ГЛАВА 14. ИНТЕНСИВНАЯ ТЕРАПИЯ

(Рассказывает Алиса):

Одри Редман вошла в мою жизнь — а я в ее жизнь — в день, который запомнился, как очень необычный. Весной 1980 года Шура разговаривал с кем-то по телефону в своем кабинете, как вдруг я услышала условный звонок на своем столе, что означало: " Тихо сними трубку и слушай, о чем мы говорим". В трубке я услышала женский голос, говорящий:

— Отлично, что вы помните тот вечер, я боялась, что вы меня не узнаете. Не помню, о чем мы тогда говорили, но помню, нам было очень весело…

— Сумасшедший дом! Питер тогда явно расстроился — такой поток безумства! Кстати, как поживает Питер?

— У него все хорошо, мы с ним очень давно не виделись, да и по телефону теперь говорим крайне редко — он теперь профессор и полностью доволен судьбой.

Шура явно заметил нетерпение в ее голосе, поэтому он сразу перешел к делу:

— Так вы говорили о необычных проблемах, которые у вас возникли…

— Да, Шура, и вы мне кажетесь единственным в мире человеком, который может помочь мне понять, что со мной происходит. Я знаю, моя просьба звучит довольно странно, мы с вами почти не знакомы и виделись давным-давно, но вы понимаете, когда я молила бога подсказать мне, к кому можно обратиться, именно ваше лицо появилось у меня перед глазами. Я совершенно не специально, вы понимаете?

— Ничего страшного, я буду рад вам помочь.

— Поэтому я звоню вам, и хочу спросить вашего совета — я даже не знаю с чего начать… Я расскажу вам все по порядку, хорошо?

— Конечно, конечно, я вас внимательно слушаю.

— Так вот, у меня есть пациент… Ах, простите, я забыла сказать… Я профессиональный психолог и дипломированный специалист по гипнозу, я работаю в клинике в Мил Крик — я думаю, вы слышали это название.

— Да — да, конечно.

— Я также обучаю людей гипнозу, кроме этого у меня есть частные пациенты, я написала большую книгу по гипнозу — в общем, дела у меня идут очень хорошо.

— Отлично, рад за вас.

Почему она так настойчиво хвастается?

Возникла неловкая пауза, и Шуре пришлось сказать: " И вот…", после чего Одри продолжала:

— У меня есть одна пациентка, девушка больная особым недугом — обычно я не занимаюсь такими проблемами, просто это был очень серьезный вызов для меня, и я думала, что смогу многому научиться… В общем, это так называемое " бесовская одержимость" — если вы смотрели или читали «Экзерсисм» — то это совсем не так, как там описывается…

— Не смотрел и не читал.

— Отлично. Так вот, девушке 25 лет, она католичка — почти все случаи одержания случаются именно с девушками-католичками такого возраста. Или с теми, кто воспитывался в католической семье.

— Понимаю.

— Так вот, вся эта дьявольщина происходит только в дни больших праздников — Пасха, Рождество — это тоже довольно обычно для подобных случаев. У этой девушки проблемы продолжаются уже десять лет. Ее муж — очень добрый и спокойный молодой человек искренне волнуется за нее. Он очень много мне помогает и хочет навсегда разобраться со всеми этими проблемами.

— Отлично.

— Так вот, перехожу к самому главному. Это случилось совсем недавно — всего несколько недель назад на Пасху. Мне звонят домой — я использую его иногда, как офис — и это моя пациентка Черри, в совершенно сумасшедшем состоянии, кричит, зовет меня на помощь. Потом трубку взял ее муж и спросил, не могла бы я приехать, чтобы посмотреть, как выглядит подобный приступ. Я знала о ее приступах только со слов очевидцев и с ее слов, воочию мне это наблюдать никогда не доводилось. Я сказала, что если она транспортабельна, он может привезти ее прямо ко мне домой. Я сразу же позвонила одному моему другу — католическому священнику и рассказала ему обо всем. Я предложила ему заняться изгнанием бесов. Мне казалось, что это не может повредить моей пациентке, с другой стороны, может помочь — ведь она тоже была католичка. Мой друг сказал, что не имеет опыта подобных действий, но ему очень интересно попробовать, так что он будет у меня, как только соберет все необходимое для экзерсизма.

— О, Господи! -

Шура был ужасно заинтригован — да и я тоже. Одри сделала небольшую паузу, глотнула немного воды…

Ее горло пересохло. Интересно, что это она там пьет?

