Глава девятая. Изменение лиц в обязательствах

⇐ ПредыдущаяСтр 107 из 132Следующая ⇒

§ 29. Передача и переход прав по обязательствам. — Римская конструкция права передачи. — Облегчение передачи новейшим законодательством. — Передаточная надпись. — Ограничения передачи. — Действие передачи. — Ответственность передатчика и права приобретателя. — Вступление в право кредитора или суброгация. — Русский закон передачи. — Передача заемных писем. — Переход требований к кредиторам

Римские юристы не допускали добровольной перемены в лицах, связанных обязательным отношением, — не допускали, чтобы одно лицо, требующее в обязательстве, могло быть заменено другим. Всякое обязательное отношение — так рассуждали они — по свойству своему может быть только между известными и определенными лицами. Это отношение непременно личное. Если одно из лиц, состоящих в этом отношении, выбывает из него, скрывается, уничтожается, то и целое обязательное отношение должно исчезнуть. Поставьте третье лицо на место кредитора, — устанавливается новое отношение, а прежнее исчезает: вместо прежнего права является новое право.

Но эта отвлеченная теория во всей чистоте своей, во всей строгости личного начала, оказалась даже у римлян несообразною с потребностями действительной жизни. Не решаясь отступить от строгого начала, римские юристы придумали средство обойти его с помощью процессуальной формы. Кредитору не дозволялось передавать свое право по договору, но он мог предоставить осуществление этого права, иск об этом праве третьему лицу, и притом так, что это третье лицо, действуя как бы по доверенности первоначального кредитора, не обязывалось давать ему отчет в своих действиях, и потому считалось поверенным как бы в своем деле, " procurator in rem suam". Средством для сего служил особый договор между кредитором и третьим лицом. Кредитор уполномочивает его преследовать должника и вместе с тем освобождает его от отчетности перед собою. В таком случае кредитор устанавливал следующую формулу для судьи: если правда, что Петр должен столько-то Ивану, — вели ему заплатить эту сумму Федору.

Такие уловки мысли не в духе нового права. Притом понятие новоевропейского права об обязательстве не совсем одинаково с римским. Римское право исключительно имело в виду личную связь между известными лицами, вступившими в обязательство. Новое право склонно более придавать значение содержанию обязательства, и во всяком ищет прежде всего определить материальную его ценность, которую оно имеет, как положительная часть имущества, принадлежащего кредитору (credit), как отрицательная часть (debet) в имуществе должника.

Сообразно с этим понятием в новейшем праве, если оказывается, что содержание требования, обязательства так неразрывно связано с личностью, что с переменою ее само изменяется, в таком случае передача нарушает значение обязательства. Если, напротив, оно такого рода, что перемена в лице не изменяет содержания обязательства, то передача допускается беспрепятственно. В таком случае отчуждается, без сомнения, не только право на иск, но вообще целое право по обязательству; прежний кредитор перестает быть кредитором, и на место его становится новый, нисколько не нарушая и не изменяя обязательного отношения.

Разумеется, эта возможность передачи может быть мыслима только в отношении к кредитору. Кредитор может во многих случаях передать, уступить свое право другому; когда требование ясное, безусловное, тогда для должника все равно — перед кем он обязан, например, заплатить денежную сумму. Но право передачи для должника не так свободно. Должник не только обязывается, но и связывает себя личною связью. Если для должника в иных случаях все равно, перед кем бы ни исполнял он обязательство, то для кредитора никогда не может быть все равно, от кого приходится ему ожидать исполнения по обязательству. Входя в договор с одним должником, он ему верил, на его личность рассчитывал и, может быть, нисколько не верит другой личности, нисколько на нее не рассчитывает.

Итак, общим правилом повсюду считается возможность передачи всяких прав, которые не связаны существенно с личностью (кредитора). Этой возможности не лишаются обыкновенно даже иски о вещном праве, на известное лицо предъявляемые, права, ограниченные условием или проистекающие из обоюдного договора. Не подлежащими передаче признаются иски за обиду (поскольку с ними не соединяется материальное возмездие или вознаграждение — в имуществе); отношения, возникающие из доверенности и поручения (ex mandatio), из товарищества, из личного найма, — иногда (как, напр., в прусск. зак.) из арендного договора, права на алименты. Относительно некоторых договорных прав возникают немалые затруднения — решить, насколько они связаны с личностью и допускают передачу; таково, напр., право на неустойку. Права придаточные (напр., поручительство, залог) переходят обыкновенно вместе с главным правом, и зависящие или производные требования (напр., о процентах) могут быть передаваемы отдельно, поскольку могут быть отделены во взыскании от основного права (на капитал).

