Не могли бы Вы рассказать что-либо о вере учителя в возможности своего ученика?

Сам факт, что учитель принимает ученика, показывает его веру в его потенциал. В противном случае тот не был бы принят.

Каждый человек обладает потенциалом, но все дело в правильном времени, правильном месте и правильном опыте. Иначе говоря, каждое человеческое существо способно быть просветленным и будет просветленным, но когда — в этой жизни или в другой жизни — зависит от многого: от того, насколько велик ваш опыт, ваш опыт разочарования в мире, насколько велико ваше страдание.

Вы все еще надеетесь, что завтра дела пойдут лучше, или вы утратили всякую надежду? Дошли вы до предела отчаяния или ваше отчаяние сиюминутно? Вы пришли к учителю потому, что поругались сегодня с женой, а через пятнадцать минут все будет по-другому — гнев исчезнет?

Когда-то я жил в одном университетском городке. В первый день я поселился в отведенном мне бунгало. Я был один, а бунгало, пристроенное к моему, занимал некий профессор-бенгалец со своей женой. И стены были такими тонкими, что даже если бы вы заткнули уши, вы все равно могли бы слышать, что происходило за стеной.

Так как эти муж и жена ругались так ожесточенно, я подумал, что там вот-вот прольется кровь. Я не мог заснуть. Было уже около часа ночи, а они все ругались, ругались и ругались. И я не мог понять, что они говорили, но, должно быть, дело было серьезное, так как профессор, в конце концов, сказал: «Я покончу с собой! » — это он сказал по-английски.

Я сказал себе: «Ну, хорошо, по крайней мере, я хоть это понял». И я вышел из моего дома, чтобы остановить его:

«Подождите! Где вы собираетесь совершить самоубийство посреди ночи? Лучше отложить это дело на утро», — но он уже убежал.

Я обратился к его жене, которая даже не вышла из дома, чтобы попрощаться с ним! Я сказал: «Что мне полагается делать? Следует ли мне отправиться в полицейский участок? Надо ли сообщить кому-нибудь по телефону? Что надо делать? »

Она сказала: «Ничего делать не надо. Вы видите, его зонтик — здесь. Без своего зонтика он никуда не сможет уйти. Он скоро вернется — как только вспомнит о зонтике. В гневе он забыл свой зонтик. Бенгалец и без зонтика? »

Я сказал: «Но самоубийство — такое серьезное дело, и зонтик для этого совершенно не нужен».

Она сказала: «Вы только подождите. Посидите здесь. Я приготовлю вам кофе, ведь вы... я знала, что вы должны были слышать все это».

И через пятнадцать минут он вернулся.

Я спросил: «Что случилось? »

Он сказал: «Что случилось? Я забыл мой зонтик! И сейчас, должно быть, не меньше двух часов ночи».

Я сказал: «Вы правильно поступили. А утром возьмите свой зонтик и отправляйтесь, найдите подходящее место». Но кто отправляется на такое дело утром?

Утром я напомнил ему: «Вы еще здесь? Солнце уже взошло. Теперь вам надо идти и поискать подходящее место».

Он сказал: «Я собирался пойти, но когда я открыл зонтик, он оказался неисправным, ведь давно не было дождей».

Я сказал: «Но ведь вы каждый день ходите в университет с этим зонтиком».

Он ответил: «Это просто привычка. Поскольку не было дождей, не было и необходимости открывать его; я просто носил его с собой. Сейчас я попытался открыть его — он неисправен. А я все время говорил моей жене, что мой зонтик следует содержать в исправности на случай чрезвычайных обстоятельств. Теперь я захотел совершить самоубийство, а зонтик не готов».

Я подумал: «Вот это здорово! Каждому человеку, который хочет покончить с собой, следует кое-чему у тебя поучиться».

Однажды, должно быть, это было около трех часов пополудни, я снова услышал, что он собирается совершить самоубийство. Но на этот раз я не был так уж сильно возбужден, так как я подумал, что это — обыкновенное дело. Все же я вышел, чтобы попрощаться.

