Плейшнер выбрасывался из окна пятый раз. Яд не действовал.

Фразы из сериала мгновенно стали крылатыми и разлетелись по всему Союзу. Помните цитаты из «17 мгновений весны»:

— Он отлично понимал, что был на грани провала.

— Штирлиц, а Вас я попрошу остаться. (Мюллер)

— Маленькая ложь рождает большое недоверие. (Шелленберг)

— Контрразведчик должен знать всегда, как никто другой, что верить в наше время нельзя никому, порой даже самому себе. Мне можно. (Мюллер)

— Истинный ариец. Характер нордический, выдержанный. Беспощаден к врагам рейха. Отличный семьянин; связей, порочивших его, не имел. (из характеристики)

— Как там? «Ай да Пушкин, ай да сукин сын»? Ай да Штирлиц. (Штирлиц).

До сих пор фильм пародируют и жарко спорят, идет ли фильму, что его из черно-белого, с помощью компьютерных технологий сделали цветным.

Сериал «Семнадцать мгновений весны» был удостоен Государственной премии РСФСР им. братьев Васильевых.

В этот год ушел из жизни самый старый житель СССР — Ширали Мислимов, которому по паспорту было 168 лет! Однако воспрянули духом его сограждане, готовые не только повторить, но и превзойти рекорд жизнелюбивого азербайджанского чабана!

На кухонном столе большинства хозяек, лежит самая популярная толстенная книга тех лет: «Книга о вкусной и здоровой пище». Она дает полное представление, что вмещала потребительская корзина советского человека. В 1973 году, когда, по словам красивых дикторов советского телевидения все что намечалось выполнить — перевыполнялось — закрома родины ломились — у советского человека было все необходимое для прекрасной жизни в родной стране...

И в принципе, в холодильнике советского человека (во всяком случае, живущего недалеко от крупных городов), всегда были свежие продукты. Идя в магазин с авоськой, он всегда мог выбрать между четырьмя-пятью сортами белого хлеба. А также сколько угодно всяких рогаликов, булочек, бубликов, вкус которых, кстати, нигде и никогда уже не ощутить. Ну нет сейчас того вкусного хлеба на прилавках, как бы пекари не старались. И черный свежий хлеб из ржаной муки, только что привезенный с хлебозавода — заполонял своим запахом всю булочную. Всегда была и колбаса по 2.20 — 2.80 — вареная — с жирком или без. Было всегда в продаже и масло, сосиски, сардельки, курица — все это заворачивалось в крафт-бумагу. Всегда была в овощных магазинах картошка, которую вываливали из устройства, похожего на мусоропровод, правда гнилой картошки и грязи в ней тоже всегда хватало. Была всегда и капуста, и свекла с морковкой. Так что не верьте людям, утверждающим, что в «эпоху застоя» в магазинах ничего не было! Хотя, утверждая это, я имею в виду крупные города и их пригороды. Годы спустя я узнал, что из дальних поселений Ленинградской области, в Питер, отправлялись целые «колбасные» поезда. Люди ехали в центр за колбасой и другими дефицитными на селе товарами…

Продукты питания в СССР в 1970-е годы не были, конечно, очень уж разнообразны, как в наши дни (2014 год), но были хорошего качества. На них, самых простых — капусте, свекле, огурцах, борщах на действительно мясной, а не соевой тушенке выросло несколько поколений здоровых русских людей. Ни о каком трансгенном гастрономическом беспределе никто и не помышлял.

В основном, все магазины в СССР были тогда с прилавкам, за которыми стояли продавцы и отпускали товар. Магазины самообслуживания появились несколько позже. Нехватку ассортимента продукции маскировали горками, пирамидками из банок с различными консервами. Пирамиды кильки в томате, тушенки, сгущенки… Масло подсолнечное, помимо продажи в бутылках, наливали еще и в разлив, в тару покупателей, из устройств, напоминающих «воды лагидзе», такие стеклянные конусообразные сосуды с кранчиком внизу. Только в середине 70-х, в городах СССР появились универсамы — по принципу супермаркетов, где все товары лежали на витринах, а покупатели уже сами выбирали, что им нужно.

Многие продукты в СССР были, наверно, в дефиците, но живя рядом с Ленинградом, мы не страдали от их нехватки. Мы в Петро-Славянке, вообще жили довольно неплохо, добросовестно ведя натуральное хозяйство, так что нам всего всегда хватало.

Немного хочется вспомнить и об уличных автоматах с газированной водой. Воспоминания детства: я доедаю мороженное, бабушка достает из сумки эмалированную кружку, — стаканами в автоматах она не пользовалась принципиально. Монета в 3 копейки проскальзывает в отверстие блестящего, разогретого на солнце автомата и прямо в кружку зафырчит пузырчатая, бесподобно ароматная, вкуснейшая вода. Лимонад «Ситро». Сочетание цитруса и ванили — незабываемый вкус детства в СССР.

«Из серебряного крана

С шумом

Брызнуло ситро.

Мне досталось

Полстакана,

А хотелось бы —

Ведро! »

С. Я. Маршак «Хороший день»

Моя бабушка — химик по профессии, рассказывала страшные истории про тех, кто пользуется общими гранеными стаканами из этих автоматов, по ее мнению промывка посуды на скорую руку бессмысленна, — даже ополоснув его, все микробы остаются на стенках.

В автоматах были специальные углубления для мытья тары — откуда при нажатии бил фонтанчик воды, ополаскивающий стакан.

Жара. Лето. Всем хотелось пить. Иногда сироп заканчивался, и вместо «Ситро» в стакан попадала лишь газированная несладкая вода. Впрочем, и простой воды можно было попить, опустив в автомат копеечку. Но ленинградцы и все, кто приезжал летом в город на Неве, все-таки, предпочитали газировке все больше пиво или квас.

Все советские дети непременно пили Лимонад «Ситро», на своих днях рождениях, на праздниках товарищей — это был своеобразный детский алкоголь. Им чокались в Новый год со взрослыми, до того, как появилось детское шампанское.

Теперь, можно лишь вспоминать, если дана вкусовая память, простой, но лакомый букет «Лимонада Ситро», каким он был в 1973 году. Мои попытки распробовать что-то подобное в наши дни, не увенчались успехом. Может потому, что мне всегда больше нравилась «Крем-сода». Но советское «ситро» — понятие нарицательное. И каждый мог, не только проассоциировать с ним свой любимый напиток, но и выпить его, истратив всего несколько копеек.

К концу 1973 года на смену «Ситро» пришел лимонад «Буратино». Он становится одним из любимейших напитков в Советском Союзе. На этикетке изображен герой одноименной сказки. По вкусу он кисло-сладко-горький, а по цвету золотистый. «Буратино» продается в магазинах в полулитровых бутылках, а так же в буфетах на разлив. В советское время этот золотистый шипучий напиток выпускают на натуральном сырье, поэтому срок хранения напитка ограничивается семью сутками.

«Буратино» имеет прекрасную рецептуру и отлично утоляет жажду. Составить конкуренцию в Советском Союзе ему может только похожая газировка «Лимонад». Стоит «Буратино» довольно дешево — всего десять копеек за стакан. В бутылках же его продают по двадцать две копейки. Бутылки из под «Буратино» после использования можно сдать, и получить обратно часть потраченных денег. Принимают только чистые бутылки без этикеток и сколов. В СССР бутылками из под «Буратино» часто захламляют балконы, а потом раз в год сдают и получают деньги, на которые можно купить что-то нужное в хозяйстве. Вообще, в те годы было много напитков в стеклянных бутылках. Пустые бутылки из под Лимонада «Ситро», наряду с «Буратино», «Дюшесом», «Крюшоном», «Колокольчиком», «Саянами», а позже с «Байкалом», и «Тархуном», — проходили производственный круговорот. Стеклянная тара сдавалась всеми исправно, как пьющими пиво, так и лимонад и бутылки вновь поступали на производство. Впрочем, в пунктах приёма стеклотары, помимо бутылок, можно было сдать и любые стеклянные банки.

По телевидению тех лет очень часто транслируют спектакли. Удивительно, сколь высокие образцы театральных спектаклей зафиксировало для нас советское телевидение. Записывались, а значит сохранялись для истории, работы самых талантливых режиссеров: Георгия Товстоногова, Анатолия Эфроса, Марка Захарова, Валентина Плучека. Приятно осознавать, что тот материал, который ты впитал в детстве, совершенно неосознанно, оказался на самом деле — высоким искусством. При том, что мне, ребенку, запоминалось именно легкое, изящное, «не тяжелое».

В этом году был показан телеспектакль Театра Сатиры «Проснись и пой». Пьеса — незатейливая комедия, учит быть радостным и счастливым, внимательно относиться к простым мгновениям жизни. Игра Татьяны Пельтцер была неподражаема, но и ее молодая партнерша Нина Корниенко была в спектакле очень органична, ее героиня казалась «девушкой с соседней улицы». Запомнились песенки из этой комедии. Пельтцер и Корниенко пели: «Проснись и пой, проснись и пой. Попробуй, в жизни хоть раз не выпускать улыбку из раскрытых глаз! ». А герои Нины Архиповой и Георгия Менглета дуэтом исполняли: «Грусть напрасна, потому что жизнь прекрасна, если ты живешь и любишь как в последний раз! Если любишь как в последний раз». Спектакль был поставлен Марком Захаровым в сотрудничестве с Александром Ширвиндтом, и это был режиссерский дебют Ширвиндта.

Так же в этом году был поставлен телеспектакль Театра Сатиры «Безумный день или женитьбы Фигаро». Это была очень гармоничная постановка. Играли Андрей Миронов, Александр Ширвиндт, Вера Васильева, Нина Корниенко, Татьяна Пельтцер. В этом спектакле нравилось все: изящество легкомысленных эпизодов, и то, что Миронов в контрапункте сюжета вытягивал действо до настоящей драмы. Казалось в детстве, что настоящий аристократ именно такой, каким его играет Ширвиндт, а Вера Васильева — подлинная графиня. Поставили спектакль режиссеры Плучек и Храмов.

Помню, была на телевидение в те годы и такая спортивная передача из братской республики ГДР, как «Делай с нами, делай, как мы, делай лучше нас! » По-немецки это звучало так: «Mach mit, Mach’s nach, Mach’s besser! » Лаконично, призывно, бодро и дружно, собственно, как все, что выходило когда— либо из уст немецкого народа. В 1970-х годах программа демонстрировалась Центральным телевидением СССР. Трансляция велась на немецком языке с закадровым синхронным переводом.

На роль ведущего выбрали очень симпатичного немецкого легкоатлета Герхарда Адольфа, сценическое имя — Ади. Программу помогали вести школьники. В состав жюри входили известные спортсмены и члены Национальной Объединенной Команды ГДР, в конце игры победителям вручался кубок. Идеологически передача была направлена на воспитание здорового спортивного духа у подрастающего поколения. Тематика программы «Делай с нами, делай, как мы, делай лучше нас! » — спортивные состязания между тремя командами школьников из различных городов ГДР. Кроме спортивных эстафет программа включала соревнования — викторины. Выбирался правильный ответ из нескольких предложенных. Проводился конкурс на знание правил дорожного движения. Детям демонстрировался видеоролик похождений ведущего на улице: «Что Ади сделал неверно? ». Затем — капитаны команд должны были назвать наибольшее количество замеченных ими нарушений, которые Ади совершил. И, завершающий конкурс — традиционная финальная эстафета. Передача производства «социалистических собратьев» из восточной Германии «Делай с нами, делай, как мы, делай лучше нас» была невероятно зажигательна, ведущий — Герхард Адольф, обладавший яркой харизмой — очень нравился детям. В программе «Делай с нами, делай, как мы, делай лучше нас» звучала хорошая музыка, было много юмора и таких ведущих, как Ади, на нашем телевидении тогда еще не было. Семейные конкурсы отличались яркостью и неординарностью. Мы выросли в эру довольно скучного телевидения — и все немногочисленные похожие по тематике наши программы для детей «Мама, папа и я — вместе дружная семья», «Веселые старты» — были менее удачными проектами, чем «Делай с нами, делай, как мы, делай лучше нас».

А вот что рассказывали о трудовых пионерских лагерях тех лет. Помимо обычных пионерских лагерей отдыха, были и трудовые, где можно было детишкам что-то заработать.

...При царе все были неграмотные, угнетенные дворянами, которые запугивали бедных людей с помощью попов, а дети, кашляя кровью, работали на фабриках и заводах, принося прибыль своим хозяевам, а не мировому пролетариату. При Генеральном секретаре ЦК КПСС, все стали грамотные, на попов чихать хотели, а детей уже не эксплуатировали на колхозных полях, а давали им честное трудовое воспитание. Поэтому они организовали для подрастающего поколения ЛТО — летние трудовые лагеря. Что же это было такое?

В 1973-м несколько сотен тысяч детей отправились на сбор урожая в южные края Советского Союза. Как правило, им обещали четырехчасовой рабочий день на сборе, например, черешни, или клубники, море, свежие фрукты, хорошее питание и собственно трудовое воспитание. Возможно, у кого-то это и сбывалось. Но чаще же, на деле, пионеров приехавших подзаработать, ждали взрослые трудовые смены, не очень хорошее питание, ржавые души и старое, рваное постельное белье.

Мечта о море тоже оставалась лишь призраком, хоть оно было порой в двух шагах.

В результате труд быстро становился разочарованием, глаза переставали гореть, а руки — чесаться. Пионеры вяло ели клубнику прямо с грядки, потому что выносить ее с поля и мыть за его пределами строго запрещалось, а вот есть так, немытой, на поле, никто не возбранял.

Единственное утешение и гордость — зарплата в конце лагерной смены. 20-30 рублей для подростков, — все-таки неплохие деньги по тем временам. И государству экономия, и детям одна польза. И вроде-бы никакая это и не эксплуатация!

В Конституции СССР прямо было сказано, черным по белому, серпом по молоту: «Детский труд в СССР запрещен! ». А сколько весит ящик черешни и как его детишкам перетаскивать — это знают не те, кто конституции пишут...

В «Москве» вышел роман «Мастер и Маргарита» с двумя предисловиями: Вулиса и Константина Симонова — первооткрывателя романа и человека, благодаря которому в 1973 году роман напечатали отдельным изданием и без купюр. Наконец-то читатель смог прочитать «Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару...» До этого, в журнальной публикации, начало романа выглядело довольно убого: «В час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах появилось двое граждан. Первый из них — приблизительно сорокалетний...»

В 1973 году в Ленинграде была создана первая в СССР профессиональная платная консультация «Брак и семья». Известный социолог и сексолог Игорь Кон в своей книге «Клубничка на березке» описывает это новшество так: «При регистрации брака, молодоженам предлагали прослушать цикл из двух лекций. Первая лекция была посвящена вопросам семейной экономики и этики, а вторая, — непосредственно сексу. Но когда на первом методическом совете основатель консультации, профессор Свядощ сказал, что собирается рассказывать молодоженам об основных сексуальных позициях, тут же, последовали возмущенные реплики:

— Как можно говорить «такие вещи» невинным девушкам?

— Позвольте, сказал профессор, — где вы видели сейчас таких девушек? И потом, даже если наша невеста пришла во Дворец бракосочетаний прямо из монастыря и ни о чем таком никогда не слыхала, на брачном ложе ей все равно придется принять какую-то позу. Так почему не научить ее этому заранее?

— Но ведь если мы это сделаем, возразил другой оппонент, нас могут обвинить в пропаганде разврата и порнографии»...

Позиция советских властей, относительно сексуального просвещения, напоминала поведение ребенка, спрятавшегося за короткой занавеской. Никто, ни в школе, ни в семье, ни где-то ещё, не смел называть «эти» вещи своими именами, надеялись, что удастся призвать советский народ к сознательности и отвлечь от секса раз и навсегда.

В предисловии к переводной немецкой книге «Об этом» — «Новой книге о супружестве» (автор Р.Нойберт), профессор психологии В. Колбановский, четко сформулировал главную задачу советского полового воспитания — «Внушить гражданам, что приличнее вообще не заниматься сексом ради удовольствия, используя эту энергию в общественно полезных целях. Что касается супружеских отношений, то большая производственная и общественная загруженность молодых мужчин и женщин, наряду с их заботой о воспитании детей и удовлетворением непрестанно растущих культурных потребностей, в значительной мере отвлечет их внимание от интенсивных половых переживаний, и половое сближение перестанет быть привычкой». Вот так!

Несмотря на ожидания этого профессора, привычка к сексу у советских людей оказалась на удивление устойчивой!

А вообще, советская идеология выше любви и личной дружбы, ставила дружбу более масштабную — дружбу между народами. Поэтому лучшего знака отличия к 50-летию образования СССР, чем орден Дружбы Народов, придумать было невозможно.

17 декабря 1972 года Президиум Верховного Совета СССР подписывает указ об учреждении этого ордена.

В дальнейшем, орденом «Дружбы народов» награждались «граждане СССР и иностранные граждане. А также предприятия, учреждения, организации, воинские части и соединения, республики, края, области, национальные округа и города «за большой вклад в укрепление дружбы и братского сотрудничества социалистических наций и народностей».

Уже к концу 1973 года, орденом «Дружбы народов» были награждены все крупные советские территориальные единицы: союзные и автономные республики, автономные области и округа. Первыми гражданами, получившими орден, стали 199 работников гражданской авиации, совершавшие рейсы заграницу.

Пролетели первые четыре месяца моих «трудовых будней» в школе. Наступил Новый 1973 год. Справляли мы его опять у тети Шуры в Питере, и описывать его каждый раз наверно нет смысла. Все было как всегда: телевизор, разговоры, песни под аккордеон, на котором иногда играл дядя Вася.

Мы ушли на две недели, на зимние каникулы, погуляли, покатались на лыжах и санках вдоволь, и вновь пошли в школу.

Каждое утро я топал с друзьями-одноклассниками пару-тройку километров до школы, а после уроков, накатавшись на горке возле бани, мы шли обратно, постепенно втягиваясь в этот новый однообразный ритм школьной жизни.

Утром, идя в школу, я почти всегда заходил за Димкой Шустовым, потом мы заходили к Ларисе Давыдовой, жившей также совсем рядом на улице Ново-Садовой. Дальше, у старого железнодорожного переезда (сейчас его нет), к нам присоединялась Ира Дундукова, жившая в доме для железнодорожников. В этом году мы все трое пошли в один класс, — вот вместе и ходили. Иногда с нами шли ребята и девчонки из старших классов, живущие по соседству: мой друг Сергей Иванов, Наташа Михайлова, Сергей Орлов, Таня Бачук, жившие также по соседству и учившиеся на тот момент по моему уже в пятом классе. Вот так, дружной компанией мы и топали в школу. Помню, Серега Иванов постоянно меня подталкивал в спину, чтобы я шел быстрее, так как я всегда шел еле-еле, вечно витая в облаках. Ну не любил я быстро ходить и любил помечтать!

Иногда я ходил до школы один, другой дорогой, через улицу Маяковского, а дальше через стадион между улицами Марата и Садовой. На улице Маяковского я иногда заходил еще за одной нашей одноклассницей, Таней Потаповой. Через 3-4 года она с родителями куда-то переехала. А перед самым переездом призналась отцу, что любит меня... Ее папа потом об этом моей маме рассказал, а она мне. А я даже не подозревал о ее чувствах. Впрочем, в меня были влюблены в школе и другие девчонки, но узнал я об этом лишь спустя много-много лет, вновь начав общаться с некоторыми из них через интернет в социальных сетях.

С нового года я уже постоянно ходил в школу только с друзьями. Родители за нас особо не переживали, так как машины у нас по дорогам проезжали крайне редко, а дорогу до школы, точнее до магазина, а еще точнее до киоска «мороженое», возле магазина мы знали давно. Как вспоминаю те дни, так сразу вспоминаются и мизерные цены в магазинах. Если учесть, что средняя зарплата тогда была 100-120 рублей, то жизнь, в общем, была неплохой. Хоть продукты конечно и не блистали разнообразием, как сейчас, но во всяком случае, сладостями мы в детстве обделены не были и голодными не ходили. Но это так, к слову, — просто вспомнилось! Понемногу я осваивался в школе и теперь, пожалуй настала пора немного рассказать более подробно вообще о нашей школьной жизни того периода.

Итак, рано утром, мы веселой, орущей толпой вваливались в парадную дверь школы и оказывались в просторном вестибюле. По обе стороны от дверей, находились две раздевалки, — для начальных классов и для старшеклассников, затянутые почти до потолка сеткой-рабицей, во избежание попадания в учеников и учителей, разлетающихся порой оттуда тапок, портфелей и прочих предметов школьной жизни. После того, как все раздевались и переодевались в сменную обувь, раздевалки до конца уроков запирались, а охраняла их отважная старушка-техничка Мария Ивановна, которая заодно и звонками командовала с уроков и на уроки. Запирались раздевалки, от нечистых на руку учеников, которых в любые времена, наверно хватало, не смотря на постоянную пропаганду о честности и порядочности советских людей. Всегда находились и такие, кто норовил, пока никто не видит, залезть к кому-нибудь в карман пальто или куртки. Запирали их еще и для того, чтобы старшеклассники не убегали с последних уроков, что тоже было не редкостью.

Внутри, напротив входной двери, в вестибюле, всех входящих, встречал бюст нашего горячо любимого в те годы всеми нами, основоположника идей строительства социализма-коммунизма в нашей стране, Владимира Ильича Ленина, в натуральную величину, стоящий на высоком постаменте, обтянутом красным бархатом. Его же портреты висели и в классах, чередуясь с портретами нашего главы СССР того периода Л. И. Брежнева. Здесь же, возле бюста, стояло красное знамя школы, которое вносили на торжественных линейках, посвященных каким-либо праздникам. С двух сторон от бюста Ленина, вниз, в подвал, уходили лестницы, ведущие в спортивный зал, находящийся наполовину ниже уровня первого этажа и в школьное бомбоубежище. Правда, пока новой войны не предвиделось, в бомбоубежище сделали для школьников спортивные раздевалки. О том, что это бомбоубежища, напоминали лишь толстые металлические двери с задвижками по всем углам. На первом этаже школы находились столовая, пионерская комната, кабинет биологии и химии, больше похожий на зоологический музей, так как по всей стене до потолка там находились полки с заспиртованными змеями, лягушками, какими-то червями, а также скелеты и чучела мелких животных. Кроме того на первом этаже, возле пионерской комнаты находились кабинеты, которые мы старались обходить стороной, — кабинет директора и завуча школы.

Директором в описываемые мной годы у нас была Овсянникова Тамара Радионовна, — довольно строгая дама, прошедшая всю войну. По совместительству она была еще и учителем географии в старших классах.

С двух сторон вестибюля на первом этаже, находились лестницы, ведущие на второй и третий этажи, одна лестница, возле столовой, для учителей, другая для всех остальных. На лестницах и этажах за порядком следили дежурные по школе, не давая нам, малолеткам, бегать по коридорам и лестницам. На втором и третьем этажах находились туалеты (на втором, для мальчиков, на третьем, для девочек) с умывальными комнатами, где нас заставляли постоянно мыть руки перед тем, как идти на завтрак или обед в школьную столовую.

Раз в месяц, в школе устраивался для учащихся санитарный день. Дежурные перекрывали утром, перед занятиями вход на верхние этажи и пропуская на лестницу по одному ученику, проверяли у него длину и чистоту волос, чистоту ушей, шеи и рук, подстрижены ли ногти, как выглядит школьная форма: пришиты ли у мальчиков и девочек белые подворотнички, отпарена ли форма и т.д.

Порой перед лестницей выстраивалась длиннющая очередь школьников, так как осмотреть всех быстро не получалось. Если находили «грязнулю», его тут же отправляли мыться в учительский туалет, находящийся на первом этаже. Если у мальчиков волосы лезли на уши, его могли и насильно обстричь наголо, или отправить домой, за родителями, а затем в парикмахерскую. В общем, строго нас тогда воспитывали, а мы это воспринимали как должное, во всяком случае, пока не доросли до старшеклассников. Тогда мы уже позволяли себе бунтовать против насильственной стрижки, тем более, что длинные волосы у парней тогда только входили в моду. Сказывалось влияние западной рок-культуры, помаленьку просачивающейся в СССР, даже не смотря на «железный занавес». Еще на первом этаже, возле столовой, был постамент с зеленым фанерным крокодилом. Это был как бы позорный столб и к нему ставили на целый урок, или на время перемены провинившихся в чем-то учеников младших классов. И это наказание действовало, — ни кто не хотел стоять у крокодила.

А вот эту довольно большую главу я выделил воспоминаниям Анны Клемент (Герцик), где она рассказала о своих годах, прожитых в Петро-Славянке. Анну я нашел по интернету в 2014 году. В Петро-Славянке она жила до 1977 года, а начала учебу в школе, в год моего рождения, в 1964 году. Вот что она вспоминает о своем детстве в Славянке.

«Вся моя детская жизнь протекала возле станции Славянка, так как моя мама работала в билетной кассе вокзала. Гуляли мы в основном на ул.Володарского, Новом переулке и Овражной улице. По " Овражке" мы на лыжах катались аж до речки и далее. Теперь там где «ДАЛЕЕ» вроде садоводство находится.

Я училась в школе № 465 с 1964 по 1972 г. В это время школа носила имя Героя Советского Союза летчика Дмитрия Оскаленко.

Д. Е. Оскаленко погиб в войну, защищая Ленинград. Школа в те годы называлась «Эскадрилия», а отряды (классы), назывались экипажами. Были командиры экипажей и командир эскадрильи. На линейках отдавали рапорт: «Товарищ командир эскадрильи, экипаж 7-а класса на линейку построен! » и т.д. У командиров были лычки на рукаве — синие. Командиром эскадрильи была пионервожатая. Каждый год проходили смотры строя и песни. А 19 мая 1970-го года, в день рождения пионерии, мы участвовали в пионерском параде на Дворцовой площади. Ежегодно в школе устраивались праздники к торжественным датам. На праздник «День победы», 9 мая, мы ставили сценки на песни военных лет, на день конституции пели песни союзных республик или танцевали национальные танцы. У нас в классе была девочка, — литовка по национальности. Нам повезло, что она пела на литовском и читала стихи.

Старшие классы для малышей устраивали Новогодние елки. Седьмой и восьмой классы устраивали танцевальные вечера, приносили пластинки или магнитофон. Танцевали под «Битлз», Энгельберта Хампердинга, «Поющие гитары», Ободзинского. Школа всегда была музыкальной благодаря учителю музыки Осьминину Николаю Александровичу. У нас каждый вторник и четверг проходили музыкальные зарядки: либо на 1-м этаже, либо на 2-м. Мы собирались всей школой и пели песни с плакатов, тексты которых писал Николай Александрович фломастерами на больших листах ватмана. Чтобы петь могли даже те, кто слов не знает. Двое мальчиков стояли на возвышении (кажется на столах) и держали эти плакаты, затем переворачивали. Песни были детские и патриотические: «Эх, дороги», «Ленин всегда с тобой», «Взвейтесь кострами», «Эх, хорошо в стране советской жить», «Когда мои друзья со мной» и т.д. Много песен было.

Про 1970-е годы в Славянке, я помню только, что в 1976-77 годах, в ДК «Славянка», проходил закрытый рок-сейшн. Из групп там были «Апрель» (они у нас на танцах тогда играли), «Зеркало» и, по-моему, «Мифы». Плюс из Прибалтики группы. Сама я там не была, а вот брат помогал по установке аппаратуры. К сожалению брата уже два года нет в живых, спросить не у кого.

А вот еще немного страстей школьных. В наше время очень строго относились к школьной форме: девочки носили коричневые шерстяные платья, хлопчатобумажные чулки с резинками, бантики черные, коричневые и черные передники. Парадная форма: белые передники и бантики. Мальчики носили серые шерстяные брюки и такие же пиджаки с белыми подворотничками, которые надо было периодически менять. Рубашки можно было носить любые, парадные — белые. А вот у моих братьев, — один закончил школу в 1963, другой — в 1965 году, были гимнастерки и брюки серого цвета и фуражка с кокардой. Обязательно нужна была сменная обувь. Если её нет, то отправляли домой. У нас учился Саша Журавлев, который жил напротив школы (этот дом сейчас уже снесён, он был около магазина) чтобы не носить мешок с ненавистной сменкой — он в тапочках бегал в школу. Мы ему очень завидовали — мог спать до самых уроков. А когда стали появляться чулки из эластика, нам сначала не разрешалось их носить — домой переодеваться выгоняли. Не дай Бог, колготки капроновые одеть! Родителей вызывали в школу. Вот страсти какие! Сейчас это кажется бредом, а тогда всё серьезно было. Галстук пионерский обязательно повязывали. При его отсутствии тоже возникали неприятности. Отдельная история с отдыхом на переменах. Все ученики должны были парами ходить по кругу на этаже, в середине прохаживались дежурные. Обязательно кто-то из учителей тоже находился недалеко. В классе на перемене запрещалось находиться, там только дежурные сидели, следили, чтобы никто не вошел. Дежурили по очереди и в классе и по школе. Класс, отдежуривший день, на особой линейке передавал полномочия по дежурству следующему классу. Кстати, дежурные у входной двери проверяли наличие сменной обуви и имели полномочия не пускать!

Но для нас все эти порядки были нормой, так как иных порядков мы и не знали. Когда, после окончания 465 школы, мы поступили в 214 школу и на первой же переменке чуть не оглохли от воплей, то поняли — не все было так плохо!

Вот сейчас пишу, а перед глазами ребята под ручку по кругу ходят и разговаривают вполголоса или учебники листают. Мы много читали. Библиотека находилась в том здании, где сейчас то ли здравпункт, то ли детсад. Короче, — в старой одноэтажной школе. Чего только не было в этом домике: мастерские для уроков труда, продлёнка, подготовишки, и вторая смена училась и библиотека школьная и поселковая и т.д.

В каком году построена старая школа, я не помню, но мама рассказывала (её направили из Ленинграда работать дежурным по станции в 1946 году), что школа сначала была в красном кирпичном здании клуба, у станции. Позднее, в разное время, там располагались администрация поселка, клуб, сберкасса, кинотеатр, какие-то кружки для детей. Утром там учились дети, а вечером раздвигали столы и устраивали танцы. В тот год приехала преподавать Смирнова Клавдия Александровна, молоденькая, очень хорошенькая в белой пуховой шапочке. Её так и прозвали — «Пушинка». Она была моей первой учительницей. Потом уже школа открылась в одноэтажном здании на территории строящейся новой школы. Детей было много, все классы были с буквами: А, Б, В. Учились в две смены. Когда я пошла уже в новую трехэтажную школу, в 1964г., в одноэтажном здании находилась школьная библиотека, классы труда и один учебный класс для 2-й смены. Вход был по центру здания со стороны школьного двора. Класс продленного дня находился со стороны дорожки к школе, той что у ул. Коммунаров, а по центру со стороны ул. Коммунаров — поселковая библиотека.

Мы учились в две смены 2-й, 3-й, 4-й классы. Подготовительных классов в наше время не было, они появились в конце 60-х начале 70-х. Находились они в старой школе, там где продленка. Кстати насчет перьевых ручек. Мы в 1964 году уже не пользовались ими и непроливайками, а вот мои братья писали такими ручками и были по уши в чернилах (один 1947 г.р., второй — 1949 г.р.). Мы начинали писать карандашами, затем перешли на ручки с пипеткой. Когда стали появляться шариковые ручки (1966 — 67 г.) нам не разрешалось ими пользоваться. Помню, многие возмущались, что шарик испортит почерк у детей.

И немного еще о бане общественной вспомнила. На 1-м этаже была касса, гардероб, киоск с вкуснейшим лимонадом, женское отделение — налево, мужское — направо. Внизу, было отделение «мать и дитя», но там всегда стояла вода и оно редко работало. На 2-м этаже была парикмахерская, общая. Две женщины парикмахера стригли и мужчин и дам, химическую завивку делали и пр. Одна из них, насколько помню, очень не прочь была с клиентами пивка или чего покрепче опрокинуть. В результате чего случались всякие неприятные недоразумения в виде отвалившихся волос после «химии». И поликлинику помню напротив входа в общественную баню. Там даже кабинет стоматолога был на 1-м этаже и школьников водили туда ежегодно зубы проверять. Но я туда не ходила, т.к. была ребенком железнодорожников и лечилась на станции Фарфоровская в железнодорожной поликлинике. Затем, уже взрослой, я ходила и в медпункт, в здании бывшей одноэтажной школы, когда поликлинику туда перевели. Специалистов там, правда, уже не было — всех отправляли в Колпино лечиться».

И снова мои воспоминания.

Наша школьная территория была довольно большой. Со стороны общественной бани, был разбит свой школьный огород, отгороженный со всех сторон забором. Там нас приобщали к работе на земле. Нас учили сажать и ухаживать за растениями, там же иногда проходили уроки по природоведению.

От улицы Коммунаров, на которой, чуть дальше школьной территории находился продовольственный магазин, к школе вели две кленовые аллеи. Вдоль одной, начинающейся недалеко от промтоварного магазина, находящегося на перекрестке улицы Коммунаров и Спортивной, за забором находился школьный сад с яблонями. Другая кленовая аллея отделяла здание школы от школьного стадиона, довольно приличного, — на уроках физкультуры мы там учились играть в футбол, занимались бегом, прыжками в длину и пр.

Вообще территория школы была красивой и ухоженной, силами самих же учеников, — со стороны улицы Коммунаров, с двух сторон, как я уже сказал, к ней вели кленовые аллеи, с центрального входа была сделана небольшая площадь для проведения всяких школьных мероприятий в весенне-осенний период, окруженная большими тополями. За школой находилось, да и сейчас находится одноэтажное здание. Во времена моей учебы там располагались школьные мастерские и классы подготовительного обучения, где мне пришлось заниматься до школы. В последующие годы, туда, где были классы, перевели поликлинику, а в другом крыле, рядом с мастерскими, расположилось отделение милиции.

В школе у меня появилось много новых друзей, но с ними я встречался только в школе, лишь к своему новому другу, Генке Фалеву бегал за железную дорогу, на ул. Сосновую, хотя тогда мне родные категорически запрещали подходить к железке. То и дело кто-то из жителей поселка попадал под поезд. А вот моих знакомых и друзей, живших рядом с нашим домом, становилось все меньше и меньше, — все разъезжались из Славянки кто куда. Поначалу, напротив моего дома за Лесным проспектом, вдоль улицы Льва Толстого стояло несколько двухэтажных шлакоблочных домов. Обычных, частных деревянных домов было тоже много, но за последующие несколько лет почти все их снесли. Их жильцы куда-то переехали, и вскоре у меня осталось из друзей, всего 5-6 соседских ребят и девчонок моего возраста, ну и летом еще столько же приезжали в Славянку, как на дачу, отдохнуть. А напротив моего дома, за Лесным проспектом, образовался огромный пустырь. О том, что там когда-то гуляло много детишек, напоминала только небольшая, проржавевшая карусель на углу улиц Гоголя и Льва Толстого, для которой была сделана специальная площадка, засыпанная песком. Но через несколько лет и ее разобрали на металлолом.

Поначалу мы еще лазили по разбирающимся домам, играли там, но вскоре все их вообще сравняли с землей и жители оставшихся домов, заняли освободившуюся территорию под картофельные огороды.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