Признаком передачи служит достоверное объявление первоначального кредитора о передаче своего права другому лицу (cessio, transport de crйance). Обыкновенно оно совершается письменно; но иные законодательства (прусское) при передаче права свыше 50 талеров или по письменным актам требуют непременно письменного удостоверения, что совершается посредством надписи на самом акте. Особенное значение получает эта надпись на обороте акта, в качестве индоссамента (indossamentum от сл. dorsum, итал. dosso), и когда эта надпись бланковая, то есть содержит одну подпись передатчика, то служит лишь удостоверением словесного соглашения и признаком совершившейся передачи. По французскому закону передача совершается просто вручением акта (remise du titre), но закон умалчивает о форме передачи бесписьменных требований. Передача прав, записанных в ипотечной книге, совершается посредством переписки и отметки в той же книге. Акты безыменные, на предъявителя, передаются как движимость, из рук в руки. Во всех этих случаях передача предполагается односторонняя, так что для действительности ее не требуется извещение другой стороны, участвующей в договоре (должника). Основанием передачи служит обыкновенно предшествующий договор, имеющий целью обмен ценностей. Так, передача может быть сделана за деньги (то есть продается право требования по обязательству), в удовлетворение долга, для уравнения ценностей при разделе наследства и т. п. Передача может быть сделана и с дарственною целью.

По преданиям римского права, передача подвергалась в законе некоторым запрещениям и ограничениям. Таково было запрещение — ne potentiori cedatur — делать передачу таким лицам, которые по личному отношению — власти и приказа — к должнику могли бы употребить во зло переданное право взыскания, напр. начальнику, опекуну. До сих пор прусский закон запрещает судам, стряпчим и судебным чиновникам приобретать права по обязательствам, состоящие в споре и подсудности тому суду, при коем они состоят. Подобное запрещение есть и во французском законе. Австрийский закон запрещает стряпчему приобретать по передаче иск, в котором он состоит доверенным ходатаем. Другое важное запрещение установлено было в римском праве так называемым Анастасиевым законом (lex Anastasiana), в силу коего приобретатель мог взыскивать с должника не более того, что сам заплатил передатчику за передачу претензии; все остальное, не оплаченное при передаче, не подлежало взысканию. На истца-приобретателя возлагалась обязанность доказывать, сколько он заплатил за купленную претензию. Эти ограничения, при нынешней экономии кредита, оказались не ограждением от злоупотреблений, а скорее поводом к ябедам, стеснительным для кредитора, и вследствие того потеряли свое прежнее значение в новейших законодательствах: где еще остаются следы их, там обычная формула " валюта получена" в передаточной надписи служит приобретателю ограждением от спора, и на ответчика, во всяком случае, относится обязанность доказывать, что валюта не получена или получена в меньшем количестве.

Во французском законе (1699) удержалось подобное ограничение для процессуальных прав, передаче коих он вообще не благоприятствует. Ответчику в процессе, который продан истцом стороннему лицу, предоставляется освободиться от иска, уплатив приобретателю ту сумму, за которую процесс им приобретен, с издержками и процентами.

В силу передачи приобретатель вступает во все права передатчика по обязательству и принимает на себя всю соответственную обязанность. С главным или основным правом переходят на него и права придаточные или зависящие, поскольку они соединены еще с главным и не могут иметь места в виде отдельного требования. Переходят вообще права обеспечения, основанные на поручительстве, ипотеке, залоге; переходят права первенства и привилегии, поскольку соединены с сущностью, формою или временем совершения обязательства, а не составляют личную принадлежность передатчика. Переходит право на проценты со времени передачи, если не выговорены в условии передачи и за прежнее время; переходит право иска на должнике за действия, умедления и нарушения, относящиеся к исполнению обязательства, если по обстоятельствам нельзя признать его отдельным правом.

Передатчик отвечает приобретателю за правильность и законную достоверность передаваемого права (nomen verum), т. е. за то, что право подлинно принадлежит ему и в основании своем неоспоримо. Итак, в случае спора на это право приобретатель может пригласить передатчика ко вступлению в тяжбу и к защите, в качестве третьего лица, и затем требовать себе от него возмещения потерянной ценности, когда приобретенное право признано будет незаконным и недействительным. См. в 1 ч. курса, § 40.

Но отвечает ли передатчик приобретателю не только за правильность передаваемого требования (nomen verum), но и за материальную ценность его (nomen bonum), т. е. за состоятельность должника к исполнению? Римское право и за ним французское дает отрицательный ответ: в этом ответственности нет, разве вследствие обмана или при передаче векселей, в коих разумеется подобная ответственность (с оборотом на передатчика или верхнего надписателя). Напротив того, в Пруссии и в Австрии передатчик отвечает приобретателю, что во время передачи уступаемое право имело ту (nomen bonum), т. е. за состоятельность должника к исполнению? Римское уступлено (прусск.). Дальнейший, после передачи, упадок ценности не лежит на ответственности передатчика. Ответственности нет, когда передано ипотечное требование или требование, заведомо для обеих сторон неверное.

Положение переданного должника (debitor cessus) вообще не должно становиться ни выгоднее, ни хуже вследствие передачи. Действие передачи начинается для него с той минуты, когда передача ему заявлена или стала известна: до тех пор закон ограждает добросовестные его действия, и потому сделанное им в руки передатчика исполнение по обязательству действительно: отсюда — практическая необходимость для приобретателя оградить свое исключительное право в отношении к должнику посредством заявления (denunciatio), дабы поставить его в непосредственное с собою отношение. Но должнику, во всяком случае, предоставляется ограждать себя от приобретателя всеми теми возражениями, которые мог бы он предъявить против передатчика, первоначального кредитора; напротив того, поскольку положение должника не может сделаться вследствие передачи хуже прежнего, то новый приобретатель не вправе пользоваться в отношении к нему теми личными своими юридическими преимуществами или привилегиями, коих не имел передатчик.

Отдельно от передачи французский закон разумеет вступление в право кредитора при платеже долга, посредством так называемой суброгации (subrogation, paiement avec subrogation. Code 1249). Когда третье лицо, по соглашению или с кредитором, или с должником, уплачивает за последнего долг по обязательству, ему предоставляется вступить в право кредитора по сему обязательству. Обязанность должника удовлетворить то лицо, которое из своих средств уплатило за него, разумеется, конечно, сама собою и могла бы быть выведена из особого обязательного отношения, возникающего между третьим лицом и должником, вследствие погашения третьим лицом первого долга. Но в таком случае этот долг, со всеми своими принадлежностями, преимуществами, привилегиями и пр., считался бы погашенным, исчезнувшим вовсе, а для кредита важно, чтобы третье лицо, уплачивая чужой долг, могло сохранить при себе соответственно долгу требование во всей его юридической целости. Отсюда — учреждение суброгации. Это фиктивная передача, в силу коей обязательство, погашенное третьим лицом, не уничтожается, но сохраняет свою силу, относительно должника, в пользу третьего лица, плательщика.

Кроме того, все законодательства признают, независимо от передачи по соглашению, законный переход права по обязательству вследствие платежа, учиненного третьим лицом (nothwendige Cession, subrogation de plein droit, subr. lиgale). Здесь переход права к плательщику совершается в силу закона, ipso jure, без воли прежнего кредитора. Переход этот совершается не во всех случаях подобного платежа (это было бы несправедливо в отношении к должнику и могло бы давать повод к злоупотреблениям и злонамеренным спекуляциям), но в некоторых, именно указываемых законом. Так, один из кредиторов, занимающих низшее место, может, удовлетворив другого, высшего и привилегированного, заступить его; приобретатель имения, обремененного ипотеками, может, погасив любые претензии из покупной суммы или из своего фонда, стать на место привилегированных кредиторов и тем обеспечить себя на случай дальнейших взысканий на том же имении; совместный должник, уплатив по солидарному обязательству, становится по оному кредитором содолжников своих; поручитель, уплатив за должника, становится его кредитором; приемщик наследства по описи (см. II т. Курса, § 36), если захочет удовлетворить кредиторов его из своих средств, становится на их место, и т. п.

