ВЫСКАЗЫВАНИЕ И ИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ

⇐ ПредыдущаяСтр 9 из 28Следующая ⇒

Одной из центральных единиц лингвопрагматики является высказывание, которое, в отличие от предложения (единицы потенциально коммуникативной), является подлинно коммуникативной единицей.

А. Р. Лурия начальным моментом формирования высказывания считает мотив – «потребность в говорении». Так как в речевом сообщении всегда формулируется известная мысль или известный смысл, который говорящий хочет передать слушающему, то вторым этапом должна являться мысль, которая, являясь отправным пунктом высказывания, в дальнейшем воплощается в речь. Внутренне мысль представлена в виде общего замысла, общей схемы, впоследствии разворачивающейся в вербально оформленное содержание. Процесс перехода мысли в речь происходит при непосредственном участии внутренней речи. Третьим этапом является этап кодирования мыслей в высказывании, или этап перешифровки внутренней речи во внешнюю. Значимость этого процесса обусловлена необходимостью перешифровки внутренних, понятных только адресанту смыслов во внешние, понятные для любого адресата значения.

Таким образом, перед нами трехчленная схема механизма создания высказывания: мотив – мысль и ее опосредование во внутренней речи – внешняя речь. Если этот механизм представить по операциям, схема будет следующей: возникновение мотива – создание общего замысла (схемы), выраженного во внутренней речи – перешифровка внутренней речи во внешнюю.

Исследования развития речи, проведенные психологами, показали, что переход от мысли к развернутой речи неизбежно опосредствуется внутренней речью. Будучи свернутой и зачаточной по структуре и чисто предикативной по функции, она таит в себе, однако, зачатки дальнейшей динамической схемы фразы. Переход от внутренней речи к внешней заключается в развертывании этой предварительной схемы, в превращении ее во внешнюю распространенную структуру предложения.

Процессуальность и изменение внутренней речи в зависимости от готовности ее перехода в речь внешнюю рассматривал Б. Г. Ананьев. По его мнению, первой фазой внутренней речи является «установка на наречение», второй – сам процесс внутреннего наречения, причем именно здесь представлены редуцированные фонематические и логико-синтаксические структуры (предложения с нулевым подлежащим или нулевым сказуемым и фонетическая сокращенность). Следующей фазой является указательное определение «места» нареченной мысли в суждении и умозаключении. Эта фаза, проявляющаяся во вспомогательных «пространственных» определениях (здесь, там, тут), является конструктивно важной в процессе развертывания внутреннего говорения, которое и является завершающей фазой внутренней речи. Итак, по мнению Б. Г. Ананьева, развертывание внутренней речи идет от 1) установки на наречение, через 2) наречение и 3) указание его места к 4) внутреннему говорению как завершающей фазе внутренней речи. Образцами такого внутреннего говорения он считает внутренние монологи героев у Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского.

Так как Б. Г. Ананьев приписывает внутренней речи лишь функции построения содержания будущего высказывания, но не его оформления (отсутствует фаза, «отвечающая» за грамматическое развертывание предложения), то можно считать, что его понимание функций внутренней речи уже, чем у А. Р. Лурии и Л. С. Цветковой. По их гипотезе звенья внутренней речи вбирают в себя всю внутреннюю сторону речи, все ее функции. Анализируя экспериментальные работы по проверке трансформационной модели и других моделей порождения речи, А. А. Леонтьев пришел к выводу, что все эти эксперименты хорошо интерпретируются с точки зрения обобщенной модели, ядром которой является концепция речемышления Л. С. Выготского. Вслед за такими учеными, как А. Н. Леонтьева, Н. А. Бернштейн, П. К. Анохин, а также Дж. Миллер и Е. Галантер, А. А. Леонтьев рассматривает речевое высказывание как речевое действие внутри целостного акта деятельности, которому присущи такие признаки, как мотивированность, целенаправленность, трехчленность структуры (создание плана, его реализация и сличение), иерархическая организация. В соответствии с этой точкой зрения, всякое речевое действие, будучи мотивированным и целенаправленным, складывается из программирования, осуществления программы и сопоставления того и другого. Такая трактовка речевого действия предполагает возможность выделения содержательной (обусловленной задачей действия) и операциональной (определяемой условиями действия) частей структуры речевого акта. Содержательная часть речевого действия (как и любого другого действия) является программируемой. В такую программу входят те признаки действия, которые, управляя его конкретным осуществлением, в то же время не зависят от этого осуществления.

Интенция как определенное психическое состояние человека находится в одном ряду с такими явлениями, как эмоция, предпочтение, желание, оценка, отношение – к действительности, к содержанию сообщения, к адресату. При этом интенция как субъективная направленность на некий объект, активность сознания субъекта является организующим началом в любой модели речевого поведения. По мнению представителей психолого-семантического направления, связь между мыслью и словом обусловлена интенционально.

Более того, «осознанная» активность и направленность на объект непосредственно определяют природу сознания и создают ту основу, которая отличает психологию от других наук о физическом мире. Главными в психике человека считаются акты, производимые субъектом, когда он вводит некий объект в свое сознание. Акт же предполагает действие интенции, т.е. активной направленности на объект.

«Направленность на» (интенциональность) представляет собой исключительно специфичное и существенное свойство речи. В речевом механизме можно выделить два типа интенциональных процессов: на п е р в о м уровне интенции рассматриваются в связи с особенностями функционирования нервной системы человека в онтогенезе; основополагающей здесь оказывается человеческая потребность и способность к экстериоризации внутренних активных состояний; на в т о р о м уровне рассматривается социальная природа интенций, которые оказываются включенными в организацию коммуникации; именно на этом уровне осуществляется связь субъекта с внешним миром, при этом интенции определяются как коммуникативные, поскольку соотносятся с сознательным вне-обращением. Коммуникативная интенция имеет двухчастную структуру: она содержит объект речи и отношение к нему субъекта, поэтому интенциональное содержание речи человека является важнейшей психологической характеристикой.

Интенции второго уровня, коммуникативные интенции, несут в себе ту информацию, которая необходима для понимания субъективного отношения коммуниканта к миру. Именно это отношение и осуществляет связь участника коммуникации с другими участниками коммуникативного взаимодействия. Реализуется интенция посредством грамматического структурирования, т.е. выражение интенций коммуникативно организовано таким образом, чтобы они были понятными слушающим. «Понятность» для слушающих интенций адресанта является целью говорящего, и он использует такие известные ему языковые средства, которые, по его предположению, дадут желаемый результат.

Эта особенность интенций важна для оценки потенциальной эффективности изложения говорящим новой для адресата информации. Иными словами, результативность целенаправленного воздействия адресанта в коммуникативной ситуации прямо пропорциональна степени реализации интенции «сообщение информации». В случае низкой степени реализации интенции или при полном отсутствии реализации говорят о коммуникативной неудаче.

Любая интенция как коммуникативное намерение находится в непосредственном взаимодействии со сценарием и фреймом той коммуникативной ситуации, в пространстве которой данная интенция должна быть реализована. Следовательно, именно интенция определяет направление поиска тех параметров (характеристик) речевого поведения в ментальных базах (сценариях, фреймах), которые способствуют ее реализации, а определенный тип речевого поведения коммуниканта предполагает соответствующее грамматическое структурирование и использование средств невербального воздействия.

Коммуникативные стратегии и тактики, выбор которых обусловлен интенцией, в свою очередь, определяются уровнем мотивации речевого поступка, то есть осознанием потребности речепроизнесения или осознанной причиной речепроизнесения. Мотивация речевых поступков – одна из областей исследования психологии, понимающей под мотивом, по Р. С. Немову, именно внутреннюю устойчивую психологическую причину поведения или поступка человека, а под мотивацией – динамический процесс внутреннего, психологического и физиологического управления его поведением.

Н. И. Формановская отмечает, что есть интенции благоприятные (хвала) и неблагоприятные (хула) для адресата. Кроме того, интенции обладают большей или меньшей степенью интенсивности. Так, среди побудительных интенций требовать и умолять интенсивнее, сильнее, чем просить; клясться сильнее, чем обещать; «стирать в порошок», изничтожать сильнее, чем упрекать и порицать и т.п.

Интенции можно разделить на практические и ментальные. Первые ведут к реализации высказываний, порождающих практические действия коммуникантов. Таковы интенции просить, советовать, обещать, разрешать, запрещать, принуждать и т.п. Вторые, т.е. ментальные, ведут к размышлениям, рассуждениям, доказательствам, объяснениям, определениям, подтверждениям, аргументации, утверждениям, отрицаниям и т.п. Они более всего характерны для научных дискурсов/текстов.

С точки зрения влияния на продуцируемое высказывание различают репликообразующие и дискурсо-/текстообразующие интенции. Первые находят выражение в единичном высказывании, для реализации вторых необходим дискурс/текст, как диалогического, так и монологического характера.

К проявлению «авторства» адресанта в высказывании относится модус. Известное, по Ш. Балли, членение предложения на диктум и модус, или, в иной терминологии, вычленение пропозиции и субъективных компонентов, требует отнесения модуса к высказыванию (хотя модус и типизируется), а не к предложению, так как модусная часть отражает точку зрения, оценку, отношение говорящего.

М о д у с – это комплекс субъективных смыслов, эксплицитно или имплицитно выражаемых в высказывании. Он коррелирует с метакоммуникативной частью речевого произведения (метакоммуникация – это авторское указание на способ построения речи). Являясь не логикосодержательными, а лишь фатическими компонентами высказывания, метакоммуникативные единицы выполняют важную контактоподдерживающую функцию в дискурсе/тексте. При этом следует учитывать, что модусная, субъективная часть высказывания имеет отношение к прагматике, в то время как диктумная, препозитивная – к семантике.

http: //homepages.tversu.ru/~ips/LingFak1.htm#2

▲ Наверх

СТРУКТУРНАЯ СХЕМА ПРЕДЛОЖЕНИЯ.
ЭЛЕМЕНТАРНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Одним из замечательных свойств языка является пластичность его системы по отношению к нуждам и задачам речевого общения. В лексике она проявляется в возможностях образования новых слов и употребления в переносных значениях существующих, в широком диапазоне возможностей сочетания лексических смыслов слов. В синтаксисе она проявляется в возможности построения из большого, но количественно ограниченного инвентаря слов и на основе количественно небольшого (сравнительно со словарем) набора грамматических правил практически неограниченного числа бесконечно разнообразных предложений. Но если в сторону увеличения размера и состава предложения структурных пределов нет, то противоположно направленная процедура свертывания имеет четко определенный предел. Таким пределом является элементарное предложение. Опущение в его составе какого-либо элемента разрушает его как структурную и семантическую единицу. Так, предложение When his wife, at all, lovely creature in cloth of gold, had left us, I remarked laughingly on the change in his present circumstances from those when we had both been medical students (S. Maugham), достаточно сложное само по себе, может усложняться дальше путем присоединения все новых определений к именам существительным, введения дополнительных придаточных предложений, расширения существующих групп на основе сочинительных связей, введения модальных слов и т.п. Нововведенные элементы тоже могут все усложняться. Такой процесс может продолжаться бесконечно. Однако опущение элементов, присутствие/отсутствие которых не влияет на структурную и семантическую законченность остающейся части, может идти лишь до определенного предела, которым для данного предложения является конструкция I remarked on the change. Она является реализацией синтаксической структуры, в состав которой входит подлежащее + простое сказуемое, выраженное глаголом предложно-объектной направленности + предложное дополнение объекта.

