ИЗ ИСТОРИИ КОНТЕНТ-АНАЛИЗА КАК ПСИХОДИАГНОСТИЧЕСКОЙ ПРОЦЕДУРЫ

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 29Следующая ⇒

В современной отечественной психодиагностике контент-анализ, вообще качественно-количественное изучение документов, применяется крайне редко по сравнению со всевозможными тестами, проективными методиками, опросниками. В то же время в истории развития метода изучения документов имеется довольно разнообразный опыт его использования для психодиагностических целей.

Начиная с 20-х годов нашего века в социологии и психологии помимо интуитивно-качественного подхода в изучении документов все чаще стали применяться количественные методы. Следует заметить, что документы в социальных науках понимаются достаточно широко; к ним, как показывает исследовательская практика, относятся официальная и личная документация в собственном смысле слова, в том числе письма, автобиографии, дневники, фотографии и т. п., материалы массовой коммуникации, литературы и искусства.

В нашей стране еще в 20-х годах количественные методы при изучении документов использовали психологи Н. А. Рыбников, И. Н. Шпильрейн, П. П. Блонский, социолог В. А. Кузьмичев и др.

В США тогда же квалификацию в исследования материалов массовой коммуникации вводили М. Уилли, Г. Лассуэлл и другие. В 40-50-е годы в США формируется специальный междисциплинарный метод изучения документов - контент-анализ (content analysis). Позднее он проникает в европейские страны. В нашей стране с конца 60-х годов этот метод также получает распространение в социологических и социально-психологических исследованиях (подробнее см.: Семенов В. Е., 1983).

Сущность контент-анализа заключается в систематической надежной фиксации заданных единиц изучаемого содержания и в их квантификации. Делаться это может в самых разнообразных целях в русле той или иной концептуальной схемы или теории, в том числе и для нужд психодиагностики, для исследования межличностных и межгрупповых различий и специфики, их динамики во времени. Остановимся на исследовательском опыте качественно-количественного изучения документов, либо имеющем прямое отношение к традиционной психодиагностике, а также к социально-психологической диагностике, либо близком к психодиагностическому опыту.

Качественно-количественный анализ содержания в 20-е годы использовал в своих работах известный русский советский исследователь биографических материалов Н. А. Рыбников, который, в частности, рассматривал автобиографии как психологические документы, документирующие личность и ее историю. Он разделял автобиографии на спонтанные и спровоцированные, понимая под последними прием побуждения испытуемого говорить о себе, причем говорить по определенному плану. Такой прием, по мнению Н. А. Рыбникова, «гарантирует однообразие собираемого материала, что имеет огромные преимущества, давая возможность сравнивать, объединять, обобщать собираемые факты и т. д.» (Рыбников Н. А., 1930, с. 40). Подобным образом им были, например, проанализированы более 500 автобиографических сочинений детей рабочих, написанных в 1926-1928 гг. При этом исследователь предлагал школьникам описать свою жизнь, давая тему: «Как я живу теперь». В ходе анализа сочинений, в частности, прослеживалось, как распределяются положительные и отрицательные оценки школьниками своей жизни в зависимости от возраста и пола.

Автор делает вывод, что в среднем девочки дают более высокий процент положительных оценок, но этот перевес над мальчиками у них приходится на младшие группы. В старших же группах они уступают мальчикам. Причиной этого является возрастание нагрузки по работе в семье у девочек старшего возраста.

Далее Рыбников анализирует «мотивы того или иного события, мотивы общего жизненного процесса, встречающиеся в детских автобиографиях». Эти мотивы он разбивает натри группы: материальные, психологические и неопределенные. Чаще всего встречаются мотивы материального характера (53 %), мотивы психологического характера дает около одной трети ребят (31 %). Исследователь отмечает, что «хорошее житье чаще всего мотивируется причинами психологического характера (67 % против 25 %); наоборот, плохое житье-бытье вдвое чаще обосновывается мотивами материального характера (31 % против 16 %)». Автор также констатирует, что большинство детских высказываний носит описательный характер, таковых высказываний встречается 63, 7 % («учусь в, школе, хожу гулять на улицу, играю с товарищами» и т. д.) (Рыбников Н. А., 1930, с. 42).

