоторых случаях ему даже удалось раздобыть заключения о вскрытии умерших и показать, что смертельные раны были расположены в точности на месте родимых пятен или шрамов в новом воплощении. Он считает, что такие знаки не только предоставляют совершенно неоспоримые доказательства реинкарнации, но и говорят о существовании некоего промежуточного нефизического тела, служащего в качестве носителя глубинных индивидуальных особенностей между текущей и следующей жизнью. «Напрашивается вывод, что смертельные раны, полученные индивидом, запечатлеваются на некоем устойчивом субстрате, который служит шаблоном для родимых пятен и шрамов на новом физическом теле» [68].

Предположение Стивенсона о «телесном шаблоне» перекликается с утверждением Тиллера о том, что энергетическое поле человека — это голографический шаблон, определяющий форму и структуру физического тела. Другими словами, это своего рода трехмерный чертеж, по которому формируется физическое тело. Кроме того, открытия относительно глубинной специфики родимых пятен предоставляют дополнительные доказательства того, что мы, по сути, являемся просто изображениями, голографическими конструктами мысли.

Стивенсон также отметил, что, несмотря на формирование своих собственных жизней вплоть до телесных оболочек, наше участие в этом процессе достаточно пассивно. В этом процессе участвуют глубокие слои психики, — слои, которые непосредственно соприкасаются с импликативной областью. Или как говорит Стивенсон: «Уровни ментальной активности гораздо глубже тех, которые контролируют процесс пищеварения или дыхания» [69].

Несмотря на неортодоксальные выводы Стивенсона, в научных кругах он давно уже завоевал репутацию добросовестного и безукоризненного ученого-экспериментатора. Его открытия публиковались в таких солидных научных изданиях, как «American Journal of Psychiatry», «Journal of Nervous and Mental Disease» и «International Journal of Comparative Sociology». В рецензии на одну из его работ, опубликованной в престижном «Journal of the American Medical Association», говорилось, что «с большим усердием и беспристрастностью он собрал и подробно описал множество случаев, без которых трудно было бы поверить в существование реинкарнации… Он привел огромное количество фактов, которые нельзя игнорировать» [70].

Мысль как строитель

Подобно многим открытиям, о которых говорилось ранее, идея о глубоко сидящем в нас подсознании или даже духовном начале, превосходящем границы времени и определяющем нашу судьбу, встречается во многих шаманских традициях и других источниках. Согласно поверьям народа батак, живущего в Индонезии, все, с чем человек сталкивается в жизни, определяется его душой, или tondi, которая реинкарнирует от одного тела к другому и является медиумом, способным воспроизводить не только поведение, но также физические атрибуты бывшей личности [71]. Индейцы племени оджибуэев также верят в то, что жизнь человека очерчивается невидимым духом, или душой, и планируется таким образом, чтобы способствовать его росту и развитию[39]. Если человек умирает, не выучив все уроки, которые он должен был выучить, его дух возвращается и заново рождается в другом физическом теле [72].

Кахуны называют этот невидимый аспект аитакиа, или «высшее я». Аналогично метасознанию, как его определяет Уиттон, подсознание человека может видеть кристаллизованные, или «установленные», участки будущего или судьбы. Кахуны верят, что мысли материальны и состоят из тонкой энергии, которую они называют kino mea, или «призрачная материя тела». Наши надежды, страхи, планы, беспокойства, раскаяние, сны и грезы не исчезают после того, как покинули наше тело, а превращаются в мыслеформы — грубые нити, из которых «высшее я» вышивает узоры будущего.

По мнению кахун, большинство людей не умеет контролировать свои собственные мысли, постоянно обрушивая на «высшее я» полный противоречий набор планов, желаний и страхов. Это приводит «высшее я» в замешательство, — вот почему большинству людей жизнь кажется случайной и неуправляемой. Как рассказывают о кахунах, они устанавливают прямую связь со своим «высшим я» и способны помочь человеку переделать его будущее. Они считают, что очень важно, чтобы люди выбирали время для мыслей о своем будущем и конкретно выражали свои желания. Таким образом, по мнению кахун, люди могут более сознательно контролировать приходящие события, творя собственное будущее [73].

В согласии с представлениями Тиллера и Стивенсона о тонком промежуточном теле, кахуны верят, что это призрачное тело формирует шаблон, по которому отливается тело физическое. В таком случае, разумеется, те кахуны, которые достигли особенно тесного взаимодействия с «высшим я», способны лепить и реформировать призрачное тело, а следовательно, и тело физическое, чем объясняются многочисленные чудесные излечения [74]. Это мнение созвучно некоторым нашим выводам относительно мощного влияния, которое мысли и образы оказывают на здоровье.

Тибетские мистики-тантристы, у которых «материя» мыслей называется «цал», убеждены, что каждое ментальное действие производит волны загадочной энергии. Они считают, что вся вселенная — продукт мысли — создана коллективным «цал» всех существ. Как утверждают тантристы, люди в большинстве своем не знают, что обладают такой силой, поскольку сознание среднего человека подобно «грязной луже на берегу океана». Только опытные йоги, достигающие глубинных уровней сознания, могут сознательно использовать эти силы; и чтобы достичь цели, они непрерывно представляют себе желаемые следствия. В тибетских тантрических текстах можно найти описание множества техник визуализации, или «садханы», разработанных для этих целей; монахи из некоторых сект, таких, например, как секта кагъюпа, проводили не менее семи лет в полном одиночестве, в пещере или изолированном помещении, совершенствуя искусство визуализации [75].

Значимость и эффективность визуализации в попытках изменить или переформулировать судьбу подчеркивали также персидские суфии двенадцатого века, называвшие тонкую материю мыслей «алам ал-митхал». Как многие ясновидящие, они верили, что человеческие существа обладают тонкими телами, контролируемыми энергетическими центрами — чакрами. Они также верили, что реальность подразделяется на ряд тонких плоскостей существования, или «хадарат», и что плоскость, граничащая непосредственно с настоящей жизнью, представляет собой нечто вроде шаблона реальности, в которой «алам ал-митхал» (материя мыслей) трансформируется в идеи-образы, которые в свою очередь определяют курс жизни. По вере суфиев, этим процессом ведает сердечная чакра — «химма», и, следовательно, власть над нею — одно из первых условий власти над судьбой [76].

О мыслях как об осязаемых вещах и утонченной форме материи говорил также Эдгар Кейси. Находясь в трансе, он неизменно убеждал своих клиентов в том, что их мысли формируют их судьбу и что «мысль — это строитель». По его мнению, думающий человек подобен пауку, постоянно ткущему свою паутину. «Каждую секунду нашей жизни мы создаем образы и паттерны, придающие энергию и форму нашему будущему», — говорил Кейси [77].

Парамахамса Йогананда советовал людям представлять себе желаемое будущее и заряжать его «энергией концентрации». По его словам, «правильная визуализация, выполняемая в результате концентрации сознания и воли, позволяет нам материализовать мысли не только как мечты или видения ментальной области, но и как вполне материальный опыт» [78].

Действительно, эти идеи мы находим во множестве различных источников. «Мы — то, о чем думаем, — говорил Будда. — Все, чем мы становимся, — результат наших мыслей. Нашими же мыслями мы творим мир» [79]. «Как человек поступает, таким он и становится. Каково желание человека, такова и его судьба», — говорится в индуистской Брихадараньяка-упанишаде [80]. «Все, что существует в Природе, не подвластно Судьбе, потому как у души свои законы», — говорил Ямвлих, греческий философ четвертого века [81]. «Просите — и дано будет вам… Если вы будете иметь веру… ничего не будет невозможного для вас», — говорится в Библии [82]. И наконец, «судьба человека тесно связана с тем, что он творит и что делает», — написал равви Штайнзальц в своем изложении основ Каббалы «Роза о тринадцати лепестках» [83].

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