Он посмотрел на меня со странным выражением на лице. Он сказал: «Что вы имеете в виду, прощаясь со мной? »

Я ответил: «Вы собираетесь покончить с собой, и я не думаю, что мы снова встретимся, поэтому я прощаюсь с вами. Но что это вы несете с собой? » У него был с собой пакет с едой.

Я спросил: «Куда же вы несете эту снедь? »

Он сказал: «Вы же знаете, эти индийские поезда — иногда они опаздывают на десять-двенадцать часов. А я совершенно не выношу голода. Я лягу на рельсы, и буду ждать поезд. Если он придет — хорошо; если же нет, у меня будет с собой еда».

Я сказал: «Вы же умный и интеллигентный человек - всякий, посмотрев на вас, подумает, что вы отправляетесь на пикник».

А когда он ушел, появилась его жена. Она спросила: «Он ушел? »

Я сказал: «Ушел».

Она сказал: «Он скоро вернется. Этот идиот... всякий раз, когда он хочет отправиться на пикник... Но он такой скряга, что даже меня не хочет брать с собой, поэтому он говорит, что уходит, чтобы покончить с собой. Должно быть, он сейчас сидит неподалеку от железнодорожной станции и ест. Вы можете пойти и убедиться в этом прямо сейчас».

Железнодорожная станция находилась не очень далеко, поэтому я пошел туда и увидел его. Он наслаждался бенгальскими сластями и другими закусками.

Я сказал: «Чаттарджи, поезд стоит на платформе. Оставьте вашу еду, бегите! Скорее ложитесь перед поездом! »

Он сказал: «Слишком поздно. Во-первых, я должен доесть все, что принес с собой: так что сегодня я уже не успею. Ведь поезд останавливается на этой станции только один раз в сутки», — то была небольшая станция, и поезд приходил туда только раз в сутки ради университета, так как университет находился за пределами города. Итак, он сказал: «На сегодня все кончено».

Но я сказал: «Вы же говорили, что будете ждать прихода поезда. А сейчас еще не время ужина, сейчас всего лишь три часа дня».

Он сказал: «Когда под рукой такие сласти, удержаться нельзя. А сейчас я пойду домой вместе с вами».

Есть люди, которые хотели бы стать санньясинами, которые хотели бы стать учениками. Но это может быть просто эмоциональным, сентиментальным, временным явлением - желание пришло и через две минуты исчезло.

У них есть потенциал, но их время еще не пришло.

Даже если они принимают санньясу, даже если они становятся учениками — поскольку ни один учитель не бывает настолько жестоким, чтобы сказать «нет» кому-то, кто хочет стать учеником, — они предадут его. Рано или поздно они уйдут, так как это не было нечто очень глубокое, исходящее из самого их сердца. Это было нечто весьма поверхностное, нечто настолько поверхностное, что если бы они подождали несколько минут, они бы передумали.

Это было от ума, а ум никогда не бывает стабильным, он постоянно меняется.

Вы не можете удерживать одну мысль в уме даже несколько секунд. Как-нибудь попробуйте: только одна мысль и вы пытаетесь удерживать ее — вы будете удивлены, что не больше, чем через тридцать секунд вы забудете о ней, и ум уйдет куда-то еще. А затем вы внезапно вспомните, что пытались придерживаться одной мысли и могли удерживать ее всего лишь тридцать секунд.

Гурджиев обычно давал это задание каждому, кто приходил к нему, чтобы стать учеником. Он давал человеку свои собственные карманные часы и говорил: «Держите часы перед собой, следите за секундной стрелкой и выберите любое слово — например, ваше имя. Просто удерживайте это имя в вашем уме, а затем скажите мне, как долго вам удавалось удерживать его», — пятнадцать секунд, тридцать секунд, самое большее - сорок секунд, даже одну полную минуту никто не мог удержать одну мысль.

Ум пребывает в постоянном изменении.

Поэтому те, кто желает стать учеником по каким-то соображениям ума, не останутся с учителем. Нет никакой нужды говорить им «нет», они уйдут сами.

Но учитель прекрасно знает, когда приходит кто-то с побуждением, исходящим из самого сердца, с таким побуждением, что он может поставить на карту всю свою жизнь, но не повернет назад. Только эти немногие люди достигают самореализации.

Потенциал есть у каждого, но не каждый является созревшим в этот момент — возможно, когда-нибудь в другое время, в какой-нибудь другой жизни, с каким-то другим учителем.

Но в жизни каждого наступит такой день, который станет поворотной точкой, поворотом на сто восемьдесят градусов, и тогда ученичество будет прекрасным ростом.

Тогда вся энергия будет двигаться в одном направлении, с одним устремлением, без всяких отклонений. Тогда расстояние до цели будет уменьшаться.

Чем более интенсивным будет ваше побуждение, тем меньше будет расстояние. Если ваше устремление будет тотальным, то расстояния вообще не будет.

Тогда вам не надо будет идти к цели, цель сама придет к вам.

Беседа 2

САМА ПО СЕБЕ

НЕВИННОСТЬ,

ЯВЛЯЕТСЯ СВЕТОМ

4 октября 1986 г., Бомбей

Возлюбленный Бхагаван,

у меня есть вопросы, но они никогда не бывают завершенными, и я не знаю, как спрашивать.

Ни один вопрос никогда не бывает завершенным, ибо завершенность вопроса будет означать, что он заключает в себе ответ.

Вопрос по самой своей природе является незавершенным. Это — желание, стремление, поиск, так как нечто нуждается в завершении.

Это часть человеческого сознания, которая требует завершения. Оставьте что-либо незавершенным — и это становится наваждением; завершите это — и вы свободны от него. Завершение приносит свободу.

Следовательно, не только твои вопросы являются незавершенными. Ты более бдителен, раз увидел незавершенность каждого вопроса.

Во-вторых, ты не знаешь, что спрашивать. Никто не знает. Все наши вопросы происходят из нашего невежества, из нашего бессознательного, из нашей темной души.

Никто не знает точно, каков его вопрос, что надо спросить, — ибо как только вы узнаете, каков ваш вопрос, вы сразу же обнаружите ответ внутри себя.

Быть абсолютно уверенным в вопросе — значит, ответ не очень далеко. Он очень близко, так как уверенность приходит из ответа, а не из вопроса.

Но все же человек должен спрашивать.

Хотя все вопросы являются незавершенными и вы не знаете, что спрашивать, все же человек должен спрашивать, потому что человек не может оставаться безмолвным. Можно и не спрашивать, — но это не означает, что у вас нет вопросов; это просто означает, что вы не выпускаете их наружу. Возможно, вы боитесь разоблачения, так как каждый вопрос будет указывать на ваше невежество.

Есть миллионы людей, которые никогда не задают вопросов по той простой причине, что молчаливый человек, по крайней мере, кажется мудрым. Задать вопрос — значит, показать свои раны, показать все темные пятна в своем существе. Для этого требуется мужество.

Во-вторых, есть вопросы, которые исходят не из вашего невежества, а из заимствованного знания, — это наихудшие вопросы, какие только могут быть.

Вопрос, который исходит из невежества, невинен, обладает чистотой. Это незагрязненный, неизвращенный вопрос; он показывает ваше мужество, ваше доверие.

Но бывают вопросы, которые исходят из заимствованного вами знания. Вы много слышали, вы много читали, вы получали информацию от родителей, школьных учителей, священников, политиков, всевозможных демагогов, всевозможных претендентов на знание — и вы собирали весь их мусор.

Пурна прислал мне прекрасный подарок: очень красивую, художественно исполненную корзинку для ненужных бумаг с запиской: «Бхагаван, если Вы считаете, что мои вопросы — просто мусор, бросайте их в эту корзинку. Вы можете не отвечать на них».

Вопросы, исходящие из знания, — мусор.

Вы ничего не знаете о Боге, вселенной; вы ничего не знаете о душе, перевоплощении, будущих жизнях, прошлых жизнях. Все, что вы знаете, — это просто слухи. Люди вокруг вас болтают, а вы собираете всевозможную информацию, которая кажется вам важной. Почему же она кажется важной? Она кажется важной потому, что она прикрывает ваше невежество. Она помогает вам чувствовать себя так, как будто вы знаете. Но помните, что это очень большое «как будто». Вы не знаете, это только «как будто».

Все священные писания, все книги по философии и теологии следует свести в одну категорию: «как будто». Они говорят о всевозможных невозможных вещах, о которых их авторы ничего не знают; но их авторы — это интеллектуалы с бойким языком и богатым воображением, которые могут создавать системы из ничего.

Вот почему ни один философ не соглашается ни с одним другим философом. И каждый философ думает, что он нашел именно ту систему, которая объясняет все в мире, — а все другие философии смеются над ним, они обнаруживают тысячи несоответствий в его системе. Но что касается их самих, они совершают ту же ошибку: они претендуют на то, что их система является завершенной и теперь не может быть и речи о дальнейших исследованиях.

И самое странное то, что именно эти люди весьма проницательны в обнаружении ошибок других, но они не могут увидеть ошибки своей собственной системы. Возможно, они не хотят видеть. Ошибки есть, всякий другой может увидеть их; просто невозможно, чтобы они сами не видели их. Они игнорируют их, надеясь, что никто их не увидит.

Все философии потерпели неудачу, все религии потерпели неудачу.

В своем уме вы несете руины всех философий и всех религий, и из этих руин возникают вопросы. Эти вопросы бессмысленны, вам не следует задавать их. В действительности они показывают вашу глупость.

Но вопросы, возникающие из вашего невежества, — подобные вопросам ребенка — эти вопросы являются незавершенными, не очень возвышенными, но чрезвычайно важными.

Однажды Д.Г.Лоуренс гулял в саду с одним маленьким мальчиком, который все время задавал всевозможные вопросы. А Лоуренс был одним из самых искренних людей этого столетия; из-за его искренности его осуждали правительства и священники, потому что он говорил только правду, не желал быть дипломатичным, лицемером, не шел на компромиссы. Даже перед этим маленьким мальчиком он проявил такую подлинную искренность, какую не проявляли даже ваши великие святые.

Ребенок спросил: «Почему деревья зеленые? » Очень простой вопрос, но очень глубокий. Все деревья зеленые — почему? Когда есть столько много цветов, когда имеется целая радуга цветов — некоторые деревья могли бы быть желтыми, некоторые деревья могли бы быть красными, некоторые деревья могли бы быть синими — почему же все деревья выбрали быть зелеными?

На месте Лоуренса любой родитель, любой школьный учитель, любой священник, кто угодно — х, у, z — сказал бы какую-нибудь ложь, например: «Бог сделал их зелеными, потому что зеленое приятно глазу». Но это было бы обманом, ложью, так как Лоуренс ничего не знал о Боге, не знал, почему деревья зеленые.

На самом деле, этого не знает ни один ученый, который исследует деревья, хотя он может объяснить, что деревья являются зелеными благодаря определенному элементу, хлорофиллу. Но это не ответ для ребенка. Он просто спросит: «А почему они выбрали хлорофилл — все деревья? » Этот ответ не является удовлетворительным.

Д.Г. Лоуренс закрыл глаза, задумался на минуту... что же сказать этому ребенку? Он не хотел быть обманщиком перед невинным ребенком, хотя вопрос был обыкновенным и сгодился бы любой ответ.

Но вопрос возник из невинности; следовательно, он был очень глубоким.

И Лоуренс открыл глаза, посмотрел на деревья и сказал ребенку: «Деревья зеленые, потому что они зеленые».

Мальчик сказал: «Правильно. Я тоже так подумал».

И Д.Г. Лоуренс вспоминал в своих мемуарах: «Для меня это было великим переживанием — та любовь и то доверие, которые ребенок проявил по отношению ко мне в ответ на полную искренность. Мой ответ не был ответом; сточки зрения логики, это была тавтология. " Деревья зеленые, потому что они зеленые" — разве это ответ? »

Фактически, Д.Г. Лоуренс признает: «Дитя мое, я такой же невежественный, как и ты. Простая разница в возрасте вовсе не означает, что я знаю, а ты не знаешь. Различие в возрасте — это не различие между невежеством и знанием».

Зелень деревьев — это часть тайны всего Существования. Вещи таковы, каковы они есть. Женщина есть женщина, мужчина есть мужчина. Роза есть роза; как бы вы ее ни называли, она все равно остается розой.