— Мой друг живет совсем недалеко от меня, поэтому он приехал задолго до Черри. Он продемонстрировал мне бутылку со святой водой и сказал, что ему нужно последний раз повторить про себя весь ритуал изгнания бесов. Он старался быть спокойным и серьезным, но я видела, что он горит нетерпением первый раз увидеть реальный случай одержания — по крайней мере, случай очень похожий на одержание.

— Могу себе представить.

— Вскоре приехала Черри — ее вел за руку муж. В ее лице не было ни кровинки. Я посадила ее на диван и села рядом с ней, с другой стороны сел ее муж, и священник приступил к обряду. Он был великолепен, Шура — он очень хорошо знал свое дело. Очень много эмоций, много красивых фраз на латыни и, конечно же, святая вода.

— И как результат?

— Отличный. Ее перестало трясти, плач прекратился, лицо порозовело. Все это заняло примерно час. И вот, когда я уже собиралась расслабиться, вдруг я заметила краешком глаза, как от Черри отделилась черная тень, быстро скользнувшая в дверь гостиной. И в этот момент моя собака Гера, самое спокойное и не пугливое существо на свете — настоящая буддийская собака — завизжала, вскочила с места и кинулась из комнаты. Она мчалась так быстро, что ее когти царапали паркет — она была страшно напугана, Шура, она хотела бежать прочь отсюда. Ничего подобного раньше не случалось. Она не вела себя так даже во время землетрясения.

Одри опять пришлось перевести дух и выпить воды, потом она продолжала:

— И Черри сразу же стало лучше. Она вскочила благодарить священника, ее муж обнимал меня, все радостно улыбались. Только одна я была в полной растерянности. Я вышла из дома и стала звать Геру — но она так и не пришла. Первый раз за все ее жизнь она не пришла ночевать домой.

Я так разволновалась, что, закрыв микрофон свой трубки, сделала несколько глотков кофе и зажгла сигарету. Одри после долгой паузы очень медленно заговорила:

— Так вот, сейчас будет самое главное — самое сумасшедшее и страшное, Шура.

— Я весь во внимании.

И я тоже!

— В тот вечер со мной что-то произошло — с тех пор я не выходила из очень странного состояния. Во-первых, я ощущаю в доме присутствие чего-то страшного. Слава Богу, не всегда, но когда приходишь домой с работы и видишь, что твоя собака опять жалобно скулит… В доме кто-то есть, что-то осталось после изгнания бесов. Я не знаю, что мне с этим делать.

— Ага…

Растерянно сказал Шура, словно не слушал — на самом деле его ум в этот момент бешено работал, так же как и мой.

— Но это еще не самое плохое. Я с тех пор практически не выхожу из измененного состояния — словно приняла какой-то неизвестный психотропный препарат. В молодости я увлекалась психоделиками, и то, что я сейчас испытываю, очень похоже на состояние после небольшой дозы психоделика. Насколько я понимаю, я должна извлечь из этого состояния какой-то урок, но я просто не представляю какой. Нужно ли мне как-либо сопротивляться этой черной силе, может быть, стоит опять вызвать священника, чтобы он изгнал бесов из дома маленькой еврейской девушки, подцепившей их от католички? Или мне нужно изучить природу этого существа, и посмотреть, не может ли оно научить меня чему-либо? Вы понимаете эту дилемму?

— Да, конечно. И то, что вы находитесь в измененном состоянии, означает для меня, что некий процесс пытается пробиться в вашем сознании. А вы пытались обращаться к своим коллегам — психологам, например к…

— Ни в коем случае, Шура. Вы же представляете, что скажут эти люди. Случай психического расстройства. Транквилизаторы. Они не привыкли работать с духовным миром человека — с душой. Именно по этому я хотела обратиться к вам, и, может быть…

— Не хотите ли вы заехать к нам — я познакомлю вас с моей женой, и мы подробно обсудим вашу проблему.

Одри задумалась — в ее планы видимо не входило посвящать в свои проблемы незнакомую женщину, но, в конце концов, она согласилась приехать к нам в среду на следующей неделе. Шура подробно объяснил ей, как до нас добраться. В конце разговора Одри перешла на шепот:

— Я так благодарна вам, Шура. Даже, если вы не сможете мне помочь, я так рада, что смогла рассказать другому человеку о своих проблемах. Это так помогает.

— До среды, друг мой. Посмотрим, чем мы сможем вам помочь.

Шура прибежал в гостиную, глаза его сверкали:

— Ну, как тебе?

— Очень интересно. Очень-очень интересно. Посвяти меня в подробности того ужина, о котором вы упоминали. Что там произошло?

— Ах, да. Это было давно. Мне позвонил мой бывший студент Питер — я сейчас не могу вспомнить его фамилию — и пригласил пообедать с ним в ресторане. Он сказал, что с ним будет его девушка. Мы пошли в какой-то ресторан, и там я познакомился с Одри — она оказалась из тех удивительно умных и бойких девушек, которые блещут эрудицией и обожают играть словами — так что мы отлично повеселились. Боюсь, правда, за счет Питера. Просто хвалились друг перед другом своим потрясающим интеллектом.

— Что ты имеешь в виду — " за счет Питера"?

— Нет, не то что бы мы издевались над ним. Ничего подобного. Просто через некоторое время, заболтавшись, мы перестали замечать его. Не очень хорошо с нашей стороны, но мы так втянулись в свой диалог, что было очень трудно остановиться. Мне было немного стыдно потом, когда я вспоминал, как с его лица исчезала радостная улыбка, пока мы с Одри вовсю выпендривались друг перед другом.

Я хорошо представила себе эту картину и заулыбалась.

— А расскажи мне об Одри поподробнее.

— Я очень плохо ее помню. Помню, что она обладает уникально острым интеллектом — немного агрессивным — не мой тип. Но при этом — хорошее чувство юмора и очень живое лицо. С тех пор я ее не встречал. По-моему, с Питером мы тоже больше не пересекались — я вынужден признать, что просто забыл об этих людях.

— Высокая или маленькая, худая или полная, блондинка или брюнетка?

— Высокая… По-моему — брюнетка, очень худая.

— Ну что же — увидим ее в среду.

Одри Редман появилась у нас в среду после обеда, и я смогла посмотреть на нее своими глазами. Выше меня — примерно метр семьдесят пять. На вид — тридцать пять лет. Живое и симпатичное, хотя и не очень красивое лицо. Очень умные большие черные глаза, каштановые волосы. Когда она улыбалась, глаза оставались печальными.

Она старается держать себя под контролем. Видимо, внутри у нее очень много страха.

Я принесла чай со льдом и печенье, и мы уселись за стол в гостиной. Шура объяснил Одри, что я уже посвящена в основные детали. Я стала задавать вопросы.

Как только Одри поняла. Что в моем голосе нет ни капли скептицизма, она сразу же отбросила все свое недоверие перед незнакомой женщиной, которая собиралась заняться ее проблемой. Я специально подчеркивала, что полностью верю каждому ее слову, и потихоньку ее лицо расслабилось — мы разговорились. Она пыталась смеяться:

— Со мной никогда не случалось ничего подобного. Сколько лет я работаю с теневой стороной человеческой души — но это никак не помогло мне при встрече с этим странным существом, поселившимся у меня после того случая. Оно все еще в моем доме. Я не готова к таким событиям. Я не католичка, я не верю в бесов, но я знаю, что зло существует, по крайней мере, в мире людей. И в моей комнате это зло проявило себя — и я до сих пор чувствую его тень.

Одри уже не старалась показаться веселой. Она опустила плечи и крепко сжала руки — мне показалось, что она боится, что если она их разожмет, они будут дрожать.

— Что мне делать? Как мне избавиться от этого страшного существа, которое так пугает мою собаку? Что я должна вынести из этого опыта?

— Одри, ты говоришь, что ты преподаешь технику гипноза — а ты пробовала погружаться в транс, чтобы разобраться в природе своего состояния?

— Конечно, пробовала! Но результат был, по меньшей мере, неприятным. Я уже рассказывала — я нахожусь в очень непонятном состоянии — и как только я попыталась войти в транс, на меня обрушился целый поток страшных эмоций и черных образов. Никакого света. Я вынуждена защищаться, что-то пригибает меня к земле, что-то хочет от меня непонятно чего, мне пришлось как можно быстрее выходить из транса.

Я не перебивала ее — было видно, что она хочет сказать что-то еще.

— Приходится признать, что транс только усугубляет мое состояние, и я прекратила любые попытки разобраться в себе этим методом.

Мы замолчали.

В то время я только начинала использовать МДМА в терапевтических целях, чтобы помочь моим пациентам получить новое вИдение своих проблем. Я занималась этим всего около года. У меня было очень немного подобных пациентов, я встречалась с ними не чаще, чем раз в неделю. Постепенно я обретала уверенность в своих силах — моя интуиция четко подсказывала мне, что я на верном пути.