Минимальная по составу, простейшая по грамматическому строению и содержанию предложенческая структура называется структурной схемой предложения. Конструкция, построенная по структурной схеме с эксплицитной реализацией компонентов структурной схемы (и только их), называется элементарным предложением. Приведем некоторые структурные схемы для глагольных предложений и примеры соответствующих элементарных предложений:

1) подлежащее – сказуемое-глагол ненаправленного действия (действ. залог):

Pages rustle (S. Bedford);

2) подлежащее – сказуемое-глагол беспредложно-объектной направленности (действ. залог) – прямое дополнение объекта:

Мо r was enjoying the port (I. Murdoch);

3) подлежащее – сказуемое-глагол, требующий двух беспредложных дополнений: дополнения адресата и дополнения объекта (действ. залог) –беспредложное дополнение адресата – беспредложное дополнение объекта:

I’ve taught him that (J. Galsworthy);

4) подлежащее – сказуемое-глагол пространственной направленности (действ. залог) – обстоятельство места:

The Judge is in the chair (S. Bedford);

5) подлежащее – сказуемое-глагол временной направленности (действ. залог) – обстоятельство времени:

That was long ago (P. Abrahams);

6) подлежащее – сказуемое-глагол беспредложно-объектной направленности (страд. залог):

They had been seized (H. G. Wells).

Набор структурных схем, специфичный для каждого языка, составляет исходную базу для построения реальных предложений как фактов речи.

Остановимся еще на вопросе статуса пассивных предложений. Входят ли пассивные построения в набор структурных схем на общих основаниях с построениями в активе, или, может быть, они всего лишь вторичные построения, образуемые на основе активных? Если верно второе, набор структурных схем должен быть ограничен лишь построениями в активе. Постараемся обосновать положение о вхождении и пассивных структур в набор структурных схем. Основной тезис в обоснование данного положения может заключаться в том, что пассивные предложения не порождаются в речи в результате соответствующих преобразований активных предложений в речемыслительной деятельности носителей языка. Это было доказано рядом психолингвистических экспериментов. В пользу деривационной независимости пассивных предложений от активных говорит и факт существования пассивных предложений, которым нет соответствий в активе, например: I was born there (E. M. Forster); My fatherwas killed in the war (J. Galsworthy); Next day they were drenched in a thunderstorm (T. Hardy). И, наоборот, далеко не все активные предложения, «по идее» трансформируемые в пассивные (в частности, предложения с глаголами прямо- и предложно-переходной направленности), могут быть подвергнуты пассивной трансформации. Таким образом, пассив – не производное от актива. Пассивные предложения – самостоятельное явление синтаксиса, однопорядковое с активными предложениями.

Общее количество структурных схем, выделенных с учетом критериев, отмеченных выше, составит список всего в несколько десятков единиц.

Семантика структурных схем может быть описана в терминах категориальных значений, характеризующих члены предложения, однако такое описание не является исчерпывающим, хотя оно и является достаточным для синтаксического описания, осуществляемого на уровне членов предложения. Сталкиваясь с предложениями типаThe bull had a ring in his nose, There was a ring in the bull’s nose, A ring was in the bull’s nose или с активно-пассивными соответствиями John beat Peter, Peter was beaten by John, мы осознаем, что, передавая одну и ту же ситуацию, эти различающиеся по набору входящих в них членов предложения синтаксические структуры в чем-то семантически инвариантны. Установление природы этой семантической общности связано с переходом на семантико-конфигурационный уровень в анализе содержания предложения.

Некоторое событие, например, отражаемое приведенным выше активным и пассивным соответствием (John beat Peter – Peter was beaten by John), может быть представлено как включающее действие (здесь beat) и двух участников, или актантов (здесь John и Peter). Участники различаются по роли, выполняемой каждым из них. Их семантическое содержание наиболее адекватным способом может быть описано в терминах семантических ролей. В их число входят, в частности, агенс (в нашем примере эту роль выполняет John) и патиенс (Peter). Глагол в совокупности с семантическими ролями образует семантическую конфигурацию. В основе двух разных элементарных предложений состава N1–V–N2 (подлежащее – сказуемое-глагол беспредложно-объектной направленности в форме действительного залога – прямое дополнение объекта: John beat Peter) и состава N2–be–V enby N1 (подлежащее – тот же глагол в форме страдательного залога в качестве сказуемого – дополнение субъекта: Peter was beaten by John) лежит одна общая семантическая конфигурация {beat агенс патиенс}. Для предложения Andrew paled (A. J. Cronin) семантическая конфигурация – {pale экспериенцер}.

И. П. Иванова. Теоретическая грамматика современного английского языка

▲ Наверх

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