Рыбников не ограничивается только анализом документов, «Поскольку детские жизнеописания носят по преимуществу фактический характер, представляется возможным сравнить их с фактическим времяпрепровождением ребенка. Одновременно с собиранием детских жизнеописаний мы вели собирания бюджета времени ребенка. Это сравнение объективных данных о бюджете времени с субъективным описанием времяпрепровождения показывает, что целый ряд моментов, как неинтересных и неважных, ребята совершенно обходят, другие, наоборот, оттеняют. Так, школа и все связанное с ней оказывается особенно действенной для ребенка, она занимает 39 % его высказываний, тогда как в бюджете времени ее удельный вес не так велик» (Рыбников Н. А., 1930).

Применял количественный анализ документов и психолог П. П. Блонский, который проанализировал 190 собранных им «первых воспоминаний» учителей и студентов, а также 83 письменные работы школьников (в основном 11-13 лет) на тему «Мое самое раннее воспоминание детства», в целях выявления характера первых воспоминаний (Блонский П. П., 1930).

Исследователь делает вывод, что содержанием 68 % воспоминаний взрослых и 74 % воспоминаний школьников является несчастье. «Несчастье и страх - таковы основные мнемонические факторы», что противоречит фрейдовской теории забывания как вытеснения неприятного. Как видим, простой количественный анализ содержания позволил Блонскому сделать весьма важное заключение. Однако процедура этого анализа, как и у Рыбникова, не была изложена. При этом вопросы процедуры и надежности полученных данных в значительной мере снимаются тем, что все исследование, включая сбор первичной информации, в те годы обычно проводил сам исследователь,: крупный ученый, подобный Блонскому или Рыбникову. Тем не менее качественно-количественное изучение содержания документов, проводимое в 20-х годах в нашей стране, в целом нельзя назвать безусловно строгим. Таковым оно тогда и не могло еще быть в силу объективного положения в эмпирических социальных исследованиях, методология которых только начинала складываться.

Тогда же в социолого-журналистских целях В. А. Кузьмичев провел тематический анализ 12 еженедельных советских газет, использовав ту же группировку содержания, что и известный исследователь американской прессы тех лет М. Уилли: «I) политика, 2) экономика, 3) культура, 4) сенсации (уголовщина, разоблачения и т. д.), 5) спорт,. 6) персоналии (об отдельных людях), 7) мнения (редакционные статьи, карикатуры), 8) просто интересный материал, для развлечения, 9) журнальный материал (рассказы, моды, кулинарии фотография и т. д.), 10) смесь» (Кузьмичев В, А., 1930, с. 37-38). Как видим, в этом случае своеобразная психодиагностика осуществляется уже на уровне общественного сознания в различных социальных системах..

Данные, полученные автором, показывают, что в советских газетах на первых местах находились темы экономики и политики, а в американских - журнальный материал и персоналии. Это красноречиво, свидетельствует о различиях в направленности советских и американских еженедельников. Как пишет Кузьмичев, «важнейшие для воспитания широких масс материалы (политика и экономика) в американской газете отходят на задний план перед оглушающим, развлекающим читателя материалом (сенсации, моды, описание отдельных персон и т. д.)» (Кузьмичев В. А., 1930).

В качестве примера более позднего медико-психодиагностического изучения документов можно привести тематический анализ содержания 4000 записанных сновидений здоровых и больных людей, который осуществлялся В. Н. Касаткиным на протяжении 30-50-х годов (Касаткин В. Н., 1967). При этом учитывались основные особенности качеств и условий жизни людей, сновидения которых изучались: возраст, пол, образование, специальность, состояние здоровья, семейное положение, родной язык и владение другими языками, местожительство, биографические сведения, дата, содержание дня, предшествующего сновидению, и состояние испытуемого при пробуждении.

Автор, в частности, нашел, что в «сновидениях взрослых людей встречались элементы, связанные с работой, трудовой деятельностью (специальностью), в 62, 5 % всех сновидений; элементы быта, как то: жилище, одежда, пища и т. п. - в 41, 4 % всех сновидений; элементы, связанные со здоровьем, — в 44, 3 %; эпизоды из семейной жизни — в 38, 6 %, сексуальные - в 8, 0 % всех сновидений» (там же). Эти и другие данные позволили Касаткину оспаривать фрейдистскую теорию сновидений.