Конечно же, я допускала досадные ошибки, но извлекала из них как можно больше новой информации. Я пришла к пониманию того, что ошибки неизбежны, и главное, быть готовой признать их для себя и своего пациента. Пока что я никому не причинила вреда, зато случаев положительного воздействия моей терапии было уже несколько. Каждый раз, когда я сталкивалась с новым пациентом, я старалась отдавать себе отчет о том, что я не имею должного опыта, как терапевт, что у меня нет достаточных знаний. Я научилась быть очень самокритичной.

Мы уже обсудили с Шурой возможность использования МДМА в данном конкретном случае. Этот метод мог дать неплохие результаты. Но как подступиться к этой умной и образованной женщине? По ней видно, что она не потерпит ошибок. Я заволновалась.

Обычно я избегаю подобных женщин. Нетерпимые, требовательные, независимые — я не смогу работать с такой женщиной, я просто недостаточно уверена в своих силах.

Но, несмотря на все эти грустные мысли, я сама не заметила, как сказала:

— Ты слышала когда-нибудь о МДМА?

— Да, что-то такое слышала. Почему вы спрашиваете?

— Это очень интересное вещество — не просто психоделик. Отличный инструмент для психотерапии. Я дам тебе литературу по поводу этого препарата. У меня есть еще материалы по 2С-В. Может быть, это сможет тебе помочь.

— Как именно?

— Прости, я не объяснила.

Я смутилась — похоже, она будет обо мне не очень высокого мнения, как о терапевте. Как же я смогу с ней работать?

Эта женщина настроена враждебно. Я не люблю таких. Тем более бесполезно заниматься терапией с такой женщиной. Ко всему прочему, она сама является опытным терапевтом, гораздо опытнее меня.

— Я имела в виду, что может быть тебе стоить пройти под моим руководством курс терапии МДМА, и это сможет решить твою проблему. Может случиться своеобразный душевный прорыв. А если и не случится — ты ничего не теряешь, терапия абсолютно безвредна. Ну как тебе идея? Попробуем?

— О, Господи… А вы, Шура, что думаете по этому поводу?

— Это очень хорошее лекарство, Одри. Очень многим помогает. И никак не повредит. Самое плохое, что может случиться — не получите никаких откровений. Но с другой стороны — что мы теряем? Мне кажется, что вы в тупике, почему бы не попробовать из него выбраться? Мне говорят, что у Алисы очень хорошо получается справляться с такими случаями.

— Кто это тебе, муженек, такое говорит?

— Люди… Те, кто остаются живы.

— Ах вот как!

Мы засмеялись. Одри пыталась улыбнуться, но у нее это плохо получалась.

Зачем я делаю это? Мне несимпатична эта женщина, я не смогу с ней работать. Но с другой стороны, ее дико жалко, да и вся эта дьявольщина очень интригует. Проведем один сеанс — дальше будет видно.

Вдруг лицо Одри прояснилось:

— У меня с собой видеокассета с записью моего гипнотического сеанса, я очень хотела бы, чтобы вы посмотрели на меня и с этой стороны.

— Да, конечно, очень интересно.

На самом деле, мне совсем не хотелось смотреть эту пленку.

Сейчас подтвердится мое первое впечатление. Но я ведь уже сделала предложение — отступать поздно. По-моему, после просмотра я буду еще менее уверена в своих силах. Ну да ладно — посмотрим, чему можно научиться.

Мы пошли в комнату, где стоял телевизор. Я взяла из рук Одри кассету и поставила ее на видеомагнитофоне.

— Садись на диван, Одри, чувствуй себя как дома.

Следующий час я наблюдала совершенно другую Одри. В этой женщине было невероятное материнское тепло, она обладала талантом исцелять. На пленке она с громадным терпением работала с молодым человеком, больным раком. Я так растрогалась, что когда фильм кончился, по моим щекам текли слезы.

— Просто невероятно!

— Я очень хотела, чтобы вы знали меня и с этой стороны, чтобы вы посмотрели, как я работаю.

Одри явно радовалась моей реакции.

Вот с такой Одри мне будет очень приятно работать!

Первый сеанс мы назначили через две недели.

Для начала я дала Одри всего сто миллиграмм препарата, хотя такая доза и считается низкой, я знала случаи, когда в восприимчивом человеке она производила слишком шокирующее действие. Я объяснила ей, что мне хочется познакомить ее с действием вещества, и даже, если она почти ничего не почувствует, она будет знать примерно, что ожидать от препарата. А в следующий раз мы сможем поднять дозу.

Я также напомнила, что через полтора часа можно будет принять дополнительные сорок миллиграмм, которые никоим образом не усилят эффект, зато серьезно его продлят. Если ей понравится действие МДМА, можно будет продлить его еще на час. Но это — по выбору. Единственные неприятные побочные эффекты — может свести скулы и увеличится нистагм. Большинство пациентов не обращают на это внимание.

Я разрешила Одри после приема препарата заниматься чем угодно. Она может лечь на диван, может ходить по комнате, может молчать или разговаривать. Я заметила, что когда я объясняла это все Одри, мой голос немного изменился — смягчился и понизился — я всегда стараюсь говорить так с пациентами во время сеанса.

Одри решила лечь на диван. Единственные ее слова были комментарии по действию вещества, как только оно началось. Она сказала, что таких ощущений никогда не испытывала — они накатывалась на нее нежными волнами, ее все это очень нравилось.

Я внимательно наблюдала, как ее руки наконец расслабляются, она закрывает глаза, дыхание становится глубоким и ровным.

Может быть, она вводит себя в транс?

Так оно и было. Я первый раз наблюдала технику гипноза, и первый раз подумала о том, что гипноз можно комбинировать в лечебных целях с приемом МДМА.

Таким образом, терапия началась.

Одри приезжала ко мне каждую неделю, и проводила со мной примерно шесть часов. Мы увеличили дозу до 120 миллиграмм с дополнительными 40 миллиграммами для продления эффекта. Одри каждый раз вводила себя в состояние транса — теперь она совершенно не боялась этого. С самого первого раза Одри получала сильные и светлые образы, ничего похожего на ту черноту и рассеянность, которая преследовала ее последнее время. Такое впечатление, что как только она решила серьезно изучить теневую сторону своей души, ее подсознание открылось и стало посылать ей светлые образы учителей, чтобы помочь процессу.

Если за шесть часов происходил какой-то серьезный прорыв, мы продолжали терапию. Мы называли эти сеансы " интенсивной терапией". Я уже имела опыт подобного изучения скрытых частей человеческой души (в том числе моей собственной души), но первый раз я столкнулась с такой глубиной изучения загнанного в подсознание негатива. Карл Юнг называл его «тенью». Все происходящее было захватывающим и очень поучительным.

Нам пришлось работать с многочисленными образами детства. Одри росла в семье, где мать не умела дать ей все свое тепло, отец был очень властным и самоуверенным. С детства самооценка, представление о самой себе у Одри становились все запутаннее и темнее.

И вот, через несколько сеансов Одри сказала, что ощущение враждебности в ее доме потихоньку ослабевает. Собака стала вести себя, как обычно. Видимо, страшное существо покинуло дом.

— Как ты думаешь, почему это произошло?

— Насколько я теперь понимаю, это существо было проявлением моей собственной теневой стороны — моим собственным внутренним зверем. Он пытался обратить на себя мое внимание и воспользовался ритуалом изгнания бесов, как подходящим поводом. Теперь, когда я хочу изучить его, ему не нужно присутствовать в доме. Как вы думаете, я права?

— По-моему, ты совершенно права. Ты сейчас занимаешься тем, что твоя душа давно от тебя хотела.

— Да, так смешно — я много лет работала с теневой стороной души моих пациентов и так и не смогла понять, что я сама нуждаюсь в подобной работе.

Во время первых сеансов я рассказала Одри о моем личном опыте нахождения темной сущности внутри своей души. Я называла эту сущность " личинкой на дне колодца". Реальный прорыв в моем отношении к этой части моей души произошел, когда я смогла представить себе, как я открываю дверь внутрь своего организма, нахожу там это странное, смешное, жалкое, несчастное существо и пытаюсь окружить его своей любовью. Пытаюсь стать матерью для отвергнутого всеми ребенка.

Я также рассказала Одри об образе вулкана, огнедышащей горы, которая может быть локализована в районе солнечного сплетения. Там возникает и хранится вся злость и ненависть нашей души. Я научила Одри управлять извержениями этого вулкана, направлять потоки лавы в нужные русла.

— Если ты научишься включать и прекращать извержение по своей воле, то твое сознание перестанет бояться вспышек отрицательных эмоций, которые могут, как кажется твоему сознанию, полностью взорвать твой мир.

— Я могу представить себе, как вся эта злость накапливается годами, и, в конце концов, душа начинает бояться сбросить с себя этот груз, так как считает, что при этом вся реальность взорвется. Появляется очень глубокий страх выпускать отрицательные эмоции на поверхность.

