Язычество и христианство в Византии

⇐ ПредыдущаяСтр 17 из 47Следующая ⇒

В IV в. христианство было признано в империи ро-меев государственной религией, но первоначально его приверженцы были не слишком многочисленны. Наиболее ревностные среди них искали спасения в пустынях Египта или Палестины — становились отшельниками. И все-таки в начале своего существования (IV—Vвв.) Византия, в сущности, оставалась еще по-луязыческой страной, в которой было немало тайных или явных поклонников старых верований. До конца V в. не были запрещены отправления домашних языческих культов. Большая часть правящей элиты была равнодушна к религиозным вопросам и предпочитала христианству увлечение античной философией.

Была даже произведена попытка на государственном уровне вернуться к язычеству: знаменитый император Юлиан (361—363), прозванный Отступником, философ и храбрый полководец, хотел восстановить прежнюю религию, однако потерпел неудачу.

Симпатии к язычеству сохранялись и в народной среде: в деревне даже в XII в. продолжал существовать культ Диониса, покровителя земледельцев.

Однако влияние христианства неуклонно возрастало. Этот процесс был далеко не всегда мирным. Так, в конце IV в. в Александрии был разрушен Серапеум — центр языческого культа, и сожжена знаменитая библиотека, жертвой обезумевшей толпы пала женщина-философ Ипатия. Примерно в это же время запрещено было проведение Олимпийских игр. Уничтожались или закрывались языческие храмы, а их имущество отбиралось в пользу казны.

Распространение христианства было связано не только с гонениями на язычников или с официальными запретами. Постепенно умирало языческое сознание, сменяясь новым, христианским — более трагическим и дисгармоничным, но обращенным к внутреннему миру человека, дающим ему надежду на спасение, на обретение божественной сущности.

Византийское язычество имело своих блестящих идеологов-философов, но не могло соперничать с христианством в борьбе за души людей. С течением времени христианство стало все больше определять духовную жизнь Византии. Один из богословов жаловался, что невозможно спокойно зайти в баню или к булочнику, так как и банщик, и булочник тут же заводят споры о сути христианской Троицы. Ученого-богослова, разумеется, раздражали непосвященные, которые, не имея должной подготовки, пытались разобраться в сложнейших вопросах веры, но, по сути, это должно было бы его радовать. Ведь интерес к такого рода вопросам означал, что отношение масс к христианству было далеко не равнодушным.

Победа христианства над умами людей не означала, что уничтожалось и все наследие, оставленное античной культурой. В Византии сохранилось глубокое уважение к знаниям, в том числе к античной философии и литературе. Здесь большую роль сыграла идея преемственности, прямой связи Византии с греко-римским миром.

Науки смывают грязь с душ и делают их природу чистой и воздушной.

Михаил Пселл, выдающийся византийский историк, писатель и политический деятель, XI в.

Даже у представителей византийской церкви отношение к античным философам и писателям было достаточно мягким. Чтение их произведений не было запрещено; напротив, выдающийся богослов IV в. Василий Великий призывал юношество изучать языческих авторов, хотя и с осторожностью, стараясь толковать их мысли в духе христианства. В те времена были распространены аллегорические толкования, с помощью которых можно было доказать, что язычники предчувствовали некоторые истины христианства или даже предрекали его победу. Но, несмотря на такую одностороннюю, заранее заданную трактовку, культурные ценности языческой античности оставались в сознании людей.

Важнейшим источником знаний об античности была византийская школа, которая в отличие от западной не была подчинена церкви. Со временем в ней появились некоторые церковные дисциплины, но в целом школа оставалась светской, и сама система образования была близка античной, особенно в начальной школе, где обучали чтению, грамматике и умению считать. Ученики читали, комментировали, переписывали и учили наизусть отрывки из Псалтири, но также из поэм Гомера, трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида, из философских произведений Платона и Аристотеля. Знакомясь с богатством античной мысли в лучших ее образцах, школьники проникали и в систему языческого восприятия мира. Богословие, как и философия, специально изучались лишь на более высокой ступени образования, доступной немногим.

Языческие верования исчезали, но традиции античной литературы и философии продолжали жить на протяжении многих веков. Философия Платона и его последователей оказала большое воздействие на византийское богословие, на основе античной литературы в Византии создавались светские произведения (например, романы).

Византийская культура, оставаясь христианской, сумела вобрать в себя античное наследие, перерабатывая его и вкладывая в него новое содержание.

Христианство и ереси

Сложность духовной жизни в Византии была связана не только с борьбой против уходящего язычества. Не менее драматичной была и идейная борьба, объявленная церковью ересям — религиозным движениям, участники которых отстаивали право понимать христианство по-своему, отклоняясь (порой очень существенно) от официального учения.

Непримиримое отношение к инакомыслящим объяснялось разными причинами. Важным фактором было стремление церкви укрепить свои позиции в государстве, свою роль посредницы между Богом и людьми, благодаря которой человек может приобщиться к истинной вере. Но была и другая причина — традиционность средневекового сознания, ориентированного не столько на новаторство, сколько на преклонение перед авторитетом.

Писание считалось Божественным откровением, и это означало, что человек должен был постичь и сохранить в неприкосновенности данные ему Божественные истины, ни в коем случае не менять их значения по своему произволу и тем более не изобретать новых. «Не люблю ничего своего», — это изречение Иоанна Дамаскина, византийского богослова VIII — начала IXв., ярко отражает установку на повторение того, что принято и считается правильным. В те времена еще не было понятия об авторстве: использование чужого произведения считалось заслугой, ибо указывало на ученость автора. Цитата из Писания нередко была самым сильным аргументом в споре.

