Р. Иеринг о государстве и праве.

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 8

Юридический позитивизм соответствовал повседневным правовым интересам развивающегося гражданского общества, но не отвечал на ряд острых социальных проблем. Вне поля юридического позитивизма оставались противоречия и конфликты гражданского общества, социальные процессы, определяющие его развитие, соотношение общества и государства. Формально-догматическая методология не могла дать обоснование правовому государству. Всем этим было обусловлено стремление ряда юристов и государствоведов найти внешние по отношению к государству и праву факторы, ссылками на которые можно глубже идеологически обосновать представительное государство. Поиск этих факторов вел к соединению политико-правовых теорий с социологическими, психологическими и иными концепциями.

Попытку применить некоторые идеи социологии к учению о праве и государстве предпринял известный немецкий юрист Рудольф Иеринг (1818—1892).

Считая недостаточными «юриспруденцию понятий», формально-догматический подход к праву, Иеринг в своей книге «Цель в праве» (том I, 1872 г.) стремился дать современным ему праву и государству социологическое обоснование. Центральным понятием его теории является понятие интереса, выраженного в праве.

Иеринг полагал, что нельзя ограничиваться формальным определением права как совокупности действующих в государстве принудительных норм, и писал о необходимости раскрыть содержание права. По его определению, «право есть система социальных целей, гарантируемых принуждением», «право есть совокупность жизненных условий общества в обширном смысле, обеспечиваемых внешним принуждением, т.е. государственной властью».

Отход от формального определения права и попытка раскрыть его общественное содержание в учении Иеринга неразрывно связаны с апологией отношений гражданского общества. Он утверждал, что частная собственность вытекает из природы человека: «Это правоотношение предначертано самой природой». Иеринг восхвалял основанный на эквивалентности товарооборот, именуя его «чудом природы», «экономическим провидением», «воплощением справедливости». «Деньги — истинный апостол равенства, — заявлял Иеринг, — там, где речь идет о деньгах, смолкают все социальные, политические, религиозные и национальные предрассудки и различия».

Если явления природы подчинены причинности, то причиной действий людей являются цели; движимый собственным интересом индивид стремится достигнуть частных целей, которые сводятся к общей цели и к общему интересу в товарообороте, основанном на эквиваленте, воздающем «каждому свое». Цели всех и каждого обеспечиваются правом: «Цель — творец права».

Социологические построения Иеринга сводились к рассуждению, что все члены современного ему общества солидарны в своих интересах и преследуют общие цели; соответственно и право он определял как выражение «всеобщих интересов», «осуществленное партнерство индивида с обществом».

В работе «Борьба за право» (1872 г.) Иеринг утверждал, что право не всегда выражало интересы общества. Он критиковал мнение исторической школы права (Савиньи, Пухта), что право развивается мирно, стихийно и безболезненно, подобно языку и культуре.

Право , по Иерингу, развивалось в кровавой борьбе классов и сословий, добивающихся закрепления в праве через законодательство своих интересов. «Все великие приобретения, на которые может указать история права: отмена рабства, крепостного состояния свобода земельной собственности, промыслов, вероисповедания и пр., — все это пришлось добывать лишь таким путем ожесточеннейшей, часто целые столетия продолжавшейся борьбы, и путь, по которому шло при этом право, нередко отмечен потоками крови...»

Но эта борьба, утверждал Иеринг, меняет свой характер после воплощения в праве равенства всех перед законом, свободы собственности, промыслов, совести и др. (т.е., по сути дела, принципов гражданского общества). Теперь, писал Иеринг, борьба должна вестись не за утверждение в праве каких-либо новых принципов, а только за обеспечение и поддержание в общественной жизни твердого порядка, за претворение в жизнь уже существующего права, поскольку достигнуто единство действующего права и выраженных в нем прав личности как субъективных прав. «Право в объективном смысле, — считал Иеринг, — есть совокупность применяемых государством правовых принципов, законный распорядок жизни; право в субъективном смысле — конкретное воплощение абстрактного правила в конкретном правомочии личности».

Поэтому тезис о «кровавом» развитии права в смысле борьбы за право классов и сословий Иеринг относит к прошлому. Современную ему борьбу за право Иеринг толковал только как защиту существующего права от нарушений, как отстаивание субъективного права отдельного индивида, нарушенного другим лицом.

Чувствуя уязвимость своего определения права как «защищенного интереса» в том отношении, что лень, отвращение к спору и ссоре, страх перед процессом нередко побуждают потерпевшего от правонарушения поступиться нарушенным субъективным правом, выражающим не очень значительный для него интерес. Иеринг взывал к «здоровому правовому чувству» как самостоятельному мотиву борьбы за свое право.

Попустительство злонамеренному нарушению своего права — проявление трусливости, недостойной человека. «Кто делает из себя червяка, — цитирует Иеринг Канта, — тот не может потом жаловаться, что его попирают ногами».

Борьба за право — обязанность перед самим собой; «здоровому правовому чувству» присущи «способности чувствовать боль от правонарушения и деятельная сила, т.е. мужество и решительность в отражении нападений». Независимо от того, сколь значителен или незначителен защищаемый правом вещественный, прозаический интерес, борьба за право для защиты личности становится поэзией: «Борьба за право есть поэзия характера», «сила права, совершенно как и сила любви, основывается на чувстве». Эта борьба — обязанность не только перед собой, но и перед обществом.

Субъективное право не существует без объективного, и наоборот. «В моем праве, — подчеркивал Иеринг, — попирается и отрицается право вообще, в нем оно защищается, утверждается и восстанавливается». «Каждый призван и обязан подавлять гидру произвола и беззакония, где только она осмеливается поднимать свою голову; каждый, пользующийся благодеянием права, должен в свой черед так же поддерживать по мере сил могущество и авторитет закона — словом, каждый есть прирожденный борец за право в интересах общества».

Истинной школой политического воспитания народов является, прежде всего, борьба за частное право. Римский народ достиг наивысшего политического и внешнего могущества именно тогда, когда он обладал наиболее разработанным частным правом. И наоборот: Германская империя потеряла Эльзас и Лотарингию в то самое время, когда крестьянин и горожанин были объектом феодального и абсолютистского произвола. «Сила народа равнозначна с силой его правового чувства, забота о национальном правовом чувстве есть забота о здоровье и силе государства», — утверждал Иеринг.

По его мнению, без борьбы нет права, как без труда нет собственности. Наряду с положением: «В поте лица твоего, будешь ты есть хлеб свой» стоит одинаково верное положение: «В борьбе обретешь ты право свое». С того момента, когда право отказывается от своей готовности к борьбе, оно отказывается от самого себя...»

Для охраны интересов общества против эгоистических интересов индивидов, считал Иеринг, необходимо государство. «Государство есть само общество, как держава организованной принудительной власти». «Государство есть общество, которое принуждает...»

Иеринг — за сильную государственную власть: «Бессилие, немощь государственной власти, — смертный грех государства, не подлежащий отпущению, грех, который общество не прощает, не переносит... Самая невыносимая форма государственного состояния все-таки лучше полного отсутствия ее».

В произведениях Иеринга нашли отражение настроения германской буржуазии, ее стремления к расширению границ Германской империи. «Каждому государству, — писал Иеринг, выражая эти настроения, — присуще стремление расширить свои географические границы, и это стремление тем сильнее, чем живее в нем общественная идея... Наклонность государств к расширению, завоевания — суть протест общества против его географического ограничения».

Одобряя политику «железа и крови» Бисмарка, мирясь с полуфеодальной формой Германской империи, немецкая буржуазия стремилась ввести деятельность государства в рамки законности, обеспечить незыблемость правопорядка. Этим обусловлены идеи Иеринга о самоограничении государства правом. В принципе государство не ограничено им же издаваемыми законами; и в деспотических государствах односторонне-обязательные (т.е. только для подданных) нормы образуют зачатки права; однако «право в полном смысле слова есть двусторонне-обязательная сила закона, подчинение самой государственной власти издаваемым ею законам».

Право, подчеркивал Иеринг, — «разумная политика власти». Собственный интерес государства, «эгоизм заставляет власть вступить на путь права» уже по той причине, что «одна норма заменяет для власти тысячи индивидуальных повелений».

Еще важнее то, что при помощи права обеспечиваются защита общих интересов, выполнение целей права и государства. «Лишь там, где государственная власть сама подчиняется предписанному ею порядку, — писал Иеринг, — приобретает последний окончательную правовую прочность; лишь при господстве права процветают национальное благосостояние, торговля и промыслы, развертываются вполне присущие народу умственные и нравственные силы. Право есть разумно понятая политика власти».

Учение Иеринга оказало значительное влияние на развитие буржуазной и правовой мысли. Вместе с тем оно с самого начала породило ряд сомнений и резонных возражений. Если субъективное право тождественно охраняемому интересу, то, спрашивали правоведы, сохраняется ли оно при утрате интереса? Недостаточно убедительным представлялось также обоснование связанности государства правом ссылками только на «разумность политики» носителей верховной власти.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 78