Вопрос №8. Учение о субстанции и ее атрибутах в философии Нового времени (Р. Декарт, Б. Спиноза, Г. Лейбниц).

Декарт определяет субстанцию как вещь (под «вещью» в этот период понимали не эмпирически данный предмет, не физическую вещь, а всякое сущее вообще), которая не нуждается для своего существования ни в чем, кроме самой себя. Если строго исходить из этого определения, то субстанцией, по Декарту, является только Бог, а к сотворенному миру это понятие можно применить лишь условно, с целью отличить среди сотворенных вещей те, которые для своего существования нуждаются «лишь в обычном содействии Бога», от тех, которые для этого нуждаются в содействии других творений, а потому носят название качеств и атрибутов, а не субстанций.

Сотворенный мир Декарт делит на два рода субстанций:

1. Духовные. Главное определение духовной субстанции — ее неделимость, важнейший признак материальной — делимость до бесконечности. Здесь Декарт, как нетрудно увидеть, воспроизводит античное понимание духовного и материального начал, понимание, которое в основном унаследовало и средневековье.

2. Материальные. Таким образом, основные атрибуты субстанций — это мышление и протяжение. Воображение, чувство, желание — модусы мышления. Фигура, положение, движение — модусы протяжения.

Нематериальная субстанция имеет в себе, согласно Декарту, идеи, которые присущи ей изначально, а не приобретены в опыте, а потому в XVII веке их называли врожденными. В учении о врожденных идеях по-новому было развито платоновское положение об истинном знании как припоминании того, что запечатлелось в душе, когда она пребывала в мире идей. К врожденным Декарт относил идею Бога как существа всесовершенного, затем — идеи чисел и фигур, а также некоторые общие понятия, как, например, известную аксиому: «Если к равным величинам прибавить равные, то получаемые при этом итоги будут равны между собой», или положение «Из ничего ничего не происходит». Эти идеи и истины рассматриваются Декартом как воплощение естественного света разума.

Что же касается материальной субстанции, главным атрибутом которой является протяжение, то ее Декарт отождествляет с природой, а потому с полным основанием заявляет, что все в природе подчиняется чисто механическим законам, которые могут быть открыты с помощью математической науки — механики. Дуализм субстанций позволяет, таким образом, Декарту создать материалистическую физику как учение о протяженной субстанции и идеалистическую психологию как учение о субстанции мыслящей. Связующим звеном между ними оказывается у Декарта Бог, который вносит в природу движение и обеспечивает постоянство всех ее законов.

Для философствования Спиноза избирает рационалистический метод, пытаясь с его помощью объяснить, что представляет собою субстанция и каковы ее свойства.

1. Первое свойство - Существование, и это вытекает из ее сущности. Однако в отличие от Декарта он не признает существования сверхъестественного существа, как и не признает факта " врожденных идей".

2. Второе свойство - Самостоятельность, что выражается в независимости от какого-либо внешнего побудителя. Субстанция есть causa sui, то есть причина самой себя.

Тезисы о существовании и самостоятельности субстанции соединяются в формуле: substansia est ens realissimum (субстанция есть высшая реальность). Вне субстанции ничего нет, и она содержит в себе все, что существует.

3. Третье свойство - Бесконечность. Это значит, что субстанция вездесуща в пространственном и временном отношениях, и в этом проявляется ее совершенство и всемогущество. Бесконечность выступает как вечность.

Вечность субстанции обладает у Спинозы важным смыслом. Вечность – это актуальная бесконечность, и она располагает субстанцию не в потоке времени, а как бы над ним. Потенциальная бесконечность свойственна тому, что находится в этом потоке (вещам, явлениям, фрагментам самого времени и т.д.). Иными словами, вещам присуща не вечность, а длительность. Когда бесконечность берется в целом, у нее появляются новые качества, которых не было у конечных отрезков времени, как бы ни были они велики. " Целое" бесконечности выходит за пределы суммы ее частей, потому что сумма их также конечна. Соответственно этому Спиноза противопоставляет вечность длительности, а пространственную бесконечность – протяженности геометрических структур и тел. Он как бы выводит субстанцию за пределы единичных отрезков времени и протяжения, за рамки отдельных тел и любых их конечных совокупностей.

Понятие " вечность" означало у Спинозы неизменность субстанции, в силу чего она не изменяется и не уничтожается, а вечно пребывает. Вечность не " движется", то есть не изменяется во времени, " а находится неподвижно", неизменно. Поскольку время есть поток, то вечность, а значит и субстанция, оказываются вне этого потока. Таким образом, Спиноза фиксирует факт несотворимости и неуничтожимости субстанции.

В целом позиция Спинозы мало чем отличается от философских установок древних философов, настаивавших на неизменности субстанции во всех, ей присущих качествах и свойствах. Но факты убеждают нас, что Вселенная необратимо изменима. Поэтому как в отношении древних философов, так и в отношении Спинозы можно говорить о присутствии фаталистической направленности и некоторой метафизической узости их концепций. Утверждая, что субстанция едина, Спиноза имеет, в частности, в виду, что природа всюду единообразна, ее законы и их действие всюду и всегда одни и те же.

Еще одно качество субстанции заключается в том, что, будучи единственной, субстанция неделима, бесконечна и ничем не ограничена. Рассуждения Спинозы таковы: если бы субстанций было несколько, то, спрашивается, одинаковыми или же разными были бы их атрибуты? Если бы они были одинаковыми, то обладатели этих атрибутов, то есть субстанции, должны все друг с другом совпасть; если же они были бы разными, то тогда получилось бы, что одной субстанции " не хватает" того, что имеется у другой, а это противоречило бы факту всемогущества и бесконечности субстанции. Субстанция неделима, прежде всего логически.

Кроме качеств, Спиноза наделяет субстанцию атрибутами. Он утверждал, что субстанция обладает бесчисленным числом атрибутов, в противном случае она не была бы ни единственной, ни совершенной. Бесконечная, совершенная субстанция должна обладать бесконечным числом неограниченных в себе, то есть неделимых и максимально " полных" качеств. Но из всего многообразия атрибутов мы можем познать только два атрибута – мышление и протяжение. Это происходит потому, что способности человека конечны, ограничены, и он не может познать бесконечного.

В центре философии Лейбница, как и Спинозы, находится понятие субстанции. Лейбниц говорит: " Понятие субстанции - это ключ к глубокой философии... Спору нет, важное значение имеет усвоение таких метафизических понятий, как отношение, причина, действие; к сожалению, люди слишком пренебрегают этими понятиями, хотя им часто приходится ими пользоваться, и считают их самыми общеизвестными, несмотря па то что они весьма темны и двусмысленны, самым же значительным понятием является понятие субстанции, ибо от правильного его понимания зависит познание бога, души и сущности тела". Но Лейбниц существенно иначе определяет понятие субстанции, чем Спиноза, Мальбранш и вообще картезианская философия. Картезианское определение субстанции заключалось в том, что под субстанцией подразумевалось нечто независимое, могущее быть понятым само по себе, без мысли о чем-то другом. Лейбниц же возражает, что можно постигнуть, нечто самостоятельное без того, чтобы это было субстанцией. " Такова, например, сила деятельности, жизнь непроницаемость, это есть нечто существенное и в то же время первоначальное; при всем том эти понятия можно мыслить с помощью абстракции, независимо от других вещей и даже от их субъекта. Да и сам субъект мыслится только посредством подобных атрибутов. И все же эти атрибуты отличаются от тех субстанций, для которых они являются атрибутами. Следовательно, существуют вещи, которые, не будучи субстанциями, все же могут мыслиться не менее независимыми, чем эта субстанция". Понятие субстанции, согласно Лейбницу, проясняется лишь в связи с понятием силы, и притом деятельной силы. Ведь силу следует отличать от простой способности, как её понимали, например, схоластики. " Ибо способность или активная способность схоластиков есть не что иное, как ближайшая возможность деятельности, но она требует внешнего побуждения и как бы толчка, чтобы перейти к деятельности. Что же касается деятельной силы, то она содержит известную энтелехию и деятельность, занимает среднее положение между способностью к деятельности и реальной деятельностью, заключая в себе влечение, поэтому эта сила становится деятельной через самое себя, не нуждаясь для этого ни в чем другом, кроме устранения внешнего препятствия... таким образом, действие должно последовать, если нет никакого препятствия... Лейбниц часто возвращается к истолкованию аристотелевского термина энтелехия, который известный гуманист 15 столетия Ермолай Барбарус30 переводил как perfectihabia обладание в совершенном виде, причём, согласно преданию, основательно подвергавшемуся сомнению, ему пришлось прибегнуть к совету дьявола. Здесь для объяснения можно ограничиться следующей ссылкой: " По-видимому, у Аристотеля энтелехия означает вообще положительную реальность или актуальность в противоположность чистой возможности или способности. Вот почему он приписывает энтелехию действию (таково движение, созерцание), свойствам или акцидентальным формам (таковы зрение, добродетель), формам телесных субстанций, и в особенности душам, под которыми он разумеет формы субстанций, служащих средством". У самого же Лейбница энтелехия совпадает с активным принципом, активностью, деятельностью, деятельной силой. Подлинная сила никогда не есть простая возможность. У нее всегда есть влечение и действие". В самом доле, " действие сводится к реализации силы". Поэтому Лейбниц полемизирует с картезианством, между прочим, в интересном трактате против известного в то время физика Хр. Штурма 30а, который отрицал у вещей самостоятельную силу, приписывая одному богу всякую причинность и деятельность. Он заявлял, что " сама субстанция вещей сводится к их деятельности или страдательной силе. Вещи были бы только беглыми модификациями и призраками единой божественной субстанции, если у них отнять эту силу, или сам бог оказался бы единственной субстанцией, - весьма пагубное учение... Что не действует, что не заключает в себе деятельной силы, вовсе не есть субстанция". При всяком удобном случае Лейбниц выдвигает это понятие - основное понятие своей философии - и толкует его на все лады, придавая ему определенный смысл. Так, он пишет Пелиссону31: " Не может быть субстанции без деятельности"; в письме к Бурге: " Нельзя определить, что должно собой представлять существование субстанции, если лишить её деятельности"; в своем " Specimen dynamicum": " Деятельность определяет характер субстанций"; в своей " Теодицее": " Если отнять у субстанции деятельность и приравнять её к акциденциям, то мы впадаем в спинозизм, а спинозизм есть картезианство в преувеличенной форме"; в письме к Ганшу: " Только деятельность определяет субстанцию в собственном смысле"; в письме к Фр. Гофману32: " Только оперируя понятием силы, можно отличить вещи от божественной субстанции"; в своих: " Деятельность составляет сущность субстанции... Если деятельность определить как то что происходит с субстанцией произвольно и благодаря её собственным силам, то всякая субстанция в собственном смысле этого слова должна быть неизменно деятельной"; в своих " Началах природы и благодати" Лейбниц определяет субстанцию как " сущность, способную к действию".

Как видим, понятие субстанции для Лейбница неразрывно связано с понятиями энергии, силы, деятельности, строго говоря, оно им тождественно; если говорить точнее, мы здесь имеем дело с деятельностью самой по себе, с самодеятельностью. А это понятие нельзя отмежевать от понятия различия. Самостоятельное существо не только отлично по себе, но отличается от всякого иного существа; ведь в абсолютно простом существе, без внутреннего многообразия, разумеется, не могло бы быть никакой деятельности. Как же вообще возникает у человека понятие силы? Благодаря движению. Самое монаду Лейбниц называет движущей силой. К чему же сводится движение? К различию. Различие в пространственной форме есть отделение, двигаться - значит отделяться от известного места, удаляться. Человек возвышается до мысли о само по себе сущем, самостоятельном и самодеятельном существе, только созерцая движение, благодаря восприятию того, как нечто отделяется от других вещей, обрывает свою связь с ними, выступает как выдающаяся точка из массы, с которой оно было слито как капля с другими каплями жидкости. Насекомое одинакового цвета с листом или стволом, на котором оно живет, не воспринимается нашим глазом. Только благодаря движению оно бросается нам в глаза отличительным острием своего для себя бытия. Поэтому низшее понятие свободы сводится к понятию движения; первоначальное чувство самостоятельности и свободы проявляется как чувство удовольствия, связанное с движением. Об этом свидетельствуют дикие или примитивные народности, дети, равно и многие животные, предпочитающие удовольствие двигаться всякому другому удовольствию; это удовольствие есть самое одухотворенное чувственное удовольствие. Таким образом, где отсутствует принцип различия, там нет принципа самодеятельности.

Самодеятельность неотделима от индивидуальности, от единичности. А единство связано с многообразием. Само по себе существующее единичное есть нечто немыслимое. Как понятие атома в виде чего-то самостоятельного есть понятие атомов, так понятие индивида есть понятие индивидов. Поэтому число вовсе не есть что-либо абстрактное, и мы лишь ему обязаны своим бытием: нас не было, если бы не было его. Немыслящий ум, как таковой, но то, что раскрывается в числе, есть отец или во всяком случае причина вещей и существ. Не чистая мысль дает множество, а число. Число есть первое (не единственное) единство мышления и бытия; первая, ближайшая точка перехода и пункт связи бесконечного и конечного.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: