Отождествление (идентификация) и отчуждение

Конфликт

Теперь мы можем определить функцию эго в процессе контактирования: как присваивающую, отчуждающую и устанавливающую границы или контекст. «Принятие импульса как своего собственного» означает, что впоследствии он будет представлять собой часть фона, на котором будет развиваться следующая фигура. (Что и подразумевал Фрейд, говоря, что «эго есть часть ид».) Такая идентификация часто произвольна, и эго будет хорошо функционировать, производя свои ориентации и манипуляции, если оно отождествлено с фонами, которые содержат достаточно энергии и возможностей, чтобы фактически породить хорошие фигуры. (Как говорил Фрейд, «Эго как часть Ид сильно; Эго, отрезанное от Ид, слабо».)

Пройдемся снова по всему процессу. Фон и фигура в нем представляют собой полярности. Фигура может быть пережита только на своем фоне, а фон без своей фигуры есть просто часть большей смутной фигуры. Но отношение между фоном и фигурой в творческом процессе - динамическое и переключаемое. Возрастающее возбуждение перетекает из фона во все более четко определенную фигуру. (Это, повторимся, не означает простого «катектирования» фигуры, поскольку часть энергии приходит из средового фона, как это и должно быть, так как только новая энергия может завершить незавершенную ситуацию.) Энергия разряжается на формирование фигуры, когда хаотичные части среды «встречают» инстинктивное возбуждение, определяют и трансформируют его, сами при этом разрушаясь и трансформируясь. Возросшее возбуждение - это то, что остается от каждого из фонов. На стадии эмоции телесный фон уменьшен, а возможности среды довольно смутны. На следующем шаге среда размежевана и произвольно присвоена. И затем, в конце концов, произвольность ослабляется, активное эго-ощущение исчезает, и на какое-то мгновение существуют только фигура на пустом фоне и ощущение спонтанности.

Но мы можем говорить о принятии чего-либо, только когда существует тенденция это отвергнуть. Когда отождествление с импульсом, объектом или средствами явно и спонтанно (как при очарованности или обращении к помощи эксперта), и когда ничто другое не вызывает сомнения, нет смысла различать самость, ид и эго. Эго признает и принимает осознанный конфликт и приложение агрессии.

Конфликт - это нарушение гомогенности фона, препятствующее появлению четкой и живой следующей фигуры. Возбуждение конфликта привносит в картину альтернативные фигуры в качестве доминирующих. Возможна попытка объединить фигуру, несмотря на неспокойный фон, или поиск простого решения (например, выбрать одну из сторон конфликта и исключить оставшуюся, или найти легкий компромисс), чтобы сделать уже этот произвольный выбор фоном текущей активности. Такая попытка должна привести к слабому гештальту, обедненному энергией. Но, с другой стороны, если выбор осуществлен в пользу конфликта как такового, фигура будет возбуждающей и энергичной, но полной разрушения и страдания.

Каждый конфликт в основе своей является конфликтом в фонах действия: потребностей, желаний, очарований, картин себя, галлюцинаторных целей. Функцией самости является прожить все это, оплакать потери, измениться самой и изменить данность. Когда фоны гармоничны, настоящий конфликт в выборе объекта переднего плана, приемов или политики возникает редко. Скорее, что-то найденное или придуманное вдруг оказывается лучше, чем любая из альтернатив. Случай Буриданова осла, который с одним аппетитом голодал между двумя возможными объектами, не стоит описывать. -(Когда существует истинная индифферентность объектов - много одинаковых пирожных на подносе - аппетит мгновенно формирует гештальт из выбора «представителя класса», и индифферентность становится положительным качеством.) Сильный конфликт на переднем плане является знаком того, что истинный конфликт в фоне отчужден и скрыт. Так происходит при одержимости навязчивыми сомнениями. (Скрытым желанием может быть не получить ничего вовсе или разорваться надвое.)

Рассмотрим теперь с этой точки зрения значение утверждения: «возбуждение конфликта ослабляет самость», а также терапевтический метод, позволяющий достойно встретить эту опасность. Источник опасности в том, что большая часть самости уже, очевидно, помещена в слабую фигуру, выбор простого решения уже был сделан. Если новое возбуждение поступит из отчужденного фона, конфликт разрушит эту слабую «самость» - самость потеряет ту организацию, которая у нее есть на данный момент. Поэтому говорится, что надо играть на понижение нового возбуждения. Но, фактически, самость только помещена в слабую фигуру, но самость не является фигурой, которую она создает, она - само создание фигуры: самость есть динамическое соотношение фигуры и фона. Таким образом, терапевтический метод, который только и может усилить самость, будет состоять в настоятельном связывании слабой фигуры на переднем плане (к примеру, концепции себя) с ее фоном, в более полном приведении фона в осознание. Предположим, например, что передним планом является вербальная рационализация, к которой клиент очень привязан. Терапевтическим вопросом должно быть не выяснение, является ли предположение правдой или ложью (так можно вызвать конфликт объектов), но то, каков мотив именно такого использования слов? Действительно ли пациента заботит, правдиво ли это высказывание? или это манипуляция? кем? или это атака? против кого? или это успокоение? или сокрытие - чего, от кого?

Необходимость этого метода очевидна, особенно если мы вспомним, что многие рационализации, особенно интеллигентных людей, оказываются на поверку истинными предположениями, и все же они остаются рационализациями. Атака на любое предположения с точки зрения его содержания ведет к нескончаемым пререканиям; а пациенты бывают не менее информированными, чем терапевты.

Но когда фигура связана со своим мотивом, тогда вдруг возникают новые возбуждения, как из организма и из прошлого, так и из новых вещей, замеченных в среде. Слабые фигуры привлекают меньше интереса и становятся хуже очерченными, самость теряет свою «безопасность» и страдает. Однако, это страдание - не ослабление самости, а болезненное переходное возбуждение творчества. Это оборотная сторона тревоги. Такое страдание болезненно, но оно стимулирует глубокое дыхание родов. Тревога же неприятна, статична и бездыханна. Конфликт фонов привлекает к себе внимание разрушением и страданием. Фальшивый конфликт объектов, приемов или идей замораживается в виде дилеммы, внимание к которой привлекается тревогой. Назначение фальшивого конфликта - прервать возбуждение; тревога как эмоция - это страх собственного риска.

Отождествление и отчуждение

Безопасность»

Страх перед собственным творческим началом имеет два источника: первый - это сама боль возрастающего возбуждения (первоначально - «страх инстинкта»), второй - страх отвергнуть или быть отвергнутым, страх разрушения и изменения. Эти два страха взаимно усиливают друг друга, и в своей основе они являются одним и тем же. Чувство «безопасности», с другой стороны, черпается из цепляния за статус кво, за прошлые достигнутые приспособления. Новое возбуждение грозит разбить эту безопасность на куски.

Мы должны понимать, что такой вещи, как подлинная безопасность, не существует, поскольку тогда самость была бы зафиксирована. Когда нет иррационального страха, вопроса о том, находится ли субъект в безопасности, не возникает: внимание просто обращается на существующие проблемы. Чувство безопасности есть признак слабости: человек, который ее чувствует, постоянно находится в ожидании событий, опровергающих это.

Энергия для цепляния мертвой хваткой за статус кво черпается из незавершенных ситуаций, все еще стремящихся завершиться, несмотря на агрессию, направленную против самости чуждыми идентификациями, интроецированными после предшествующих поражений. Этот клинч дает что-то похожее на ощущение солидности, стабильности, силы, самоконтроля и «безопасности». Между тем, фактически, самость имеет очень мало сил для действий вовне.

Персона, находящаяся в безопасности, использует свои силы для безопасной и не грозящей неожиданностями борьбы со своими неассимилированными отождествлениями. Борьба продолжается и пробуждает чувства, поскольку ситуация не завершена и возвращается; но это «безопасное» чувство, потому что не появляется ничего нового, и субъект уже потерпел поражение. Такая борьба является устойчивой и надежной; она не может быть прекращена, поскольку организм сохраняет потребность, а агрессия не направляется в среду, где могло бы быть найдено решение. Также - если это хорошая «социальная» идентификация - часто удается найти много обманчиво схожих реальных проблем, для решения которых может быть успешно применен тот паттерн, который привел к давнему поражению. Так субъект может легко справиться с реальностью, так ничему и не научившись, страдая от чего-нибудь нового или производя некие изменения: все это необходимо, чтобы избежать реальной ситуации (интересной или рискованной), отвлечь внимание от чего-то в собственных делах, что делает сегодняшний день отличным от вчерашнего. И все это может самым удобным образом завершаться навешиванием на все новое ярлыка «нереалистичного». Так, посредством чудесного преобразования, согласие с поражением служит для того, чтобы давать чувство силы и адекватности. В популярном языке это называется «хорошо приспособиться». Единственными вещами, которых не хватает, оказываются возбуждение, рост и ощущение себя живым.

Но там, где самость располагает силами для наступления, у нее как раз нет чувства безопасности. Она, возможно, имеет чувство готовности: принятие возбуждения, известный дурацкий оптимизм насчет изменчивости реальности, а также привычное воспоминание, что организм регулирует себя сам и в результате не истощается и не взрывается. (Эта готовность, возможно, именно то, что теологи называют верой). Ответ на вопрос «Ты можешь это? » может быть только один: «Это интересно». Чувство адекватности и сила растут, когда встречается отдельная проблема, и создает свою собственную структуру, и в ней находятся новые возможности, и все удивительно ложится на свое место.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