Вечером Амет-хан с родителями погулял по набережной, центральной улице города — Буйнакской. В назначенное время, назавтра он вновь появился в кабинете помощника.

Председатель Совнаркома встретил Амет-хана приветливо:

— Мне доложили о вашей просьбе, — сказал он, предлагая стул напротив себя. — Рад видеть сына нашего земляка — боевого летчика, Героя Советского Союза. Мне говорили, что ваш отец лакец. Из какого района?

— Отец еще до революции осел в Алупке, там и женился. Мать моя — крымская татарка, — сразу подчеркнул Амет-хан главное. — А родился отец в ауле Цовкра. Может, слыхали о цовкринских канатоходцах Рабадане Абакарове и Яраги Гаджи-курбанове? Они мои родственники по отцу.

— Ну, дорогой, кто в Дагестане не знает цовкринских канатоходцев? — улыбнулся Даниялов и стал расспрашивать Амет-хана, на каких фронтах воевал, за что удостоен столь высоких наград.

Доброжелательный, участливый тон председателя Совнаркома располагал к разговору, и обычно замкнутый Амет-хан охотно отвечал на вопросы хозяина кабинета. Узнав, что последний вражеский самолет молодой летчик сбил над Севастополем, Даниялов еще больше оживился.

— Значит, вы освобождали Севастополь? — переспросил Абдурахман Даниялович. — А знаете, что ваши земляки из лакского аула Караща внесли в фонд восстановления Севастополя сто тысяч рублей? Их почин поддержали жители и других аулов Дагестана. На днях мы передали в фонд возрождения Севастополя 4, 5 миллиона рублей, отправили жителям города 12 вагонов с продовольствием и строительными материалами... Впрочем, мы отвлеклись от вашего дела. Конечно, мы постараемся помочь вашим родителям. Хотя в нынешней ситуации найти в городе свободное жилье очень и очень нелегко.

— В таком случае, может быть, лучше отправить моих стариков в аул на каком-то транспорте? — предложил Амет-хан. — Отец говорит, что там у него есть своя сакля.

— Не думаю, что это будет лучшим выходом, — после некоторого раздумья проговорил Даниялов. — Весь движущийся транспорт из Махачкалы отправлен в горы. Республике передан ряд равнинных и предгорных районов Чечено-Ингушетии. Поэтому сейчас ведем переселение жителей высокогорных малоземельных аулов на новые места.

Раздался приглушенный телефонный звонок, Даниялов взял трубку. Амет-хан заметил, как помрачнело лицо председателя Совнаркома, и поспешно встал. Он и так провел в этом кабинете больше времени, чем предполагал.

— Будем устраивать ваших родителей в Махачкале, — поднялся и Даниилов, положив телефонную трубку. — Меня завтра не будет на работе. Приходите после обеда к моему помощнику. Думаю, комнату, хотя бы в коммунальной квартире, найдем...

Уходил Амет-хан из старого трехэтажного особняка с чувством глубокой благодарности, не сомневаясь, что завтра перевезет отца и мать из гостиницы в более-менее надежное жилище.

На улице стоял солнечный день, сильно пахла цветущая акация. Впервые Амет-хан подумал о том, что ведь он сын двух народов, а значит, Дагестан — отчий край, вторая его родина. И мысленно дал себе слово, что, если останется жив, после войны вновь приехать в Махачкалу, обязательно побывать в Цовкре, пожить хотя бы несколько дней в сакле своих лакских предков...

Он стал подниматься по крутой улице вверх. Здесь, на плоской вершине площади, возвышающейся над приморской, узкой частью города, гудел вокруг большого многоглавого собора по-южному шумный базар. На длинных деревянных рядах, а то и на расстеленных прямо на земле паласах красовались ранние овощи, разнообразная зелень, первая черешня года, каспийская рыба всех видов — жареная, соленая, вяленая, сушеная...

Амет-хан с интересом прошелся по базару. За годы войны он просто забыл, что в жизни существует и вот такое нужное, оказывается, для людей место. Он купил родителям кулек черешни, набрал в бумажный пакет зелени и поспешил в гостиницу, чтобы сообщить отцу и матери о предстоящем завтра новоселье.

Рассказ сына о встрече с председателем Совнаркома Султан и Насиба встретили с огромным облегчением. Здесь же Султан решил, что нужно послать письмо в Цовкру родственникам. Старый лудильщик не сомневался, что они найдут возможность навестить их в Махачкале...

Рано утром, оставив свою военную форму в гостинице, Амет-хан облачился в отцовскую одежду и отправился на пляж. Впереди последний день в Махачкале, а до назначенного часа, как говорится, куча времени. Если небо для Амет-хана стало главным в жизни, море было для него родной стихией с детских лет.

Поплавав вволю, Амет-хан вышел на берег, растянулся на теплом песке, подставил тело солнцу. Вспомнились галечные берега, камни в водорослях, с прилипшими горстями мидий на родном Черноморском берегу. А здесь чистый мелкий песок, прозрачная зеленоватая вода, вкус которой значительно солоноватее, горше. И опять подумал: отец родился в республике, прилегающей к Каспию, а мать — в Крыму, на берегу Черного моря. Значит, любовь к морю передалась ему от обоих родителей.

Бездонное серо-голубое небо над головой, легкий накат морских волн возле ног, блаженный покой от горячих солнечных лучей — все это казалось нереальным, как во све. Ведь завтра он вернется в свой полк и снова пойдет жизнь как бы в другом измерении, другом мире. Закрыв глаза, Амет-хан пытался отключиться от набегавших мыслей, отдаться полностью этому неожиданному отдыху на берегу Каспия...

Точно в указанный час Амет-хан входил в знакомый подъезд. В бюро пропусков за перегородкой дремал желтолицый, худой милиционер. Капитан уже был наслышан, что в городе много больных малярией, посочувствовал дежурному.

— Амет-хан Султан, Амет-хан Султан, — бормотал милиционер, когда молодой летчик протянул в окошко свой документ. Он разложил, как карточный пасьянс, бланки пропусков на столе и прошелся по ним сначала слева направо, прочитывая вслух фамилии, а потом в обратном порядке.

— На вас, товарищ капитан, на сегодня пропуск не заказан.

— Этого не может быть, — ответил Амет-хан, уверенный, что болезненного вида милиционер просто не может найти его пропуск в этой куче. — Меня сейчас ждет помощник председателя Совнаркома, товарища Даниялова. Посмотрите еще раз, пожалуйста...

— Помощник ушел еще до обеда, — сказал дежурный, вновь раскладывая пасьянс из пропусков. — Видите? На вас пропуска нет. Минутку, товарищ капитан, сейчас узнаем.

По внутреннему телефону милиционер долго разговаривал с кем-то, то и дело упоминая фамилию летчика. Амет-хан терпеливо ждал, уверенный, что произошло какое-то недоразумение. Вот сейчас этот желтолицый дежурный все выяснит, и он поднимется по широкой лестнице на второй этаж.

— К сожалению, помощник на работе не будет, — проговорил милиционер сочувственно и вернул Амет-хану документ.

Обескураженный, Амет-хан еще некоторое время растерянно простоял возле окошка бюро пропусков. В голове было пусто. Такого поворота событий он никак не ожидал...

И то, и другое предположение не меняло положения, в котором оказался Амет-хан. Приближался конец рабочего дня. А завтра утром он должен лететь в Крым, вернуться в полк. А как теперь быть с родителями? Оставить в городе, где, как откровенно предупредил военный комендант, снять комнату невозможно?.. Везти их обратно с собой? Но куда? Ведь ему прямо указано, чтобы до конца войны его мать и отец уехали из Алупки...

Профессия летчика, тем более истребителя, требует четких, продуманных действий, твердого порядка в мыслях, сознании. Этому Амет-хан за годы войны научился, можно сказать, в полной мере. А вот что делать теперь, в столь непредвиденных обстоятельствах, Амет-хан не знал. Он вышел на улицу и бесцельно свернул в первый же переулок, круто поднимавшийся от приморского парка.

Неожиданно взгляд Амет-хана остановился на аляповатой вывеске, украшавшей вход в подвал на другой стороне улицы. На жестяном листе масляными красками был нарисован пузатый кувшин, из горла которого широкой струёй лилось кроваво-красное вино. Вчера, гуляя с отцом по городу, они были здесь. Султан уверял сына, что до революции в этом духане всегда продавали лучший кизлярский чихирь — особый сорт сухого вина.

Амет-хан решительно перешел улицу, толкнул потемневшую от времени тяжелую дверь духана.

В подвале было прохладно, царил полумрак. Свет едва пробивался из единственного запыленного окошка под потолком. Дремавший за прилавком в одиночестве старик при скрипе двери вскочил, проворно засеменил навстречу.

— О, молодой герой! — приветливо заулыбался он. — Машалла, машалла! Это большая честь для моего духана!

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