Эсхил, Пифагор и ионийские философы

⇐ ПредыдущаяСтр 33 из 65Следующая ⇒

Итак, дорийцы и ионийцы существенно различались мировоззрением. Религиозный консерватизм не терпел свободной мысли, а корпоративная ответственность противоречила требованиям индивидуализма. Афины занимали промежуточную позицию. В прошлом они дали миру лишь одного великого поэта – Солона, который защищал и права личности, и требования государства. В 534 г. была создана первая аттическая трагедия, и вскоре Афины стали центром греческой поэзии. Краеугольным камнем аттической драмы была религия. Пьесы ставились на государственном празднике в честь бога Диониса, и их темы были тесно связаны с религиозной жизнью человека и государства. Сперва важнейшую роль в них играл хор. Он выступал от имени корпоративной религии и изъяснялся главным образом хоровой лирикой, развившейся под дорийским влиянием. С упадком корпоративной религии и выходом проблем личности на первый план главная роль от хора перешла к актерам, и усилилось ионийское влияние. Эволюция аттической трагедии позволяет нам получить представление о скрытой истории афинской повседневной жизни и мысли. Афинский народ выносил суждение о трагедиях, сочиненных их согражданами, и присуждал награды. Таким образом, дошедшие до нас трагедии представляют нам гений величайших афинских поэтов и вкусы простых афинян.

Жизнь Эсхила (ок. 525–456 гг.) пришлась на поколение Персидских войн; сам он сражался под Марафоном и Саламином. Этот опыт сильно повлиял на его религиозные представления. В «Персах», поставленных в 472 г., он приписывает поражение персов не превосходству греческого оружия, а божественному провидению. Ксеркс был виновен в двух грехах. Во‑ первых, его попытка покорить Грецию противоречила принципу соответствия сил (moira), распределенных между народами. Во‑ вторых, его собственная надменность вызвала гнев Зевса, бога правосудия. Первый грех принес страдания всем народам, и персам, и грекам, а второй грех навлек катастрофу на головы тех, кем правил Ксеркс, – на персов и покоренные ими страны. Так Эсхил в современных ему событиях усматривал два принципа, в соответствии с которыми сверхъестественные силы управляют земной историей: принцип порядка, проистекающий из разумного распределения сил, и принцип правосудия, осуществляемого Зевсом. Когда эти принципы нарушаются, страдают все члены соответствующей группы. Те же идеи выдвигались и в других сохранившихся трагедиях, основанных на национальных мифах из жизни людей и богов.

В двух великих трилогиях – циклах из трех трагедий, касающихся истории нескольких поколений, – Эсхил рассматривает принцип порядка в приложении к семейной группе, а так как каждая семья правит государством, то и в приложении к самому государству. Эдип убил своего отца и женился на матери, и это нарушение порядка привело к катастрофе в семействе Лабдакидов и к осквернению государства. Атрей убил сыновей своего брата Фиеста, что привело к аналогичному исходу в семействе Атридов. Страдания, вызванные этими преступлениями, постигли и правых, и виновных – и Этеокла, и Ореста, и Полиника, и Агамемнона, а также жителей их государств. Менее очевиден смысл третьей трилогии, от которой сохранилась единственная трагедия – «Просительницы». Когда пятьдесят девушек отказываются от замужества, а пятьдесят женихов угрожают им насилием, хор служанок размышляет о предначертанной женской судьбе – замужестве и материнстве. Здесь мы также видим принцип порядка, нарушение которого причиняет страдания правым и неправым. В этих трилогиях принцип порядка и принцип справедливости различаются характером, и иногда они противоречат друг другу. Поэтому Эсхил выводит на сцену сверхъестественные силы. Он пытается выявить источник этого различия и в конечном счете примирить оба принципа, которым подчиняется человечество.

Принцип порядка был известен и на более ранних этапах греческой религиозной мысли. Согласно воззрениям греков, этот принцип действовал с того самого момента, как возникла упорядоченная вселенная, разделенная на Землю, Небо и Подземный мир. Он был предначальным и безличностным. Его соблюдала и охраняла сама Земля и ее дети, духи Подземного мира. Он предшествовал по времени сотворению небесных богов, и ему подчинялись как боги, так и люди. Если принцип порядка нарушался, Земля и ее дети посылали наказание. Они были безличными, слепыми и вековечными, и их волю не мог изменить ни бог, ни человек. В «Прометее прикованном» Эсхил описывает эволюцию небесных богов – наделенных личностью, зрячих и бессмертных. Порожденные к жизни, они существовали в пределах «всепоучающего» времени. Зевс, третий царь богов, сперва был жестоким тираном, но позже получил урок умеренности и установил правление справедливости. Прометей под влиянием сострадания попытался возвысить людей над предназначенным им местом во вселенной; из‑ за этой ошибки пострадали и люди, и Прометей. Впоследствии Прометей и Зевс примирились, и Зевс послал Геракла помочь человечеству. Отныне Зевс был справедлив и благожелателен в отношении и богов, и людей. Но он был не всемогущ. Он не мог убить бессмертного Прометея или изменить место человека во вселенной, так как оно было определено предначальными силами.

Эсхил пришел к последнему этапу своей религиозной мысли в заключительной трилогии «Орестея», поставленной в 458 г. В более ранней трилогии, от которой сохранились лишь «Семеро против Фив», были показаны последствия убийства в семействе Лабдакидов, которое правило Фивами. Когда одна смерть следовала за другой, хор фиванских девушек с содроганием пел о власти Эринии, губительницы семьи, богини, не похожей на других богов, ибо Эриния была духом Подземного мира, безличным исполнителем предначального закона, чуждым принципу благожелательной справедливости, которого придерживался Зевс. В финальной части «Орестеи» изображается конфликт между волей эриний и волей Зевса. По приказу Аполлона Орест отомстил за убийство своего отца Агамемнона, убив мать. В данной ситуации предначальный закон требовал, чтобы Орест подвергся страданиям; страдания были его уделом в любом случае – и если бы он не отомстил за отца, и если бы он убил мать. Но принцип Зевса был иным. По меркам правосудия Орест был невиновен ни в помысле, ни в поступке, так как действовал по приказу Аполлона, сына Зевса. Дело Ореста передали на рассмотрение суда Ареопага, на котором председательствовала Афина, и Ореста оправдали. Однако это не решило конфликт, так как воля Афины не могла преодолеть волю эриний. Но Зевс благодаря красноречию Афины убедил эриний согласиться с вердиктом Ареопага и проникнуться его благожелательным духом. Они стали эвменидами, «добрыми богинями», исполняющими предначальный закон в духе благожеелательной справедливости. Отныне Соответствие (moira) и Зевс были единодушны в своем отношении к человечеству.

В этих трагедиях Эсхил раскрывает свои представления о фундаментальных проблемах человеческого существования: месте страданий, безумия и войны в божественном плане и природе божественного вмешательства в дела людей. Он признает, что насилие в какой‑ то группе затрагивает всех ее членов и что грехи отцов падают на детей. Таковы были неизбежные жизненные факты, обусловленные предначальным законом природы. Эсхил считал, что они сознательно используются благожелательным божеством, чье правосудие раскрывается не в жизни отдельных людей, а в жизни государства, семьи и человечества. Такие представления были характерны для общества, которое ставило судьбу группы выше судьбы личности.

В то же время Эсхил не закрывал глаза и на проблему личности. Он считал, что в большинстве ситуаций личность вольна решать, какой путь избрать, но не может контролировать последствия своего выбора. Так, Ксеркс и Агамемнон действовали по своей воле; в своей надменности они избрали такой путь, который закончился катастрофой для них, их семей и их держав. Если личность останется в живых, она может извлечь из своих страданий урок умеренности и дальновидности. Но в некоторых ситуациях выбор личности ограничивается двумя вариантами, и оба катастрофические, так что фактически надежды на спасение не остается. В таком положении оказались Кассандра, Этеокл и Орест. Им осталась лишь свобода сберечь чистоту намерений, самоуважение и честь. Этеокл, идя на смерть, воскликнул: «Боги уже давно забыли про нас! » Орест, оправданный в результате божественного вмешательства, благодарит Афину и просвещенный город Афины, суд которого соответствует воле богов. В более поздние времена так было не всегда. Возглас Этеокла раздавался все громче и в трагедиях Еврипида уже доминировал в аттическом театре, ибо для этого драматурга и его современников личность была важнее группы.

Религиозная мысль Эсхила настолько глубока, что с первого взгляда создается впечатление, будто он преодолел рамки современных ему верований. Но это не так. Он верил в пророчества, в знамения и сны, которые раскрывают волю богов, в проклятия и осквернение, вызывающие божественное вмешательство, и в предписания оракулов, боговдохновленные, невзирая на их двусмысленность. Небесные боги антропоморфны и многочисленны; духи Подземного мира столь же чудовищны и ужасающи, как любой средневековый демон ада, с той лишь разницей, что они не злы, а неумолимы. В рамках таких верований, которые апеллировали к чувствам, а не к разуму, Эсхил собственным путем пришел к идее верховного и благожелательного божества, которое повелевает другими светлыми богами, подчинило силы тьмы своей воле и ведет человечество к высшему этапу цивилизации и просвещения.

В то время как Эсхил находил более глубокий смысл в традиционных верованиях, иные мыслители вслед за Ксенофаном отрицали их и формулировали новую философию религии. Виднейшим среди таких новаторов был Пифагор, около 530–510 гг. основавший религиозное братство в Кротоне и испытавший на себе влияние орфического учения. Его учения остаются предметом дискуссий, так как он не оставил никаких сочинений, и его идеи дошли до нас лишь в трудах его последователей. Пифагорейцы считали, что вселенная имеет форму сферы; в ее центре пылает огонь, вокруг которого вращается земля. Этот огонь является семенем, из которого выросла вселенная; земная кора закаляется в огне, а земля дышит внешним воздухом; таким образом, вся вселенная – живой организм, такой же, как животные и растения. Огненное семя было изначальной единицей, дышащей воздухом и представляющей собой невидимое тело или «атом». Из этого зародыша произошли все вещи, точно так же, как из единицы происходит вся бесконечная последовательность чисел; все вещи отделяются друг от друга промежутками воздуха.

