БУДУЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНЫХ КУЛЬТУР

Задание 1.

При чтении текстов, включенных в 1 задание, необходимо обратить особое внимание на материалы, которые помогут подробно и доказательно раскрыть следующие вопрос:

1. Что такое синергетика? Каким образом автор использует ее возможности применительно к этнологии?

2. Как автор представляет грядущее развитие наций и межнациональных отношений? Что вам кажется справедливым, а что спорным в его взглядах?

3. На какой основе возможно бесконфликтное сочетание интересов отдельных народов и человечества в целом, отдельного человека и общества, в котором он живет?

 

БРАНСКИЙ В.

СОЦИАЛЬНАЯ СИНЕРГЕТИКА И ТЕОРИЯ НАЦИЙ (фрагмент)

Должен существовать предел этнической интеграции. Его роль должен играть вселенский этнос, в котором синтезируются все общечеловеческие черты, заключенные в потенциально бесконечном разнообразии региональных этносов. Такой этнос основан на общечеловеческом стереотипе поведения. Согласно закону релевантности, если относительный (частночеловеческий) идеал может быть реализован с помощью частночеловеческого (регионального) стереотипа поведения, то абсолютный (общечеловеческий) идеал может быть реализован только с помощью общечеловеческого (абсолютного) поведенческого стереотипа

Такой стереотип должен сформироваться в результате действия закона дифференциации и интеграции поведенческих стереотипов (предел интеграции стереотипов). Действительно, рост форм межэтнического сотрудничества (включая рост числа международных экономических, политических и культурных организаций, создание системы международной спутниковой связи, системы совместного изучения космоса, развертывание системы глобальной информатизации " Интернет", прогрессирующая модернизация и глобализация. образа жизни разных народов и т.п.) и тенденция к их все большей и большей интеграции ясно указывает, что это процесс отнюдь не умозрительного характера. Очевидно, что нарастающая интернационализация всей социальной жизни современного человечества является упрямым эмпирическим фактом.

Но, с другой стороны, если вселенский этнос, к которому движется человечество, играет роль суператтрактора, то путь к нему может пролегать только через преодоление постоянно возникающих в ходе межэтнического сотрудничества все новых и новых этнических противоречий'. Подчеркнем, что последние имеют отнюдь не иррациональный (связанный только с этническими чувствами), а вполне рациональный характер, так как обусловлены, в конечном счете, различиями в стереотипах поведения. Практически преодоление межэтнических противоречий означает преодоление противоречий между стереотипами поведения (например, допустимости или недопустимости вхождения во храм в обуви или головном уборе, употребления в пищу тех или иных продуктов, вступления в брак с иностранцем или иноверцем и т.п.). Ясно, что сближение стереотипов поведения автоматически устраняет эти противоречия.

Самое же эффективное средство сближения стереотипов - это сближение идеалов, ибо образ жизни, в конечном счете, определяется смыслом жизни. В то же время ясно, что общего рецепта как сближать стереотипы и идеалы в каждом конкретном случае нет и быть не может. Этот вопрос надо решать каждый раз творчески с учетом конкретных обстоятельств.

Из изложенного выше ясно, что совместить две противоположные тенденции (движение к вселенскому этносу и постоянное возникновение новых этнических противоречий) можно только при условии, что новые противоречия являются менее острыми, чем старые. Отсюда получается важный вывод: оптимальный путь к монолитному в этническом отношении человечеству лежит не через утопическое требование устранения этнических противоречий вообще', а через максимальную минимизацию подобных противоречий (и связанных с ними конфликтов). Такой вывод приводит к вполне конкретной практической рекомендации: при поиске наиболее эффективного способа разрешения существующих этнических противоречий из множества возможных способов надо выбрать не тот, который кажется наиболее привлекательным по каким-либо конъюнктурным соображениям, а тот, который связан с минимизацией новых противоречий.

Таким образом, синергетический историзм показывает совершенно наглядно, почему нет ничего парадоксального в сочетании интернационалистической (космополитической) и националистической (патриотической) тенденции в современном общественном развитии. Каждая новая форма межэтнического сотрудничества, в свою очередь, порождает новые этнические противоречия, связанные с противоречиями в стереотипах поведения и формах этнического самосознания; и эти противоречия могут привести к конфликту. Но преодоление противоречий и развязывание конфликтов открывает дорогу для нового сотрудничества и новой, более высокой ступени этнической интеграции, предполагающей формирование нового более сложного стереотипа поведения и соответствующего ему более сложного этнического самосознания.

Итак, синергетическая теория этого взаимодействия приводит к следующему общему заключению: хотя вселенский этнос в конечный исторический срок недостижим (и постольку " утопичен" ), движение к этому состоянию человечества является ценностным ориентиром при поиске способов разрешения этнических противоречий (и конфликтов); при этом ввиду последовательной минимизации этих противоречий, подойти к указанному состоянию в ходе всемирной истории в принципе можно как угодно близко. В указанном смысле образ вселенского этноса в той же степени " прагматичен". Можно сказать, что вселенский этнос образует своеобразное глобальное акме человечества, к которому можно двигаться через достижение множества локальных акме отдельными народами. Так как каждый этнос, достигая своего акме, затем приходит в относительный упадок, то, с первого взгляда, существуют серьезные основания для исторического пессимизма. Однако, синергетический историзм показывает, что последовательное достижение различными этносами своих локальных акме есть не бессмысленная " суета сует", а своеобразный вклад в продвижение всего человечества к глобальному акме.

Приведенный вывод можно условно назвать принципом драматического оптимизма. Он в равной мере противостоит как скучно-розовому оптимизму апологетов " безоблачной дружбы народов", так и зловеще-черному пессимизму оракулов будущего этнического " апокалипсиса". С методологической и чисто житейской точки зрения описанный остросюжетный оптимизм имеет то преимущество перед всеми описанными подходами, что он гармонически сочетает возвышенное романтическое начало (утопический аспект) с трезвым реалистическим началом (прагматический аспект). После крушения в XX в. различных тоталитарных утопий стало модным пытаться изгнать утопию как таковую из общественной жизни вообще. Сторонники антиутопизма, однако, забывают, что утопическая компонента присутствует в любом идеале. Поэтому невозможно освободиться от утопий, не освободившись от идеалов. Поскольку же человек отличается от животных именно своею способностью строить идеалы и преследовать их с непреклонной настойчивостью, то освободить человека от идеалов значит вернуть его в животное состояние. Излишне доказывать полную нереалистичность и даже аморальность такой точки зрения. Изгнать полностью романтический взгляд на мир - значит уподобиться стаду свиней, топчущих Дон Кихота.

Практическое значение прогноза, делаемого синергетической теорией межэтнического взаимодействия, состоит в том, что на его основе можно построить последовательно антиконфронтационную этническую политику.

Речь идет об общем способе предотвращения или преодоления этнических конфликтов.' Конфликт может быть предотвращен путем тщательного изучения поведенческих стереотипов и форм этнического самосознания у каждого потенциального участника возможного конфликта и разработки методов их сближения (с целью смягчения и преодоления существующих этнических противоречий которые могут перерасти в конфликт)'. Без предварительного изучения соответствующих поведенческих стереотипов и форм этнического самосознания невозможно разработать эффективные методы их сближения. Важнейшими из таких методов являются: 1) достижение компромисса в традициях (например, взаимные уступки в традиционных обычаях и нравах); и 2) включение связующих инноваций. Например, содействие формированию у конфронтирующих этносов новых обычаев и нравов, которые, будучи общими для этих этносов, отодвигают некоторые из старых обычаев и нравов на задний план. То и другое, в свою очередь, может быть достигнуто наиболее эффективным образом путем сближения тех социальных идеалов, которые преследуются конфронтирующими этносами.

Один из важнейших вопросов в проведении этнической политики заключается в следующем: допустимо или недопустимо для преодоления этнических противоречий и устранения этнических конфликтов применение аморальных методов, связанных с презрением, обманом, шантажом и насилием?

Следует подчеркнуть, что вопрос о допустимости или недопустимости использования насилия, которому придается обычно главенствующее значение, является лишь частным случаем этой более общей проблемы. Поскольку единственным эффективным методом преодоления этнических противоречий и конфликтов является, как мы видели, сближение поведенческих стереотипов и форм этнического самосознания, то ясно, что инициатива в использовании любого из перечисленных выше аморальных средств (включая насилие) безусловно недопустима. В то же время как ответная мера на чужую инициативу контр аморальные средства (включая контр насилие) не только допустимы, но и неизбежны. В самом деле, нельзя нейтрализовать аморальные действия одного этноса, не прибегая к контр аморальным действиям со стороны другого. Только так можно заставить бессовестных инициаторов аморальных действий отказаться от подобных действий. Контр аморальные действия в действительности становятся высоко моральными по той причине, что они наказывают преступника за нарушение морали и этим восстанавливают мораль в ее правах. Практика работы правоохранительных органов всех цивилизованных стран убедительно доказывает справедливость сформулированной выше антиконфронтационной политики.

Из сказанного ясно, что суть антиконфронтационной политики заключается не в полном отказе от насилия при любых условиях, а в максимальной минимизации насилия там, где (по указанным выше причинам) его избежать нельзя.

Антиконфронтационная этническая политика, следовательно, противостоит, прежде всего, тоталитарному подходу к преодолению этнических противоречий и конфликтов - свободному использованию любых аморальных средств (включая любые формы насилия) там, где это способствует успешной реализации тоталитарного идеала. С другой стороны, эта политика противостоит и абстрактно-гуманистическому подходу, запрещающему использование при любых условиях не только аморальных средств (включая насилие), но и контраморальных средств (в том числе, и контрнасилие). Поэтому антиконфронтационную политику, диктуемую синергетической теорией межэтнического взаимодействия, не следует смешивать с традиционной политикой абстрактного гуманизма, учитывающей только этнические права, но не учитывающей этнических обязанностей (обязанностей данного этноса по отношению к другим этносам, что особенно важно в контексте релятивистской теории наций).

Если тоталитаризм взял за основу этнической политики приоритет этнических обязанностей перед правами (а права он нередко бесцеремонно попирал), то абстрактный гуманизм, полемизируя с тоталитаризмом, ударился в другую крайность, провозгласив приоритет прав над обязанностями. С точки зрения синергетической теории межэтнического взаимодействия оба этих подхода одинаково односторонни: в действительности речь должна идти не о приоритете. а о гармонии прав и обязанностей'.

Так как в основе всех этнических противоречий и конфликтов лежит, в конечном счете, или расхождение социальных идеалов, которыми руководствуются этносы, или же разногласия в методах реализации одного и того же идеала, то радикальным способом преодоления этнических противоречий и конфликтов является сближение идеалов и представлений о наиболее эффективных методах их реализации. Как ясно из изложенного, прочной теоретической базой для такого сближения может быть только формирование общечеловеческого идеала и общечеловеческого поведенческого стереотипа. Мысль о таком идеале и представление о приоритете общечеловеческих ценностей над частночеловеческими ценностями в поэтической форме превосходно выражена Р.Киплингом в его знаменитой «Балладе о Востоке и Западе»: «О, Запад есть Запад, / Восток есть Восток, и с места они не сойдут /Пока не предстанет Небо с Землей /на Страшный господень суд, /Но нет Востока, и Запада нет, /что племя, родина, род /Если сильный с сильным лицом к лицу /у края Земли встает.”

О приоритете общечеловеческих ценностей над частночеловеческими написано много. Однако синергетический принцип драматического оптимизма подходит к этому вопросу по-новому. Подобно тому как не существует приоритета этнических прав или этнических обязанностей, а есть гармония между теми и другими, точно так же надо говорить не о приоритете общечеловеческих или частночеловеческих ценностей, а о гармонии того и другого. Эта гармония заключается в том, что частночеловеческих идеалы и стереотипы не являются самоцелью, а суть ступени восхождения к общечеловеческому идеалу и стереотипу; но, с другой стороны, это восхождение невозможно без взаимодействия частночеловеческих идеалов и стереотипов. При этом очень важно обратить внимание на следующее: подобное взаимодействие осуществляется не за счет внешнего вмешательства (участия в этом деле некоторой внешней силы), а за счет самоорганизации.

Это значит, что с одной стороны, патриоты региональных этносов могут спать спокойно; - полное исчезновение таких этносов в любом конечном промежутке реальной истории безусловно исключается. Но, с другой стороны, конечным результатом межэтнического взаимодействия оказывается не самоутверждение некоторого этноса (в форме триумфальной победы над другими этносами), а приближение всех этносов к вселенскому этносу (содействие в победе общечеловеческого начала над частночеловеческим). Поэтому фанатики региональных этносов не могут полностью удовлетворить свой этноцентризм и этноснобизм.

Однако и «безродным космополитам» приходится не очень сладко: процесс приближения к монолитному в этническом отношении человечеству оказывается, вопреки их желанию, не конечным, а бесконечным!

Поскольку межэтническое взаимодействие является главной движущей силой истории, то потенциальная бесконечность формирования и реализации общечеловеческого идеала и приближения к вселенскому этносу очень поучительна. Если бы на каком-то этапе истории региональные этносы исчезли и, соответственно, прекратилось бы межэтническое взаимодействие, то это бы означало, что история человечества утратила всякий смысл. Следовательно, именно потенциальная бесконечность межэтнического взаимодействия гарантирует сохранность «смысла истории».

Таким образом, имперский маятник истории (в любой конечный исторический срок) нельзя остановить, но в то же время можно неограниченно сокращать амплитуду и изменять «тембр» его колебаний. Только так может быть достигнуто гармоническое сочетание свободы человеческой деятельности с высокой исторической ответственностью.

 

Задание 2.

При чтении текстов, включенных во 2 задание, необходимо обратить особое внимание на материалы, которые помогут подробно и доказательно раскрыть следующие вопрос:

1. Чем отличается традиционное представление славян о цели и смысле жизни от современных западноевропейских стандартов «хорошей жизни»?

2. Следует ли нынешним «потомкам православных» в этом плане жить своими традициями?

3. Какие жизненные ценности являются, на ваш взгляд, более перспективными для выживания не только нашего народа, но всего человечества, для сохранения Земли и жизни на ней как жизни высокоразвитых людей?

 

 

НЕПОМНЯЩИЙ В.

ДА ВЕДАЮТ ПОТОМКИ ПРАВОСЛАВНЫХ

Есть такая загадочная вещь: она называется «русская духовность». Весь мир знает, что у России какая-то «особая» духовность («загадочная русская душа»). Что это такое - никто толком определить не может. Нам довольно внятно, что такое, скажем, японская духовность, британская, итальянская, германская - все это можно охарактеризовать как-то более или менее предметно. Но что такое «русская духовность»? Какое-то облако, которое толком никто не охарактеризовал. И вот я прихожу к выводу, что есть некоторая аналогия между этой непонятностью Пушкина для всего мира и таинственностью русской духовности для всего мира. Все, кто занимается Пушкиным, говорят, что его черты трудно определить. Можно сказать: Лермонтов - мятежность, Тютчев - космизм, пантеизм, Толстой - диалектика души, психологизм. Есть «чеховские интеллигенты», «тургеневские девушки», «гоголевские типы»... Ничего подобного у Пушкина нет: нет «пушкинских типов», нет, скажем, «пушкинских дворян» или «пушкинских мужиков». Его трудно ухватить. Гоголь, обожавший и превозносивший Пушкина, говорил, что у него нет личности. Но ведь и русская духовность в мире признается несколько аморфной. Один человек много лет назад сказал: «Мы, грузины, оформленная нация, а вы - неоформленная». И это не он один так думает. Что-то такое растекающееся, что-то не затянутое в корсет внутренней формы, лишенное внутреннего скелета. Но то же примерно самое говорили и говорят о Пушкине: «поэт вообще».

Или, скажем, «всемирная отзывчивость» Пушкина, о которой сказал Достоевский. Ведь тот же Достоевский говорит, что всемирная отзывчивость характерна для русского человека вообще, для России. Здесь опять-таки Пушкин похож на вот эту русскую духовность. Одним словом, явление Пушкина и явление русской духовности, русской культуры, России - это явления из очень близких рядов.

Замечательно вот еще что: эта самая духовность, о которой мы говорим, имеет в мире этническое определение - «русская». Понятно почему: видимо, для всего мира это качество сосредоточено именно в России, ассоциируется именно с Россией. Но если внимательно читать Евангелие, если хорошо вникнуть в учение Православной Церкви, то мы увидим, что та духовность, которую называют русской духовностью, — это есть и Православие. Православие - это не конфессия, как нам навязывают. Православие — это изначальное христианство, христианство до схизмы, собственно христианство. А конфессии - это все остальное. Митрополит Илларион в своем «Слове о законе и благодати» говорит, что иудеи соделывают свое оправдание при свете свечи закона, а христиане соделывают свое спасение под солнцем Христовой благодати. То есть иудейское оправдание не распространяется за пределы этноса, а христианство светит всему миру.

Стало быть, тот факт, что православная духовность получила название «русской», случился в мире, как говорится, не от хорошей жизни. Мир вынужден был квалифицировать изначальное свойство православного христианства как этническое качество одной только России. В этом сказалась трагедия мира. Трагедия, которая совершилась формально во время схизмы, разделения христианства на «восточное» и «западное»...

К чему сейчас такой широкий контекст? Я не буду останавливаться на различиях между нашим христианством и западным. Просто, когда я рассказываю про это менее квалифицированной аудитории, я говорю: посмотрите на два распятия, православное и католическое: ведь на нашем распятии руки Христа раскинуты почти горизонтально, это символ объятия, а на западном - провисшее тело, то есть главное - телесная мука. Вспомним также: на Западе исчезла икона, а появилась картина. Картина - на которой изображен Спаситель, святые - является моим объектом, я на них смотрю, они передо мной предстоят. А перед иконой - ты предстоишь. И это условно называется «обратной» перспективой (а та - вроде «прямая»). Это не частность и не случайность, тут коренное различие духовных установок. В чем оно?

На Западе главный праздник - Рождество. «Нет гнезда выше орлиного, нет праздника выше Рождества», - говорит немецкая пословица. Почему? А потому, что Бог так любит меня, что Он мне уподобился. А раз так, раз Бог уподобился мне такому, каков я есть, - стало быть, я хорош таков, как есть…

А у нас главный праздник - Пасха, и это совсем другой подход: в Пасхе, в Своих страданиях, в Воскресении Бог зовет меня Ему уподобиться: «Возьми свой крест и иди за Мной».

Это разные точки отсчета. У них отсчет, грубо говоря, «снизу», от мня, а у нас - отсчет «сверху», от Бога (или, на светском языке, - от Идеала). Вот в чем разница западного и восточного христианства. Разные точки отсчета рождают и разную перспективу: у них - линейная, у нас так называемая «обратная». Не Бог предстоит мне на картине, а я предстою перед Богом. И я должен тянуться к Нему, а не 0н мне уподобляться па каждом шагу.

Когда Русь выбрала веру (это произошло исторически мгновенно, потому что это было принято сразу всем сердцем, потому что в этом было услышано свое), - это был момент национальной самоидентификации. С этого момента возникла Русь. При всех войнах, междоусобицах, нестроениях - все равно культура была все-таки одна. Но в это же время, когда мы принимали христианство, на Западе назревали предпосылки того, что потом получило название схизмы. Возникло, осмелюсь сказать, два христианства: рождественское и пасхальное. Для рождественской культуры главная проблема - это как жить здесь, на земле. Это проблема судьбы, успеха, счастья, а оборотной своей стороной - проблема трагической участи человека. Западный человек чувствует, что он живет в ужасном, несовершенном мире, и поэтому, мол, он несчастен. Человек пасхальной культуры знает, что он живет в падшем мире, что Господь замыслил мир совершенным и замысел этот остается, но человек превратил этот мир в падший мир. И человек не только несчастен (хотя и несчастен), - он грешен. Он несчастен потому, что виновен. И вот в западной культуре, культуре безусловно великой, все-таки самая главная проблема - это счастье и несчастье. А у нас главная проблема - греха, совести и вины. Ни один поэт в мире не написал: «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать», - это написал только русский поэт. И в этой одной строке больше Православия, чем во многих декларациях, где на каждом шагу употребляются слова Бог, Спаситель и т. д. это не манифестация убеждений, а экзистенциальное, внутреннее выражение православного мироощущения, хотя автор, вероятно, и не думал об этом. Раскол христианства шел постепенно, ползучим образом, и наконец совершился - примерно тогда, когда Русь крестилась.

И вот прошло несколько веков...

В любой культуре, в истории любой нации есть какие-то переломные моменты, но ни в одной культуре Нового времени не было такой гигантской, такой глубочайшей катастрофы, какая совершилась в России в XVIII веке. Петр сделал попытку одним махом, сразу переделать всю нацию. Переделать па протестантский манер, ввести в употребление идеалы силы, успеха, богатства и т. д., а идеалы праведности и святости, проблемы греха, совести, покаяния вынести за скобки. Пушкин, скажем, приводит петровский указ сократить количество монастырей). Так сказать, «сменить приоритеты». Помыслы Петра были по-русски широки, размашисты. Я вовсе не отрицаю необходимости многих реформ Петра. Но он хотел действительно переделать всю нацию по западному образцу. Не окно было прорублено, а стена рухнула. И хлынуло оттуда все, что могло.

Но без воли Божией ничего не делается. И поэтому в недрах новой русской культуры, говорящей европейским языком, усвоившей европейские манеры, так же исторически мгновенно, как было принято христианство и как Петр произвел свой переворот, возник Пушкин - не прошло и ста лет.

 

ДИАКОН АНДРЕЙ КУРАЕВ.

ПРОПОВЕДЬ НА КОНЦЕРТЕ «РОК К НЕБУ» ( С-Пб, 14 янв. 2003 г.)

Человек тем отличается от животного, что животное просто живет. А человеку нужен повод к жизни. Душа – это то, что болит у человека когда все тело здорово. Пока у человека не заболела душа – он не подозревает о ее существовании. Пока не напрягаясь живешь в полсилы и плывешь по течению, как все, не замечаешь ни силы течения. Ни своей души. Но однажды сердце ожигает мысль: « Зачем я тут? Что такое человек? Что такое моя жизнь? Просто тире между двумя датами на могильном камне? А человек – просто покойник в отпуске? ( Меня не было целую вечность и потом не будет вечность). И вот из этой тьмы меня отпустили на побывку. В этом ли смысл моей жизни? И тогда понимаешь: моя биография не сводится к истории моего тела, то есть в конце концов к истории моей болезни от первого зуба до последнего инфаркта. И тогда понимаешь, что самое главное знакомство, которое может произойти в твоей жизни, - это не знакомство со знаменитостями, а знакомство со своей душой: она оказывается есть. Ты, моя душа, и ты, мое тело, оказывается не одно и тоже. И у тебя, моя душа, есть свои поводы к радости и к боли…Христос мог хоть тысячу раз рождаться в Вефлиеме, но тебе нет в том никакой пользы, если Он хотя бы раз не родился в твоей душе. Его рождество – это ответ на вопрос Данте: «Я поднял глаза к Небу, чтобы увидеть – видят ли меня». Это главный вопрос в жизни человека: «Нужен ли я? Любим ли я? Или я просто космическая плесень? »… Все религии мира говорят о том, какие жертвы люди должны приносить своим богам. И только Евангелие говорит о том, какую жертву Бог принес людям. Христос пришел к вам!

 

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться: