Переводчики: MURCISA, 23456789009876

Стр 1 из 7Следующая ⇒

Дженнифер Эстеп

Название: Первый холод

Серия: Мифическая Академия №0, 5

Переводчики: MURCISA, 23456789009876

Редактор: MURCISA

Перевод выполнен специально для группы https: //vk.com/club43447162

Любое копирование без ссылки на группу и переводчиков запрещено

Аннотация

Я — Гвен Фрост, и я обладаю цыганским даром. Он называется психометрия, странный способ сказать, что я вижу видения в моей голове и получаю вспышки воспоминаний других людей и почти всего, к чему прикасаюсь, даже к парням.
Мой дар делает меня немного любопытной. Хорошо, хорошо, возможно слишком любопытной, иногда на грани навязчивой идеи. Я хочу знать все о каждом вокруг меня. Но даже я не хочу знать тайну, которую скрывает моя подруга Пейдж. Из-за ужасной потери меня отправят в новую школу, Мифическая Академия, где пре подаватели не готовят нас к итоговым тестом, а учат сражаться потив Жнецов Хаоса.
Теперь у меня нет друзей и нет никаких идей, как мой дар имеет отношение к ним.
Единственная вещь, которую я знаю, что моя жизнь никогда не будет прежней.

— Можно ненадолго взять твою расческу?

Пейдж Форрест смотрелась в широкое зеркало, которое висела над умывальниками на одной стороне со сменной одеждой девочек. Урок физкультуры закончился три минуты назад, и все девушки бросились снимать потные футболки и штаны с тел и переодевались в нормальную одежду.

Они носили узкие джинсы и обтягивающие, открывающие живот топы, чтобы произвести впечатление на себя, на других, и что еще важнее, на горячих парней старшей школы Эшланда.

Только Пейдж стояла как застывшая у зеркала. Она была действительно красивой с ее длинными, черными волосами и светло-зелеными глазами, но у меня не вознило чувство, что она рассматривает себя с тщеславием шестнадцатилетнего подростка.

Во-первых Пейдж не пользовалась блеском для губ или тональным кремом, и она не наносила на кожу блестящую пудру, как делали другие.

Она не сплетничала с другими девочками и не филосовствовала о том, какое ужасное, серое мясо давали сегодня в столовой. Она не писала СМС.

Нет. Пейдж прислонилась к раковине и смотрела самой себе в глаза, как будто могла увидеть что-то, что не видел никто другой, и в ее мрачном выражении лица было что-то пугающее.

Этот взгляд позаботился о том, чтобы я захотела узнать, что он скрывает.

Мне было любопытно. Окей, слишком любопытна. Хорошо, хорошо я была вне себя, неудержимо взволнована от любопытства, иногда это походило уже на фанатичность. Я всегде хотела знать все о людях, которые меня окружают. Почему? Ну да, я винила в этом мой цыганский дар.

Я была Цыганкой с психометрической магией. Или другими словами, Цыганка со способностью узнавать историю вещей, видеть и чувствовать, для этого нужно было бы просто прикоснуться к ним.

И это снова было высокопарное описание того, что почти всегда, когда я прикасаюсь к чему-то, воспоминания и чувства других людей вспыхивают перед моим внутренним взором.

Цепочка, любимая книга или фото. Я могла получить колебания от всего, к чему люди имели личное отношение, и могла точно увидеть и почувствовать, что пережила личность, когда именно носила цепочку, читала книгу или рассматривала фотографию.

Я не знала точно, откуда у меня этот цыганский дар или почему вообще я была цыганкой, но мне нравилась сила, которую мне придавала психометрическая магия. Я хотела точно знать, что люди думали на самом деле.

Была ли девочка моей настоящей подругой или шепталась обо мне за спиной. Действительно ли я нравилась парню или вместо меня он думал о другой девочке.

Как Дрю Скуирес, мой первый и единственный парень. Благодаря моей психометрии передо мной выспыхнули чувства Дрю, когда мы поцеловались, и я почувствовала, что он представлял, как будто я Пейдж. Я сразу же порвала с ним.

