Портрет пикника без интерьера

Циклоид с натуры

Пришел друг детства Мишка, сосед и одноклассник. Навещает меня регулярно. На сей раз я ему понадобился профессионально. В чем дело? А вот в чем: на данный момент он превратился в зануду с тупым толстым носом.

Так, по крайней мере, он сам себя воспринимает.

– Сам себе противен. Жуткая лень.

– Ты всегда был ленив, сколько тебя помню.

– Не то. Приходишь домой, валишься на диван. Лежал бы целый день.

– Устаешь.

– Раньше работы было больше, приходил как огурчик, бежал развлекаться. А теперь…

– Переутомился, накопилась усталость.

– Уставать не с чего.

– Да что за фигня с тобой?

– Сам не знаю. Повеситься охота.

– А? … Так-так… Шнурок намылить помочь? …

– Серьезно, Володьк.

– Я тя сам повешу, давно собираюсь…

Вижу: серьезно. Не настолько, чтобы валить в клинику, но помогать надо. Весь притушенный какой-то или придушенный… голос надтреснутый…

Знаю: ни дома, ни на работе, ни в сердечных делах ничто не переменилось, все в полном порядке.

Эта штука, депрессия, в нем самом.

Что-то подобное было две весны назад, тогда он тоже сник на некое время без видимых причин, но охоты повеситься не изъявлял, все обошлось…

Произношу на доступном для него языке, включающем и ненормативную лексику, врачебную речь о периодических депрессиях у циклоидов.

– Ясно, доктор…

Покладист мой Мишка, всегда был покладист, за исключением эпизодических вспышек взбалмошного упрямства. Легко с ним поладить, договориться. Вот и сейчас, живописуя его, уверен: он не обидится, если узнает себя в этом портрете под другим именем, он поймет, что мне это надо, и этого будет довольно. Я не должен ему объяснять, что и себя при случае использую, что нельзя упускать экземпляры. А он экземпляр: классический кречмеровский Сиытонный Пикник, внимание, ударение на первом слоге, терпение, скоро расскажу, что такое синтонный и что такое пикник.

Да, болен он сейчас, болен душевно – и притом нормальный человек, даже слишком нормальный, до ненормальности, и это иногда бесит меня: я, законно причисляющий себя к средним по кречмеровской шкале, рядом с ним то и дело чувствую себя почти шизофреником.

– При этом ты недалек от истины, – сострит он. – Так кто я там, говоришь, симптомный пикник?

Когда он садится в кресло, это целая поэма, это непередаваемо, это очаровательно, это вкусно. Как он себя размещает, как водружает и погружает!

Но сейчас, квелый, он и садится не так.

«Пикник» = «плотный». «Синтонный» = «созвучный». Плотный и созвучный.

Они бывают и коротышками, и высокими до огромности, но всегда плотные, с наклонностью к полноте. Толстяки особой породы – особенность состоит в органичности, естественности полноты.

Женщина-пикник – пышечка или пампушечка, становится таковой уже с ранней юности, если не с раннего детства, и всю жизнь сохраняет милую живость реакций, общительность, задушевность и незаурядные задатки актрисы.

Бывают и весьма толсты, но не грубо – толстячки тонкой выделки. Даже при очень большой тучности пикник сохраняет изящество, может быть, потому, что руки и ноги остаются сравнительно худощавыми – впрочем, не всегда, но у Мишки именно так. Голова объемиста, кругла, с наклонностью к лысине, шея коротка и массивна, широкое мягкое лицо с закругленными чертами. Внимание! – У синтонных пикников не бывает длинно-висячих, а также тонких и хрящевато-острых носов! Если нос тонок и остр и если это пикник, то не синтонный, а какой-нибудь Наполеон.

Комплекция пикника, заметим, изменчива, он может быть даже временно худощавым, как мой папа в голодной молодости (тоже синтонный пикник) – и все же быть пикником и никем иным, с возрастом набирать свой запасец… Мишка сбросил в армии 23 кг, а ел там раза в три больше, чем дома. Вернувшись, потерял аппетит, но за пару месяцев восстановил свой центнер (при росте 183 см).

Главная же причина столь странного изящества, несомненно, заключается в особого рода двигательной одаренности. Движения синтонного пикника целесообразны и согласованны, хотя в них нет мелкой точности. Легко носит свой вес: позы непринужденно меняются, осанка естественна, хотя и не особо подобранна; речь хорошо модулирована, с разнообразными, выразительными интонациями. Среди них много превосходных артистов!..

Синтонный почерк – плавный, слитный, с волнистыми линиями и закругленными буквами, с ритмичными колебаниями нажима: видно, что тонус мышц меняется быстро и своевременно, и вместе с тем чувствуется поток, связное течение. Такой почерк был у Баха, Бальзака, Пушкина (хоть и не толстячка! ), у Дюма-отца… у Ленина… и у Кречмера!

