Глава 32. Учебный материал. Мифотворчество и разрушение рационального сознания: миф об избытке стали в СССР

⇐ ПредыдущаяСтр 20 из 27Следующая ⇒

Одним из главных направлений идеологической кампании, которая велась во время перестройки для подрыва легитимности советского строя, было внедрение в массовое сознание мысли о неэффективности и даже антигуманности советской системы хозяйства. В разных вариантах выдвигалось обвинение против советской промышленности в том, что она якобы «работает на себя, а не на человека ». Частое повторение этого, казалось бы, иррационального утверждения сделало его привычным, и оно не вызывало у людей психологического отторжения. И это при том, что многие его версии были совершенно несовместимы со здравым смыслом. Сила их воздействия определялась тем, что в них одновременно происходило разрушение и логики, и меры.

Одной из частных, но очень важных «глав» пропаганды деиндустриализации была дискредитация в общественном сознании того раздела хозяйственной политики СССР, который предполагал укрепление металлического фонда страны через развитие отечественной металлургии. Последующий ход событий показал, что эта кампания наносила сильнейший удар в самое ядро хозяйственной политики и имела для СССР и его республик исключительно большие политические и даже геополитические последствия. Тогда, в перестроечном угаре, подавляющее большинство граждан этого не понимало. Сегодня эту историю надо осмыслить и извлечь из нее урок.

Железо, «один из фундаментов цивилизации», считается важнейшим из всех видов сырья, сыгравшим революционную роль в истории развития культуры. Уровень производства черных металлов в мире непрерывно растет и в 2002 г. достиг 880 млн. т. По прогнозам, мировое производство стали к 2010 г. составит свыше 1 млрд. т. Только прирост мирового производства стали за послевоенные 25 лет (1946‑ 1970 гг.) был равен всему объему производства за предыдущие сто лет. Но еще более важным показателем, нежели производство стали в данный момент, является накопленный в стране металлический фонд 322.

Каково же было положение СССР с этой точки зрения? Напомним, что в 1940 г. в СССР было произведено 18, 3 млн. т стали, в 1960 г. 65 млн. т, в 1970 г. 116 млн. т, а к середине 80‑ х годов металлургия вышла на стабильный уровень около 160 млн. т. Действительно ли надо было так наращивать после войны производство стали?

Экономисты, которые фабриковали в годы перестройки миф об избыточном производстве стали в СССР, прекрасно знали реальность – в их среде хорошо известна фундаментальная книга Л.Л.Зусмана «Металлический фонд народного хозяйства СССР» (М.: Металлургия, 1975). Написана она была по материалам Всесоюзной инвентаризации основных фондов всех отраслей народного хозяйства, проведенной в 1962 и 1972 гг. Тогда были досконально изучен кругооборот металла в СССР и проведены расчеты металлического фонда, необходимого для решения главных социальных задач в СССР. Исходя из этого и были составлены прогнозы, а потом и программа развития черной металлургии.

С.Г.Струмилин писал в предисловии к этой книге о месте металлического фонда в национальном богатстве: «С полным основанием можно констатировать, что современная мировая материальная культура строится на этой базе, достигающей 5, 5 млрд. т накопленного металлического фонда».

Каков же был металлический фонд Российской империи, а затем СССР? В 1911 г. он был равен 35 млн. т или 230 кг на душу населения. За 1911‑ 1920 гг. объем безвозвратных потерь металла был примерно равен всему его производству, так что прироста металлического фонда в эти годы не было. Прирастать он начал только с 1924 г. и достиг к концу 1932 года 55‑ 60 млн. т. За вторую пятилетку выплавка чугуна возросла в три раза, но сильно сократился импорт металла и машин – к концу 1937 г. в СССР было 90‑ 95 млн. т металла, а к началу 1941 г. – 118‑ 124 млн. т323.

За время войны металлический фонд СССР понес большой ущерб из‑ за сокращения производства и из‑ за безвозвратных потерь. Как известно, разруху тогда преодолели быстро, и к концу 1950 г. количество металла, которым располагала страна, было в 1, 5 раз больше, чем до войны.

Большая программа развития металлургии была выполнена в 1961‑ 1971 гг., так что за десять лет объем металлоинвестиций вырос почти в два раза. С конца 60‑ х годов СССР обогнал США по приросту металлического фонда и начал догонять по его абсолютной величине. В 1973 г. металлический фонд СССР достиг 1 млрд. т. Запомним этот факт – до конца 60‑ х годов мы отставали от США даже по приросту металлического фонда, следовательно, разрыв в абсолютной величине металлического фонда СССР и США увеличивался.

Таким образом, металлический фонд на душу населения СССР вырос с 300 кг в 1920 г. до 3700 кг на 1 января 1972 г. С этой базы и началось развитие тех трех пятилеток, программу которого во время перестройки экономисты‑ демократы высмеивали как абсурдную и ненужную, сравнивая СССР и США. Каков же был металлический фонд у разумных и рачительных американцев?

Л.Л.Зусман в своей книге пересчитал данные, публикуемые ведомствами и аналитическими центрами США, по принятым в СССР методикам, поскольку в методиках США не учитывался ряд безвозвратных потерь. Поэтому в американских данных объем реального, «мобилизуемого» металлического фонда существенно завышался. Однако и сниженные Л.Л.Зусманом показатели впечатляют. В 1970 г. металлический фонд США составлял 1639 млн. т и почти в 2 раза превышал фонд СССР (857 млн. т). На душу населения в СССР приходилось 3, 7 т металла, а в США 8, 0 т.

И ведь речь идет только о металле, находящемся на территории США, хотя к нему следовало бы приплюсовать металлический фонд, которым располагают предприятия американских корпораций в других странах (прежде всего, в Латинской Америке).

Да, за советское время удалось обеспечить Россию металлом, «фундаментом цивилизации», на уровне развитых промышленных стран – сегодня на каждого жителя РФ приходится металлический фонд в размере 10 т, в то время как критерием отнесения страны к числу промышленно развитых является наличие металлического фонда 8‑ 9 т на душу324. И рывок был сделан именно после 1960 г. – 70% металлического фонда СССР на 1 января 1972 г. имело возраст до 10 лет и более 40% – возраст менее 5 лет (с. 267).

Динамика производства стали в СССР и США приведена на рис. 5 (начиная с 1991 г. показано суммарное производство стали в бывших республиках СССР), а в РСФСР (и РФ) и США – на рис. 6.

В 1920 г. металлический фонд начинающего свой путь СССР составлял 40 млн. т, а США – 476 млн. т. Вот с какой базы начал СССР – имеющегося в стране металла у нас было в 12 раз меньше, чем в США! К началу 1941 г. металлический фонд СССР достиг 118‑ 124 млн. т, к концу 1950 г. он вырос в полтора раза, а в 1961 г. составил 418 млн. т. То есть в 60‑ е годы мы вошли с металлический фондом, в 3 раза меньшим, чем США (1488 млн. т) и даже существенно меньшим, чем США имели в 1920 г. Динамика преодоления разрыва в объеме металлического фонда СССР и США представлена на рис. 7.

Но и в 1975 г. разрыв все еще был велик. Советское хозяйство стало его преодолевать в 1970‑ 1980 гг. – плановые задания предполагали, что к 1980 г. СССР приблизится к размерам того металлического фонда, которым США располагал в 1970 г. К 1990 г. разрыв можно было сократить еще больше, но этот процесс удалось сорвать пришедшей к власти клике «западников» – под аплодисменты либеральной интеллигенции.

Книга Л.Л.Зусмана обладает удивительной, сегодня прямо‑ таки трагической силой. Простые колонки цифр, почти без комментариев, передают ощущение страшного голода на металл, который испытывали все без исключения отрасли народного хозяйства (возможно, за исключением оборонной промышленности). При этом Л.Л.Зусман показывает, что в ряде отраслей хозяйства СССР технологические затраты металла и металлоемкость основных фондов объективно должны были быть существенно выше, чем в США – из‑ за больших расстояний, из‑ за климатических условий (как в сельском хозяйстве и строительстве), из‑ за геологических условий залегания главных полезных ископаемых.

Например, в США вообще не добывают уголь с глубины более 150 м, а 95% добычи угля США сосредоточено в Аппалачском бассейне с глубиной залегания пластов 63 м. В СССР средняя глубина залегания пластов в Донецком и Печорском бассейнах 395– 420 м, в Карагандинском 300 м и в Кузнецком 200 м. Соответственно отличается и металлоемкость угольной промышленности. Не знали этого наши экономисты‑ демократы, запустившие в массовое сознание миф об избытке стали в СССР?

Давайте вдумаемся, к каким социальным и экономическим перегрузкам приводило отставание по количеству вложенного в страну металла, какие преимущества давал США его прочный «железный» фундамент. Из книги Л.Л.Зусмана это хорошо видно, хотя специально он эту проблему не рассматривает – в середине 70‑ х годов гражданам еще не приходилось объяснять значение металла в народном хозяйстве.

Прежде всего, нехватка металла ограничивала возможности строительства в СССР – на здания и сооружения приходится половина металлического фонда страны (в РФ 47%). Каким тупым надо было быть, чтобы искренне возмущаться тем, что квартиры в СССР теснее, чем в США – и в то же время поддакивать Чубайсу, который призывал вообще загасить все домны в РСФСР. И это при том, что из‑ за теплого климата жилищное строительство в США потребляет относительно меньше металла, чем у нас.

В СССР, чтобы оживить большие пространства, требовались гораздо большие металлоинвестиции в сооружения, чем в США – к 1970 г. в СССР только в железнодорожный транспорт было заложено 100 млн. т металла, и это было крайне недостаточно. Металлический фонд железнодорожного транспорта в США был вдвое больше, чем в СССР, хотя грузооборот советских железных дорог превышал американский более чем в 2 раза.

А сколько слюны было разбрызгано из‑ за того, что в СССР так мало автомобилей – а вот в Америке… Количество металла в автомобильном парке США на 1 января 1971 г. равнялось 175 млн. т, а в СССР – 12, 8 млн. т, то есть почти в 15 раз меньше. Запчастей всегда не хватало. Ах, как это злило автовладельцев. Да, не хватало – прежде всего потому, что США могли себе позволить вложить в запчасти (в расчете на единицу массы металла в машинах) почти в два раза больше металла, чем СССР.

Во время перестройки было хорошим тоном издеваться над тем, что в СССР мало хороших автомобильных дорог. Какая, мол, тупая эта плановая система, не догадались шоссе построить – а ведь как хорошо по автострадам ездить. Да, площадь дорожного полотна, армированного металлической сеткой, была в США в десятки раз больше, чем в СССР. Так ведь в автодороги в США было за 40 лет (с конца 20‑ х годов) уложено 50 млн. т стали – а в СССР на 1 января 1973 г. всего 1, 7 млн. т, включая металл, пошедший на строительство мостов и путепроводов. Разница в 30 раз!

Огромный перерасход средств вызывала в СССР нехватка трубопроводов. Взять хотя бы газовую промышленность. В США было в 1970 г. 130 тыс. км промысловых газопроводов и 945 тыс. км распределительных, а в СССР 10 тыс. км промысловых и 71, 6 тыс. км распределительных. Даже в 1986 г. длина всех газопроводов в СССР составляла только 185 тыс. км. Чтобы устранить такую резкую диспропорцию с США, надо было вложить около 50 млн. т стали (даже если не учитывать разницы расстояний в наших странах). Представьте, что Горбачев с Ельциным начали орудовать в нашей экономике на десять лет раньше – мы бы все уже ноги протянули без металла, нефти и газа.

Сразу скажем, что такая возможность нас еще ожидает при В.В.Путине. По данным МЧС на 2003 г., 68% магистральных трубопроводов в РФ находятся в эксплуатации более 20 лет. А всего магистральных трубопроводов в РФ 228 тыс. км. В сводке МЧС сказано: «Особую обеспокоенность вызывает состояние промысловых трубопроводов. Всего в эксплуатации находится более 350 тыс. км промысловых трубопроводов. Их износ достигает 80%». Никакой программы замены изношенных труб нет и не предвидится. Не видно и возможности накопить для этого достаточные резервы стали.

Известно, что когда хозяйство работает на пределе возможностей в отношении какого‑ то важного ресурса, это создает множество узких мест и приводит к перерасходу других ресурсов. Острая нехватка металла в СССР прежде всего приводила к перерасходу самого металла – возникал порочный круг. В США срок службы введенного в хозяйственный оборот металла составлял 17‑ 18 лет, а в СССР 12 лет. Как показывает в своей книге Л.Л.Зусман (с. 68), частично это было вызвано климатическими условиями, частично более высокой прочностью американской стали, но главное – повышенной интенсивностью эксплуатации металлических изделий в СССР, более высокими удельными нагрузками на металл из‑ за его нехватки325. Это наглядно видно на примере эксплуатации и железнодорожных рельсов, и тракторов, и большинства других машин.

Напряженное положение с металлом вызывало в СССР, по сравнению с США, перерасход финансовых и трудовых ресурсов и по другой причине. Имея достаточно металла, американцы могли себе позволить не возвращать использованную сталь на вторичную переработку, если это было экономически невыгодно. Пусть пропадает! Мы в СССР себе этого позволить не могли – мы берегли металл, как крестьянин, который выпрямляет старый согнутый гвоздь. Безвозвратные потери металла за срок его службы составляли в США 43‑ 45%, а в СССР 12‑ 15% (с. 69). Конечно, с точки зрения судеб человечества советский тип хозяйства в этом отношении более перспективен, нежели американский капитализм, но столь любимая демократами экономическая эффективность страдала. На одни консервные банки в США расходовалось 5 млн. т стали в год, и 87% этой стали не возвращалось.

Из этого видно, что вся идеология перестройки и «рыночной реформы» в СССР и России была изначально лживой. Она включала в себя ряд несовместимых лозунгов и обещаний, и экономисты – все эти шаталины, поповы и яковлевы – не могли этого не знать. Они требовали резко сократить производство стали – и в то же время срочно приступить к строительству хороших автострад, к массовому производству автомобилей, к насаждению фермеров западного типа и к упаковке нашей пищи в красивые консервные банки.

Результат известен. Накопленный в советское время металлический фонд РФ тает. Начавшаяся в 1988 г. перестройка экономической системы вызвала сокращение производства стали, которое приняло обвальный характер в 1991 г. К 1998 г. уровень производства стали в РФ снизился более чем в два раза (с 94, 1 млн. т до 43, 6 млн. т). Кроме того, черная металлургия в большой мере стала работать на экспорт, так что для внутреннего потребления в народном хозяйстве России оставалось и остается совсем немного металла.

В 1996 и 1997 гг. ежегодный экспорт в страны вне СНГ железа и стали в слитках, полуфабрикатах и прокате составлял 20, 5 млн. т. – почти половину отечественного производства. В 1999‑ 2000 гг. экспорт составлял около 23 млн. тонн в год, а в 2002 г. 30 млн. т (включая лом). А по данным журнала «Металлоснабжение и сбыт» (№ 12, 2002), реально экспорт черных металлов из РФ доходил до 28 млн. т. В 1999 г. экспорт черных металлов из РФ в два раза превысил экспорт из всего СССР в 1985 г. (РСФСР в 80‑ е годы производила около 58% стали от общего объема производства в СССР).

Металлоинвестиции как в строительство, так и в машиностроение, сократились в РФ за годы реформы в 4 раза. В последние годы РФ получает конечной металлопродукции разного рода в среднем 50 кг на душу населения, в то время как средняя норма на Западе превышает 300 кг. Но на Западе нет академиков‑ экономистов, которые внушали бы людям, что много металлопродукции производит лишь та промышленность, которая работает на себя, а не на человека.

Что же происходит с металлическим фондом России сегодня? Пока что его таяние не очень заметно. На поверхности – резкое сокращение производства стали и еще более резкий рост ее экспорта. Последнее понятно, ведь черная металлургия – исключительно энергоемкое и экологически неблагоприятное производство, так что Запад не прочь держать РФ как периферийного производителя и поставщика черных металлов326. Но это – вещь очевидная, именно на поверхности. Важнее тот факт, что в стране происходит деиндустриализация, демонтаж огромной по масштабам промышленности. Именно здесь, в сооружениях и конструкциях, в машинах и оборудовании, в цистернах и трубах заложена половина металлического фонда страны. Эта часть омертвлена, и мы не замечаем, что с ней происходит. Она разрушается.

В РФ резко возросли безвозвратные потери металла. Инвентаризации металлического фонда страны никто не ведет. Пионеры не собирают металлолом, ржавеющее оборудование никто не восстанавливает и не отправляет на переплавку. Металлический фонд в советское время поддерживался при помощи полного сбора лома черных металлов и его переработки. Масштабы образования и сбора лома говорили, кстати, и о темпах «омоложения» машин и оборудования. В 1990 г. в РСФСР образовалось 60 млн. т металлического лома, а сейчас в РФ образуется лишь 30 млн. т лома, а из них собирается и вновь используется в производстве лишь 14 млн. т. Остальное безвозвратно теряется в результате коррозии (по данным журнала «Рынок вторичных металлов», 2000, № 1)327. В обзоре состояния дел с переработкой металлического лома (2000 г.) говорится:

«В последнее время в металлургическом комплексе России выведено из эксплуатации значительное количество устаревших производственных мощностей. Характерна данная тенденция и для других металлоемких отраслей строительства, транспорта, ВПК. При этом значительно возрастают запасы амортизационного лома, около 80% ресурсов которого приходится на долю лома от ликвидации основных средств и ремонты. Происходит накопление амортизационного лома в виде списанного в лом технологического оборудования, металлоконструкций, транспортных средств, судового и военного лома, бесхозного и бытового лома.

Учитывая, что половина всего металлофонда в перспективе подлежит переработке в амортизационный лом, Россия располагает огромными запасами лома черных металлов… Однако при весьма избыточном уровне вторичных металлоресурсов металлургические заводы испытывают потребность в данном виде сырья».

Таким образом, когда земельные участки под остановленными предприятиями будут скуплены, – а этот процесс уже начался – затянутые паутиной цеха станут ликвидировать бульдозерами и направленными взрывами. И «дремлющая» половина металлического фонда страны в мгновение ока превратится в груду бесхозного, загрязненного металлолома, большая часть которого станет жертвой коррозии. Сейчас удается утилизировать 12‑ 15 млн. тонн лома в год и это, видимо, потолок возможностей нынешней системы. Когда образуется груда лома весом в сотни миллионов тонн, масштабы переработки возрастут незначительно.

Уже сейчас дезорганизация системы сбора металлолома привела к ухудшению показателей работы металлургии. Вот вывод экспертов:

«Отсутствие эффективных методов сбора и переработки, низкое качество подготовки лома к плавке влечет увеличение использования в шихте жидкого чугуна вместо лома. Расход чугуна на 1 т. стали вырос с 615 кг/т в 1991г. до 748 кг/т в 1998г. (на 133 кг/т), что повлекло увеличение себестоимости стали, дальнейшее развитие энергоресурсозатратных и экологически несовершенных технологий на основе применения природного сырья (72% выбросов в атмосферу приходится на производства, связанные с выплавкой чугуна и лишь 9, 5% – стали)».

Железный фундамент нашей цивилизации подточен. Мы не затрагиваем здесь второй стороны вопроса – «антиметаллургическая» кампания внесла свой вклад в развитие глубокого кризиса в этой отрасли. Спад производства стали в РФ вдвое означал и длительное отсутствие капиталовложений, которые были необходимы для обновления основного капитала. В результате по состоянию на 2001 г. свыше нормативного срока использовалось 88, 5% доменных печей и 86% прокатных станов. За 12 лет реформы произошло резкое технологическое отставание от мирового уровня328.

Черный миф об «избытке стали» был важным фактором в этой коррозии. Да она и не прекратилась в сознании нашей образованной публики. Даже иногда ворча на Чубайса, проклинавшая советскую сталь интеллигенция продолжает помогать ему подпиливать опоры фундамента России.

Здесь мы говорим не об экономике и не о технологии, а разрушении рационального сознания. Конкретно, об одном из мифов, запущенных в массовое сознание, как запускается программа‑ вирус. Посмотрим, как формировался этот миф. Хорошим учебным материалом может служить книга Н.Шмелева и В.Попова «На переломе: перестройка экономики в СССР» (М.: Изд‑ во Агентства печати Новости. 1989). Авторы – влиятельные экономисты из Института США и Канады АН СССР, профессор Н.П.Шмелев (сейчас академик РАН) к тому же работал в Отделе пропаганды ЦК КПСС. Рецензенты книги – академик С.С.Шаталин и член‑ корр. АН СССР Н.Я.Петраков. На книге – печать высшего авторитета науки. О стали в этой книге говорится в главе «Черные дыры», в которых исчезают ресурсы » (в скобках после цитат приведены номера страниц книги).

Примечателен сам тип изложения, который применили здесь видные экономисты – мысли излагаются уклончиво, с таким объединением разнородных понятий и явлений, что в каждом тезисе возникает большая неопределенность, необычная для людей, связанных с научной деятельностью. Всегда очень размыта мера, которую прилагают авторы к тому или иному явлению, хотя вполне доступны точные достоверные данные. Вот, авторы пишут об СССР: «Мы производим и потребляем, например, в 1, 5‑ 2 раза больше стали и цемента, чем США, но по выпуску изделий из них отстаем в 2 и более раза» (с. 169).

Рассмотрим это утверждение. Прежде всего, в один ряд в нем ставятся две категории разной природы – «производим » и «потребляем », – и большинство читателей сразу оказывается в ловушке. Например, многие страны потребляют сталь, не производя её ни грамма. В открытой экономике США очень велик импорт и стали, и металлоемких изделий, а в СССР – экспорт намного превышал импорт. Как же можно было об этом не сказать?

За 1981– 1988 г., то есть за тот период, на изучении которого в основном и базировались авторы книги, США импортировали 134, 8 млн. т стали, что составляет, за вычетом экспорта, прибавку к металлическому фонду, равную 121, 6 млн. т. В 90‑ е годы импорт стали в США превысил 30 млн. т в год (например, в 1998 г. он составил 37, 7 млн. т). Ведь это огромные величины.

При той степени интеграции, какой достиг к концу 80‑ х годов мировой капиталистический рынок, сравнивать производство чего бы то ни было в СССР с какой‑ то одной страной (например, США) вообще абсурдно. Например, в РФ добывается сейчас по 14 кг поваренной соли на душу населения в год (кстати, вдвое меньше, чем в РСФСР). А в США – по 160 кг, а в Австралии – по 470 кг. Значит ли это, что надо равняться на США? А может, на Австралию? Или, наоборот, снизить добычу соли до уровня Японии (11 кг)?

Почему как пример для СССР в производстве стали были взяты США? Почему было не сказать здесь же, что в 1990 г. СССР произвел стали на душу населения в 1, 7 раза меньше, чем Япония, и почти в 2 раза меньше, чем Чехословакия? А цемента на душу населения СССР произвел столько же, сколько в Румынии, и почти в два раза меньше, чем в Италии? Авторы‑ экономисты просто манипулировали цифрами, причем столь дерзко, что ставили себя вне всяких норм научности.

Иными словами, сравнение производства стали в СССР и США, даже если бы оно было проведено чисто, не может служить никаким аргументом для оценки промышленной политики СССР. Но оно не было проведено чисто, оно может служить примером самой недобросовестной подтасовки. В книге, написанной в годы перестройки, утверждается, что СССР с его плановой системой производит избыточную сталь (160 млн. т), в то время как эффективно регулируемая экономика США разумно производит небольшое количество (70‑ 80 млн. т). Как же обстояло дело в действительности?

Только за два десятилетия, с 1951 по 1970 г., США произвели 1946 млн. т стали – почти 2 миллиарда тонн! Иными словами, они стабильно держали средний уровень производства в 100 млн. т стали в год. За это же время в СССР было произведено 1406 млн. т стали – на 540 млн. т меньше, чем в США. Накопленное же в течение всего ХХ века преимущество США над СССР в количестве произведенной стали было огромно. Что же делают экономисты из ЦК КПСС, чтобы убедить граждан в абсурдности плановой экономики и избыточности производства стали в СССР? Они сравнивают пик нашего производства с временным провалом в США.

Да, в начале 80‑ х годов на какое‑ то время США снизили свое производство стали (причем компенсировали это снижение резким увеличением импорта). Самой низкой точкой был 1982 г., когда в США произвели 67, 7 млн. т. – тогда всего за один год производство стали в США упало почти вдвое. После этого производство стало расти (см. рис. 5). Да, бывали в США такие резкие колебания, капиталистическая у них экономика. Ну и что? Как это должно было повлиять на производство стали в СССР?

Никакой связи нет, но Н.П.Шмелев использовал эти цифры, чтобы нанести удар по советской хозяйственной политике – и многие образованные люди ему поверили, хотя в то же время говорилось об остром «голоде» на металл во многих отраслях хозяйства. Вот это и страшно – видеть голод, а верить мифам об избытке, это признак тяжелой болезни общественного сознания. Более того, нет и признаков преодоления этой болезни. Выступая в Новосибирском государственном университете 1 декабря 2003 г., академик А. Г. Аганбегян сказал о производстве стали в СССР: «Если столько продукции не нужно, то и выплавлять 146 млн. т стали (когда Америка выплавляла всего 70 млн. т) бессмысленно – с падением платежеспособного спроса производство стали сократилось в 3 раза». Значит, совершенно ложное утверждение можно повторять даже в одном из ведущих университетов даже через 15 лет после начала катастрофического кризиса, созданного в том числе благодаря этому утверждению.