Да, иногда вещи, которые я видела, причиняли боль, но все равно мне нравилось это узнавать тайны других. И когда заметила странное выражение лица Пейдж, я поняла, что она скрывала что-то, что-то большое.

—Пейдж? — спросила я снова, на этот раз немного громче, чтобы мой голос перекричал гоготание других девочек, визг обуви по полу и шум дверок от шкавчиков.

По крайней мере Пейдж выскользнула из своего транса и искала в зеркале мой взгляд.

—Гвен? Гвен Фрост? — спросила она оглушенно, как будто она не узнавала меня.

Я осмотрела свое собственное отражение. Конечное, мои вьющиеся, каштанове волосы были в данный момент как вспотревшее птичье гнездо. Поэтому-то я и хотела воспользоваться расческой Пейдж, чтобы сделать высокий хвост.

Моя бледно-белая кожа все еще была покрасневшая и покрыта пятнами из-за попыток поиграть в баскетбол, а мои фиолетовые глаза принципиально казались странными. Хорошо, хорошо, мои глаза казались очень странными.

Но Пейдж и я знали друг друга с детского садика и ходили в один класс. Иногда по выходным мы даже зависали с общими друзьями. Она определенно должна знать, кто я такая, особенно после того как пару дней назад она попросила меня найти ее потерянный мобильный телефон.

Телефоны, ключи, кошельки, скомканные лифчики и боксерские трусы. За определенную ценну ученики старшей школы Эшланда нанимали меня, чтобы найти вещи, которые потерялись или были украдены, или просто не лежили там, где должны были.

Да, я использовала свой цыганский дар, чтобы пополнить карманные деньги, вместо того чтобы бороться против огромной, древней, злой силы. Можете винить меня, потому что я думаю предпринемательски, и как другие подростки не хочу работать в забегаловке фаст-фуда.

Благодаря моей психометрии мне было легко найти вещи. Обычно я должна была только прикоснуться пальцем до письменного стола ученика или осмотреть его карманы, чтобы получить достаточное представление того, где они оставили их мобильные или любимые браслеты.

И если я сразу не получала информацию, где что-то потерялось, я просто прикасалась к следующей вещи, пока не узнавала точно. Почти как Калле Блумквист* ( * суперсыщик, герой серии книг Астрид Линдгрен), который преследовал по следу сверхъестественный хлебный мякиш.

Люди всегда оставляли после себя колебания, на всем, к чему прикасались. И эти колебания показывали все: от того, что они ели на обед, до того, что в действительности они думали о новом друге ее лучшей подруги.

В большинстве случаев девочки считали его или полным уродом, или хотели его для себя. Все, что мне нужно было сделать, чтобы перехватить эти колебания: увидеть, что люди делали, почувствовать, что они чувствовали и узнать их тайны; это вытянуть пальцы и прикоснуться к вещам, которые окружают меня вокруг.

В случае с Пейдж она пообещала мне двадцать долларов, если я найду ее мобильный, прежде чем ее мама заметит, что он исчез. Поэтому неделю назад я пошла после школы с Пейдж к ней домой, прошлась по ее комнате и провела пальцами по письменному столу, книжным полкам и прикроватной тумбочке.

В основном я видела изображения Пейдж, как она занята домашним заданием за письменным столом, как она рассматривает книгу со сказками, которую она так любила читать, как прячет кексы в прикроватной тумбочке, несмотря на то, что ей не разрешают есть сладкое в комнате.

Все те вещи, которые она регулярно делала в своей комнате, и те чувства, которые испытывала при этом, скука во время домашне рабрты, счастье во время взгляда на книги, хитрое удовлетворение, так как она спрятала свое любимое сладкое прямо перед носом у мамы.

Но во время физкультуры Пейдж казалась нормальной и забрасывала один мяч в корзину за другим. Она была звездой нашей женской команды по баскетболу. Мне никогда не везло так сильно, так как я полный нуль в игре в баскетбол.

Возможно, я была немного более зла, ревнива или ранена, чем хотела думать. Вероятно, я хотела как-то отмстить Пейдж, несмотря на то что точно знала, что это была не ее вина, что она нравилась Дрю больше чем я.

Но в этот момент больше всего на свете мне захотелось узнать тайну Пейдж. У меня было чувство, что по какой-то причине я должна ее узнать. И все, что мне нужно было сделать, чтобы узнать все, что она скрывала, взять ее расческу, которая лежала прямо рядом с моей рукой.

— Нет, все хорошо, — ответила я Бетани, — Расческа Пейдж лежит же здесь.

Через некоторое время открывается дверь в ее комнату, и входит ее отчим. Пейдж показывала мне его фото, когда я искала ее мобильный. Он был милым, нормально выглядящим парнем. Он закрыл за собой дверь, и Пейдж еще крепче сжала расческу.

Согласна, это было немного странно. Я имею в виду, это же не так, что Пейдж бла маленькой девочкой, которая не могла бы сама расчесать волосы. Итак почему тогда ее отчим должен это делать? Постепенно у меня стало появляться дурное предчувствие в отношении того, что я сейчас увижу.

Казалось, как будто отчим Пейдж расчесывал ее волосы целую вечность, несмотря на то что в моей голове это длилось секунды. Затем, когда закончил, он отдал расческу назад Пейдж, и она положила ее на прикроватную тумбочку. Пейдж легла на кровать, сложив руки на животе. Снова ее костяшки стали белыми.

Я ничего не могла сделать против того, чтобы я почувствовала ее страх, ее боль и ее беспомощность. Ее чувства врезались в меня как кинжалы, которые впивались все глубже и глубже в мою грудь, в мою душу.

Это было ужасно.

Все это время Пейдж смотрела на меня с яростным выражением лица, как будто она точно знала, что я переживала. Вероятно, она догадывалась. В конце концов, я использовала мой дар, чтобы найти ее мобильный телефон.

Я не знаю, как долго я кричала, но в какой-то момент я соскользнула со скамьи у упала на холодный, бетонный пол. Я все еще так крепко сжимала расчеку, что мои костяшки побелели как в моем видении Пейдж.

Я попыталась отпустить расческу и поняла, что не могу этого сделать, так же как не могу прекратить кричать. Белай пятна вспыхнули перед моими глазами, затем черные. Наконец черные точки превратились в мпсивную стену.

И почему моя кровать была такой твердой и неудобной? А одеяло такое грубое и колючее? У меня было ощущение, что кто-то набил мою голову ватой, но постепенно воспоминания прошедшего дня возвращались ко мне.

Моя неспособность играть в баскетбол. Переодеваюсь в раздевалке. Разговариваю с Пейдж. Поднимаю ее расческу. Вижу, что ее отчим...

Я открыла глаза и увидела Гвен Фрост, которая наклонилась ко мне. Ч получила от мамы каштановые волосы, бледную кожу и фиолетовые глаза, но она была действительно прекрасна в том виде, о котором я могла только мечтать.

Все равно дар моей мамы был куда парктичнее, так как она работала в полиции. Она посвятила свою жизнь и магию тому, чтобы помогать другим. Она была самой мужественной личностью, которую я когда-либо знала, и я хотела однажды стать такой же как она.

Дрожащим голосом я рассказала ей, как прикоснулась к расческе Пейдж, и затем о тех ужасных вещах, которые с ней сделал отчим. С каждым моим словом выражение лица мамы становилось более напряженным, а взгляд ее фиолетовых глаз более темным.

Блестящие серебряные монеты висели на бахроме ее платков и ударялись друг о друга при каждом шагею Очередной платок покрывал ее серые как метал волосы, обрамляя морщинистое лицо. У платка был тот же фиолетовый цвет как ее глаза, как глаза у всех нас.