Наконец, в иных законодательствах (напр., в прусском) упоминается еще о принудительной передаче, т. е. о предоставлении взыскателю, в виде удовлетворения его претензии, права на взыскание долгов, принадлежащих должнику.

В русском законе нет общих правил о передаче договорного права, и возможность такой передачи не признана в виде общего положения. Этот недостаток объясняется отчасти образованием нашего законодательства в виде отдельных положений, отчасти отсутствием явственной практической необходимости в установлении общего правила передачи обязательств. Эта необходимость становится ощутительною лишь на некоторой степени экономического развития, когда действия, составляющие предмет обязательства, получают ценность сколько-нибудь определительную, подлежащую учету и денежной замене. Тогда право требования по договору получает значение вещественной ценности и само становится орудием мены и кредита. Напротив того, у нас, при господствовавшей неопределительности ценностей, всегда было трудно представить себе и осуществить исполнение обязательства в отдельности от лиц, между коими оно возникло. Итак, в настоящем состоянии нашего законодательства невозможно вывести из него общее положение о возможности передачи обязательства, и потому следует признавать ее там, где закон прямо допускает ее по некоторым видам договоров, и отрицать там, где закон о ней не упоминает. Правда, что есть случаи, в коих закон прямо отрицает возможность передачи; но отсюда нельзя еще заключить, что закон имеет в виду установить запрещение в виде исключения; тем более запрещение это в отдельных случаях объясняется особым свойством акта (напр., закладная), или действительною необходимостью выразить исключение в целом круге однородных обязательств. Так, напр., допуская передачу заемных писем, закон делает исключение для тех, кои обеспечены закладом.

Наш закон не допускает права передачи в так называемых личных обязательствах. Договор о личном найме по свойству своему не допускает односторонней передачи. Хозяин не может, без особого условия, передать право на работу нанявшегося работника и своему наследнику (ст.2238) *(13); тем еще менее можно допустить возможность такой передачи по договору с третьим лицом. В договоре о доверенности доверитель не может, конечно, передать свое право третьему лицу. Поверенный также не может передать свои права и обязанности третьему лицу, если в данной доверенности право это именно ему не предоставлено (Зак. Гр., ст.2329; Зак. Суд. Гражд. 48. Уст. Гр. Суд. 250; Учр. суд. уст.385).

Из других видов договора закон упоминает особо о запрещении передавать по надписям закладные на недвижимые имущества, равно закладные на движимость и домовые заемные письма с закладом движимости (1653, 1678). В объяснение этого правила Банкротский Устав 1800 г. прибавляет: " поскольку заемщик вверил свой заклад заимодавцу", то есть разумеет передачу заклада и установление вещного права на залог — делом личного доверия. Словом закона запрещается односторонняя передача: спрашивается, допускается ли затем, с согласия должника-залогодателя, передача права с тем же залоговым обеспечением? Закладная на недвижимое имущество ни в каком случае не подлежит, по свойству своему, передаче по надписи, как то же самое обязательство; следовательно, в случае взаимного согласия надлежит совершить новый договор и новый акт, с уничтожением прежнего (см. I том курса, § 70). В силу того же начала следует, кажется, прийти к такому же заключению и по закладу движимости.

О договоре подряда и поставки с казною сказано (Пол. Казенн. Подр. 222), что когда в нем не упомянуто о праве передать обязанности подрядчика другому лицу, то в случае такой передачи и лицо, заключившее договор с казною, не изъемлется от ответственности.

Заемные письма, не обеспеченные залогом, заимодавец имеет право до срока и после срока, во всякое время и во всяком положении дела, передать другому (2058). Удостоверением такой передачи служит передаточная надпись, которая подлежит засвидетельствованию на одинаковом основании с заемными письмами (2059, 2060, 2063).

Такая передача есть продажа заемного письма; преемник платит при этом заимодавцу деньги за должника, и вследствие того вступает во все права кредитора. Эта оплата заемного письма при передаче предполагается; закон не упоминает о возможности спора по безденежности передачи, а допускает лишь предъявление передаточной надписи к уничтожению в 7-дневный срок, от самого надписателя, стало быть, прежде, чем документ передан в действительности новому владельцу (2058, прил. I к ст.708, ст.143).

Таким образом, приобретатель сам становится кредитором и получает право взыскивать с должника, но право это принадлежит ему без оборота на заимодавца-надписателя (2058). Это значит, что если должник окажется несостоятельным, то нельзя требовать вознаграждения от передатчика, который при передаче нисколько не ручается в благонадежности должника.

Однако, если бы оказалось, напр., что заемное письмо фальшивое, или уже было оплачено во время передачи, или было прежде передано другому, или не составляло в минуту передачи собственности надписателя, то может быть и оборот на заимодавца.

Сверх того, закон упоминает о возможности передавать по надписям торговые маклерские записки о продаже товара. В таком случае покупщик товара, владелец записки, перепродает свое право на товар вместе с запискою третьему лицу; при сем дозволяется, по обоюдному их согласию, означать в надписи условие, что перепродажа совершается без оборота на перепродавца, то есть без ответственности его за материальное исполнение передаваемой сделки (Уст. Торг. 634). По надписям могут быть передаваемы полисы морского страхования, с правом на получение предъявителем платежа от страховщика (там же, 553).

Могут быть передаваемы от одного грузителя другому условия с корабельщиком о нагрузке товара (У. Т. 356), страховые полисы страхования жизни.

Право передачи. Право односторонней передачи договоров, по существу своему основанных на личном соглашении и отношении, не предполагается в нашем законе, как общая принадлежность всякого договора, но как исключение, для некоторых лишь видов договора допускаемое. Посему признана недействительною передача условия о поставке зерна, с неустойкою (Мн. Гос. Сов. 1874 г. по д. Клевцова. 2 Сб. сен. реш. V, N 1287).

Подрядчик, взявший на себя перевозку вещей, не вправе был без согласия другой стороны передавать исполнение контракта третьему лицу и потому обязан сам отвечать за неисполнение по контракту (Сб. сен. реш. I, 276).

Вообще из соображения наших законов следует, что в них нет общего запрещения передавать условия между двумя лицами по односторонней передаточной надписи: свобода же передачи истекает из соображения 402, 418 и 541 ст. Гражд. Зак. о том, что всякий волен распоряжаться своим имуществом (Касс. 1875 г. N 408). Нет запрещения передавать по надписи долговые расписки (Касс. 1876 г. N 535); передавать сохранные расписки в другие руки для получения поклажи (1873 г. N 103). Передачу от покупателя запродажного условия на 10 тыс. ведер вина третьему лицу Сенат признал действительною на том основании, что подобная передача вообще не запрещена законом (2 Сборн. сен. реш. III, N 523).

Касс. реш. 1876 г. N 100 признано, что, в силу 570 ст., право требовать по обязательству денежной платы может быть передано другому лицу без участия другой стороны, обязавшейся к уплате. Исключения из этого общего правила поименованы в ст.1509, 1653, 1678 и 1904 (соответств. ст.222 Пол. о Казенн. Подр.). На сем основании утверждена передача условия о вознаграждении за ведение дела.

Когда в договоре постановлено условие о необходимости согласия одной стороны на передачу договора третьему лицу, в чем должно выражаться это согласие? Оно заключается, по существу акта, в утвердительном отзыве на вопрос, предложенный другою стороною, участвующею в контракте, и не предполагает само по себе самостоятельного переговора и сделки с третьим лицом: в последнем случае была бы уже не передача, а обновление договора. Равным образом, едва ли справедливо будет разделять акт согласия на две отдельные части, из коих в одной полагается отказ от отношения к первоначальному контрагенту, а в другой согласие перенести это отношение на другое лицо. Когда при самом заключении договора предполагалась возможность передачи, то согласие на передачу уже не предполагает отказ от права: тут если есть от чего отказ, то от возможности протестовать и противиться, но этот отказ, в сущности, тождествен с согласием; соглашаясь на что-либо, я поступаюсь своим правом отказа и протеста.

Посему едва ли основательно рассуждение в Касс. реш. 1876 г. N 403, что передача квартиры первым наемщиком третьему лицу, с согласия домовладельца, предполагает со стороны сего последнего сначала отказ от прав к первому наемщику, потом согласие на перенесение сих прав, и что вследствие того подобное согласие, по правилу 1547 ст., должно быть удостоверено письменно.

По д. Орлова-Давыдова (2 Сб. Сен. реш. III, N 654) Сенат рассуждал по поводу передачи наемного контракта, что передача эта может быть или без согласия хозяина, или с согласия его, или с его участием. В первом случае наниматель-передатчик остается в обязательных отношениях к хозяину. Во втором случае, т. е. когда наниматель был вообще уполномочен на передачу, договор тоже остается без изменения. В последнем случае возникает новая сделка, и первый наниматель выбывает из договора. Участие в данном деле выразилось особою надписью хозяина на договоре о согласии его на переход найма к третьему лицу.

Для погашения заемного долга Бутовский выдал Чуркиной обязательство уплачивать ей ежемесячно по 20 р. в течение 2 лет. До срока Чуркина передала это условие по маклерской надписи Шарбау. Решением Моск. Общ. Соб. Сен. 1856 г. признано, что существо договора не препятствовало передаче, но она могла быть сделана не иначе, как одним из общих способов приобретения прав, а не посредством передаточной надписи, ибо этот последний способ составляет особое преимущество, присвоенное только некоторым видам заемных и кредитных актов, пользующимся особенною свободою обращения.

Маклерским запискам по биржевым сделкам присвоено обращение из рук в руки. Стало быть, купивший товар по маклерской записке на срок может, не выжидая срока, в случае возвышения биржевой цены на товар передать записку в другие руки с получением в свою пользу разности между ценою, по которой сделка совершена, и ценою на бирже во время перепродажи. А при понижении цены товара к сроку сделки продавец имеет право требовать, чтобы тот, у кого в руках маклерская записка, при нежелании получить товар уплатил разницу, происходящую от понижения цены (см. Касс. 1876 г., N 499).

Расписка о получении одним лицом с другого задатка за запроданную соль была передана третьему лицу, которым по сей расписке и предъявлен иск о возвращении задатка по недоставлению соли. Было возражение о том, что расписка не могла быть передаваема третьему лицу, в силу 569 и 2058 ст. З. Гр. Суд признал и Сенат подтвердил, что в настоящем случае была передача прав на движимое имущество, следовательно, расписка, как не принадлежащая по роду своему к личным правам, могла быть передана и без согласия другой стороны (Касс. 1877 г. N 187).

Именная акция или пай представляется не самостоятельным имуществом, а лишь письменным формальным удостоверением известной доли участия в предприятии; передача его, как и всякого письменного акта, выданного на имя, может быть совершена не иначе, как на письме. Она совершается, по принятому обычаю, посредством объявлений, а также передаточных или бланковых надписей, а утверждение права собственности облекается в окончательную форму предъявлением надписи в правление общества для отметки в книгах и удостоверения перехода надписью на самой акции (Касс. 1878 г. N 81).

Форма передачи. Бланковая надпись есть исключительная принадлежность векселя; заемное письмо передается по именной надписи, хотя передача его, и независимо от надписи, может быть доказываема и другими актами (Касс. 1871 г. N 192, 1001; 1874 г.

N 14, 772). Закон не устанавливает особой формы для передаточных надписей на заемных письмах: требуется только, чтобы они были засвидетельствованы. Признана достаточною такая надпись на заемном письме: вексель этот передан тому-то без оборота на меня (Касс. 1874 г. N 436). Закон вообще разрешает передачу домашних долговых обязательств, закладом не обеспеченных, и притом без особых формальностей передаточной надписи, которые указаны лишь для заемных писем (Касс. 1869 г. N 526; 1875 г. N 195).

Передаточная надпись, сделанная присутственным местом на заемном письме о переходе взыскания к третьему лицу за уплату по оному, не заменяет собою законной передачи, и право третьего лица на взыскание с должника может, по обстоятельствам дела, быть признано или отвергнуто судом (Касс. 1869 г. N 245). Вместо передаточной надписи на заемном акте может служить просьба заимодавца о передаче, поданная в то присутственное место, где находится заемное письмо по делу (2 Сб. Сен. реш. V, N 1169).