В том небольшом происшествии в саду скрыто нечто потрясающе прекрасное.

Задавайте вопросы, — но не из знания, ибо все это знание заимствовано, не обосновано, чистая чепуха.

Задавайте вопросы из вашего невежества.

Запомните, невежество ваше, гордитесь им.

Знание же не ваше. Как вы можете гордиться им?

И вопрос не должен прикрывать невежество. Вопрос должен привносить немного света, чтобы невежество исчезало.

Я не могу дать вам ответ, который был бы лучше, чем ответ Лоуренса; но я могу дать вам нечто иное, в отношении чего у Лоуренса не было никакого понимания.

Я могу дать вам пространство, безмолвие, в котором вы можете сами осознать тайну.

Задавайте вопросы, какими бы они ни были. Только помните: не спрашивайте из знания, спрашивайте из вашей собственной подлинной невежественности.

И, фактически, мои ответы не ответы. Мои ответы — убийцы, они просто убивают вопрос, они убирают вопрос, они не дают вам никакого ответа, за который можно было бы ухватиться.

И в этом разница между Учителем и школьным учителем: школьный учитель даст вам ответы, чтобы вы могли держаться за эти ответы и оставаться невежественными — красиво разукрашенными на поверхности, полные библиотеки ответов, но внутри, под поверхностью, бездонное невежество.

Настоящий учитель же просто убивает ваши вопросы.

Он не дает вам ответ, он убирает вопрос.

Если убрать все ваши вопросы...

Внимательно вслушайтесь в то, что я говорю...

Если убрать все ваши вопросы, ваше невежество обязано исчезнуть, и то, что остается, есть невинность.

А невинность — сама по себе свет.

В этой невинности вы не знаете никаких вопросов, никаких ответов, так как вся область вопросов и ответов оставлена позади. Она стала неуместной, вы превзошли ее.

Вы свободны от вопросов и свободны от ответов.

Это состояние есть просветление. И если вы достаточно отважны, вы можете даже выйти за его пределы.

Это даст вам все те прекрасные переживания, которые описывались мистиками прошлых веков: ваше сердце будет танцевать в экстазе, все ваше существо станет прекрасным рассветом... тысячи лотосов распустятся в вас.

Если вы захотите, вы можете устроить здесь свой дом.

В прошлом люди останавливались здесь, ведь где можно найти лучшее место? Гаутама Будда назвал это место «Лотосовым Раем».

Но если вы прирожденный искатель...

Вот что я предлагаю: отдохните немного, насладитесь всеми красотами просветления, но не оставайтесь в нем навсегда.

Двигайтесь дальше, ибо путешествие жизни нескончаемо и случится еще много такого, что абсолютно неописуемо.

Переживание просветления тоже не поддается описанию, но описывалось всеми, кто испытал его. Они все говорят, что оно не поддается описанию и, тем не менее, описывают его: изобилие света, изобилие радости, предел блаженства. Если это не описание, тогда что же такое описание?

Я говорю это в первый раз: на протяжении тысячелетий люди, которые становились просветленными, говорили, что просветление не может быть описано, и в то же время описывали его, воспевали его всю свою жизнь.

Но за пределами просветления вы входите в мир, который, безусловно, неописуем.

Ибо в просветлении вы все еще есть; если бы это было не так, то кто бы испытывал блаженство, кто бы видел свет? Кабир говорит:

«... как будто взошли тысячи солнц». Кто видит это?

Просветление — это предельное переживание, но все же переживание и там есть переживающий.

При выходе за пределы просветления переживающего нет.

Вы растворились.

Раньше вы пытались растворить ваши проблемы, теперь растворяетесь вы — ибо экзистенциально вы и есть проблема. Ваша отдельность от Существования — это единственный вопрос, который надо решить.

Вы теряете ваши границы, вас больше нет. Кому испытывать переживание?

Вам требуется огромная отвага, чтобы отбросить эго для достижения просветления.

Вам потребуется в миллион раз больше отваги, чтобы отбросить себя самого для достижения запредельного, — а запредельное есть реальное.

Возлюбленный Бхагаван,

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