Таким образом, сравнение объемов производства стали в СССР и США в момент перестройки как аргумент для развала отечественной черной металлургии настолько недобросовестно, что это должно было быть сразу замечено образованными людьми – но не было замечено.

То же самое можно сказать и о рассуждениях по проблеме потребления стали. При том соединении категорий производства и потребления стали, к которому прибегли авторы книги, читателям внушается ложная мысль фундаментального, общего значения – будто потребление стали, скажем, в 1985 г., равно производству стали в этом году (даже если отвлечься от импорта и экспорта). Это – разновидность подмены предмета утверждения путем смешения разнородных понятий, известный в логике недобросовестный прием спора.

Металл – ресурс исключительно долгоживущий, срок его работы составляет сто лет – за год от коррозии теряется всего 0, 5% металлического фонда и 0, 4‑ 0, 5% от истирания329. Отслуживший свой срок в изделиях металл возвращается на переплавку, а оттуда опять в изделия. Поэтому ставить знак равенства между производством стали в таком‑ то году и ее потреблением – бессмыслица. В 1985 г. мы потребляли сталь, сваренную из всего чугуна, выплавленного в Российской империи и СССР – за вычетом безвозвратных потерь. В статистике США, когда приводят данные о включении годового объема производства стали в металлический фонд в виде изделий (металлоинвестиции), применяют термин видимое (или кажущееся ) потребление (apparent consumption ).

Чтобы сравнить действительное потребление стали в СССР и США, авторы должны были бы сообщить величину металлического фонда СССР и США – количество стали, «работающей» в зданиях, сооружениях, машинах двух стран. Сказать об СССР, что «мы потребляли стали вдвое больше, чем США » – выглядит как иррациональное утверждение, за которым можно было бы разглядеть открытую и циничную ложь, а в устах экономистов довольно высокого статуса и должностной подлог.

Трудно объяснить такое смешение понятий ошибкой или неряшливостью – в экономической науке уже с середины XIX века четко различались понятия « потока » ресурсов и « фонда » или «запаса» ресурсов (stock ). Их ввел У.С.Джевонс в книге «Угольный вопрос» (1865), в которой он дал прогноз запасов и потребления угля в Великобритании до конца ХIХ века. Очевидно, даже в рамках простого здравого смысла, что годовое производство стали – это прирост запаса, часть «потока», а «потребляем» мы весь действующий в хозяйстве металл. Точно так же, как живем мы в домах, построенных за многие десятилетия, а не только за последний год. Может ли экономист не различать две категории – жилищный фонд в 1990 г. и ввод в действие жилья в 1990 г.?

Следующий трюк манипуляции – соединение стали, цемента и «изделий из них». При чем здесь цемент? Почему его надо подверстывать к стали? В каком смысле мы потребляем цемента вдвое больше, чем США, а производим «изделий из цемента» вдвое меньше? Кажется очевидным, что потребление цемента только и может пониматься как изготовление изделий из цемента, ни для чего иного цемент употребляться не может. Даже раствор, который используется при кладке кирпича, есть «изделие из цемента». Во что превращались в СССР 3 тонны цемента из четырех, как не в «изделия из цемента»? Что за чушь все эти утверждения, которыми заполнена книга?

И ведь все эти цифры просто высосаны из пальца – СССР в «застойные времена», о которых идет речь, по выпуску сборных железобетонных изделий опережал США в полтора раза и лишь немного отставал по монолитному бетону. Ведь именно в «застойные времена» были произведены самые массивные «изделия из цемента» – плотины ГЭС, без которых сейчас полстраны уже сидело бы с лучиной и без телевизора. Цемент эти профессора сюда приплели просто чтобы сбить читателя с толку, лишить его возможности самому прикинуть в уме.

Обратим теперь внимание на меру, которую они ввели в свое утверждение: «мы производим и потребляем стали в 1, 5‑ 2 раза больше, чем США ». Число оказывает на читателя магическое воздействие. Оно подавляет своей объективностью и беспристрастностью. В 1, 5‑ 2 раза больше! Боже мой! Но давайте все же встряхнемся, сбросим с себя очарование цифрой и вникнем.

Бросается в глаза странно широкий диапазон количественного показателя. Почему такой разброс – верхний предел на треть больше нижнего? Что‑ что, а статистика производства и потребления стали ведется в мало‑ мальски цивилизованных странах более века, а регулярно проводившаяся в СССР инвентаризация металлического фонда даже удивляет своей дотошностью. Все строчки в переписи даются с точностью до сотых долей процента, и это реальная точность. В США учет этих показателей ведут несколько независимых друг от друга организаций, да к тому же за металлическим фондом США тщательно следят их партнеры и конкуренты, например, Японская федерация черной металлургии. Изучение металлического фонда промышленных держав – одна из главных задач экономической разведки. Почему же у Н.П.Шмелева такая неопределенность? Только потому, что определенная мера заставляет использовать определенные понятия, а в этом случае вся манипулятивная конструкция сразу обрушилась бы.

Уберем из утверждения Н.П.Шмелева нюансы и напишем суть: «В СССР производили стали вдвое больше, чем в США, а стальных изделий производили вдвое меньше, чем в США». Вывод: советская промышленность была черной дырой, в которой пропадала сталь, поэтому следует сократить производство стали до уровня США. Рассмотрим сначала логику вывода.

Предположим заведомо невозможное – что в силу каких‑ то причин из болванки стали в СССР действительно производили в четыре раза меньше тех же изделий, что из такой же болванки в США. Например, из болванки весом 500 т в США делали 4 танка, а в СССР один. Можно ли такое производство назвать «черной дырой»? С точки зрения здравого смысла, нет, нельзя – если танк нам действительно нужен. Черной дырой наша промышленность стала бы в том случае, если бы из болванки получился не танк, а пшик, как у того барина. Получив всего один танк, можно посетовать на то, что мы не умеем использовать сталь так же производительно, как в США, но это – совсем другая проблема. Поскольку танк нам нужен, мы вынуждены его производить, хоть бы и втридорога (относительно стали).

Можно ли сказать, что раз мы получаем из одной и той же болванки в четыре раза меньше танков, чем в США, следует уменьшить производство стали и давать на наш танковый завод лишь четвертушку той болванки? Нет, это было бы несусветной глупостью. Из четвертушки болванки мы как раз получили бы не танк, а пшик. Чтобы получить из болванки сначала два, а потом и четыре танка, был только один путь – улучшать инструменты и квалификацию работников – и тогда уже, по мере улучшения, урезать количество стали, даваемое заводу330. Как мы знаем, реформа в СССР и России свелась к подрыву металлургического производства, а затем и сокращению выпуска металлоизделий.

Теперь о достоверности суммарной оценки – о том, что потребление стали у нас якобы было вдвое выше, чем в США, а производство изделий из нее вдвое меньше. Как такое могло быть, даже если речь идет о «видимом потреблении»? Номенклатура сталь поедала? Дело проще – в первой части утверждения Н.Шмелев и В.Попов искажают оценку, подменяя наше действительное потребление видимым. Как говорилось, металлический фонд был почти вдвое меньше, чем в США. Это и было наше потребление стали (мы отвлекаемся от небольших различий в структуре металлофонда СССР и США, в пропорциях между сталью и чугуном).

Что же касается «изделий», то утверждение авторов не имеет смысла, ибо сталь и не может потребляться иначе как в виде изделий – рельсов, балок, листа и т.д. Может быть, авторы измеряют количество изделий в штуках, независимо от их веса? Например, чайных ложечек в США производили в четыре раза больше, чем в СССР? Все утверждение авторов – бессмыслица, независимо от того, какая его часть ошибочна. Две части не стыкуются между собой, вот в чем дело.

Если же авторы считают, что сталь в СССР использовалась нерачительно и много ее превращалось в отходы при изготовлении изделий, например, в стружку или окалину, то они ошибаются. Вес металлоизделий, полученных из поступившего в потребление металла – один из важных показателей, которые обязательно учитываются статистикой при инвентаризации металлического фонда. В этом вопросе бесполезно фантазировать – этот показатель дается даже в статистических ежегодниках. Известно, например, следующее: «Как видно из баланса металла по металлопотребляющим отраслям за 1970 г., из поступивших в процесс потребления 98, 3 млн. т металлопродукции перешло в готовые металлоизделия и в состав сооружений 81, 5 млн. т или 83, 0%» (Л.Л.Зусман, с. 298). Следовательно, чтобы в США смогли произвести из тонны стали в 4 раза больше металлоизделий, чем в СССР, американские фабриканты должны были бы суметь из одной тонны стали произвести как минимум 3, 2 тонны металлоизделий331.

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