Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Изначальное одиночество человека в экзистенциальной философии.



Для экзистенциальной философии (в различных ее вариантах) характерно стремление показать, что чувство одиночества не является результатом чисто внешних и случайных обстоятельств жизни человека, но коренится в самом его бытии, в способе существования " я". В этом смысле бытие личности изначально является одиноким, обособленным, даже если сам себя человек одиноким не чувствует.
Эта изначальная обособленность человеческого бытия представляется экзистенциалистами в двух аспектах, которые можно обозначить как " одиночество-неслиянность" и " одиночество-ответственность".
" Одиночество-неслиянность" рассмотрим на примере суждений испанского философа Хосе Ортеги-и-Гассета (1883-1955). По его мнению, одиночество коренится в самом способе бытия человеческой личности. Жизнь каждого из нас неотчуждаема, т.е. никто не может прожить за меня мою жизнь. Скажем, если у меня болят зубы, невозможно " одолжить" другому хотя бы частицу этой боли; никто не может за меня стать умным; если мой знакомый понимает что-то непонятное мне, я не могу взять его понимание, как какую-то вещь, и переложить в свою голову, а вынужден сделать усилие и понять сам (хотя бы и при помощи чьих-то объяснений). Все это означает, что я не в состоянии отдать кому-то мое " я" и не в состоянии присвоить себе ни малейшей крупицы чужого " я". " Я" – подлинно неделимое и неотделимое. "...Человеческая жизнь... – пишет Ортега, – именно в силу своей неотчуждаемости по сути есть одиночество, изначальное одиночество".
Одиночество не означает " быть одному – единственному" (солипсизм), – как раз единственность не имеет ничего общего с одиночеством. Понятие одиночества предполагает, что " я" существую в мире, что мир есть – минералы, растения, животные, другие люди. И " я" должен налаживать отношения со всем этим, искать согласованности своего существования с другими существованиями, искать единства, но не такого, какое возникает у двух жидкостей, слитых в один сосуд, а единства принципиально неслиянных существований.
Моя отделенность от других " я" обусловлена и тем, что у меня – свое тело, локализованное в пространстве, не позволяющее мне быть вездесущим. " Каждое мгновение пригвождая меня к определенной точке, оно делает меня изгнанником по отношению к прочему... Я могу изменить место моего нахождения, но, где бы оно ни находилось, это будет мое " здесь". По-видимому, здесь и я, я и здесь, связаны на всю жизнь".
Я способен видеть и понимать мир только из своего " здесь". Невозможно видеть мир " вообще", не занимая определенного " здесь" в этом мире, и мое видение всегда есть определенная " перспектива", открывающаяся из данной, занимаемой мною точки. Никто не может видеть мир вместо меня: даже если кто-то встанет на то место, где был я, теперь уже будет смотреть он и будет видеть по-своему. " Наши " здесь" взаимоисключающи, непроницаемы друг для друга, различны, и перспектива, в которой предстает для нас мир, – разная. Поэтому наши миры никогда не могут совпасть полностью. Я с самого начала нахожусь в своем; он в своем. В этом еще одна причина изначального одиночества".
Ф. Ницше, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, Х.-Г. Гадамер и другие нередко используют понятие " горизонта", т.е. индивидуальной (у каждого – своей) картины мира. Один и тот же предмет люди видят и оценивают не совсем одинаково: образ предмета в нашем восприятии зависит от особенностей " горизонта" каждого из нас. Значение предмета (вещи, символа) определяется его соотношениями со всеми другими " предметами", соприсутствующими в нашем " горизонте". Поскольку " горизонт" у каждого свой и обменяться ими нельзя, постольку невозможно и совершенно одинаковое понимание одной и той же вещи, но понимания разных людей могут приближаться друг к другу по мере сближения их " горизонтов". Несовпадение " горизонтов" – это еще одно выражение " одиночества-неслиянности" индивидов.
" Одиночество-ответственность". Другой аспект обособленности человеческого бытия, пожалуй, наиболее выразительно представлен в работах французского экзистенциалиста Жан-Поля Сартра (1905-1980).
Мы совершенно одиноки в выборе своих поступков. Я не в состоянии ни на кого переложить, тяжесть принятия моего решения и ответственность за это решение. Я обречен выбирать сам. На первый взгляд может показаться, что Сартр " сгущает краски": разве не могу я с кем-то советоваться, разве не бывает так, что приходится выполнять " распоряжение сверху", когда " от меня ничего не зависит", разве не существует твердо установленных норм морали, или предписаний религии, или табу, которые безусловно определяют, что нужно делать, а от чего воздерживаться? Бесспорно, все это имеет место в жизни, но лишь как обстоятельства, при которых все-таки решаю я сам. Я могу последовать совету или нет, могу не подчиниться приказу, пренебречь общепринятой моралью, нарушить религиозную заповедь или табу. " Могу" – не в том смысле, что " мне за это ничего не будет", а в том, что в человеческой " натуре" не заложено наперед, как себя вести.
Когда ремесленник изготовит какую-то вещь (например, нож), то ее назначение и способ ее действия заранее предопределены. Человек, в отличие от вещи, пока жив, никогда не завершен, он все время " делает" и переделывает сам себя, т.е. определяет свои поступки. Никто не является раз и навсегда трусом или храбрецом: в каждый данный момент – " здесь и теперь" – человек заново решает, поступить ему храбро или трусливо. В этом и состоит смысл знаменитого сартровского тезиса: " Человек обречен быть свободным".
" Свобода" в этом смысле оказывается не тем благом, за которое нужно с кем-то бороться, а роковой неизбежностью. Всегда решать самому за себя – значит быть абсолютно одиноким в выборе. Мы не можем оправдываться за свой выбор, ссылаясь на совет друга пли священника – мы сами просим совета и сами следуем ему. Не можем оправдываться Моралью – мы сами выбираем, придерживаться ее или нет. Не можем оправдываться " знамением" – мы сами придаем ему тот или иной смысл. Не можем оправдываться Богом, и вовсе не потому, что Он, может быть, есть, а может, и нет, а потому, что даже Он не мог бы принимать решений за меня. "...Даже если бы Бог существовал, это ничего бы не изменило", – замечает Сартр, и в его словах нет " атеистического ехидства", а есть драматическое осознание абсолютной ответственности человека за свои поступки.
" Одиночество – ответственность" так же изначально и неотвратимо, как " одиночество-неслиянностъ". Оно не является временным " настроением" человека, зависящим от внешних обстоятельств, а коренится в самом бытии человеческого " я". Оно обусловлено неотъемлемой от человека его свободой. " Мы одиноки, и нет нам извинений", – так характеризует Ж.-П. Сартр человеческое бытие.
У представителей экзистенциальной философии есть немало высказываний и по поводу " одиночества – уединения", в котором они склонны видеть положительное значение. С точки зрения С. Киркегора, " один человек для другого не может быть ничем иным, как лишь препятствием на его пути" " масса людей – это " звери или же пчелы", и потому " бойся дружбы"; ценность опыта одиночества в том, что он ведет человека к Богу. Одиночество прославляет также Ф. Ницше в " Антихристианине", " Заратустре" и других произведениях. И по мнению М. Хайдеггера, человеческое пребывание в мире может быть подлинным только при условии дистанцирования от " люда". Для Ж.-П.Сартра ценность уединения определяется тем, что ад – это " другие" люди, ведь " другой" с его свободой – препятствие, ограничение моей свободы, которую губит, отчуждает " внешний" взгляд " другого".


Поделиться:



Популярное:

Последнее изменение этой страницы: 2016-07-12; Просмотров: 593; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.009 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь