Феномен сталкера в современной действительности

Сталкеры и закон

Масштабы столь уникального социального явления, коим является чернобыльское сталкерство, можно оценить по сухим оперативным цифрам Министерства внутренних дел Украины, которыми они изредка делятся с прессой. Так, в 2007 году специальным батальоном милиции были задержаны 290 человек, незаконно проникших на территорию зоны отчуждения. Получается, что почти ежедневно милиция пресекала одну попытку нелегального входа в зону. За семь месяцев 2008 года количество задержанных увеличилось до 362 человек. Милиционеры объясняют этот рост повышением эффективности своей работы, но нам кажется, что дело здесь и в увеличении интереса к сталкерству.

В настоящее время отслеживание нелегальных туристов, а также браконьеров и мародеров на территории зоны отчуждения осуществляет около трехсот милиционеров. Для патрулирования на дорогах с твердым покрытием они используют автотранспорт. При контроле заброшенных лесных дорог стражи порядка приноровились ездить на древнейшем типе транспорта — гужевой повозке. Милиционеры в телеге с автоматами в руках — колоритный атрибут современной зоны отчуждения. В последние годы стали практиковать конные милицейские патрули, которые оказались достаточно эффективными.

Как всегда в случае с официальной статистикой, число задержанных правоохранительными органами сталкеров дает возможность представить общее количество самоходов. По экспертным оценкам, молодые люди, попавшие в руки милиционеров, — это всего лишь треть от подлинного числа сталкеров.

Однако проникновение в зону является административным правонарушением. Поэтому в последние годы законотворцы вносят изменения в Административный и Уголовный кодексы Украины с целью усиления наказаний за это правонарушение, что в очередной раз доказывает: самоходы в зону приобрели массовый характер.

После последних изменений в Административном кодексе Украины, внесенных в 2007 году, закон за повреждение ограждения в охранном периметре тридцатикилометровой зоны отчуждения и самовольное проникновение на радиоактивно опасные территории предусматривает штраф, который максимально может достигать 30 необлагаемых минимумов. В Украине, согласно Закону «О налоге с доходов физических лиц», необлагаемый минимум составляет 17 гривен, что равно 2, 5 долл. США или 80 русским рублям. Вроде не такая уж большая финансовая ответственность. Она не способна отпугнуть сталкерский люд. Скорее наоборот, если легальный однодневный тур в зону отчуждения стоит около 70-100 долл. США, то побывать в зоне нелегально и заплатить штраф получается гораздо дешевле. Если бы не одно большое «НО» — Уголовный кодекс Украины. Согласно статьям этого документа, за проникновение в зону с целью вывоза продуктов питания (например, собранных в чернобыльских лесах орехов и ягод, а также рыбы и т.д.), предметов (мародерство) или охоты (браконьерство) можно даже попасть в тюрьму. Срок заключения может составлять от одного до трех лет, существуют и более внушительные штрафы — до 80 необлагаемых минимумов. Если же правоохранительные органы докажут, что при посещении зоны отчуждения сталкер собрал, к примеру, грибы с целью последующей продажей за границей зоны отчуждения, то строгость наказания существенно возрастает. За продукты в тюрьму можно попасть уже годика на четыре. А в случае выноса материальных «раритетов» с целью последующей продажи, которыми могут быть и ржавый болт от вертолета, и старая фотография или древняя утварь из брошенного сельского дома зоны отчуждения, можно схлопотать пятилетний тюремный срок или существенные штрафы. На практике же сталкеры, впервые пойманные милиционерами, приговариваются судом к уплате штрафа, равного 100 необлагаемым минимумам, даже если в карманах экстремалов обнаружили небольшие «чернобыльские сувениры». Кроме того, с них возьмут плату за «услуги» милиции: содержание в кутузке, транспортировка в суд города Иванков и т.д.

Добавим, что ужесточение административной и уголовной ответственности за незаконное проникновение на территорию зоны отчуждения связано с участившимися случаями мародерства. Доказано, что среди населения городов, сел и деревень, пострадавших от чернобыльской аварии, уровень правонарушений заметно выше. Причины такого явления — обострение социальных проблем, снижение уровня жизни, проблемы с трудоустройством, нехватка жилья, деградация и криминализация культуры поведения, кризис системы образования, недостатки в работе правоохранительных органов. Честно говоря, криминогенная обстановка в пострадавших районах нередко достигает критических уровней. Авария нанесла сокрушительный удар по психике и социально-культурным ориентирам местного населения. Около половины опрошенного нами считают чернобыльскую катастрофу самым большим горем в своей жизни, каждый второй страдает от плохого настроения и общего тревожного состояния, и почти каждый рассчитывает только на всестороннюю государственную помощь.

КПП или милиционер на охране периметра зоны

Парадокс еще и в том, что все эти люди недовольны властями, но при этом демонстрируют неистребимую иждивенческую позицию. Те же, кто пытается что-то делать, не имеет возможности реализоваться. Отсутствуют эффективные государственные механизмы, которые бы обеспечивали этим людям возможность содержать себя и свои семьи без помощи государства. Указанные противоречия порождают психологическую оправданность преступлений. Проникая на территорию зоны отчуждения с целью добычи, а по сути, кражи «чернобыльского» артефакта в виде металла, кирпича или другого ликвидного добра, сталкеры-аборигены оправдывают себя тем, что они берут то, что государство должно было им дать, но не дало.

Новая субкультура

Заочное знакомство со сталкерами, которое состоялось при анализе их отчетов, наводит на несколько мыслей. Как любая молодежная субкультура, чернобыльское сталкер-ство проходит этап становления. Крайне важно создать условия, при которых люди, «больные зоной», не нарушали бы закон. Существуют два сценария взаимоотношений между Администрацией зоны отчуждения и сталкерами — карательный и воспитательный.

Первый сценарий — это традиционный путь исправления социальной проблемы в нашем государстве, а именно — поймать, наказать и «чтоб другим неповадно было». При реализации этого пути возникает необходимость в усилении охраны как границы, так и самой территории зоны отчуждения, а также ужесточения наказаний. По сути, этот сценарий уже сейчас осуществляется силами МЧС и МВД в зоне отчуждения. Ведется патрулирование на маршрутах наиболее популярных среди матерых сталкеров, более пристально следят за территориями и объектами зоны отчуждения, которые привлекательны для правонарушителей. С учетом возросшего интереса к городу Припять его тоже стали тщательнее охранять, следят за въездом и выездом из города. Если раньше охрана находилась на КПП, то сейчас сотрудники два-три раза в день проводят обход города. Дополнительные заботы милиции, которая вместо борьбы с мародерством и браконьерством в зоне отчуждения тратит время и силы на поимку подростков, будут требовать и увеличения финансовых затрат. Решит ли это проблему нелегальных проникновений? Очень спорно, поскольку сталкеры с опытом уже наладили контакты с местными жителями (сталкерами-аборигенами) и даже некоторыми самоселами и быстро узнают обо всех изменениях в режиме патрулирования периметра чернобыльской зоны отчуждения. Усиление контроля будет иметь временный характер и, вероятно, не окажет ощутимого воздействия на сталкерскую братию.

Мы пытались обсуждать дальнейшую судьбу этого явления с его представителями. У них нет единого мнения по этому поводу, но чувствуется некоторое озлобление на представителей власти. Приведем цитату из переписки со сталкерами:

«Пока вы будете решать, какие методы будут полезней, люди будут лазить. И не вам решать, дорогие вы мои, кому туда ходить. Я считаю, что это в первую очередь индивидуальные проблемы каждого, кто ходит в зону…Помимо того, наша любимая страна будет в довесок раздевать народ посредством экскурсий…Пубертатная молодежь рвется туда после игр, но ее тоже можно понять. А всех под одну гребенку, ой как не есть хорошо. Что же вы так? ) Лично от меня высказываю вам тотальный фэйл и незачет за дезинформацию».