Действие передачи. Владелец заемного письма по передаче от кредитора имеет право взыскания на должника и в случае его неисправности не может обращать свое требование к передатчику— кредитору (Касс. 1869 г. N 175), разве бы обнаружилась подложность обязательства, или другое преступное действие передатчика при совершении или передаче акта (мн. Г. С., 1856 г., по д. Рахманова), или недействительность по нарушению закона (Касс. 1873 г. N 1691).

По передаче обязательства новый хозяин требования приобретает, во всяком случае, никак не более тех прав, которые принадлежали первоначальному кредитору. Посему, если в лице первоначального кредитора, по личному его отношению к должнику, право взыскания было ограниченное (напр., у жены на мужа взыскание без права подвергнуть личному задержанию), то ограничение это остается и в лице преемника по передаче (см. Касс. 1873 г. N 1594).

Заимодавец по передаче заемного письма передает все право свое на должника, следовательно, если им были прежде передачи получены уплаты от должника, а заемный акт передан им без оговорки об уплате, то он обязан очищать своего преемника во всех возражениях должника об уплате, и отвечает ему за убытки (Касс. 1867 г. N 392).

Должник по заемному обязательству может представить против всякого лица, кому долговой акт дошел по передаче, все те возражения, которые он имеет против первоначального кредитора. В этом смысле платежная расписка первоначального кредитора служит доказательством уплаты и против всех его преемников (Касс. 1868 г. N 373).

Но это не относится к векселю и вообще ко всем обязательствам на предъявителя. Здесь, кто бы то ни был законным предъявителем акта к платежу, каждому должник повинен платить, независимо от возражений, которые имеет против первоначального кредитора.

Предыдущее разумелось об уплатах, бывших до передачи, а об уплатах после оной выражено такое мнение. Если заимодавец по передаче заемного письма третьему лицу примет платеж от должника с распискою, то эта расписка (как выданная лицом, не имевшим уже права на получение платежа) служит доказательством лишь относительно того, кто получил платеж, а не относительно третьего лица, не участвовавшего в выдаче ее и принятии (Касс. 1873 г. N 485). Если допустить противное, говорит Сенат, то передача, разрешаемая законом в видах облегчения заимодавца, не будет иметь никакого значения.

Против заемного письма, перешедшего по передачам уже в третьи руки, предъявлен спор о первоначальной его безденежности по обстоятельствам взаимных отношений между первым кредитором и должником. Сенат отверг этот спор, так как заемное письмо принадлежит уже таким лицам, коим особые условия и сделки первоначального кредитора со сторонними лицами не могли быть известны и потому для них не обязательны (Сб. Сен. реш. III, N 886).

Когда исполнение по обязательству обеспечено по особому акту неустойкой и обязательство передано другому лицу, а неустоечная запись не передана, сохраняет ли первоначальный кредитор за собою право взыскивать неустойку за неисправность должника? Сенат отвечает так (Касс. 1878 г. N 83): если передача обязательства последовала по истечении срока платежа, то первоначальный кредитор успел уже до передачи приобрести право на неустойку и сохраняет его при себе; если же передача была до срока обязательства, то перв. кредитор признается отступившимся от права на неустойку. По домашнему торговому письму Лысаковский продал в Одессе Кельнеру 1000 четв. пшеницы, с поставкою на срок, по известной цене, а в случае неустойки обязался возвратить задаток и возместить убыток в покупке пшеницы по рыночным ценам. Кельнер переуступил это условие Ленгниху, а Ленгних Новаку, который, за неустойкою Лысаковского, начал иск об исполнении договора, но Лысаковский отговаривался тем, что он обязался не Новаку, а Кельнеру. Признано, что письмо Лысаковского не относится к договорам, имеющим строгую форму, и подходит под силу торгового обычая, а коммерческий суд удостоверяет, что передача подобных писем основана на существующем в Одессе торговом обычае; в самом же письме передача не воспрещена, и Лысаковский мог бы оспаривать ее в том только случае, когда бы, исполнив свою обязанность, сам не получил денег с Новака: тогда он вправе был бы обратиться с требованием к Кельнеру (реш. Моск. Общ. Собр. Сен. 1858 г.).