В рамках этой космогонии пифагорейцы в первую очередь интересовались душой как гармонизирующим принципом в человеке (harmonia). Она соответствует душе живой вселенной, а ее важнейшая функция в земной жизни – созерцать порядок, раскрывающийся во вселенной, особенно в небесных телах, так как созерцательное преследование истинного знания (philosophia) позволяет человеку вступить в диалог с божественным. Душа не умирает, после смерти тела она переселяется в новое тело, будь то человек или животное. В течение своих жизней душа прикасается и к хорошему и к дурному, но с течением времени она может очиститься и вернуться к источнику, из которого произошла, и в единении с ним найти покой. Представление о том, что душа – гармонизирующий принцип, основывалось на исследовании арифметики, геометрии и гармонии и на убеждении в том, что душа, числа и формы являются физическими субстанциями, а не интеллектуальными абстракциями.

Таким образом, философия Пифагора относилась к физической реальности. Он сформулировал для своих последователей кодекс поведения, в котором воздержание и созерцание играли существенную, но не важнейшую роль: для человека желательным состоянием считалось гармоничное или пропорциональное сочетание физических и душевных качеств, соответствующее ортодоксальному идеалу умеренности (sophrosyne). Ученики Пифагора образовывали замкнутую общину. Они подвергались обряду инициации, сохраняли наставления Пифагора в тайне и участвовали в политике как сторонники аристократической олигархии, ибо для пифагорейца мистик и философ был одновременно и человеком действия.

Пифагорейство в начале V в. подверглось уничтожающей критике Гераклита Эфесского, который отрицал предыдущие концепции спокойствия и единства. Для него постоянным было только непостоянство. Как меняются времена года, так меняются и все вещи в непрерывном круговороте времени; как лето сменяется зимой, так и жизнь сменяется смертью, смерть – жизнью, огонь – воздухом, воздух – водой и т. д. Но они уравновешивают друг друга, благодаря чему в этой непрерывной изменчивости присутствует единство. Мир представляет собой непрерывность противоположностей, которые в действительности едины. В этом смысле Бог – это день и ночь, лето и зима, война и мир, насыщение и голод, а вселенная – вечный огонь, сам в себе сгорающий, сам собой питающийся и сам себя изменяющий. В той мере, в какой философия Гераклита сталкивалась с прежними представлениями, она отрицала учение Гомера и Пифагора. Различие между добром и злом придумал человек; принцип сдержанности не имеет реальной основы, а душа смертна. Аристократ и догматик Гераклит утверждал, что постиг окончательную истину, исследовав глубины собственного разума и обнаружив там упорядочивающий принцип, который управляет всеми вещами через все вещи посредством их непрерывного изменения. Гераклит пришел к своим представлениям о вселенной, доведя все свидетельства органов чувств до логического завершения. При этом его философия вобрала в себя многие элементы прежних учений. Его откровение о наличии формулы или плана (logos), которому подчиняются все вещи, составляющие вселенную, было полностью личным и субъективным.

Его взгляды, в свою очередь, ниспроверг около 485–450 гг. Парменид из Элеи, который не соглашался и со многими из поучений Пифагора. Парменид смело заявлял, что органы чувств обманывают нас и не имеют отношения к реальности. Познать реальность, по его мнению, можно лишь путем абстрактных размышлений (noema), и утверждал, что ему лично это удалось. Истина – это сфера, твердая, неподвижная и законченная, лишенная движения, жизни и многообразия, безвременная и вечная. Для постижения Истины Парменид прошел вратами Дня и Ночи, то есть вышел за пределы мира, ибо Истина постижима разумом, а не чувствами. Тот мир, о котором говорят нам чувства, – иллюзорный мир, лишенный реальности. Тем не менее Парменид вернулся через врата Дня и Ночи и занялся описанием иллюзорного мира. Теперь вместо сферы Истины он говорил о сфере вселенной: она вращается и состоит из пар противоположностей – света и тьмы, тепла и холода, мягкого и твердого, мужского и женского, которые находятся в гармонии друг с другом благодаря присутствию Эроса – порождающей силы. Благодаря этому мы и наблюдаем мнимое разнообразие и многочисленность материальных предметов. В учении Парменида Истинное и Мнимое были несопоставимы и непримиримы. Задачей последующих философов стал поиск соответствия между размышлением и наблюдением.

⇐ Предыдущая 28 29 30 31 323334 35 36 37 Следующая ⇒