— Привет, сладкая, — сказала бабушка Фрост теплым, радостным голосом и подошла к моей кровати. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, бабушка, — ответила я. — Но голова немного болит.

Я знала, что она только что получила видение. Геральдина Фрост также владела цыганским даром как мама и я. Она могла видеть будущее. Она использовала дар, чтобы заработать немного денег, когда предсказывала будущим людям. Бабушка была предпринимательницей как я.

В этом отношении моя мама была немного странной. Она всегда говорила о Богах и Богинях, как будто они были реальными, а не просто персонажи мифов, которые она всегда читала мне, когда я была ребенком. Арес, Афина, какая-то принцесса воинов по имени Ника и Cигюн.

Мама всегда называла Богов и Богинь по именам, как будто она встречала их уже однажды. Было очень неловко, когда она делала так при моих подругах, но я слишком сильно любила ее, чтобы сказать ей. По крайней мере чаще всего.

— Я останусь здесь и решу все с врачами, — сказала бабушка Фрост. — Грейс тебе нужно идти и помочь этой бедной девочке.

Мама и бабушка не скрывали, что мы цыгане с магическими способностями, но они также не рассказывали об этом направо и налево. Мы использовали наши способности, но не объясняли их работу людям, а также не показывали их.

Бабушка отвезла меня к себе домой. Она жила на удалении нескольких улиц от центра города Эшвилля. Вечерами, когда мама работала до поздна, я всегда ночевала у нее, поэтому у меня была там своя комната.

Я вытянула лицо. — Правда?

— О да. Все писали СМС и все такое.

В этом я не была так уж уверена, особенно, когда вспоминала странное выражение лица Пейдж незадолго до того, как я коснулась расчески. Но я не задавала Бетани больше вопросов о Пейдж. Она не знала так или иначе ответ.

В редких случаях, когда я пыталась выманить у них больше, они отмахивались и отвечали мне неопределенные вещи. Точно так же происходило, когда я хотела поговорить о моем отце, который умер от рака когда мне было два года.

На один момент я подумала, все равно спросить ее о нашей магии, но я знала, что она бы не ответила. Она никогда не делала этого. Кроме того у нее был тяжелый день. Моя мама была уставшая, поэтому я решила больше не беспокоить ее сегодня вечером.

— Я тоже люблю тебя, — сказала я вместо этого и положила трубку.

Я приняла душ, проскользнула в пижаму и влезла в кровать. Бабушка Фрост вошла в комнату и подоткнула мне одеяло, как она делала, когда я была маленькой. Она погасила свет, я поудобнее устроилась на подушке и заснула.

Я проснулась в поту с криком на губах. Мое сердце дико билось в груди. Бум-бум-бум. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это был сон, и я была в безопасности в теплом доме бабушки Фрост.

Я перевернулась и посмотрела на часы рядом с кроватью. Три часа тридцать семь минут. Все равно я знала, что не смогу снова заснуть, не с этим свежим воспоминанием горящих глаз в голове. Было странно, что у меня не было никакого предчувствия, откуда пришло это видение.

Это было похоже на фотографическую память. Иногда, если я спала, мой дух путешествовал по воспоминаниям и показывал мне случайные отрывки, как будто я одновременно смотрела отрыки из дюжины различных фильмов.

Все еще немного сонная я вылезла из кровати и пошла в направлении ванной. Внизу я услышала голоса, которые доносились с лестницы, тихие, мягкие. Мама должно быть наконец вернулась домой и разговаривала с бабушкой. Хорошо.

Я не была уверена от какой мысли мне было хуже. Что моя мама должна была умереть, только потому что я была любопытна, или что Пейдж причиняли бы боль снова и снова, так как я овладела бы своим любопытством.

Одна. Навсегда.

Я сделала мою комнату такой, какой хотела ее видеть, затем смотрела телевизор и делала вид, как будто читала комикс, несмотря на то, что едва ли могла вспомнить, что происходило на предыдущей красочной странце.