Как видим, молодые люди, проникающие в зону отчуждения, достаточно своенравны и скептически относятся к статусу охраняемых территорий. Кроме того, «идейные»

сталкеры — упрямый, рисковый и, главное, склонный к продуманным авантюрам народ. Хорошо зная топографию зоны отчуждения и свободно владея навыками скрытного передвижения, они легко могут оставаться незаметными для патрулей. К тому же усиление контроля делает для них поход более рискованным и, значит, более интересным! Возрастает экстремальность и, как следствие, увеличивается чувство собственного достоинства у того, кто удачно достиг поставленной цели и вернулся за периметр зоны отчуждения без милицейского сопровождения.

Второй подход — новаторский по своей сути, но радикальный для властей — легализация. Инфильтрация сталкеров в зону отчуждения исчезнет или существенно снизится лишь при условии, что это станет неприемлемым для самих сталкеров. Когда это будет невыгодно и непрестижно для них изначально. Это может произойти, если привлечь их к работам по охране и уходу за территорией чернобыльской зоны отчуждения на общественных началах. Только на первый взгляд такая идея кажется абсурдной, но вспомните о процветающих в мире волонтерских движениях. Люди бескорыстно оказывают помощь ученым в проведении наблюдений за природой, помогают лесникам в охране и уходе за ценными природными объектами, а также принимают участие в работах по сохранению редких видов животных и птиц. Благодаря, кстати, волонтерам были сохранены местообитания северо-американских диких баранов и численность их популяции увеличилась на 50%. Больше того, волонтерами создаются общественные организации, которые успешно работают в сфере охраны конкретных видов животных. Примером тому могут служить Фонд чернохвостого оленя, Утки без границ, Фонд североамериканских диких баранов, Фонд дикой индейки. Иногда для защиты своих подопечных волонтеры организовывают фонды для выкупа территории у государства и

последующего создания там заповедника или национального парка.

Учитывая, что чернобыльская зона отчуждения сегодня де-факто является посттехногенным заповедником, а значительное число проводимых здесь работ подобно тем, что осуществляют в заповедниках, волонтеры могли бы подключиться к этому процессу. На 2600 квадратных километрах зоны экологической катастрофы работа для молодых энтузиастов найдется. Только направить их энергию нужно в правильное, позитивное русло.

Немаловажно, что такой подход, позволяющий молодым людям принимать участие в научном и производственном процессе предприятий зоны, имел бы и мощный просветительский и воспитательный характер. Согласитесь, это ар-хиважно в условиях нашего деградирующего общества.

Эпилог

Через год исполнится 25 лет со дня аварии на ЧАЭС. Четверть века — это вполне достаточный срок для того, чтобы оглянуться в прошлое и подвести итоги. С этой же временной отметки можно попытаться рассмотреть будущее, во всяком случае, его общие черты.

Итак, что же осталось в прошлом? Первые пять лет после аварии можно назвать временем быстрых и масштабных решений. Была проведена эвакуация, создана зона отчуждения, проведена очистка ближней зоны, построен Саркофаг над четвертым энергоблоком, возведены хранилища радиоактивных отходов, образовавшихся в результате аварии. В этот период задачи и вопросы возникали молниеносно и столь же быстро требовалось их решать. Не было времени ни на размышления, ни на скрупулезные расчеты при помощи ЭВМ. Возможно, не все решения, принятые на тот момент, были эффективными и правильными, но они позволили достичь главной цели — локализировать источник загрязнения и изолировать наиболее загрязненные районы.

Если первые пять лет внимание руководства государства концентрировалось на объекте «Укрытие», промышленной площадке ЧАЭС и ближней зоне, то последующее десятилетие — 90-е годы — можно охарактеризовать как время, в котором решались вопросы управления территорией зоны отчуждения. Стало ясно, что это надолго, а такой крупный и уникальный объект не может оставаться без присмотра. Первым «звоночком» стал большой пожар в 1992 году, который прокатился по западной части зоны отчуждения с севера на юг. Тогда сгорело 170 км² радиоактивно-загрязненного леса и три деревни.

Выстроить систему управления территорией без населения, да еще представляющей собой открытый источник ионизирующего излучения, удалось. Были созданы службы и предприятия, которые занимались поддержанием правопорядка, пожарной безопасностью, контролем ионизирующего загрязнения, водным и лесным хозяйством, поддержанием инфраструктуры в рабочем состоянии. На тот момент в зоне работали 15 тысяч человек.

Это десятилетие можно охарактеризовать и как время масштабного исследования последствий аварии. В них участвовало более 300 отечественных и международных институтов. Одним из направлений исследований была реабилитация — поиск методов и средств восстановления хозяйственной деятельности на зараженной земле. Это было принципиально, поскольку руководство воспринимало отчуждение территории как что-то ненормальное, требующее исправления. Сама история реабилитации напоминает описание военного отступления. Вначале ставилась радикальная задача полной очистки земли от радиоактивного загрязнения, потом компромиссная — возможность ведения ограниченного хозяйства с получением «чистой» продукции. К концу десятилетия человек капитулировал, признав, что по силам восстановить экологическое равновесие только самой природе. Люди с изумлением обнаружили, что без приказов сверху и инициатив снизу, без финансовых затрат и материальных ресурсов природная среда на территории зоны начала восстанавливаться. Как оказалось, время экологической «перезагрузки» живой природы сравнительно небольшое — всего пять лет. В результате был поставлен вопрос о создании заповедника в зоне отчуждения если не на всей территории, то хотя бы на отдельной ее части.

В 90-е же годы руководство зоны отчуждения столкнулось с неконтролируемыми «самоселами» и их попытками восстановить прежний уклад жизни. После четырех лет принудительного и добровольного выселения «самоселы» все же стали частью зоны отчуждения. Было очевидно, что эти люди отсюда никуда не уйдут.

Следующее десятилетие уже другого века можно назвать безвременьем. Новые задачи не ставились, а старые не решались. Медленно, но уверенно сократилось число работающих в зоне до 3-4 тысяч человек. Сюда начал явно проникать бизнес, поэтому десятилетие запомнилось рядом скандалов с вывозом из зоны металла, леса и других ценностей.

От реабилитации тихо отказались, но сама идея использовать зону хоть для чего-нибудь живет и процветает. Чего только ни предлагалось: и производство чистого биотоплива из рапса, выращенного в зоне отчуждения, и получение электроэнергии путем кремации брошенных деревянных домов, леса и травы, разведение скота для производства мясных консервов для украинской армии и многое другое. Несколько раз была озвучена мысль о сокращении зоны до 10 км, но как-то без особого успеха.

Характерной приметой этого времени стало массовое предложение откровенно утопических проектов. Академики альтернативных академий предлагали ускорить распад радионуклидов, используя принципы, которые «далеко вышли за пределы представлений современной физики». Провинциальные экологические фирмы предлагали очистить территорию с помощью секретного «ноу-хау», требуя миллион долларов за гектар. В самом факте существования таких альтернативно одаренных людей нет ничего удивительного. Удивительно другое — все эти проекты попадали и попадают в профильные «чернобыльские» организации в период смены руководства или «заряжаются» через высшие органы власти. Кто-то хорошо знает правила ловли рыбы в мутной воде.

Нулевые годы подарили новое проявление человеческого фактора — субкультуры «Stalker». Поколение, для которого Чернобыль не был событием сознательной жизни, стало по-своему воспринимать аварию ядерной катастрофы — через компьютерные игры, фантастические книги и легальное или нелегальное посещение зоны. Появился ядерный туризм со своими правилами, традициями и авторитетами. Его альтернативой стало сталкерство — нелегальное проникновение в зону отчуждения.

В эти годы сокращение численности людей в зоне стало очевидным. Сообщество «самоселов» уменьшилось на две трети, каждые два-три года пустело одно село.

Если подвести промежуточные итоги прошедших лет, то можно отметить, что была окончательно установлена печальная истина: даже при мобилизации колоссальных средств на уровне государства очистить столь большую территорию от столь сильного загрязнения невозможно. Еще один фактор, справиться с которым человеку оказалось не под силу, — это остановка миграции радионуклидов из зоны отчуждения на прилегающие территории. Зато выяснилось, что природа может вполне эффективно восстанавливаться и без человеческого вмешательства. Если говорить прямо, то все мы убедились в том, насколько человек слаб перед силами природы.

Если заглядывать в будущее, хотя, как известно, это занятие неблагодарное, то можно разделить предстоящие события на неизбежные и возможные. К неизбежному будущему относятся все природные процессы и часть процессов, которые зависят от человека (социальные, технологические и др.). К возможному будущему относятся только те процессы, которые зависят от человека.

Распад радионуклидов — самый стабильный и однозначный природный процесс. За сто лет с момента аварии пройдет три периода полураспада цезия-137 и стронция-90 (сейчас это основные дозообразующие радионуклиды в зоне отчуждения). Таким образом, их концентрация в окружающей среде уменьшится на порядок. А вот распад долгоживущих элементов настолько медленный, что их концентрация существенно не изменится и за тысячелетие. Именно такие элементы и будут определять в будущем радиационное состояние этой территории.

Изменение растительного покрова — это тоже вполне предсказуемый процесс. Современные сосновые монокультурные леса за сто лет превратятся в смешанные. Кроме того, лесом будут зарастать бывшие поля, которые сейчас составляют треть площади зоны. Специалисты полагают, что половина покроется лесом уже через 50 лет. Соответственно, увеличится число лесных обитателей.

Сельская застройка почти полностью разрушится и исчезнет под растительным покровом. На ее месте останутся рощи и кустарники. Более продолжительное существование ожидает городскую застройку из кирпича и бетона в городах Припять, Чернобыль и Чернобыль-2. Время превращения этих сооружений в руины оценивается в диапазоне 50-150 лет.

В ближайшей перспективе деятельность человека будет сосредоточена в центре зоны — на объекте «Укрытие», промышленной площадке ЧАЭС и связанных с ней технологических объектах. Нужно построить дополнительные конструкции над саркофагом, а также превратить остатки атомной станции в экологически безопасный объект. Эти работы потянут за собой развитие технологических комплексов, связанных с хранением и переработкой радиоактивных отходов.

Одной из самых сложных задач в этот период станет ликвидация водоема — охладителя станции. Уровень воды в нем на 6- 7 метров выше уровня реки Припять и поддерживается он благодаря работе насосной станции. Через 2-3 года после отключения станции на месте пруда образуется несколько небольших озер, дно обнажится. Все приведенные выше задачи требуют больших финансовых вложений, но их выполнение мы относим к неизбежному будущему.

Несколько слов о «самоселах». Ведь эта уникальная группа населения просуществует еще не долго. Будущее у «самоселов» чернобыльской зоны в силу возраста довольно короткое — не более 10-15 лет. Сейчас в зоне насчитывается треть от их начального числа. Населенные пункты, где они проживают, условно делятся натри рабочие категории:

1. «Периферия» — 8 сел с населением до 10 человек в каждом.

2. «Золотой треугольник» — села Куповатое, Теремцы и Ильенцы с наиболее «молодым» населением.

3. Город Чернобыль — с населением в 100 человек.

Вероятно, вначале опустеет периферия, а «золотой треугольник» и Чернобыль продержатся дольше. Но, в конце концов, будет перевернута и эта уникальная страница истории Полесья. «Самоселы» сами это понимают, а потому стараются всеми силами сохранить чернобыльскую историю и культуру, создать музей. Люди хотят передать потомкам артефакты их коренного этноса. Со временем становится все меньше и меньше тех, кто хранит память о богатом историческом прошлом древлянского края. Прискорбно и то, что пройдут годы, чернобыльская земля станет чистой, пригодной для жизни, но некому будет рассказать о ее уникальных достопримечательностях — Чернобыльских пещерах, Замковой горе, о курганах вблизи Чернобыля, древних храмах и о многом другом.

Если говорить о возможном будущем, то в перспективе зона отчуждения может стать меньше. Из нее могут вывести южные районы или вообще сжать до границ периметра 10 км. Но, несмотря на оптимистические прогнозы, жизнь на этих участках будет сопряжена с риском наткнуться на локальные пятна высокого загрязнения. Однако исключать вероятность, что к какой-нибудь годовщине чиновники захотят продемонстрировать победу над «мирным атомом», уменьшив «страшную и ужасную» зону, мы не станем.

И все же зона отчуждения как таковая останется еще на длительное время. Дело еще и в том, что данная территория экономически ущербна, она никому не нужна. Такими же принято называть примыкающие к ней районы. Специалисты называют их «украинская тундра» из-за большой площади и низкой плотности населения. Быть эффективным источником дохода территория зоны может, только сохранив свой статус. Этот статус гарантирует поступление бюджетных средств и бесконтрольность в прикарманивании ценностей, подобранных на руинах цивилизации.

Самое неопределенное будущее у сталкеров. Как показывает время, последнее десятилетие было наиболее благоприятным периодом для проникновений в чернобыльскую зону. Штрафы были мизерными, уголовной ответственности не существовало, а патрулирование периметра зоны было менее пристальным. Уж если и ловили сталкеров, то в подавляющем большинстве смотрели на них как на сумасшедших, поэтому традиционным наказанием от благодушных стражей была отправка «назад домой, к маме». Не было слышно в эти годы и о сколь-нибудь серьезных инцидентах, связанных с этой категорией посетителей зоны. Если так будет продолжаться и дальше, то сообщество сталкеров будет расти и усложняться. Появятся свои лидеры и авторитеты, начнется самоорганизация.

Вместе с тем не исключено, что у них уже в самое ближайшее время появятся серьезные проблемы. Во-первых, они отличная добыча для грабителей: человек приехал издалека, слабо ориентируется на местности, при себе имеет ценные вещи — цифровой фотоаппарат, GPS-навигатор и деньги (минимум — на обратный билет до Киева, максимум — на откуп милиции). Чем больше сталкеров станет появляться в чернобыльских лесах, тем скорее они станут объектом охоты для людей, не дружащих с законом.

Во-вторых, с ними могут начать активно бороться представители власти. Пока для этого еще не было хорошего резонансного повода, но появиться он может в любой момент: стоит одному из сталкеров погибнуть или покалечиться в зоне отчуждения, «засветиться» в криминальной истории как жертва или преступник, как «сверху» тут же последует команда «навести порядок».

В масштабах более далекой перспективы мы видим, как уникальные объекты зоны отчуждения разрушаются и вовсе исчезают. Пройдет всего пару лет, и о могильнике в Рассохе будут напоминать только остатки забора, да покрышки от машин. Город Припять закроют от посещений ядерными туристами, станут строго охранять, поскольку разрушенные временем многоэтажки станут слишком опасны. Чернобыль-2, являясь драгоценным объектом для украинской металлургии, будет, в конце концов, благополучно распилен и утилизирован. А как только все это исчезнет, угаснет и интерес к зоне со стороны кого бы то ни было, в том числе и туристов.

Возможное сокращение границ зоны сделает сталкерство бессмысленным, а развитие коммерческого туризма отнимет у игроманов запретность и экстремальность, к которой они так стремятся. Однако «самоходство» в зону полностью не прекратится, оно, скорее всего, перейдет на коммерческие рельсы. Так постепенно этот участок земли, некогда таинственный и притягательный, станет просто лесным массивом, в котором нет для людей ничего интересного. Зона опустеет, и только многочисленные фотоархивы сталкеров и ресурсы Интернета сохранят память о вавилонской башне XX века — оплоте разрушенных амбиций человечества.

^[1] Бутлегер (англ. bootlegger — (сленг) подпольный торговец, контрабандист) — подпольный торговец спиртным во время сухого закона в США в 1920-1930-е годы.

^[2] Инфильтрация — термин, чаще всего используемый военными и означающий проникновение в места, куда посторонним вход запрещен.

^[3] ПуСО — Пункт санитарной обработки радиоактивной техники. Представляет забетонированную площадку с эстакадами для автотранспорта. Технику обрабатывали специальными дезактивационными растворами.

Спасибо, что скачали книгу в нашей библиотеке «Подземка»:

https: //vk.com/podzemka_knigi

Заходите, у нас еще много интересного!

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8 9 1011