Американскими исследователями контент-анализ стал использоваться с 40-х годов и для определения психологических особенностей, психических состояний личности и групп. Например, психологическую структуру отдельной конкретной личности на основе анализа коллекции личностных документов исследовали Г. Оллпорт (Allport G., 1942) и А. Болдуин (Baldwin A., 1942). Психическую напряженность, предсуицидные состояния и мотивацию посредством анализа содержания писем, записок, дневников пытались измерить Дж. Доллард и О. Маурер (Dollard J., Mowrer О., 1947), Ч. бсгуд и Е.Уолкер (Osgood Ch,, Walker Е., 1959).

В целях специфической психолого-политической диагностики изучали различия в социальных ценностях у представителей США и Германии К. Левин и X. Себалд (Lewin К., 1 947; Sebald H., 1962). Первый исследователь анализировал американскую и немецко-фашистскую литературу для юношества, а второй - песенники этих же стран, изданные в 1940 г. В обоих исследованиях были обнаружены явные различия в ценностных ориентациях, которые пропагандировались американскими и немецкими изданиями тех лет.

К подобного же рода анализу относится исследование использования эмоциональных стереотипов в газете «Чикаго Трибюн», оппозиционно настроенной к президенту Рузвельту и его политике, проведенное в 30-х годах С. Сарджентом (Sargent S., 1939). Для выражения отношения к политике и практике рузвельтовского направления газета использовала негативные стереотипы типа «диктатура, инквизитор, регламентация, подачка», тогда как в газете «Нью-Йорк тайме» в аналогичных случаях употреблялись термины: «контроль, расследователь, регулирование, помощь». Множественное сопоставление соответствующих выражений и понятий в газетах выявило отношение стоящих за газетами групп к определенным политическим лидерам, партиям и явлениям.

Л. Лоуэнталь на основе количественного анализа биографий, публикуемых в популярных журналах, показал, как изменялись ценности и кумиры американского общества на протяжении первых четырех десятилетий нашего века от «идолов производства» (бизнесмены, менеджеры, банкиры и т. д.) к «идолам потребления» (певцы, кинозвезды, спортсмены и т. п.) (Lowenthal L., 1950).

Многочисленные, зачастую спекулятивные, исследования были проведены западными психологами и психоаналитиками для изучения личностных особенностей писателей на основе контент-анализа их литературных произведений (особенно часто анализировались сочинения В. Шекспира и Ф. М. Достоевского).

Вместе с тем контент-анализ репрезентативных выборок произведений художественной литературы и искусства может позволить выявить обобщенные «характеристики и особенности авторов в зависимости, например, от социально-демографических признаков. Подобные статистические закономерности особенностей отражения людей и социальной среды писателями были обнаружены нами при изучении художественной прозы и портретной живописи» (Семенов В. Е., 1983). Сошлемся и на контент-анализ эпизодов жестокости и агрессии в западных и отечественных кинофильмах, выполненный под нашим руководством Н. Н. Лепехиным и Ч. А. Шакеевой. Анализ выявил количественное преобладание и более жестокий характер подобных эпизодов в западных фильмах (Социально-психологические проблемы нравственного воспитания личности. Л., 1984).

С 50-х годов получает распространение качественно-количественный анализ вербальной коммуникации в малых группах, начатый Р. Бейлсом (следует отметить, что обычно такие исследования принято относить к наблюдению, хотя речь, зафиксированная, например, на магнитной ленте, становится уже документом). Посредством анализа диалогов, деловых бесед, дискуссий в малых группах и первичных коллективах можно диагностировать стиль руководства, социально-психологический климат, конфликтность и т. п. (см., напр.: Обозов Н. Н., 1979). Аналогичные возможности открываются для психодиагностики процессов и состояний при изучении массового вербального поведения на улице, в транспорте, магазинах и т. д. (Semenov V., 1984).