Она была низкого роста и выглядела сбитой и сильной в своем черном брючном костюме и белой рубашке. Ее черные волосы были туго завязаны сзади, а глаза за серебрянными очками были мягкого зеленого цвета.

Я воспринимала от предметов довольно жизненные колебания, но если вступала в контакт с неприкрытой кожей кого-то другого, видения могли быть действительно сильными. Иногда я видела все, что человек когда-либо делал, добрые и плохие вещи, темные, скрытые тайны, которые он носил глубоко в сердце.

Мифическая Академия? Это звучало как-то напыщено, как элегантная, частная школу, куда посылали своих подрастающих детей богатые люди.

— Она находится в Сайпресс-Маунтин, — продолжала Метис. — Совсем недалеко отсюда.

Я нахмурила лоб. Я уже слышала о Сайпресс-Маунтин. Это была маленькая община на окраине Эшвилля. Пригород в горной части Северной Каролине, которую регулярно атаковали туристы, так как он был полон дорогих бутиков и магазинов, которые продавали дизайнерские вещи.

Бетани сказала, что они все там невероятно богаты, ездили на дорогих машинах и носили дизайнерские шмотки. Кроме того она рассказали мне, что эти подростки пили, курили и обжимались гораздо больше, чем все остальные на вечеринке.

— Это интернат, поэтому ты будешь жить в кампусе со следующей осени, — закончила Метис свою речь.

Едва ли. Я навещала бы бабушка Фрост, когда бы не захотела. Ни какие стены, ворота, решетки или что там еще есть в Мифической Академии, не удержали бы меня от этого.

Все же я постаралась успокоиться. Вероятно, все еще оставался шанс, чтобы избежать посещения этой дурацкой академии.

— Но почему я должна идти в эту школу? — спросила я. — Почему я не могу просто вернуться в свою нормальную школу? Возможно осенью?

— Потому что Академия не совсем обычная школа, Гвен, — объясняла Метис. — Она для таких подростков как ты. Подростков обладающих магией.

Я считала, что уже довольно хорошо набила руку в использовании своей магии. Я просто потеряла контроль от того, что видения от расчески Пейдж были настолько ужасны. Но было кое-что другое, что упомянула Метис?

Метис нагнулась под стол и вытащила кожанный портфель. Она положила его на колени, открыла крышку и начала в нем рыться. Затем она снова закрыла его и протянула мне стопку бумаг. Некоторое время я пристально смотрела на нее, прежде чем взять ее.

Не удивительно. По большей части было безопасно брать обычные будничные предметы, которые выполняли определенную функцию, ручки, тарелки или дверные ручки. Люди мало размышляли над такими предметами и едва ли оставляли колебния на них.

Тоже самое относилось к вещам, которые многие люди использовали каждый день, например, компьютеры в библиотеке моей школы. " Моей старой школы, " — подумала я.

Как только я была уверена, что никакие нежелательные, неприятные видения не возникнут от бумаги, я начала читать:

" Английский, химия, физкультура..."

Метис только улыбнулась. — Ты еще узнаешь, Гвен. Я боюсь, что сейчас мне нужно возвращаться назад в Академию. Мне нужно исправить еще несколько работ. Я хотела просто ненадолго зайти и представиться.

Метис последовала за мной по коридору к входной двери. Я открыла ее, и профессор переступила порог. В какой-то момент во время нашей беседы вышло солнце и разогнало серебрянную изморозь. Только в тени веранды было видно, как она блестит.

Также как я знала, что не было ничего, что я могла делать кроме как пойти в Академию и посмотреть, что меня там ждет. Богатые дети с Магией, как и сказали.

Нет, я переживала из-за того, что ждало меня осенью в Мифической Академии. Все эти тайны, которые можно было раскрыть.

Прошла небеля с того момента, как бабушка и профессор Метис сообщили мне, что осенью я должна была пойти в Мифическую Академию.

Она указала на соответствующее сооружение, когда мы проходили мимо. Для меня они все были похожи, темно-серые каменные стены, которые были покрыты плющем. Каждое здание обладало балконами и различными башенками, так что они производили впечатление, как будто кто-то соорудил кулисы для фильма ужасов на территории элитной школы.

Они были сделаны из того самомго камня что и здания, но по какой-то причине их зубы, когти, клыки блестели на теплом весеннем солнце. Я подумала, что архитектор слишком серьезно воспринял название Мифической Академии.

Никаких мифических монстров не существовало, как бы правдиво не выглядели статуи, и насколько сильно казалось, что их глаза без века следовали за мной... или? Внезапно, я больше не была ни в чем неуверена. По спине пробежала дрожь, и я отвела взгляд от двух особенно дико выглядящих грифонов, которые стояли справа и слева от ступеней в библиотеку.

Прежде чем я могла спросить Метис, насчет этих зловещих статуй, другой профессор подошел к ней, чтобы побеседовать. Я воткнула мысок сапога в траву и сконцентрировалась на том, что я еще могла видеть на площади, на учениках.

Даже самые бошатые дети в моей старой школе не могли бы позволить себе все эти бренды, которые я видела здесь вокруг на умках, футболках, джинсах и кросовках. Не говоря уже о платиновых часах, которые красовались на руках, и сережки с алмазами, которые блестели в ушах учеников.

Ученица моего возраста остановилась в нескольких метрах от меня, чтобы написать смс. Она была красивая с белокурыми волосами, кодей цвета янтаря и черными глазами. Но то, что действительно приковало мое внимание, были розовые искры, которые как бабочки танцевали вокруг нее в воздухе.

Она была не единственной с искрящимися пальцами и огнями вокруг тела. Зеленые, синие, золотые, красные. Все эти цвета и другие сверкали в воздухе, как будто ученики разбрасывали блестящие конфетти, пока шли от одного места к другому. В воздухе висело определенное напряжение, и я могла почувствовать силу в этих цветных пятнах, и в самих подростках.

" Магия, " — подумала я испуганно. Этот блеск и вспышки были магией. Не той магией, какой обладала я, но все равно сверхъестественной силой. Я действительно не верила Метис, когда она утверждала, что сдесь былю люди вроде меня, подростки, которые были способны на удивительные вещи. Но теперь я сама увидела это.

Дафна подарила мне последний, взбудораженный взгляд, затем махнула подруге и пошла к ней. Я размышляла над тем, чтобы позвать Дафну и спросить ее, каким видом магии она обладала, откуда эти розовые как у принцессы искры и что она могла с ними делать, но не хотела выглядеть как полный болван.

Метис вела меня наверх статуй грифонов по ступеням, через большие входные двери и вдоль по коридору. Мы прошли через открытые двойные двери в главную комнату библиотеки, которую украшал огромный купол.

Но мое внимание было быстро занято кое-чем иным, статуями, которые стояла по краю галереи на втором этаже. Стройные, греческие колонны отделяли статуи друг от друга, которые были высотой около десяти метров и сделаны из мрамора, который был настолько белый, что он блестел на свету. На этот раз к моей неожиданности это не были монстры.

Метис отвела меня к стойке выдачи и провела в один из офисов позади нее. В большом кабинете сидел мужчина с черными волосами, синими глазами и бледной кожей. Он как раз разговаривал по телефону и ритмично барабанил ручкой по столу.

— Это Найкмедс. Он заведует библиотекой, — объяснила Метис. — Ты будешь на него работать.

Вместе с моими вынужденными школьными изменениями сильные Академии очевидно считали, что мне нужна послеобеденная подработка.

Эту маленькую бомбу взорвала Метис утром по дороге сюда. Было уже достаточно плохо от того, что я должна была оставить старых друзей, чтобы пойти в Академию, но навязывать мне еще и работу?

Профессор кивнула Найкмедсу, чтобы привлечь к себе его внимание, и он махнул в ответ, улыбнулся, но затем его взгляд упал на меня, и его выражение лица изменилось. Его глаза потемнели, и рот сжался в тонкую линию.