Однако традиционность средневековой культуры вовсе не приводила к единообразию и единомыслию. И богословы, и еретики обращались к Священному Писанию, но понимали его по-разному. И в этом смысле духовная жизнь в средние века представляла собой поле битвы, на котором люди отдавали жизнь за ту или иную фразу из Писания, понятую так или иначе.

Предметом страстных споров был главный догмат христианства — о единой и неделимой Троице, включающей Бога-Отца, Бога-Сына и Бога — Духа Святого. Людей того времени особенно волновал вопрос о природе Христа. Бог он или человек?

В IV—Увв., когда догматика христианства еще только формировалась, несколько религиозных течений отстаивали свои решения этого вопроса. Ариане считали Христа человеком, которому Божественность | была передана его Небесным Отцом (т. е. Иисус не обладал ею изначально). Приверженцы другого учения, несторианства, утверждали, что есть разница между | Христом, смертным человеком, и Сыном Божьим, несотворенным и бессмертным, и связь их была временной. Сын Божий пребывал в Христе, но не слился с ним. Своего рода ответной реакцией на несторианство | явилось монофизитство, которое настаивало на том, что Христос имел только одну природу — Божественную — и лишь внешне напоминал человека.

Чем объяснить факт, что этот, казалось бы, отвлеченный вопрос имел для византийцев такую остроту? Христос был не только Спасителем человечества, но и посредником, связующим звеном между миром небесным и земным. И церковь, надо сказать, в отличие от еретиков всячески поддерживала эту идею, утверждая, что Христос совмещает в себе две сущности — и человеческую, и Божественную. Здесь была основа | для надежды на грядущее спасение человечества: ведь | Христос, оставаясь человеком, который мог испытывать страдания, колебаться, одновременно был и Богом. Поэтому спор о Христе выходил далеко за рамки богословских диспутов, интересных и понятных только избранным. Средневековый человек воспринимал эту проблему необычайно остро и напряженно, так как речь, в сущности, шла о нем самом, о возможности открыть в себе Божественное начало.

Такое же принципиальное значение в ту эпоху шел вопрос о соотношении духовного и физического в человеке. Христианство разрушило античный идеал гармонической личности, в котором красота внешняя, физическая, сливалась в единое целое с красотой духовной. Оно открыло дисгармоничность человека. Внутренняя красота может сочетаться с внешним безобразием — и наоборот. Вот почему христианские святые часто оказываются поразительно отталкивающими внешне, и авторы житий не скупятся на натуралистические подробности, описывая тела аскетов, иссохшие от поста или покрытые ранами. Но это безобразие, нарочитая антиэстетичность облика служили для того, чтобы по контрасту выделить красоту духовную, которая обладала особой ценностью в глазах средневекового человека.

Прекрасен тот, «кто украшен духовно, даже если по внешнему виду он был бы нищим, слепым, хромым, увечным и имел бы какие-либо другие недостатки, которые считаются позорными у людей».

Феодор Студит, византийский богослов, 759—826 гг.

Плотское, земное вообще часто ассоциировалось в средние века с греховным, с тем, что отделяет человека от небесной благодати. Однако это не означает, что христианство полностью отвергало все материальное, физическое. Церковь и в данном случае старалась сгладить противоречия, найти связь между противоположностями. Тело было создано Богом по его же образу и подобию, поэтому к нему нельзя относиться с пренебрежением.

Нет ничего презренного в том, что произошло от Бога.

ИоаннДамаскин

Богословы часто цитировали апостола Павла, который назвал плоть «храмом Духа Святого» и утверждал, что тело не может помешать развитию в себе Божественного начала. Земной мир, согласно христианской доктрине, устроен целесообразно, в нем есть порядок и красота, хотя и не совершенные, допускающие существование зла. Это следует из того, считали византийские богословы, что мир, сотворенный Богом, содержит в себе его проявления, энергии.

Средневековый человек тонко чувствовал красоту мира и умел восхищаться ею, но осознавал, что земная красота — лишь ступень на пути к высшей, небесной.

Тогда земля нарядами впервые заблистала Пышней, чем дева юная, обещанная' мужу, Сверкающая золотом, одеждой с жемчугами... Прекрасно, влажно от росы, горит все светом ярким, И запахи чудесные всю землю наполняют.

Константин Манасси, поэт и историк, XII в.

Совершенно противоположную точку зрения отстаивали сторонники так называемых дуалистических ересей, которые получили в VII—XII вв. широкое распространение в Византии: павликианство, возникшее в Армении, и его болгарский вариант — богомильство. Еретики говорили, что только небеса — владения Бога, а земля — царство Сатаны. Человека создавали вместе и Бог, и Сатана: один вложил душу, другой сотворил тело.

Считая землю обителью зла, еретики отвергали плоть, материю, а также резко критиковали несправедливость, царящую в обществе, не признавали погрязшую в грехах церковь посредницей между Богом и людьми. Выдвигая идеал справедливо устроенной жизни, они призывали к уходу от всего земного. Святая бедность, отсутствие собственности, аскетизм — за этим фактически стояло отрицание ценности мира.

Еретики подвергались преследованиям и жестоким казням. Но это не могло остановить еретические движения, тесно связанные с социальным протестом.

• Дуализм — двойственность, видение мира через противоположные друг другу начала.

Число их сторонников было достаточно велико, и исповедуемые ими идеи заметно повлияли на религиозную жизнь не только Византии, но и Западной Европы.

Восточное христианство:

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