Мишка в той же компании. Правда, у него в буквах много вихляний и каких-то куцых хвостов, но этому легко найти объяснение: учится на заочном, вечно что-нибудь не сдано… Шутка. Вихлясто-зубрястые неразборчерки у породы этой тоже бывают – у Александра Меня, к примеру…

Что же такое синтонность? … Испрашивал определение у десятка коллег, психиатров и психологов, – никто ничего убедительного не выдавил. Зато синтонного человека определили единодушно: с ним просто и легко. Вот и все. Понимай как знаешь.

Приятно общаться: сразу настраивается на вашу волну, вы – на его, и покатило…

Даже вроде бы и не общаясь, не вступая в контакт, в присутствии синтонного человека вы чувствуете себя естественно и свободно, как и он в вашем. Контакт будто на подшипниках, никакой напряженности, настроение может улучшиться… Только что познакомились, но он вас давно знает, а вы его, понимание с полуслова, с полувзгляда, с полувздоха…

Увы, за шелковой гладкостью этой может не теплиться ровнехонько ничего или даже хуже, гладкость может оказаться и ледяной, но все равно – обаяние, никуда не денешься. Обаяние предсказуемости? … Да, и притом приятного свойства. Или иллюзорно-приятного, когда как…

Мишка в детстве был худеньким, востроносым и не особенно добродушным; временами это был даже маленький дьяволенок; собрал, например, однажды ораву сверстников-первоклашек, чтобы отлупить Профессора из своего же класса, который стал потом его любимым другом (и, кстати, автором этих строк). Поступок, рожденный завистью: Профессор был в те времена какой-то инакомыслящий, умел многое не по годам – читать, писать, рисовать…

Класса с четвертого-пятого Мишка вдруг начал быстро расти, толстеть и добреть. Однокашники, въедливая мелюзга, заметив это, начали его поддразнивать и, видя, что отпора нет, стали доводить, пока не распсихуется, и тогда спасайся кто может: гнев его был страшен, кулаки тяжелы.

С одним таким доводилой, которого все боялись, с Ермилой-третьегодником, он три раза серьезно стыкался и три раза пускал ему кровь из носу. После этой победы Мишку стали больше уважать, но доводить не перестали, только делали это изощреннее: например, били сзади «по оттяжке», поди узнай кто, или стреляли из рогатки в ухо. Уж очень соблазнительным он был козлом отпущения.

Тут бы ему стать озлобленным, угрюмым, а он все добрел и толстел; несмотря на все измывательства, становился общительнее и симпатичнее. Все словно отскакивало от него, злопамятства никакого: отлупив обидчика на одной перемене, на следующей мог за него заступиться, и крепко.

Но вот мелюзга подросла, доводиловка прекратилась. В восьмом он уже всеобщий любимец, большой толстый Мишка, душа-парень. У него два близких друга, которым он искренне предан, но вообще-то он знает всех и все знают его, потому что он очень хороший парень. Любит почти всех, кого знает, но не всех скопом, важно заметить, а каждого по отдельности! – каждого не то чтобы понимает, но общий язык находит, верней, общий тон, волну…

Завидовать уже не умеет (потом опять немножко научится), а радоваться чужому успеху⁷мастер и тайну хранит, хоть и трепло. Поразительно участлив, живет делами друзей, каждому, не колеблясь, спешит на выручку, не думая о себе, и когда надо, в ход идут его здоровенные кулаки.

Загадочное широкое человеколюбие. Имел все основания вырасти черствым эгоцентриком: младший ребенок, над которым беспрерывно кудахтали мама, няня, сестра… Слепая любовь другого могла испортить, но ему, видно, вошла в кровь и плоть. А школьно-доводиловский комплекс сказался лишь в том, что в девятом классе он вместе со мной пошел в секцию бокса; боксировал смело и мощно, но не хватало злости и быстроты, прогресса не было, сотворил пару нокаутов – и слинял.

Обыкновенное, в высшей степени обыкновенное работящее семейство… Иногда истеричное переругивание, слезы матери: «Мишка не учится…» Учился и впрямь хреново из-за расхлябанности и лени, масса глупейших ошибок в диктантах, а ведь способный был, все схватывал на лету, экзамены порой сдавал с блеском…

Да, дух безоценочной, какой-то физиологической доброты, осмелюсь сказать так, жил в этой семье. Сестра и мать – тоже синтонные пикнички. Отец, скромный бухгалтер, всегда приветливый, грустный, сияюще лысый, никому в жизни не сказал обидного слова. Меланхолический циклотимик: малообщителен, но не замкнут, пессимист, но доверчив. Этот уютный человек и в самой глубокой печали умел ценить шутку, не прочь был выпить в кругу близких, никого никогда не давил суждениями и осуждениями, а в своем неудачничестве с детской улыбкой винил только себя.