Таким образом, опыт применения качественно-количественного анализа различных документов демонстрирует его значительные возможности для психодиагностики, причем как на уровне личности, так и на уровне малых и больших групп. В качестве эмпирических объектов изучения могут быть использованы личные документы (письма, фотографии, дневники, автобиографии и т. п.), материалы групповой, коллективной и массовой коммуникации (записи разговоров, дискуссий, совещаний, всевозможные уставы, приказы, объявления, газеты, радиопередачи, реклама и т. п.), а также продукты деятельности людей, включая литературу и искусство.

Помимо самостоятельного применения или равноправного применения в комплексе с другими методами контент-анализ может выступать и в качестве вспомогательной техники для обработки данных, полученных посредством прожективных методик (например, ТАТ, тест Роршаха), нестандартизованных интервью, открытых вопросов анкет и т. п. (Логинова Н. А., Семенов В. Е., 1973; Столин В. В., 1982; Lindner R., 1950; Hafner A., Kaplan A., 1960).

Следует подчеркнуть, что контент-анализ основан на принципе повторяемости, частотности различных смысловых и формальных элементов в документах (определенных понятий, суждений, тем, образов и т. п.). Поэтому данный метод применяется только тогда, когда имеется достаточное количество материала для анализа (представлено много отдельных однородных документов, автобиографий, писем, фотографий и т. д. или есть несколько и даже один документ, например дневник, но достаточного объема). При этом интересующие нас элементы содержания (единицы анализа) также должны встречаться в исследуемых документах с достаточной частотой. В противном случае выводы будут лишены статистической достоверности. Критерием здесь служит закон больших чисел.

Не все виды документов пригодны для контент-анализа по причине затруднений с формализацией их содержания. Иногда невозможно задать четкие однозначные правила для фиксирования нужных характеристик содержания (например, трудно или совершенно невозможно формализовать описание лирического героя некоторых поэтических произведений).

Следовательно, объекты анализа должны удовлетворять требованиям статистической значимости и формализации.

Квантификация в контент-анализе от простого подсчета частот встречаемости тех или иных элементов-единиц содержания постепенно эволюционировала к более сложным статистическим средствам. В частности, еще в 1942 г. А. Болдуином был предложен подсчет совместной встречаемости слов в тексте (Baldwin А., 1942). В конце 50-х годов Ч. Осгуд с сотрудниками обогатил контент-анализ методикой «связанности символов», в которой развивается принцип Болдуина, что позволяет обнаруживать неслучайные, связанные между собой элементы содержания, представленные в специальных матрицах (Семенов В. Е., 1983; Osgood Ch., 1959). В сущности, эта методика была началом введения в контент-анализ корреляционной техники, а затем и факторного анализа.

Новым этапом в развитии контент-анализа стала его компьютеризация в 60-х годах. Ё Массачусетском технологическом институте появился «универсальный анализатор» (The General Inquirer) - комплекс компьютерных программ анализа текстовых материалов, при помощи которого можно подсчитывать частоты категорий содержания текста, получать различные индексы на основе совместного появления этих категорий и т. д. (Stone Ph., Dunphy D., 1966). Подобным образом были исследованы речи двадцати американских президентов при их вступлении на этот пост, редакционные статьи в газетах разных стран, личные письма, сочинения, вербальное поведение психически больных людей и прочие материалы. С 70-х годов в США разрабатываются стандартные компьютерные программы анализа разнообразных документов, которые предлагаются организациям и частным лицам (Сохоп А., 1977), компьютерный контент-анализ развивается и в других странах (Deichelsel A., 1975).

Естественно, что использование компьютерных программ в контент-анализе обеспечивает этому методу явные преимущества, заключающиеся в надежности получаемых данных и быстроте анализа, по сравнению с ручным, выполняемым людьми-кодировщиками, которые подвержены ошибкам из-за утомления и субъективных факторов. Таким образом, трудоемкость составления программ окупается тем огромным объемом содержания, которое достаточно быстро и надежно можно проанализировать на компьютере, а также освобождением кодировщиков от их чрезвычайно утомительного труда. В целом проблемы использования машинного контент-анализа близки общей стратегии применения компьютеров в эмпирических социальных исследованиях. Важно правильно определить, когда следует воспользоваться машинным, а когда ручным анализом, что зависит от задач исследования, от объема материалов, подлежащих анализу, от степени их формализуемости.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