Чтобы снискать милость богов, нужно уподобиться им.

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 17Следующая ⇒

Моим давним желанием было посетить Гекхарт, одно из святых мест Армениинеподалеку от Еревана. Мы с Андреем попросили у Тоши разрешения съездитьтуда, однако шеф отпустил только меня. Ни комментариев, ни объяснений -вполне в Тошином стиле. Мартын дал мне адрес своих родственников в Ереване и письмо для них. Ясобрал рюкзак и поехал. Поезд пришел в Ереван утром. Я сразу отправился поданному мне адресу. Родственниками Мартына оказались милые интеллигентныелюди - искусствовед Армен Гаспарян и его жена Ануша. Встретили меня оченьрадушно. Я подарил им русскую матрешку, которая всегда была для менясимволом многомерности человеческого тела. Ереван, с его зданиями, сложенными из розового туфа, с широкимизелеными улицами, показался мне спокойным и сдержанным городом. Чем больше явсматривался в лица людей на улицах, тем больше они мне нравились. В темныхармянских глазах, как и в протяжных, надрывающих сердце мелодиях армянскойфлейты дудука, много грусти. Грусть эта - след долгой и кровавой историиАрмении. Более миллиона армян были вырезаны турками в начале прошлого века.Армянский крест, с его раздвоенными закругленными лепестками, напоминаетцветок. Проведя два дня в Ереване и съездив в Эчмиадзин - центр армянскогохристианства, я сел на автобус и отправился в Гекхарт, расположенный впятнадцати километрах от города. Гекхарт - это храм, высеченный в скалеодним человеком, который потратил на это всю свою жизнь. Внутренность храма: резьба по камню, алтарь, колонны - тускло освещаются через отверстие впотолке. Священник, проводивший меня по храму, указал наверх и сказал: " Онначинал оттуда". Гекхарт расположен в ущелье дивной красоты, по дну которого мчитсяпенящийся поток. Все в этом ущелье пронизано суровым и аскетичным духомпервых веков христианства. Когда я вышел из храма, меня охватило чувствоглубокой беспричинной радости, и я часа два просидел на плоском камнепосреди потока, распевая во все горло. За ревом несущейся воды мой голос быледва слышен. Вернувшись в Ереван, я рассчитывал переночевать у Армена, а утреннимпоездом уехать в Ахталу. Видимо, посидев на камне, я простудился, и к ночи уменя поднялась температура, но, тем не менее, когда Армен с женой леглиспать, я, по обыкновению, уселся, скрестив ноги, на постели. Через час дверьв комнату распахнулась, и в дверях появился хозяин. " Убирайся отсюда! -закричал он, - я не могу этого видеть! Уходи! " Глаза у Армена были выпучены, он весь трясся от гнева. Я не мог поверить в реальность происходящего. Арменбыл очень мягкий, добродушный человек. И это после всего кавказскогогостеприимства! Я взглянул на часы, был третий час ночи. Автоматически" надев" на себя защитный символ " ИМ", я встал с постели и начал молчасобирать свои вещи. Армен был явно не в себе, он с трудом сдерживал себя, руки его тряслись. На шум вышла Ануша. Пораженная не меньше моего происходившей сценой, она закричала на мужа: " Что ты делаешь? Как можно гостя выгонять ночью наулицу! Ты позоришь наш дом! " Армен стал что-то объяснять жене по-армянски, негодуя и все более и более горячась. Судя по всему, начиналась серьезнаяссора. Не дожидаясь развития событий, я схватил рюкзак и ушел. Идя по ночным ереванским улицам в сторону вокзала, я размышлял над тем, что произошло. Хотя я уже знал о том, что поток может вызыватьнепредсказуемую, а иногда и враждебную реакцию, но выгнать заболевшего гостяночью на улицу из-за того, что тот сидел в медитации, - это было уж слишком! Остаток ночи я провел на вокзале, а утром выехал в Ахталу. Через некотороевремя Армен прислал Мартыну письмо с извинениями, но причина его гнева так иосталась неизвестной. Когда я добрался до лагеря, то обнаружил, что все куда-то разбрелись, кроме начальника, который в полном одиночестве катался взад-вперед по траве.Первое, что мне пришло в голову, - это то, что Тоша спятил. От этой мыслимне стало нехорошо - я вдруг живо представил себе будущее нашей команды, возглавляемой безумцем. -- Что ты делаешь? - завопил я. Тоша остановился и повернулся ко мне. Занимаюсь Дисой, - вполне разумно сказал он, переводя дыхание. Затемвстал и пояснил: Делаю Дису тела. Вот так валяться - это Диса тела? Ты что, двигаешься так, как хочеттело, что ли? Не совсем. Я двигаю энергию так, как хочу, тело же следует за энергией. Я снял рюкзак, сел на траву и спросил в некотором недоумении: -- Для чего это нужно? Тоша опять улегся и, закусив травинку, сказал: -- Диса тела - полезная вещь. Ребенок двигается совершенно естественно, так же естественны и позы, которые он принимает. Со временем мы теряем этуспособность, разучиваемся расслабляться и становимся скрюченными и сутулыми.Наш позвоночник искривляется и деформируется, в мышцах возникает постоянноенапряжение, это угнетает психику и нарушает правильное течение энергии втеле, в результате чего развиваются различные заболевания. Посмотри, например, как ты сидишь. Тебе удобно? Я оценил свою позу и признался, что нет. Поза была далека отоптимальной, но сила привычки заставляла меня оставаться в ней. Как только яэто осознал, мое тело расслабилось и само приняло гораздо более удобноеположение. Тоша одобрительно кивнул и продолжил: -- Всегда слушай тело и следуй его импульсам. Тело хранит знание, накопленное миллионами лет эволюции. Посмотри, как двигаются кошки. Онивсегда расслаблены, но, при необходимости, кошка в любой момент можетсобраться в пружину и прыгнуть. Если ты включишь память тела и начнешьдвигаться естественно, то избежишь многих болезней, усталости и депрессии. Диса тела, насколько я понимаю, может использоваться в сексе, -предположил я. Секс - это искусство медитации в движении. Забытое искусство. Многиесексуальные нарушения происходят оттого, что люди не умеют двигаться впостели. Они просто не дают, не разрешают себе двигаться так, как они хотят, и естественный поток движений оказывается подавлен. Тоша помолчал немного, потом сделал несколько странных жестов руками исказал: -- Когда делаешь Дису тела, нужно позволять движениям вытекать одномуиз другого; никогда не пытайся представить себе следующее движение, простопозволь им происходить самим по себе, пусть тело двигается так, как онохочет, ты же просто наблюдай за ним, как посторонний свидетель, невмешиваясь и не приказывая. Я рассказал Тоше о том, как я понял принцип музыкальной импровизации. Впринципе, то же самое, о чем он говорил, только в случае музыки речь шла оруках. Он согласился и продолжил: Диса тела учит спонтанности действия, а спонтанное действие - ключ ксиле. Непредсказуемое поведение граничит с безумием, да это и есть безумие: жить, не руководствуясь умом. Чем же руководствоваться? Дисой? Ничем. Диса - это просто способ. То есть, жизнь без мотивации, так, что ли? Это свобода. Свобода сразу и с самого начала, - Тошин голос вдруг сталнепривычно твердым и суровым. - Конечно, живя так, ты идешь по лезвию, нонепредсказуемые действия делают тебя неуязвимым, ты становишься неуловим дляситуаций, которые тебя порабощают и программируют. Неуязвимость позволяетдержать дверь свободы открытой, Диса освобождает от рабствазапрограммированности. Эта запрограммированность существует на двух уровнях: на генетическом исоциальном. Общество вбивает в нас свои программы с детства, для того чтобывсю оставшуюся жизнь мы действовали как часть социального механизма. Оноделает это в целях самосохранения. Кроме способа поведения, в нас ещезакладывается страх, благодаря которому эти программы работают. Страхпоступать не так, как делают все, позволяет обществу существовать, какорганизму. Избавиться от этого страха и разрушить социальные программы в сознаниинелегко, но еще труднее преодолеть генетическую запрограммированность, которая позволяет нам выживать как виду. Здесь задействован инстинктсамосохранения, пойти вопреки ему - значит изменить наш генетический код. Поскольку возможность этим программам работать дает страх, он являетсянеотъемлемой составляющей жизни и процесса выживания. Но на каком-то виткеэволюции он становится тормозом дальнейшего развития, а мы как раз на этомвитке и находимся. Общество предохраняет себя с помощью разнообразныхвнушенных гражданам страхов: от наказания до изгнания. Природа, с другойстороны, контролирует нас страхом перед неизвестным. Чтобы преодолеть эту обусловленность или, другими словами, распрограммироваться, нужно сделать две вещи: во-первых, осознать факт того, что ты несвободен. Невозможно сбежать из тюрьмы, если ты не понимаешь, гденаходишься. Во-вторых, необходима качественно иная модель действий, которуюя называю " непредсказуемое поведение". -- Ты имеешь в виду стать непредсказуемым для других или для самогосебя? Тоша нахмурил брови. -- Если ты сам не знаешь своего следующего движения, каким образом онем могут знать другие? Но это же абсолютное безумие! Именно так. Без-умие, - констатировал Тоша, как бы смакуя это слово. Я не знал, что ему на это сказать. La Disa immortale, - добавил он. Что это? Это по-итальянски. Диса бессмертна.

Глава 28

Давным-давно жили два друга. Их деревни находились на берегу большойреки на расстоянии нескольких дней пути одна от другой. Как-то один издрузей собрался навестить своего товарища. Он приготовил подарки, снарядиллодку и отправился в плавание. Пройдя половину пути, путешественник вдругпонял, что его желание увидеть старого друга исчезло. Без тени колебания онповернул лодку назад и вернулся домой. Пошел второй месяц, как мы жили лагерем. Однажды все, как обычно, сидели вокруг костра, стояла звездная майская ночь. Мы были в каком-тоособенно приподнятом настроении, много пели и смеялись. Даже Тоша взялгитару, чего за ним раньше не замечалось. Чувствовалось, что наша группа обрела реальную силу, - месяцынепрерывных занятий не прошли даром. И единственным человеком, кто мог этусилу сконцентрировать и направить, был Тоша. Он сидел у огня, прихлебывалчай и посмеивался над только что рассказанным кем-то анекдотом. Я наблюдалза начальником, пытаясь представить себе наше будущее. У меня не было на этооднозначного ответа. То мне казалось, что нам предстоит совершить что-тоневообразимо прекрасное и удивительное, то по сердцу пробегал холодоксомнения. Переведя взгляд на вершину холма, темной массой нависавшего закошарой, я вдруг увидел того, кого я хотел бы видеть меньше всего в мире.Там, на освещенной луной вершине, стоял Князь мира сего. Меня как будто окатило холодным душем. Из опыта моих предыдущих встречс Князем я знал, что для его прихода должна иметься серьезная причина, и, понятное дело, он не сулил ничего хорошего. На этот раз Князь, однако, пришел не ко мне, а к Тоше. Я почувствовал какую-то непонятную мне связь, существовавшую между ними. Никто, кроме меня и начальника, не знал о приходе Князя, все, включаясамого Тошу, продолжали хохотать и веселиться. Мне же было уже не довеселья. Я внимательно посмотрел на нашего мастера и вдруг, к своему ужасу, заметил, что черты Князя просвечивают сквозь Тошино лицо. Это было чистоенаваждение! Не веря своим глазам, я протер их кулаком. Но наваждение неисчезло - именно Князь смеялся сквозь Тошу. Или это галлюцинация? Подсев к начальнику, я тихо сказал ему: Князь здесь. Я знаю, - спокойно отреагировал Тоша. Он, казалось, ни в коей мере не был этим обеспокоен. Я продолжалпристально изучать его лицо, озаренное вспышками пламени. Проступившие вТоше черты Князя были обстоятельством несравненно более ужасным, нежели егомогущественное ледяное присутствие там, на холме. Тогда я еще не знал, что с этого момента в моей жизни начинается новаяполоса, что предо мной разверзлась пропасть неверия и отчаяния. Сидя укостра в тягостном раздумий, я всеми силами гнал от себя сомнение. Япрекрасно понимал, каким искусным обманщиком может быть Отец лжи. Сбить меняс толку, заставить сомневаться в Тоше и отколоть от группы было бы, с егостороны, вполне разумно. Но ведь пришел-то он не ко мне, и Тоша знал обэтом! Как это объяснить? И, кроме того, это устрашающее сходство в чертах, пусть всего на одну минуту и в неверном свете костра. Что, если меня незаморочили и это правда? В таком случае, группе угрожает серьезнаяопасность. И, поскольку я приложил руку к тому, чтобы собрать вместе этихлюдей, стало быть, я был в такой же степени ответствен за них, как и Тоша.Что мне делать в этой ситуации, я не знал. Взрыв хохота прервал ход моих мыслей, по телу пробежала холодная дрожь.Я обвел взглядом сидящих. Нет, кроме меня и Тоши никто не подозревал, ктостоит на холме. Чутье подсказывало мне, что я должен разрешить эту загадкусам, без посторонней помощи. Я встал и ушел в свою палатку. Медитация была моим последнимприбежищем, я вошел в нее с искренним желанием разобраться в происходящем.