«Все эксцентричное, фанатическое им чуждо», – писал Кречмер о таких людях. «Неморализующее умение понимать особенности других».

Какая-то особая теплота и сочувственное внимание ко всему живому, к детям особенно, какая-то очень естественная человечность…

Отзывчивы не из чувства долга или усвоенных понятий о сострадании и справедливости, которых как раз может не быть, а по непосредственному побуждению – я бы назвал это альтруистическим инстинктом.

Тем удивительнее, что и среди самых что ни на есть синтонных пикников попадаются самые что ни на есть эгоистические мерзавцы!..

В ипостась сию представители каждого из кречмеровских полюсов входят по-своему; Мишка же мой тут и близко не был, разве что самым краешком лишь тогда, в дальнем детстве, в бытность вредненьким востроносеньким первоклашкой…

Поразительная способность появляться в нужный момент. Может год пропадать где-то, но случись у тебя неприятность или ее предвестие, он тут как тут. Синтонность запредельная? Телепатия? …

Из трех разновидностей циклотимного темперамента, которые различал Кречмер: 1)живой тип, 2)тихий самодовольный тип, 3)меланхолический тип – моего Мишку нельзя отнести ни к одной, а верней, можно ко всем сразу.

Когда он в депрессии, это тип тихий и малохольный (слово это, хоть и далеко от научной терминологии, наиболее точно передает Мишкино состояние, заменить его нечем).

В это время он становится особенно похожим на своего отца, особо критично относится к собственной персоне и очень высоко ставит других.

При депрессиях у циклотимиков это закон, в тяжелых случаях доходит до бреда самообвинения; а у депрессивных шизотимиков такое бывает редко, обычнее общий раздрай разочарования и отчаяния.

Легким становится груз, смиренно несомый.

Если же груз твой – ты сам, радуйся; скоро вспорхнешь.

Левидий, «Метасклерозы»

В дни, когда депрессия уже потихоньку разжимает тиски, но еще в этом не признается, Мишка вступает в фазу, которую можно назвать плюшевой. Скверное самоощущение покидает его, он делается благодушным, но еще вяловат. Теперь это спокойный юморист, одна из разновидностей тихого самодовольного типа – временный флегматик, «удобный муж, философ по крови, даже при обычной дозе разума», по определению Канта. Прежде всего – ничего лишнего, тише едешь, дальше будешь. Гений отсрочек: не терпит, но ждет, не превозмогает, но игнорирует…

А вот и все хорошо, вот и жизнь прекрасна, хотя и не удивительна. Синтонные люди, заметил я, шибко удивляться не склонны, ибо для них мир – давний добрый знакомец, и если даже что-нибудь страшенное учудит, это уже вписано в их неморализующее упреждающее приятие.

В фазе подъема, которую сам Мишка считает своей нормой (да так, пожалуй, и есть), это живой и, я бы тупо сказал, довольно самодовольный тип.

Приятно самодовольный, добавлю.

Приходит с анекдотом, который еле доносит (синдром недержания анекдотов), проделывает виртуозный пируэт в кресле – закидывает пятку за коленку и начинает болтать.

Болтовня его, к чести пикнического сословия, никогда не утомляет – не празднична, но согревает. Выложит последние новости про общих знакомых, жизнерадостно сообщит, что с кем-то полаялся, чем-нибудь хвастанет, но с самоиронией, отпустит пару терпких, но добродушных шпилек, мгновенно просечет твое настроение и войдет в курс дел, предложит одно-другое, всегда конкретно и здраво…

Попутно выяснится, что кому-то что-то устраивает, кого-то выручает, кому-то помогает переехать – и все без надрыва, никакого геройства, так, между прочим… На работе тоже что-то проворачивает, не журавля в небе, но синицу в руки, что-то реальное, отчего и дело сдвинется, и всем хорошо будет. Поток дел и людей – стихия его! Подвыпив, произносит правозащитные речи, грозится стать бюрократом…

Смачное остроумие Мишки меня тонизирует, повышает аппетит; удручает только решительное до пошлости игнорирование так называемых высоких материй. Непробиваем в вопросах эстетики, выше текущей политики не летит. Понимаю, нельзя с одного вола драть три шкуры, но, зная вместимость его мозгов, не могу смириться с упрямым занижением собственного потолка, обидна эта упертая (но может, и мудрая?! ) приземленность…

Кто же он в своей лучшей форме? До неприличия нормальный человек. По-традиционному, по Гиппократу и Павлову – конечно, сангвиник. Типичнейший экстраверт – по Юнгу. «Энергичный практик» – разновидность живого типа на циклотимной палитре Кречмера – и среди тех же типов еще и «беспечный, болтливо-веселый любитель жизни» – уж это точно, любитель, хотя и далеко не утонченный и, если попристальней поглядеть, не такой уж беспечный. Ибо, как Кречмер заметил, «многие из этих веселых натур, если мы с ними поближе познакомимся, оказывается, имеют в глубине своего существа мрачный уголок»…

…В этом-то уголке самое место завершить гостевание «Я и Мы» в новой книге. Пещера теней посреди солнечной долины; посольство ада в раю, консульство космической смерти. Все депрессии зреют в этом подспудном сумраке. Но темно там, только покуда закрыто пространство души от Неба…

ОК – Сколько лет назад это было?

ВЛ – Лучше и не считать…

ОК – Прототип жив?

ВЛ – Недавно ушел – не молодым уже, но еще не старым. Тихо, во сне… Даже слово «ушел» не хочется произносить – удалился… Часто мне снится.

В жизни звали Яном, Яшей. Эстрин Яков Семенович, многие, уверен, его еще помнят и любят.

ОК – Любопытствовать не вполне уместно, и все-таки: как сложилась Яшина жизнь со времен «Я и Мы»? … Депрессии посещали его и потом? … Чем он еще болел? … Как вы ему помогали? …

ВЛ – Яша прожил жизнь светлую и теплую, хоть и не легкую. Судьба вылепилась в соответствии с характером, во всех его составляющих.

Служил экономистом; карьерно почти не рос, зато обрастал друзьями. Жил в атмосфере любви и дружбы – сам эту атмосферу и создавал. Любил со взаимностью жену и сына (доставившего ему немало огорчений: мальчик оказался инвалидом).

Депрессии посещали его и потом, но с годами, по счастью, во все более мягких, сглаженных формах; подъемы, правда, тоже сгладились помаленьку…

Как нередко бывает у пикников (но и не только), ведущих малоподвижную жизнь с сидячей работой, лет с сорока начались сосудистые неполадки: подъемы давления, сердечные сбои. Пособляла этому и курежка, и слишком частые попойки, накладка российского многодружества; алкашом не стал – самосохранение сработало, вовремя «завязал», а вот курить и переедать перестал поздновато, успел основательно подрасшататься.

Помогал Яше я только дружеским общением со вставными внушениями: депрессивные кризисы перехватывал, но для полноты врачебного авторитета не хватало меж нами дистанции. Как-то шутки ради загипнотизировал: усыпил и внушил, что после просыпания кое-что зачешется. Зачесалось – внушением чес сразу снял… Оба смеялись.

ОК – Циклоиды внушаемы?

ВЛ – Как и все; но если у шизоидов внушаемость более закрытая, узкая и глубокая, то у циклоидов она широка и открыта, зато более поверхностна: внушения быстрей улетучиваются. Поэтому-то облегчать их депрессии психотерапией на краткое время – легко, на долгое – гораздо труднее…

Письмо Татьяны

ВЛ, лет с пятнадцати я вела с собой бесконечную войну, каждый понедельник начинала новую жизнь. И так год» два» пять… Мне уже тридцать три. Живой труп.

Только недавно поняла, почему борьба моя не дает результатов, почему маюсь, просыпаться утром не хочу» тороплю вечер» чтобы уснуть» телевизор не смотрю».

Просто я врожденный пессимист. (Хотя врожденный или нет – это еще вопрос» ведь было детство» и в нем я была ох каким оптимистом.)

Пессимисту плохо» даже когда все хорошо» – это я. Дорогу из рая в ад найду непременно.

Любая» самая мелкая неприятность выводит меня из нормального состояния. Хожу» что-то делаю» говорю» улыбаюсь» но на самом деле нахожусь в какой-то прострации» где-то вне мира» полностью погружаюсь в свой черный подвал. Пропадает интерес ко всему» жизнь обесцвечивается и обрывается. Ив верю, что настанет завтра» теряю цели и смысл. Могу сутками лежать не двигаясь» пью снотворное» чтобы подольше спать» а лучше бы и вовсе не просыпаться…

Иногда бывают и просветления – час-два» иногда день» иногда неделю» не больше.

А обычно насилую себя – тащу свое тело за шкирку в больницу» где работаю хирургической медсестрой» в лес» к письменному столу» в театр» в зоопарк… Упорно заставляю свою душу хоть как-то шевелиться» дышать» но… Безуспешно.

У меня нет внутреннего интереса к жизни!

Ее давно собирались с одноклассниками.

Никто не поверил, что я не учусь в институте, в который так рвалась. Училась в школе отлично _, не зубрила никогда, само получалось.

Все считали меня самой боевой девчонкой в классе (странно. что производила такое впечатление, – квашня квашней).

Три года работала санитаркой в реанимации, по вечерам бегала в медучилище.

Все говорили – целеустремленная (противно вспомнить), а в институт так и не поступила – в период вступительных экзаменов навалилась эта проклятая апатия, на полпути остановилась… А ведь диплом с отличием был, да и вроде голова на плечах…

Сколько я в жизни всего начинала! Занималась английским, удавалось – бросила. Неплохо рисовала, в художественной школе бездарью не считали – и вот уже несколько лет не могу взять в руки карандаш. (Нет… Все это мелочи… Be то…) Я ненавижу себя! Не-на-ви-жу!

За слабость. За безволие. За предательство того хорошего и прекрасного, что давалось мне…

…Был свет и в моей жизни – полюбила. До того думала, что не способна на это чувство, думала, не человек я уже. Оказалось – живая.

Сколько книг перечитала за это время; сколько спектаклей посмотрела, сколько фильмов, выставок, сколько раз костер в лесу жгла и соловьев слушала!.

Банальная история. Изменил. Через месяц после родов развелась. Не он ушел, а я. Нашла в себе силы. Кажется, это единственный в моей жизни поступок, за который я себя уважаю.

И вот на руках маленький родной котенок.

Вместе с ее рождением и я будто заново родилась. Почти полгода жила хорошо – имею в виду душевное состояние – и вдруг снова». Раньше было плохо только мне, но растет дочка. Чем она виновата, что мать такая дрянь?!

Маленькая моя кроха что-то лопочет на своем языке, играет, улыбается мне, а я вижу ее как сквозь молоко… Неужели я так и останусь на всю жизнь безвольным живым трупом?

Эгоистка я ужасная, но знаете, что удивляет меня? Работу свою люблю, и на работе меня любят. И врачи, и сестры, и, главное, больные, они у нас самые тяжелые. Часто не доверяют сделать сложную перевязку даже врачу, говорят – «руки у нее нежнее, глаза добрее». (Смешно хвалиться, конечно, простите.) Несмотря на свой эгоизм, я научилась разговаривать с больными, утешать их, вселять надежду…

Никто не подозревает, что творится со мною самой, что никчемный я человек. Вида не подаю. На лице улыбочка.

С работы боюсь уходить, страшно возвращаться в свой темный подвал…

Ходила в психдиспансер. Говорят – дурью маюсь. Поверьте, дорогой доктор, не дурь это, а годы, уже годы бессмысленных мучений, бесплодной борьбы.

Не думайте, что я зду чудес, которые спасут меня без усилий с моей стороны. Буду драться за себя, обещаю. Но не справляюсь сама, чувствую, не тяну, задыхаюсь…

Как найти точку опоры? Ведь я, в сущности, здоровый человек.

Татьяна С.

Письмо из давних, получено по бумажной почте. Таня С. – одна из моих милейших заочных пациенток, представительница довольно обширного круга людей, которых можно назвать депрессивными личностями, депрессивниками.

ОК – Не таких ли старинные врачи называли, если не ошибаюсь, меланхоликами? …

ВЛ – Близко, да. Но со многими нюансами… Таня сама себя определяет как врожденного пессимиста и, что характерно для депрессивных людей, относится к этому своему свойству с яростной нетерпимостью – презирает, ненавидит себя.

ОК – Самоагрессия? Самоедский атолл?

ВЛ – Именно; и это, конечно, ошибка – тяжкая и опасная ошибка самосознания, стиснутого оценочною зависимостью. Из письма явственно видно, как шло депрессивное развитие у девушки изначально здоровой и жизнерадостной.

Первый провал в депрессию совпал с экзаменационным стрессом; думаю, стресс этот был не причиной, а спусковым крючком эндодепрессии. Тут же возник внутренний сценарий-клише неудачника-недотяги: начал – бросил, взялся – не дотянул… Упала в адскую яму самооценка, превратилась в отрицательный самопрогноз, он же и отрицательное самовнушение.

Очень типично для депрессивника рассогласование между внешним лицом и внутренним: «я-для других» – одно, «я-для себя» – другое. Не какое-то лицедейство, нет, это действительно две разные стороны одной и той же души: с одной – роль, с другой – боль…

ОК – В чем же причина такого болевого бытия?.. И сил мало, и побуждения жить – вот этого самого внутреннего интереса…

Что это все-таки – болезнь или… Темперамент, характер? …

ВЛ – Характер вполне вписывается в большой кречмеровский циклоидный круг, о котором только что говорили. Душевная, теплая, без закидонов, реалистичная, со здравым рассудком.

Прислала несколько фотографий: глаза очень живые – то грустные, то веселые, озорные; лицо с мягко-округлыми очертаниями, телосложение гармоничное, с умеренной полнотой…

Болезнь ли – как посмотреть. Эндодепрессия, несомненно, место имеет, признаки серотониновой недостаточности тоже очевидны. Депрессия исходит, казалось бы, только изнутри, из глубины собственного существа; однако заметных отмашек биопсихомаятника по биполярному типу нет, заметна его зависимость от внешних событий и поворотов судьбы. Вот любовь нахлынула, и депрессия растворилась в счастье. Вот общение с новорожденной малышкой заставило тоску и апатию отступить, и много еще других маленьких радостей на краткие мгновения оттесняют привычный ад… Резерв рая есть!

ОК – Может быть, в депрессиях Тани повинен не недостаток серотонина, а нехватка любви?

ВЛ – Это разные уровни одного и того же, как солнце в небе и тепло на земле…

Возвышенная Истина налагает на нас и жару, и холод, и горе, и боль, и страх, и Бренность Богатства и тела, чтобы проявилось зерно нашего сокровенного существа.

Руми

Из ответа

Таня, сразу по делу, по-нашему, по-медицински.

У тебя один из вариантов затяжной глубокой эндогенной депрессии, который коллеги-психиатры именуют скрытой или, как именно у тебя, – улыбающейся. Постигает чаще иных прочих – людей самых симпатичных, самых душевных, самых солнечных, самых здоровых.

Ты в сущности именно такая и есть, здоровая физически, психически и духовно – здоровая! – не ошиблась. Болеет только душа твоя, эмоциональная сердцевина – а физиология и психика на душевную болезнь, конечно же, отзываются, терпят ущерб.

Физиология делает восприятие мира «как сквозь молоко», просаживает энергетические батарейки, созидает самочувствие трупа, заваливает на диван. Психика – заваливает самооценку.

«Такая дрянь… эгоистка ужасная… безволие… предательство… никчемный я человек…» – это все, Таня, не более чем симптомчики, эти прокурорские самоосуждения, эта похвальба с обратным знаком, тяготеющая к мазохизму. Самобичевание паче гордости, в старину говорили. «Паче» = пуще, сильнее, круче, злее, а также кайфовее. Не перечла ли часом учебник психиатрии, где описывается клинический депрессивный бред самообвинения? … «Я самый отвратительный, самый мерзкий и гнусный человек на земле, я наихудший злодей, подлец, негодяй, преступник, которого следует немедленно казнить, душа моя должна гореть в аду вечным пламенем…»

Ну при чем тут «дрянь»? … И кому судить о твоей кчемности – тебе или твоим больным?

«Вида не подаю… Насилую себя, тащу за шкирку… Буду за себя драться…» Если ты труп, то очень живой, поверь, даже, пожалуй, слишком.

«Внутренний интерес к жизни» у тебя есть, огромный – другое дело, что ты не чувствуешь его, депрессия заслоняет…

И воля у тебя очень сильная, даже и слишком сильная, но себя не знающая и ровнехонько не туда направленная – против себя, понимаешь? …

Говорю с тобой не только как врач, но и как пациент, и просто как человек. Все, что ты о себе рассказываешь и сверх того, мог бы рассказать о себе и я…

Друг мой, послушай…

Знаю, ты мучаешься сейчас. Тебе не дается дело, тебе не дается жизнь, ты себе не даешься.

Другмой, поверь: ты себя не знаешь. И е этом разгадка твоего нынешнего тупика, только в этом.

Бьешься о себя, с собой борешься. А нужно – просто освободиться. Тогда-то ты и узнаешь себя и начнешь по-настоящему жить.

Друг мой, ты видишь: и я не решил своих проблем – ни одной не решил, наоборот, умножил, как только мог.

Да, я открыл гениальный способ решения проблем путем их умножения: проблем больше, все больше! – а проблемоемкость человека, существа ограниченного, ограничена, она бесконечна только у Бога… И вот от перенаселенности проблемы одна за другой начинают в тебе отдавать Богу душу… Туда им и дорога!..

Не толкуй «владение собой» только как самонасилие. Это одна лишь из составляющих, далеко не главная, необходимая только в некоей дозе…

В какой? – В той же, в какой для движения автомобиля нужна стартовая энергия зажигания.

Что труднее всего сделать утром в постели, когда вставать надо, а вставать неохота? … Встать. Труднее всего просто встать. Или даже просто открыть глаза…

А вот полуприсесть потихоньку и протереть глаза (хорошо и вместе с ушами! ) – чуть легче… И это уже есть дозированное, вполне осуществимое самонасилие – первая подзаводка мотора бодрствования… Дальше уже легче как-то еще подвигаться – а потом – хоп! – и переместиться на пол, принять вертикальное положение… Ты уже запустился, привет!.. Неблагодарные себе, мы не замечаем, что каждое утро совершаем подвиг преодоления постельного притяжения, равный по значению выходу в Космос. Не ведаем, какие могучие программные автоматизмы включаются на орбите бодрствования…

Не я первый заметил, что чем одареннее человек, тем труднее ему с собой совладать, и особенно в молодости, пока дух ищет себя и мечется. Гений творит не «владея собой», но позволяя творческой стихии собой овладеть. И это безмерный труд и великая смелость.

Неприглядная видимость – бездеятельность, непродуктивность – еще не есть бездеятельность внутренняя и не равнозначна бесплодию духа.

Невозможность справиться с собой может быть знаком действия способностей безымянных, исканий невыразимых. Не все, что в нас есть, согласуется с жизнью, не все должно согласовываться.

Ты не машина деятельности, какой бы то ни было, ты человек – бездна бездн. Ты работаешь не только работой, но всем своим бытием, всем молчанием…

Знаешь, когда до меня дошло, что депрессии нужны человеку для вразумления его глупой души, а потому не могут оцениваться однозначно только как зло – тогда я и поклялся себе, что в любом аду буду жить до упора, до самой ленточки…

Нарабатывай объективный, ясный, спокойно-врачебный взгляд на свои всяческие несостоятельности, наполовину, если не на все 100 процентов, мнимые. Не угрызайся виной за бесчувствие и апатию; не добивай, попросту говоря, этого и так-то забитого ребенка, который в тебе замерзает.

Жалей его, грей – но не балуй и не облизывай. А просто вот – принимай. Да – принимай Себя с депрессией. Как только почувствуешь это, принимай – не путай с «махнуть рукой»! – не сдавайся, а понимай и принимай как, скажем, повышенную температуру – так сразу же станет легче: начнет ребеночек шевелиться и постепенно отогреваться…

Депрессия прекратит обобщаться и пожирать дух – утратит свою философскую силу и перестанет быть пессимизмом. Наоборот – как боль, как целебная боль, – начнет закалять, укреплять и взрослить.

Станет легче; может быть, и хорошо станет.

Только нет гарантии, сама знаешь, что навсегда. И когда совсем хорошо станет, до счастья включительно, старайся поменьше себе обещать, хотя трудно это – не строить воздушных замков…

Не помысли, что изрекаю психотерапевтические благоглупости – можем гордиться, что принадлежим к великому племени Меланхоликов, подаривших миру, по самым скромным подсчетам, 51 процент гениальных личностей. (Остальные 49 – тоже меланхолики, только бодренькие.)

И еще несколько частностей; если хочешь, считай их врачебными рецептами; хочешь – просто житейскими пожеланиями из личного опыта…

– Доктор Движение: Худо – ходи!

Или бегай. Или – хорошо очень! – танцуй. Или (а почему «или», когда лучше «И»?! ) – плавай, гоняй на велосипеде, на лыжах и/или коньках, на роликах…

Главное, повторю – инерцию одолеть, с места сдвинуться, ну хоть чуточку себя – да за шкирку!..

Пластом лежим? – а ну, пошевелимся. Шевелиться можем? … А как же, хоть труп, но живой ведь. Раз шевелиться можем, то приподнимемся… Удалось? – Сидеть можем? Можем. Уже достижение.

Сиднем сидим? Сидим. Встать можно? Можно.

А ну-ка, встанем, походим. Пошли, пошли…

По комнате ходим вполне хорошо, в туалет даже и порезвей при нужде можем, ведь так? …

А теперь оделись – и вон из дома! – На воздух!

Меняй положения и места, двигайся всячески!

Перемещайся – теки! Депрессия есть застой, а движение есть поток: освежение жизни.

Любое движение – и ходовой шаг, и махание руками, и шевеление пальцев – имеет физиологический, психологический и фортунологический (относящийся к раскладу событий жизни, к Судьбе) уровни действия. Движение – и чистильщик тела и духа, и успокоитель, и возбудитель, а может быть даже и наркотиком, далеко не худшим.

У двигающегося всегда есть вероятность найти новое и перемениться. Сколько километров тоски человечество преодолело с помощью ног, лошадиных копыт, собачьих упряжек, колес, пропеллеров? …

Что до меня, то я лечу свои депрессии прежде и лучше всего ногами, я стал ходоком и останусь им, покуда живу, даже если мне когда-либо придется ходить без помощи ног. Километры моей тоски перешли в светограммы строк…

Слышу, слышу… Да, да, понимаю… С места не сдвинуться – стартер не работает, батарейки сели совсем, все обесточено, обездвижено…

Ну тогда – наготове для тебя, поспешает на плоте

– Доктор Пост, он же Великий Чистильщик.

О нем я писал немало, напомню только, что пост, как и голод, – понятие растяжимое и необязательно состоит в абсолютном отказе от мяса или полном воздержании ото всякой пищи.

Помимо очистки от внутренних нечистот, играющих на потребу депрессии, – Доктор Пост, или, скажем уж посильней, Доктор Голод, Грамотный Голод, включает могущественные внутренние двигатели оживления и обновления.

Работая по принципу маятника, Великий Чистильщик сперва может показаться жестоким мучителем, садистом, усугубляющим и без того невыносимые страдания – ведь известно: бывают депрессии и от недоедания и голодания, механизм их вполне понятен – нехватка сил, нехватка и райских веществ, нутряных наркотиков – эндорфинов.

Зато потом, на восстановлении – сколько новорожденных сил, сколько желанной свежести, сколько счастья – жить, просто жить!.. Природная мощь! Омолаживание! Огромная жизнеучительная сила!..

Сурово, да, а иногда и рискованно. Не каждому можно голодать и уж подавно не каждому этого захочется, особенно тем, кого вместе с депрессией повадилось посещать животное по имени Жрун…

Многие боятся даже разочек отказаться от ужина или завтрака – а ведь и такая щадящая мера, как запрет на еду после шести вечера или до двух дня, поможет и постройнеть, и выскочить из депрессии, а заодно исцелить пару-другую любимых болячек…

Вот, к слову, и кажущийся злым, страшным, а на самом деле сердобольный и ледокольный

– Доктор Боль. Для чего боль депрессивному человеку, с душой и так-то болящей? …

Подобное лечится подобным, заметили не только гомеопаты. Ад лечится тоже адом – в дозах уменьшенных либо даже, наоборот, увеличенных…

Недаром многие душестрадальцы, дети особенно, часто стремятся не только смотреть страшилки, но и испытывать на себе непосредственно… Раскачка застрявшего в адском болоте эмоционального маятника – лучше через еще-хуже. Пробуждение хоть какой-то чувствительности в случаях, когда все погружено в тупо-маразматический мрак… Да, уже приближение к заповеднику садомазохизма, где всяк, кто ищет, обрящет… Я предлагаю до зверинца не доходить, а применять мой личный метод контрастного самомассажа. Сочетание-чередование болевых воздействий – до нестерпимости – и разнообразно-приятных.

Кому показан? … Любому, кто к своей любимой депрессии настолько неравнодушен, что готов доказать это добросовестным рукоприкладством.

Как проводить? … (5 т минуты до часа в сутки делать с собой все, что сделала бы со своим лучшим другом, если бы дико на него разозлилась – любя, что особо важно! – и если бы никаких иных способов выразить свое яростно-любовное отношение не было… Импровиз: бить, драть, щипать, царапать, ласкать…

Главное достоинство метода: всегда под рукой.

Главный недостаток: не всегда рука поднимается. Если же не поднимается ни рука, ни нога, ни глаза, ни мысль; если мозг выдает отказ по всем кнопкам; если депрессия, как зимняя вьюга, настолько его замела, что самому к себе никак не пробиться, ни щелки, не продохнуть… Тогда уж резон вызвать спасателя на шлюпке.

– Доктор Хим, он же Лекарство. Ну что же сказать о том, кого уж который год только и делают, что хают на чем свет стоит? … А меж тем пользуются вовсю.

И очень скверно, безграмотно пользуются.

Я не только и не столько об аптечных антидепрессантах, сколько о магазинных и подворотенных. Алкоголь, наркотики – это же ведь тоже Хим, тоже антидепрессанты, только без врачебного халата гуляющие и заповедь Гиппократа не соблюдающие.

Заповедь «не повреди» исполняться может только в соединении знания с безупречной совестью – в точной адресовке тому, кому помогают, при милости Того, кто помогает всем…

Посему: никакой самодеятельности в употреблении химпрепаратов – и осмотрительность в выборе того, кто препараты прописывает.

Понятно: если попадаем в больницу, выбора у нас нет. Но если лечимся дома, амбулаторно – он есть, выбор, и хоть несведущий пациент может выбирать только между «да» или «нет», довериться или не довериться – это тоже не мало.

Вверяться стоит только лекарству такого врача, который не ленится тебя понимать. Такого, который разговаривает с тобой тепло и разъясняет, в меру твоего разумения, действие назначаемого препарата и что делать, если он не поможет.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