Наконец, через несколько месяцев терапии Одри встретилась со своим внутренним чудовищем лицом к лицу. Чудовище представляло собой черного мохнатого паука, который совершенно не хотел, чтобы его видели — до этого Одри никогда не изучала его в сознательном состоянии. Паук старался скрыться, но Одри смогла загнать его в угол и подойти к нему. После этого, находясь в состоянии транса, ее удалось сделать самый страшный и ответственный шаг — она слилась с чудовищем, посмотрела на мир его глазами. Оказалось, что паук обладает невероятной силой, что в нем нет никакого страха, и что его задача — охранять хозяйку-Одри от любого нападения — физического или эмоционального.

— Значит, это — твой Хранитель. Часть тебя, отвечающая за защиту твоей души от вторжения. Как только ты познакомилась с ним, ты поняла, что на самом деле это твой союзник.

— О, Господи! Какой потрясающий опыт. Я была внутри него! Никакого страха, ощущение огромной силы!

— Ну и как теперь ты относишься к нему? Все еще ненавидишь?

— Да. Нет… Теперь ненависть прошла, но я все еще не поборола в себе неприязнь к нему. Все-таки, это — мерзкое чудовище. Как можно полюбить подобное существо, даже если оно тебя защищает?

— Оно так пугает тебя, из-за того, что именно так ты представляла себя в детстве, когда тебя ругали твои родители. Именно тогда в тебе выработался образ себя, как злобного и неприятного существа. Девочка превратилась в чудовище, потому что только чудовищу может быть так трудно привлечь к себе любовь и внимание окружающих. Как только этот образ поселился в тебе. Единственное, чего он стал бояться — это выйти на поверхность. И там, в глубине он стал очень-очень сильным. Если уж быть чудовищем, то самым страшным, понимаешь?

— Я могу понять это все своим разумом, но не могу испытывать к этому существу ничего, кроме отвращения.

— Все в порядке. Сегодня ты проделала огромную работу и заслуживаешь всяческих похвал, ты очень смелая женщина. Ведь это было очень страшно, не так ли?

Во время следующих сеансов мы смогли понемногу преодолеть сопротивление Одри, и она научилась брать чудовище на руки, жалеть его. В ней появились зачатки жалости по отношению к бедной девочке, которая поверила в то, что она представляет собой это чудовище.

И вот наконец, в один прекрасный день черный и грязный монстр превратился в маленького запуганного ребенка, и Одри плакала, уткнувшись в меня лицом, и я стала на минуту доброй матерью, которой у Одри никогда не было — я качала ее взрослое тело, как качала бы четырехлетнего ребенка и плакала вместе с ней.

Мы совершенно потеряли ощущение времени, и я не знаю сколько часов прошло, когда я, наконец, встала с дивана. На лице Одри сияла улыбка — слезы уже высохли.

— Все, радость моя. Конец. Мы сделали это.

— Слава Богу!

Она подошла ко мне и мы обнялись.

Через две недели Одри позвонила мне домой. Я спросила:

— Ну, как у тебя дела?

— Я в полном порядке. Я процветаю, дела идут отлично. Я звоню, чтобы задать один очень важный вопрос. Не стоит отвечать сразу, как следует подумайте над моим предложением.

— Хорошо, хорошо, так что ты хотела спросить?

— Дорогая Алиса, я хочу, чтобы вы… чтобы ты работала со мной. Чтобы ты занималась вместе со мной некоторыми пациентами, с которыми я уже давно занимаюсь, с теми, кто может, как мне кажется, пойти дальше в духовном поиске при помощи МДМА. Они уже проделали основную работу, они на правильном пути, и опыт наших с тобой занятий может оказаться для них полезен.

— Но ведь ты можешь заниматься этим одна. Я обеспечу тебя необходимым количеством препарата. Я уверена, ты справишься.

— Я хочу, чтобы мы работали вместе. Из нас выйдет неплохая команда. Самое частое — два сеанса в неделю. Больших денег обещать не могу, но что-то будет. У тебя есть дар, и я думаю, для тебя эти занятия будут интересны. Подумай об этом. Не торопись. Меня смущает, что тебе придется слишком далеко ездить — от твоего дома до моего примерно час езды. В общем, подумай и позвони мне, когда определишься.

Я позвонила через два дня, обсудив все с Шурой. Мы решили, что я попробую, но если мне будет тяжело или я не захочу этим заниматься, я брошу в любой момент. Я сознавала, что посредством совместной работы с Одри я смогу узнать много интересного.

— Я попробую. Я очень благодарна тебе за предложение. Я горю желанием приступить к работе.

Так началось мое плодотворное сотрудничество с одной из самых одаренных целительниц во всей стране — так начались отношения, которых у меня до этого не было ни с одним человеком.

ДЭН

Одри жила в роскошном двухэтажном особняке недалеко от Мил Крик. Она встретила меня возле ворот и провела в дом через громадный ухоженный сад. Мы вошли в огромную кухню, где стоял отполированный до зеркального блеска овальный стол, потом направились в гостиную, где будут проходить сеансы. Напротив камина стояли два длинных серых дивана — чтобы можно было сидеть напротив друг друга. Комната была очень светлая — с трех сторон окна выходили в сад, свет мягко отражался на поверхности столика. На полу лежал серо-синий ковер.

— Как тебе нравится комната?

— Роскошно! Дом моей мечты.

— Садись, садись — я обычно сажаю пациентов на вот этот диван, а сама сажусь напротив.

— А я думала, что ты принимаешь пациентов в своем кабинете.

— Большинство из них. Но когда требуется долгий сеанс, когда намечается особо важный прорыв, я предпочитаю приглашать их сюда. Кстати, не желаешь ли кофе?

— С удовольствием. Это то, что мне нужно. По утрам я чувствую себя отвратительно — я сова, и могу работать только после четырех вечера, так что немного кофеина с утра не помешает. Сейчас наверное, такая рань!

— Уже девять часов! Большинство людей уже вовсю работают!

— Да, я когда-то тоже участвовала в этой гонке.

Мы прошли на кухню, Одри занялась приготовлением эспрессо. Я нашла на холодильнике несколько вырезанных из журналов карикатур, прикрепленных маленькими магнитиками, и стала громко смеяться, рассматривая их.

— Одри, у нас с тобой одинаковое чувство юмора!

— Конечно! А могло быть иначе?

Мы взяли по кружке кофе и вернулись в гостиную.

— Так вот, я попросила тебя приехать заранее, чтобы поговорить о моем пациенте, которым мы сегодня попробуем заняться вместе, я также хотела бы обсудить с тобой те аспекты терапии, в которых я все еще не уверена.

— Я называю это " интенсивной терапией".

— Хорошее название. Кроме него мне приходило в голову только " длительная терапия" или " бесконечная терапия".

— Остановимся на первом названии.

— Хорошо. Так вот, есть ли что-либо, что мне нужно еще узнать об интенсивной терапии, чего я не узнала после наших с тобой сеансов?

— Да, я как раз хотела поговорить с тобой об этом.

— Я вся во внимании.

— Большинство деталей будет понятно по ходу нашей работы, но есть некоторые правила, которые я хочу, чтобы ты усвоила сразу. Мы должны быть очень осторожны на этот счет. Кстати, количества МДМА, которое я сейчас тебе привезла, хватит на много сеансов, так что ты должна обеспечить хранение препарата в очень надежном месте. Первое правило: Всегда доставай препарат из места хранения задолго до того, как твой пациент должен приехать. МДМА не является запрещенным препаратом, и я надеюсь, никто его никогда и не запретит, но все равно. Может быть, когда-нибудь тебе захочется предложить пациенту запрещенный препарат, типа ЛСД или мескалина, если пациент к этому готов, и тогда потребуется система защиты от непредвиденных случайностей.

— Да, конечно. Тайник в туалете, ямка между грядок…

— В принципе, психотерапия с использованием психоактивных веществ не такая уж частая практика, хотя многие терапевты занимаются этим уже много лет. В любом случае о такой практике не стоит распространяться. Более того — нужно хранить все это дело в строжайшей тайне. Может быть, когда-нибудь политика государства изменится, но пока…

— Да, я полностью с тобой согласна. Вряд ли мне помогут слухи о том, что доктор Редман кормит пациентов странными наркотиками!

— Так, теперь правило номер два.

Я закурила сигарету. На столе стояла красивая керамическая пепельница, и я решила, что это означает, что здесь можно курить.

— Теперь правило номер два: пациент приехал, он видит стакан с раствором на столе, ты говоришь ему, что само по себе МДМА не очень вкусное и люди обычно смешивают его с соком. После этого ты разбавляешь раствор любым соком по выбору пациента, напутствуешь его и он пьет сразу все содержимое стакана. Второе правило гласит: пациент ни в коем случае не должен выносить стакан из комнаты — ни в кухню, ни в ванную — пока он не выпил все до дна. После этого ты берешь стакан из его рук и споласкиваешь его под краном.

После недолгой паузы Одри спросила:

— Чтобы не осталось никаких улик?

