Афины и их империя в эпоху Перикла

⇐ ПредыдущаяСтр 39 из 65Следующая ⇒

Когда союзное казначейство было перевезено с Делоса в Афины, в финансовой организации Афинского союза началась новая эпоха. В прошлом казну контролировало союзное совещание, но после зимы 454/53 г. Афины узурпировали этот контроль, и совещание, перестав являться финансово независимым органом, вовсе перестало собираться. Отныне финансовой столицей империи стали Афины. Афинское народное собрание решало без консультаций с так называемыми союзниками, как распоряжаться деньгами, которые представляли собой что‑ то вроде займов Афинскому государству. Афинский совет контролировал ежегодные поступления следующим образом: каждое государство, платящее дань, присылало деньги в ящике, запечатанном печатью, которую привозил гонец. В Афинах печать на ящике проверялась в присутствии членов совета, после чего деньги пересчитывали соответствующие чиновники совета – аподекты. Затем дань передавали эллинотамиям, казначеям «Греков», сохранившим название своей должности как казначеев союзной казны; установленную квоту в размере одной шестой доли каждого взноса (мину с каждого таланта) они передавали в Священную казну Афины, хранители которой именовались казначеями богини (tamiai). За этими операциями надзирали государственные аудиторы – тридцать логистов. Счета обычно записывали на деревянных табличках. Однако записи квот с 454/ 53 по 415/14 г. вырезаны на камне; от них сохранились многие фрагменты, известные за свою краткость как «списки квот» или менее точно «списки дани». Возможно, в этих записях пропущен один год, либо 449/48, либо 447/46, но едва ли это связано с перерывом в выплате дани, так как у Афин не было причины отказываться от доходов, которыми можно было распоряжаться бесконтрольно, если не считать тонкостей с учетными книгами.

После 454 г. Афинский совет установил размер дани для каждого государства, исходя из оценки его ресурсов; оценка была сделана под руководством Аристида. Установленный размер дани обычно оглашался на Панафинейских празднествах, на которых присутствовали делегаты от каждого государства, и покрывал четырехлетний период до следующих празднеств[43]. Апелляцию можно было подать в Афинах, где ее рассматривал специальный суд или Гелиея, и при необходимости дело снова передавалось в совет. Дань собирали сами союзные государства, а там, где существовало несколько небольших соседних государств, одно из них, ответственное за всю группу (synteleia). Все возникавшие при этом вопросы решал Афинский совет. Например, в 453–449 гг. Херронес платил 18 талантов за группу государств на Херсонесе, но позже, когда Перикл основал в этом райне клерухии, сумма была пересмотрена в соответствии с уменьшившимися ресурсами группы, и каждому ее члену размер дани стал назначаться отдельно (apotaxis). Все судебные дела, касающиеся дани, возбужденные либо афинскими чиновниками, либо частными осведомителями, которые могли быть гражданами платящего дань государства, решались в Афинах как в столице империи.

Выплаты дани проводились ежегодно в марте, перед проведением в Афинах праздника Дионисий. Тогда же записывались названия тех государств, которые заплатили, и тех, которые уклонились. Праздник сопровождался парадом афинских юношей, каждый нес в сосуде один талант серебра, и их количество соответствовало превышению суммы дани над расходами прошлого года. Сопровождавшие их наемные помощники несли таблички с оценкой ресурсов каждого государства, применявшейся при определении размеров дани. Летом после праздника за недоимками отправлялись афинские военные суда, известные как сборщики дани (argyrologoi).

Афины получали от империи и другие доходы: это были репарации от восставших государств, например Самоса, штрафы или средства от продажи конфискованной собственности в тех случаях, когда дела союзников рассматривались в афинских судах. С таких земель, как земли гиппоботов в Халкиде, сдававшиеся арендаторам, собиралась арендная плата, иногда доходившая до одной десятой части урожая. Колонии, такие, как Амфиполь, выплачивали Афинам деньги, не включавшиеся в размер дани. Значительной суммы, особенно во время боевых действий против Персии, достигала военная добыча, в том числе средства от продажи пленных или внесенный за них выкуп. После 434 г., а может быть, и ранее, средствами храмов Аполлона и Артемиды на Делосе распоряжались афинские чиновники, называвшиеся амфиктионами, и эти средства, вероятно, при необходимости использовались Афинами[44].

Древние источники приводят точные цифры афинских поступлений. Изучение «списков квот» и других надписей, касающихся финансов, позволяет исследователям подвергнуть эти цифры сомнению, но не опровергнуть их. В целом будет правильным согласиться с этими цифрами, но оговорить, что всецело полагаться на них нельзя. Перевезенная с Делоса в Афины сумма составляла 8 тысяч талантов, представляя собой баланс выплат за двадцать три года, из которых первый год принес 460 талантов плюс добычу от успешных войн. Эта сумма, в реальности осевшая в афинской казне, стала основой крупнейшего резерва, когдалибо скапливавшегося на Акрополе в эпоху Перикла, – 9700 талантов, что было, вероятно, в годы после заключения тридцатилетнего договора. Афины заимствовали из резерва средства и возместили их, повидимому, в 434 г., внеся 3 тысячи талантов. К 431 г. резерв составлял 6 тысяч талантов: 2012 талантов было израсходовано на пропилеи и другие строения, в том числе, вероятно, и Парфенон, а приблизительно тысячу талантов – на первый этап осады Потидеи. Ежегодная дань после 454 г., по‑ видимому, составляла немногим менее 400 талантов, но это были не единственные доходы империи; в 431 г. общие поступления от союзников составили 600 талантов. В 483 г. на один талант можно было построить трирему, а в середине века стоимость подготовки триремы к войне составляла, вероятно, три таланта.

Афины, как глава империи, расходовали средства на строительство и содержание кораблей и укреплений, на жалованье войскам и должностным лицам и на содержание сирот войны, участвовавших в парадах на празднике Дионисий. В мирное время доходы значительно превышали расходы, но их поглощали крупномасштабные и неприбыльные войны. В эпоху Перикла афиняне, как народ, так и частные лица, существенно обогащались за счет имперской казны. Государственный аппарат, флот и оборонительные сооружения, храмы и праздники субсидировались главным образом из имперских доходов и накоплений. Государство, разумеется, получало и другие доходы, сдавая в аренду лаврионские рудники и священные земли Аттики, за счет налогов на постоянно проживавших иностранцев или неафинян, приезжающих в Афины, и на отпущенных на волю рабов, а также пошлин на некоторые товары. Однако Перикл не включил эти внутренние источники в свой отчет о финансовых ресурсах Афин 431 г., а Аристофан в 422 г. называл их менее существенными, чем имперские поступления; но они, вероятно, составляли около 400 талантов в год. Афинские феты и зевгиты имели возможность приобрести хорошие земли за морем как клерухи, а военную амуницию предоставляло им государство. В Афинах еще до 440 г. около 20 тысяч граждан, полностью, а чаще частично занятых на государственной службе, получали жалованье из имперских доходов и из налогов на иностранцев. Восемь месяцев в году жалованье получали команды 60 трирем – около 10 тысяч гребцов, а также 700 афинских должностных лиц и заморские гарнизоны. В Афинах на жалованье состояли 6 тысяч выборных судей, 500 советников, 550 стражников, 700 должностных лиц и постоянная армия из лучников, кавалерии и морских пехотинцев. Кроме того, строительство Парфенона и пропилей с 447‑ го по 432 г., верфи и ремесленные мастерские в Афинах и Аттике обеспечивали работой множество метеков, иностранцев и рабов. В этот период афинские граждане не платили прямых налогов государству, а позже, когда дни процветания остались позади, они видели в расширении империи надежду на обильные доходы.

Государств в Афинской империи, тогда, вероятно, было около 300. В 454–431 гг. в «списках квот» фигурирует около 180 государств, и некоторые из них платили дань за свою группу. В 425 г., после присоединения Понта, Афины назначали размер дани более чем 300 государствам. Для упрощения подсчетов государства разделялись по географическим регионам: Иония, Геллеспонт, Фракия, Кария, острова, а в 425 г. – Понт и Акта (под которой подразумевались области материка напротив Лесбоса и к северу до Геллеспонта). Эти государства различались размерами, интересами и доступностью; их политические, юридические и торговые отношения с Афинами в каждом случае определялись отдельным договором. Лесбос и Хиос по‑ прежнему поставляли корабли, имели собственное государственное устройство и сохраняли свои владения на материке. Отдаленные государства, такие, как Фаселис, платили дань и имели привилегированный статус в торговых делах и, возможно, в других отношениях. В целом Афины обращались с малоазиатскими полисами с достаточным уважением, чтобы они не восстали и не присоединились к соседней Персии; на их территории не создавалось клерухий, а дань они платили менее обременительную, чем прочие государства. Власть Афин была наиболее суровой на островах, являвшихся центром империи, и на северном побережье Эгейского моря, служившем основным источником корабельного леса и драгоценных металлов.

Подчиненные государства имели значительные выгоды из существования империи. Они получали защиту от Персии и пиратов, и в мирные времена их торговля процветала. Во время наиболее стабильной обстановки Афины ослабили ограничения на хождение монеты, например позволив Тасосу и Самосу чеканить серебряную монету, и вернули Тасосу часть его материковых владений. И тем не менее, для большинства греческих государств экономические интересы значили меньше, чем политическая независимость. Перикл подчеркивал притязания Афин как центра культуры – «школы всей Греции» – на власть над греческим миром. Делегаты союзников присутствовали на Дионисиях и других праздниках и видели величественные храмы Акрополя. Но их восхищение омрачалось унижением. Чаще всего афинян обвиняли в тирании, в том, что они правят силой и лишили союзников независимости. Граждане подчиненных государств возмущались тем, что Афины поддерживают демократические режимы и поощряют доносительство, а также необходимостью приносить клятву верности и передачей в афинские суды дел, связанных с убийствами и политическими обвинениями, не говоря уже о таких исключительных мерах, как размещение гарнизонов, назначение комиссаров и взятие заложников. Государства должны были присылать дары установленной стоимости на Панафинейский праздник Афине и в Элевсин – Деметре. Их граждане были обязаны платить налог за прибытие в Афины и вносить залог, который они зачастую теряли еще до того, как обращались в афинский суд. Перикл знал о чувствах, которые союзники питали к Афинам, но ослаблять бразды афинского правления было слишком поздно.

С развитием империи Афины стали не только политическим, но и торговым центром Эгейского бассейна и, следовательно, основным рынком обмена между Востоком и Западом, через который проходили товары из Сицилии, Италии, Кипра, Египта, Лидии, Понта и Пелопоннеса. Государство контролировало потоки корабельного леса, железа, меди и олова, которые являлись стратегическим сырьем, но в остальном никак не ограничивало быстро развивавшуюся торговлю. Между 446‑ м и 431 гг. в Средиземноморье царил всеобщий мир, и греческие товары пользовались все большим спросом. По благосостоянию государства и граждан Афины соперничали с великими центрами бронзового века – Кноссом и Микенами в период их расцвета – и далеко превосходили все современные им государства греческого мира.

Благодаря мудрому руководству Перикла общество богатело. Расходы на выплату государственного жалованья, государственные праздники и государственные постройки были существенно меньше текущих поступлений в казну, а беднейшие слои государства получали лишь скромную плату за свою службу в судах и на флоте. Крупные состояния накапливались в аристократических семействах, которые владели лучшими землями Аттики, вкладывали капитал под большие проценты и давали займы нуворишам, спекулировавшим на торговле, в горнорудной отрасли и на контрактах. Из этого класса набирались тысяча всадников, 400 триерархов и держатели прочих неоплачиваемых государственных должностей – leitourgiai. Более существенно вырос средний класс, из которого в 431 г. были набраны около 23 тысяч гоплитов по сравнению с 10 тысячами в 490 г. В среднем классе выделялись держатели небольших земельных наделов в Аттике, такие, как жители дема Ахарны, насчитывавшие в своих рядах 3 тысячи гоплитов, – одни из них жили на своих землях, а другие занимались мелким бизнесом в Афинах и Пирее; владельцы лавок, постоялых дворов и мелких мастерских, а также квалифицированные ремесленники, кораблестроители, каменщики, строители, кузнецы и т. д. Низший класс насчитывал 14 240 граждан в 445/44 г., когда проходила бесплатная раздача зерна; если учесть, что феты получали зерно, а зевгиты – нет, то фетов в 431 г. было не более 16 тысяч. Они имели много возможностей получить от государства скромное содержание, трудясь так же, как мелкие торговцы, сборщики оливок, жнецы, паромщики, рыбаки и так далее, но, как правило, не имели постоянной работы.

Высший и средний классы пополнялись за счет большого числа процветающих метеков, которые выставляли около 6 тысяч гоплитов. Этим постоянно проживавшим в Афинах иностранцам было запрещено владеть землей в Аттике, они платили налог на метеков (наказанием для неплательщика было обращение в рабство) и не имели политических прав. Но в экономическом и социальном отношении они пользовались равными возможностями с гражданами и считались важной прослойкой общества. Многие из них привезли в Афины значительные богатства; подавляющее большинство метеков занимались ремеслами и морской торговлей, способствуя развитию афинской торговли. Были и менее процветающие метеки, из которых около 3 тысяч служили на флоте. Наконец, в городе постоянно находилось много сменявших друг друга иностранцев, греков и негреков, которые прибывали в Афины как «союзники», купцы, моряки и т. д.

Численность рабов росла пропорционально процветанию государства. Рабы были заняты квалифицированным и неквалифицированным трудом и, находясь в частной собственности, являлись объектом капиталовложений, возвращая вкладчикам долю своих доходов (apophora). Рабы работали в рудниках Лавриона. Например, богач Никий владел отрядом в тысячу рабов, которых отдавал в услужение фракийскому подрядчику, получая по оболу в день за каждого раба. Рабы работали по дому, в сельском хозяйстве, как квалифицированные ремесленники и в сфере неквалифицированного труда. Государство также владело рабами; они служили полицейскими, секретарями, чиновниками, посыльными, рабочими и т. д. За исключением рудников, условия труда в которых и в Аттике, и по всей Греции были очень тяжелыми, в целом с рабами обращались гуманно. Раб имел юридические права, не выделялся своей одеждой и работал наравне со свободными гражданами и метеками. Но давать показания в суде он мог только после пытки. Греков среди рабов было мало; прислуга некоего афинского метека в 414 г. состояла из 16 рабов из Фракии, Колхиды, Лидии, Карии, Сирии, Иллирии, Скифии и с Мальты. Рабов довольно часто отпускали на свободу, и вольноотпущенники (apeleutheroi) не подвергались сегрегации. Беглые рабы были обычным явлением. Акрополь был специально укреплен против тех, кто искал там убежища; Афины обвиняли Мегару в укрывательстве афинских рабов. Во время Декелейской войны бежали 20 тысяч рабов, в основном квалифицированных работников. Общее число рабов в Аттике, вероятно, составляло порядка 200 тысяч мужчин, женщин и детей – немногим меньше численности сервов в Лаконии и Мессении.

Все население Аттики в 431 г. можно оценить приблизительно в 400 тысяч человек, в том числе 168 тысяч афинян, 30 тысяч постоянно живущих иностранцев, 2 тысячи временно проживающих иностранцев и 200 тысяч рабов. По‑ видимому, около 4 тысяч афинян принадлежали к двум высшим классам, 100 тысяч – к среднему классу и 64 тысячи – к низшему классу. Богатство государства и деятельность иностранцев и рабов позволяли гражданам и в мирное, и в военное время посвящать большую часть своего времени государственным делам без особого ущерба для производительности и торгового процветания Афин. Граждане попрежнему сохраняли тесную связь с демами, из которых происходил их род; там они хоронили своих мертвых и проводили семейные богослужения, там строили себе роскошные усадьбы богачи – из них более половины жили за пределами Афин и Пирея, в которых обитали иностранцы и, возможно, до половины всех рабов. По сравнению со Спартой и другими материковыми государствами города Аттики были большими, а численность граждан и общего населения достаточно велика. В этом отношении Афины вышли за рамки города‑ государства, в котором все гражддане знают друг друга. Чтобы остановить этот процесс, Перикл разрешил предоставлять гражданство лишь тем, у кого оба родителя – афинские граждане, и отправил значительное число жителей за море как колонистов.

Афинская демократия была отмечена знаком процветания. Даже озлобленный критик, называющий себя «Старый олигарх», памфлет которого был сочинен, вероятно, в 431–430 гг., признавал теоретическую и практическую несокрушимость демократии. Властью и процветанием Афины были обязаны наименее богатым слоям общины – тем, кто служил во флоте и строил империю, – и они имели право определять афинскую политику. Демократическая система превосходно годилась для выполнения своего предназначения – обеспечить верховенство народа в государстве и верховенство Афин над подчиненными государствами. Благодаря долгому опыту работа демократического правительства была упрощена и усовершенствована. 500 советников, сменявшихся ежегодно и назначавшихся жребием, вели огромное количество дел: подготовка вопросов для рассмотрения в народном собрании; проверка, руководство и предварительная ревизия итогов деятельности всех высших должностных лиц; управление государственными финансами, зданиями, верфями, всеми военными и морскими учреждениями и проведение праздников; отбор граждан на неоплачиваемые должности; назначение и сбор дани, а в военное время – предварительные решения по неотложным вопросам стратегии и дипломатии. Они собирались всем советом или по комитетам и пользовались помощью магистратов и компетентного секретариата. 1400 магистратов в самих Афинах и за пределами Аттики, в большинстве своем сменяющиеся ежегодно и назначаемые жребием, выполняли административные обязанности в самых различных областях. Они нередко работали в комитетах, но ответственность лежала на каждом из них, и по истечении срока должности итоги деятельности каждого подлежали проверке. 6 тысяч гелиастов, отбиравшихся жребием и нередко заседавших в суде целый год, разбирали разнообразные дела как афинян, так и союзников. Таким образом, граждане получали опыт государственного управления и судопроизводства – ничего подобного мы не найдем ни в древнем, ни в современном государстве. Более того, этот опыт распространялся во всех классах гражданского сообщества благодаря использованию жребия, ротации должностей и отсутствию имущественных цензов на все должности, кроме нескольких высших магистратур.

Именно этот накопленный опыт позволял народному собранию осуществлять компетентный контроль над всеми государственными органами и дома, и в заморских территориях, во время войны и во время мира. Процедура вынесения вопросов на обсуждение, ведения прений и политических процессов была четко регламентирована. Кворум для принятия особо важных решений составлял 6 тысяч человек, а председатель – член Притании совета, ежедневно выбиравшийся жребием, – мог по своему усмотрению перенести заседание, если считал, что собралось слишком мало людей для голосования по важному вопросу. Члены народного собрания обычно занимали должности советников, гелиастов или магистратов и служили в заморских территориях магистратами, солдатами или моряками. Они были хорошо осведомлены о состоянии дел и знали своих вождей. Доказательством их политической прозорливости был уровень мощи и процветания, которого достигли Афины к 431 г.

В этой демократической системе имелась лишь одна очевидная аномалия: на практике самые ответственные должности доставались влиятельным и высокородным людям, так как военачальники назначались прямыми выборами, а финансовые должности были доступны лишь представителям богатейшего класса; более того, не было никаких ограничений на переизбрание. Эта аномалия способствовала возвышению отдельных политиков как лидеров народа. Наиболее важная должность, strategia, первоначально ограждалась принципом представительства: каждый из десяти полководцев избирался от своей филы, и они действовали совместно как совет. Но неоспоримое лидерство Перикла заставило народ изменить этот принцип. Девять полководцев по‑ прежнему избирались филами (таким образом, одна фила оказывалась непредставленной), а десятый – всем народом, и тем самым он признавался наиболее выдающимся человеком года. Перикл пользовался поддержкой народа пятнадцать лет. Время от времени его назначали на особые должности, такие, как надзор за казной империи и за средствами на создание статуи Афины, общее командование операциями против Самоса и произнесение погребальных речей от имени государства.

Признанное лидерство Перикла способствовало стабильности афинской политики. Он успешно охлаждал самые буйные головы и ободрял граждан в годы бедствий. Уверенный в прочности своего положения, он сопротивлялся капризам народа и обуздывал его страсти, проявляя независимость, источником которой служили его патриотизм, неподкупность и воля. Его влияние было столь сильным, что во времена кризисов он становился правителем государства, и в этом случае под демократией – проявление воли большинства – подразумевалось подчинение. В этом отношении Перикл был не первым. До него Фемистокл и Кимон, а после него Демосфен и Ликург навязывали свою волю афинянам и добивались их покорности. Всех их свободно избирали, а при необходимости отправляли в отставку – афиняне подчинялись им по доброй воле. Перикл продержался столько лет у власти благодаря личным качествам и постоянству афинского народа в то время, когда большинство в государстве составлял средний класс, а уровень жизни поднялся благодаря общему процветанию. Ближайшие друзья и советники Перикла не пользовались таким уважением народа. Их называли новыми Писистратидами. Дамон подвергся остракизму; Анаксагора обвинили в святотатстве, а Фидия в растрате, и оба бежали из Афин. Однако их позор не повлиял на положение Перикла в годы, предшествовавшие войне. В 431 г. он пользовался полной поддержкой народа[45].

Влияние Периклу обеспечивали не только его таланты государственного деятеля, но и политические идеалы. Весной 430 г. он был избран оратором на похоронах тех, кто пал в первый год Пелопоннесской войны. Перед молчаливыми толпами Перикл говорил о величии Афин. Афинское государственное устройство направлено не на сохранение привилегий какого‑ либо класса, а на обеспечение равных прав всех граждан перед судом и в управлении государством. Афинские принципы свободны от предрассудков. О людях здесь судят по их личным качествам и поступкам, а не по их положению. Все пользуются свободой слова, мысли и образования; а свобода личности и общества ведет к истинному счастью, независимости и мужеству. Свободное общество знает границы своей свободы и свою ответственность. Оно уважает избранных им должностных лиц, принятые им законы и неписаные законы чести. Демократия зиждется на доверии к разуму рядовых граждан; обсуждение предшествует действию, а действие основывается на воле народа. Во внешних сношениях демократия не ставит никаких барьеров. Она открыта идеям со всего мира, поскольку верит, что душа народа будет руководствоваться умеренностью в стремлении к красоте и выносливостью в стремлении к знаниям. В душе афинских граждан размышление и действие, мудрость и отвага, личные интересы и общественный долг находятся в гармонии, а их многостороннесть ведет к яркому разнообразию афинской цивилизации. Таким был идеал, к которому Перикл призывал соотечественников. Когда они видят свой город, их сердца наполняются любовью к нему. Жизнь не знает высшей почести, чем служить Афинам, а смерть не знает лучшего оправдания, чем умереть за Афины.

Глава 3

Искусство, литература и философия (466–431)

Во второй трети V в. для греческой цивилизации характерны уверенность суждений и интеллектуальная отвага, дотоле не встречавшихся. Это был век уверенности, основанной на победе над варварами, на балансе сил в Средиземноморье и на повышающемся материальном процветании. Это был век религии, особенно в государствах материковой Греции с их глубоко укоренившимися местными культами и центрами всегреческих культов. Это был век интеллектуального просвещения, порожденного смелыми размышлениями ионийцев и ускорившегося благодаря обмену идей в благоприятных условиях мира и процветания. Чрезвычайное разнообразие и многосторонность греческого гения в сотнях полисов, каждый из которых отличался индивидуальностью характера и верой в свои институты, находило выражение в строительстве храмов, сопоставимых с европейскими соборами, в создании атомарной теории вселенной, в сочинении пьес, не менее поэтичных, чем шекспировские, и в доведении любых экспериментов в искусстве, мысли и политике до логического завершения.

В этот период великие художники, как и великие мыслители, находились под взаимным влиянием, а творчество таких мастеров, как Поликлет Аргосский и Фидий Афинский, имело значение для всего греческого искусства. Бронзовые статуи Поликлета, созданные в традициях пелопоннесской школы, изображали атлетов‑ победителей в минуту покоя. Мощному телу Дорифора (юноши с дротиком) благодаря его позе – одна нога как бы поддерживает тело, а вторая расслаблена – присущи гибкость и непринужденность. Отдыхающие амазонка и юноша атлет, левые руки которых покоятся на невысокой колонне, – чудесные примеры физического совершенства. Спокойствие и безмятежность всех этих трех статуй говорят нам о духе, свободном от забот повседневной жизни. Поликлет сочинил трактат, в котором анализировал принципы пропорции и композиции, но его ученики так и не достигли гармоничного баланса энергии и расслабленности, силы и непринужденности, физического совершенства и душевной красоты, которые отмечают воплощенный им идеал героя.

Поликлет изваял из золота и слоновой кости знаменитую статую Геры Аргосской, но величайшим творцом статуй богов был признан Фидий. Его шедевры представляли собой колоссальные статуи высотой 9 –12 м, которым поклонялись в храмах: статуя Зевса Олимпийского из золота и слоновой кости, бронзовая статуя Афины Промахос («Защитницы») на Акрополе и статуя Афины Парфенос («Девы») из золота и слоновой кости в Парфеноне. Величие и роскошь этих статуй, особенно сделанных из золота и слоновой кости, известны главным образом по описаниям более поздних авторов, которые видели в них величайшее выражение божественности. Зевс Фидия считался «Богом мира, хранителем Греции единомышленников, не раздираемой гражданской войной, всеобщим Отцом, Спасителем и Стражем человечества». Такова была концепция божества, внушаемая величием статуи: adeo maiestas operis deum aequavit[46]. Афина Промахос, возвышающаяся над Акрополем так, что моряки из Саронического залива видели кончик ее копья и шлем, охраняла свой город так же, как в Марафонском сражении. Афина Парфенос, стоявшая в святилище Парфенона и державшая в руке Победу, принимала подношения и молитвы граждан и союзников города. Эти несравненные статуи многие столетия оставались прекраснейшими изображениями бога Греции и богини Афин.

Зевсу Олимпийскому и Афине из Афин были посвящены прекраснейшие храмы этого периода. Строгое величие дорического стиля больше соответствовало эстетическим и религиозным настроениям той эпохи и на Пелопоннесе, и в Аттике, чем более пышный и живой ионический стиль. Храм Зевса, построенный в Олимпии из конгломерата, вероятно, между 468‑ м и 456 гг., и украшенный белой лепниной, имел обычный план с перистилем из шести колонн по каждому фасаду и с тринадцатью колоннами по бокам. На платформу, служащую постаментом для колонн – стилобат, – вели три ступени. С учетом нижней ступени храм имел около 30 м в ширину и 65 м в длину, а его высота достигала 18 м, благодаря чему храм, поднятый на высоком фундаменте, возвышался над Альтисом. В наши дни от него осталось слишком мало, чтобы оценить его пропорции, но о его красоте еще дают представление мраморные скульптуры с фронтонов и из метоп (фото VII).

На восточном фронтоне над главным входом изображена сцена подготовки к состязанию Пелопса и Эномая на колесницах, в центре которой возвышается Зевс. На западном фронтоне Аполлон взирает на битву лапифов и кентавров на свадьбе Перифоя и Гипподамии. Двенадцать метоп изображают подвиги Геракла, дорийского героя. Мощь и энергия фигур, застывших в муках отчаянной борьбы, великолепно переданы на западном фронтоне, а также в метопах – например, сильная шея и мощное тело быка; но композиция восточного фронтона, пожалуй, слишком симметрична, слишком статична, чтобы удачно передать величие и покой. Отдельные фигуры – например Афина в ее тяжелом дорийском хитоне – превосходно изваяны экспрессивными скупыми линиями и в то же время отличаются изяществом деталей. Эти скульптуры являются достойными предшественниками скульптур Фидия, так же как храм Зевса в Олимпии предшествует Парфенону.

Величайшие скульптуры Фидия известны нам только по описаниям, но представление о его стиле легко получить по мраморным скульптурам Парфенона, изваянным группой скульпторов под его руководством в 447–433 гг. (фото VIII). На фронтонах, от которых осталось несколько фрагментов, изображены рождение Афины и состязание Афины и Посейдона за Аттику; в метопах представлены битвы богов и гигантов, амазонок и афинян, кентавров и лапифов, гибель Трои; на ионических фризах – процессия афинского народа на Панафинейском празднике в присутствии богов. Прошлое и настоящее объединяются в прославлении Афины. Композиция этих сюжетов сочетает движение и покой с поразительным мастерством перспективы и смелостью исполнения. Цельность композиции ни в коей мере не ослабляет внимание к деталям, которые с наивысшей возможной степенью точности передают, например, рельеф конской мускулатуры и шкуры. В изображении тканей прежде всего важна плавность линий, благодаря чему достигается иллюзия движения всадников и покоя парок. По сравнению с ними некоторые скульптуры из Олимпии кажутся статичными или же передающими лишь один момент движения, а не движение. Это невероятное разнообразие сюжетов, поз и деталей (одна Панафинейская процессия имеет в длину 160 м) обладает единством благодаря «величию и точности», характерным для стиля Фидия, и благодаря любви самих художников к Афине Полиас, богине города, которой был посвящен храм.

Парфенон, называемый так по залу, в котором стояла статуя Афины Парфенос, был спроектирован Иктином и Калликратом и построен в 447–438 гг.; скульптуры закончены позже. Храм, выстроенный на известняковом помосте, возвышался над Акрополем и над Афинами, как и в наши дни, его в первую очередь видел путешественник, когда подплывал к Аттике или поднимался на перевал по пути к центральной равнине. Пентелийский мрамор, из которого построен храм, хоть и потерял часть былой белизны, по‑ прежнему сияет на солнце или неярко блестит в лунном свете, и рассеянный свет как бы затушевывает массивность дорического ордера. Яркие краски, когда‑ то радовавшие глаз и сообщавшие выразительность архитектурным деталям, давно исчезли, оставив лишь следы в оттенках и на поверхности мрамора. В перистиле ниже уровня капителей краски не применялись, однако синим, красным или золотым выделяли такие детали, как тонкие пояски колонн, триглифы и полочки архитрава. Краски также обогащали изящные скульптуры метоп и более массивные фигуры фронтонов. Фигуры Панафинейской процессии, изваянные в перистиле и потому менее заметные, были выделены краской на синем фоне.

Хотя многие мелкие детали за долгие века исчезли, величие здания производит колоссальное впечатление. Храм имеет большие размеры – 72 м в длину и 33 м в ширину, включая нижние ступени, но они скрадываются гармоничными пропорциями. Продуманность планировки можно проиллюстрировать на примере некоторых хитростей, к которым прибегали, чтобы устранить любые мнимые выступы и провесы в таком огромном строении и доставить интуитивное удовольствие от созерцания изгибов, ослабляющих напряжение прямых линий. Поверхность верхней ступени сделана изогнутой, она выгибается вверх на 10, 3 см с боков и на 5, 7 см со стороны фасадов, и этот изгиб повторяется в основании, самом помосте и антаблементе, а наверху – в карнизе и тимпане. Колонны, а также стены с внешней стороны от них, наклонены внутрь на 5, 7 см, большинство верхних поверхностей здания также слегка отклонено назад или вперед. Поверхность каждой суживающейся колонны не ровная, а выпуклая; высота выпуклости достигает 1, 65 см. Это лишь несколько примеров мастерства зодчих и квалификации строителей, благодаря которым Парфенон стал одним из самых выдающихся и великолепных зданий мира.

Строительство пропилей по проекту Мнесикла началось в 437 г., но так и не было закончено. Как и Парфенон, пропилеи строились из пентелийского мрамора с небольшим количеством черного известняка из Элевсина; двери и балки были деревянные. Пропилеи представляли собой единственный вход на Акрополь. К ним вели не ступени, а наклонная дорога, по которой могли подниматься процессии с колесницами. Дорога входила в ворота высотой 7 м и шириной почти в 4 м, а по бокам в главной стене были сделаны два дверных проема меньшего размера. К ним поднимались по четырем ступеням, выводящим на стилобаты, – каждый с тремя дорическими колоннами, поддерживающими внешний или западный фасады, – а затем по пяти ступеням к дверному порогу. Поскольку внешний портик был довольно длинным, мраморную крышу поддерживали шесть ионических колонн – по три на стилобатах по обе стороны дороги. Внутренний портик с тремя дорическими колоннами с каждой стороны дороги, поддерживающими восточный фасад, был намного короче и поэтому не нуждался в ионийских колоннах, чтобы поддерживать длинный «потолок из белого мрамора, не имеющий равных по красоте и размерам блоков». Кроме портиков и входов, в первоначальный план входили еще два западных крыла, но они так и не были построены. Даже в современном разрушенном состоянии пропилеи образуют грандиозный и величественный вход на Акрополь, в котором гармонично соединились мощь дорического и изящество ионического стилей. Мастерство, с каким строение приспособлено к особенностям рельефа, и технические ухищрения, соперничающие с теми, что применены в Парфеноне, меркнут перед общим впечатлением величия.

В 449–432 гг. четыре храма, построенные из мрамора по проекту неизвестного архитектора, были посвящены Афине и Гефесту на холме к западу от Агоры, Аресу – на Агоре, Посейдону – на мысе Сунион и Немезиде – в Рамноне. Эти храмы имеют такие общие черты планировки, как размещение третьей колонны по обе стороны перистиля на одном уровне с антами порога перед целлой. Ни один из этих храмов не может соперничать с Парфеноном и пропилеями, но они также являются образцами вершин зодчества и строительства. К Гефестеону вернулась часть былого величия и красоты благодаря раскопкам на Агоре, а остатки перистиля, по‑ прежнему венчающие крайнюю оконечность «омываемого морскими волнами лесистого мыса» Сунион, приветствуют моряка, входящего в Саронический залив по пути в Афины.

⇐ Предыдущая 34 35 36 37 383940 41 42 43 Следующая ⇒