Но чем дольше я медитировал, тем становилось тревожнее. Чувство, что надгруппой нависла серьезная опасность, усиливалось. Я крутил ситуацию и так, иэдак, но, в конце концов, отступился. Мне не хватало ни проницательности, ниопыта, чтобы разобраться в сути Тошиных отношений с Князем. Кроме того, ятак и не мог понять, пал ли я жертвой внушенной мне иллюзии, или нет. Я позвал в палатку Нелю и рассказал ей, что со мной происходит. Когдадо нее дошел смысл моих слов, она изменилась в лице, и ее стала бить нервнаядрожь. Она призналась, что у нее тоже было ощущение, что в командепроисходит что-то не то, и, возможно, я прав в своих опасениях. Но сказатьчто-то наверняка мы не могли. Нужно было просить помощи. Остаток ночи мыпровели в палатке, обращаясь к Богу за советом и поддержкой. В Армении мы начали забывать о ленинградских столкновениях с демонами, на природе ничего такого не происходило. В эту ночь, однако, мы не могли ниспать, ни выйти наружу - вокруг палатки в дьявольском танце кружился хороводадских существ, обдавая нас своим ледяным дыханием. Наутро пришло ясное понимание того, что нужно уходить. Ощущениенависшей над командой опасности превратилось в уверенность. Мы не простодолжны покинуть лагерь, надо убедить как можно большее количество людей уйтивместе с нами. То есть сделать нечто противоположное тому, чем я занималсяраньше. Надо развалить группу. Как выяснилось гораздо позже, Тоша этопредвидел. За два дня до этой злополучной ночи он, глядя на облака, сказалДжону: " Скоро Беляев начнет мутить команду". Неля пошла в деревню, чтобы забрать Анну. Я провел день, разговаривая скаждым, за исключением Сережи и Джона. Оба были настолько преданы Тоше, чтоговорить с ними было бесполезно. Я уговаривал людей уйти, но делал это стяжелым сердцем. Столько сил и времени было потрачено на то, чтобы собратьвсех вместе, - и теперь все разрушить! Впрочем, никаких сомнений по поводутого, что я делаю правильно, у меня не было. К вечеру появилась Неля с дочкой, за ними бежал щенок кавказскойовчарки - подарок Мартына. К моему удивлению, шесть или семь человексогласились покинуть лагерь вместе с нами Мы решили уйти утром и вечером укостра объявили об этом Тоше, который весь день где-то пропадал. Онотреагировал очень спокойно. " Делайте, как хотите", - сказал он. Отдавдолжное его хладнокровию, я, однако, недооценил его силу: решил остаться наночь в лагере, чтобы еще раз все проверить. Это было ошибкой, нужно былоуходить немедленно. Тоша не убеждал никого остаться. Он забрал Джона, и они провели ночьвне лагеря, сделав что-то такое, в результате чего все те, кто уже собралсяуходить, отказались, кроме Нели. Я понимал, что это Тошино искусствовнушения на расстоянии, но ничего поделать с этим не мог. На рассвете мы с Нелей собрали рюкзаки, Тоша выдал нам нашу долю изобщих денег, которые он хранил в рукавице, и четверо: я, Неля, Анна ибезымянный пока щенок, - покинули лагерь под молчаливыми взглядами нашихтоварищей. Мог ли я еще два дня назад представить, что в этой истории мнепридется сыграть роль Иуды! Мы долго спускались по лесной тропе к станции. Свет мягко струилсясквозь листву огромных тополей и осин. Лес был легким и прозрачным, солнечные блики танцевали под ногами и на стволах деревьев. К нашемуудивлению, мы с Нелей испытывали огромное облегчение, как будто тяжелый грузсвалился с наших плеч. И нас захлестнуло ошеломляющее чувство свободы.

Глава 29

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