— Именно. Не очень приятно и очень напоминает манию преследования, но это строжайше необходимо. Многие даже не заметят, что такое правило существует, и что им категорически запрещено уносить стакан с веществом с твоих глаз. Это правило распространяется на самых близких друзей, на тех, кого ты знаешь годами. Без каких-либо исключений. Ты должна иметь полное алиби.

— Алиби — так точно.

— Если ты будешь строго выполнять эти правила, никто никогда не сможет доказать, что ты давала пациенту препарат — ведь он мог принять его еще до того, как пришел в твой дом. Ты понимаешь? Полное алиби.

Я сделала еще одну затяжку и глотнула кофе.

— Третье правило — мое личное. Оно не касается мер предосторожности, это просто мой личный опыт. Если пациент находится на грани важного прорыва или если прорыв уже начался, мы не имеем права прекращать сеанс. Вне зависимости от того, как долго длится сеанс и как мы устали, нельзя оставлять пациента посреди важного процесса.

— Я всегда поступаю точно так же. Большинство моих сеансов продолжается полтора часа, но если к этому времени начался какой-то важный процесс, то я продолжаю сеанс — приходится просто переносить встречу со следующим пациентом.

— Отлично!

— То есть, интенсивная терапия не имеет определенного ограничения по времени.

— Именно так. Обычно, как тебе уже известно, шести часов бывает достаточно, пациент устает и образы начинают повторяться.

— Да-да, но если ты чувствуешь, что некая дверь только что открылась, если ты ощущаешь присутствие некой энергии — это как озон в воздухе перед грозой.

— Я рада, что у нас с тобой полное взаимопонимание по этому вопросу.

— Ну что же, все эти правила очень разумны, и мне не составляет особого труда их прочувствовать.

— А все остальное ты уже знаешь из своего собственного опыта. Главное не забывать предлагать пациенту выпить воды или сока несколько раз за время сеанса. И пациент не уходит до тех пор, пока не вернется в совершенно нормальное состояние — если надо, он может даже остаться в доме на ночь.

— Да, я все это объяснила Дэну — пациенту, которого ты встретишь сегодня. Я также попросила его приехать на такси, чтобы если ему не захочется вести машину, он мог попасть домой и не оставлять ее у меня. Еще я ему сказала, чтобы он ни в коем случае не просил друзей или родственников подвезти его, чтобы не вмешивать в наши дела посторонних.

— Я обычно разрешаю пациенту рассказать близким о наших опытах только после того, как они завершены, и, конечно же, точное место и время упоминаться не должны ни при каких обстоятельствах.

— Именно так я и сказала Дэну. Он все понимает.

— Отлично. Ты уже взвесила нужное количество препарата?

— Так точно, ровно 120 миллиграмм. И дополнительные 40. Он высокий, крупный мужчина, мне кажется, что 100 будет для него недостаточно.

Это ее пациент — она лучше меня знает, что делает.

— Очень хорошо. Теперь расскажи мне об этом человеке.

— Для начала позволь мне еще раз сказать тебе все, что я уже говорила, но другими словами. Итак, повторюсь: я никогда бы не предложила психоактивный препарат пациенту, с которым я не работала бы уже долгое время. Минимум шесть месяцев, но лучше даже — год. Я должна быть полностью уверена, что он провел подготовительную работу над всеми своими проблемами. К этому моменту становится ясно, готов ли он для дальнейшего развития.

— Хорошее правило. Могут, конечно, быть исключения, но я полностью доверяю твоему мнению по данному вопросу. Кстати, ты предупредила Дэна по поводу телефонных разговоров?

По лицу Одри я поняла, что она совсем забыла об этом.

— Нет, не предупредила. Но сегодня скажу обязательно. Спасибо, что напомнила.

— Все в порядке. Так, что мне еще надо знать?

Одри хотела начать говорить, но вдруг вспомнила о чем-то важном. Она пристально посмотрела на меня и продолжала:

— Пока я не начала говорить про Дэна — нужно с тобой обсудить одну вещь. Мне кажется это должно стать частью интенсивной терапии.

— О чем ты?

— Я имею в виду «контракт». Меня этому научила некая Рут — лучший из моих учителей. Мне кажется это можно применять не только для сеансов гипноза.

— Кто эта Рут?

— Ты с ней обязательно познакомишься. Она живет далеко отсюда на полуострове, там у нее много лошадей, и она обращается с ними, как с родными людьми. Эта женщина знает о гипнозе больше, чем любой другой человек на свете. Она вряд ли слышала о МДМА и мескалине, но она дала мне самые ценные знания о состоянии транса.

Я приготовилась внимательно слушать.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