Если существовала ненависть с первого взгляда, тогда Найкмедс испытывал именно это ко мне, и у меня не было ни малейшего понятия почему. Я ответила ему пристальным, злым взглядом. Мне не хотелось задерживаться здесь ни на секунду, как будто он хотел меня видеть здесь.

— Так как он сейчас занят, мы зайдем позже, — сказала Метис, которая по-видимому не прочитала на его лице тоже выражение что и я. — Есть еще кое-что, что я хочу тебе показать.

Знамена, которые висели на потолочных балках, объявляли о сроках школьных чемпионатов в различных видах спорта: стрельба из лука, фехтование и плавание. Я рассматривала красочные тканевые банеры. Фехтование? Честно? Они преподавали это здесь? Зачем?

Я потрясла головой и продолжила осматривать зал. Блестящие деревянные трибуны возвышались у двух стен, внизу у которых лежали маты, простирающиеся до дальней стены. И эта стена была доверху наполнена чем-то довольно удивительным, оружием.

Металлические клинки сталкивались с яростным грохотом, очень громко и резко, что мне захотелось прижать руки к ушам. Но я не могла отвести взгляд от боя. Борьба качалась туда сюда, нападение и отступление, пока каждый из парней пытался выиграть преимущество.

Он был представителем элегантности, грации и силы, я могла рассмотреть концентрацию в его глазах даже с трибуны. Я не знала совершенно ничего об оружии, но все же смогла понять, что он был лучшим борцом. Снова и снова парень атакоал, пока его противник едва успевал уклоняться от свястящего меча.

Также второй парень был недостаточно быстр. Первый юноша, борец, выбил меч противника в сторону, затем выступил вперед, и его лезвие остановилос в сантиметре от горла другого. Я моргнула и задалась вопросом, как кто-то мог двигаться так быстро.

Он подарил мне сексуальную улыбку и подмигнул, прежде чем отвернуться, чтобы побеседовать с одним из друзей. Через некоторое время Логан снова схватил меч и вернулся в кольцо, чтобы бороться против кого-то другого.

Метис и я продолжали стоять и наблюдать, как Спартанец выигрывал следующий бой. Затем ученики разделились на пары и начала сражаться друг с другом самым различным оружием. Эйджекс переходил от одних к следующим и раздавал советы, подбадривания и похвалу.

— Итак, это урок физкультуры? Тренировка с оружием? — спросила я. — Почему?

— Потому что это причина, почему ты здесь, Гвен, — сказала Метис серьезным голосом. — Почему все жети здесь. Чтобы научиться владеть оружием. Чтобы научиться сразаться. Чтобы научиться, как защитить себя и людей, которых ты любишь.

— От чего? — спросила я. — Что же такого страшного происходит в мире?

Медленно я начинала верить, что Академия была тем, что имела в виду Метис, школа для воинов-вундеркиндов. От этих мыслей по спине пробежала ледяная дрожь, а я запуталась.

Если Академия была школой для детей-воинов, что я тогда делала тут? Я не была воином, и если подумать, какие проблемы у меня были на физкультуре в старой школе, даже все тренировки мира не смогли бы сделать из меня воина.

— Идем, — сказала Метис и встала. — Я покажу тебе еще столовую, затем мы снова пойдем в библиотеку, и я представлю тебе Найкмедса.

— Едва ли могу дождаться, — пробормотала я, но профессор не слушала меня.

Метис пошла вниз по ступеням трибун, я встала и последовала за ней. Она открыла двери и придержала ее для меня. Хотя я знала, что не могла сопротивляться тому, чтобы бросить взгляд через плечо на Спартанца, Логана.

Из далека все выглядело действительно невинно, но за этим скрывалось больше, чем можно было понять с первого раза. Мне не нужно было ни к чему прикасаться или использовать мой цыганский дар, чтобы понять это. Я могла почувствовать это.