Передача исков. В 1878 г. Сенат, рассуждая (Касс. N 256) о праве передачи исков, признал, что, кроме преемственного их перехода по наследству, закон не исключает возможности передачи или уступки исков, даже отдельно взятых, без отношения к наличному имению, так как иск по исполнению обязательства есть сам по себе ценность и долговое имущество. Но при сем не должны быть нарушаемы законы о передаче недвижимых имений и вещных прав и о неотчуждаемости прав личных. Может быть допущена передача и такого иска, который хотя возник из отношения к недвижимому имению, но имеет предметом не сами вещные права на оное, но денежное или иное вознаграждение. При передаче в сих условиях искового права не требуется согласия другой стороны, участвующей в тяжбе. Последствием передачи бывает замена одного тяжущегося другим лицом, с правом предъявлять также доводы и возражения. Передача может быть совершена или посредством прошения в суд за подписью передатчика и преемника, или посредством особого акта о передаче.

В Касс. реш. 1871 г. N 788 признано, что требования по правам, возникающим из долговых отношений, могут, невзирая на начало их и независимо от того, суть ли они условные и просроченные, быть уступаемы, по передаче другим лицам, кроме случаев, когда такая передача прямо воспрещена.

И у нас переход требования по обязательству может совершиться и независимо от воли участвующих в нем или кредитора, по силе закона и по определению суда. Учреждение суброгации в цельном своем виде неизвестно русскому законодательству.

У нас требования и обязательства переходят вместе с наследством (см. 2 ч. Курса, § 46–48), с переходом вещного права на отдельное имение (см. 1 ч. Курса § 44, 47, 56, 60–62 и проч.).

Требование, поскольку заключает в себе материальную ценность и входит в состав имущества в положительной его части (см. I т. Курса, § 2), может служить средством для удовлетворения взысканий, падающих на владельца. В этом смысле 601 ст. Зак. Суд. Гражд. говорит, что кредитору доставляется удовлетворение из законных требований должника на казне и частных лицах. В новом уставе Гражд. Судопр. (1071–1083, 631–640) подробно определен порядок взыскания, обращаемого на капиталы и требования обвиненного ответчика, судебным приставом, по указанию истца, коему предоставлено избрать и сей способ взыскания. На капиталы или движимое имущество должника, находящиеся у третьего лица, или на следующие от сего последнего должнику суммы и на повременные платежи, производимые ему сторонними лицами по условиям и актам, налагается арест; для сего предъявляется им исполнительный лист с распискою, в силу коей они обязываются, под страхом положенного штрафа, производить дальнейшие платежи в тот суд, коим арест наложен. Из сего видно, что взыскание в исполнительном порядке может быть обращено только на требования бесспорные и не подлежащие сомнению. Подобным же порядком обращается оно и на денежные выдачи, следующие должнику из казны или присутственного места. На билетах кредитных установлений сам суд вправе делать, в случае уклонения должника, передаточные надписи и кредитные бумаги предъявлять, куда следует, к трансферту.

Наследственный переход. За смертью контрагента, права его переходят к наследникам не только по закону, но и по завещанию (разумеется, за исключением чисто личных договоров). В данном случае дело шло об аренде (Сб. сен. реш. I, 568).

Обязательство, лежавшее на умершем, переходит на наследников во всей своей целости со дня открытия наследства. Обязанность исполнения лежит на них в той же мере, в какой лежала на умершем, и не следует думать, что она начинается для них со дня предъявления обязательства или с требования, к ним обращенного (Касс. 1863 г. N 714).

Право кредитора на претензию должника. Закон предоставляет взыскателю защищать свои интересы по исполнению решения о взыскании, присутствовать при исполнительных действиях, делать замечания на опись, оценку и продажу и участвовать в поверке расчета о разверстке взысканной суммы между кредиторами (Касс. 1872 г. N 302).

Кредитор одного из наследников, буде раздел между ними произведен к ущербу его, может предъявить отдельный иск против раздела (2 Сб. сен. р. V, N 1295); может находиться при описи имущества, производимой в удовлетворение его претензии, возражать и жаловаться по случаю как описи, так и торга; может, в ограждение своего интереса, оспаривать распоряжения исполнительные при обращении взыскания на имение должника другими лицами (там же, N 1301).

⇐ Предыдущая 102 103 104 105 106107108 109 110 111 Следующая ⇒