Ф. Бродель. О СВОЕОБРАЗИИ ГОРОДОВ ЗАПАДА

Цитируется по изд.: Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV—XVIII вв. Т. I. Структуры повседневности: Возможное и невозможное. М, 1986. С. 541-546.

Накал городской жизни на Западе был доведен до температур, которые почти не встречаются в других регионах. Города принесли небольшому континенту величие; но эта проблема, хотя и хорошо знакомая, отнюдь не проста. Точно выразить превосходство — это значит напомнить либо о более низком уровне, либо о средней величине, по отношению к которой оно есть превосходство; это значит рано или поздно проделать тягостное и разочаровывающее сравнение с остальным миром. Говорим ли мы о костюме, о деньгах, о городах, о капитализме, мы, следуя за М. Вебером, не сможем избежать сравнений, ибо Европу всегда объясняют «в сопоставлении с прочими континентами».

Каковы же были отличия и своеобразие Европы? Ее города существовали под знаком не знавшей себе равных свободы; они развивались как автономные миры и по-своему. Они перехитрили государство, построенное на территориальном принципе: это государство будет складываться медленно и вырастет лишь при небескорыстной помощи городов и притом будет увеличенной и зачастую бесцветной копией их судеб. Города господствовали над своими деревнями, составлявшими для них подлинно колониальные миры задолго до появления самого термина и подвергавшимися соответствующему обращению ( и государства будут впоследствии поступать так же). Города через созвездия городов и нервную сеть городских перевалочных пунктов вели собственную экономическую политику, политику, зачастую способную сломить преграды, и всегда — создать или воссоздать привилегии или убежища.

Все это приводит к ключевому вопросу, который может быть сформулирован двумя-тремя разными способами: почему другие города мира не знали такой относительно свободной судьбы? Кто или что мешало им всем развиваться свободно? Или же еще один аспект той же проблемы: почему судьба западных городов развивалась под знаком изменений (они трансформировали даже свой физический облик), в то время как другие города в сравнении с ними были словно лишены истории, как бы погружены в длительную неподвижность? Почему, если переиначить терминологию Г. Леви-Стросса, одни из них были схожи с паровыми машинами, а другие — с башенными часами? Короче говоря, сравнительная история обязывает нас ответить на все «почему», связанные с такими различиями, и попытаться создать некую «модель» ( которая была бы моделью динамической) городского развития, столь же бурного на Западе, тогда как история городов остальных частей света протекала во времени вдоль длинной прямой, без особых изменений.

Свободные миры

Вольности городов Европы — это сюжет классический и довольно хорошо освещенный. Начнем же с него.

Несколько упрощая, мы можем сказать, что: 1. Запад утратил, именно утратил, свою городскую структуру с концом Римской империи; последняя, впрочем, испытывала прогрессирующий упадок своих городов еще до вторжения варваров. После относительного оживления в меровингские времена наступил, где раньше, где позже, полный застой, своего рода «чистое полотно» (буквально: «чистая доска», tabula rasa).

2. Возрождение городов начиная с XI в. ускорилось, накладываясь на подъем деревни. Города росли вместе с деревнями, и зачастую городское право с его четко определенными контурами выходило из общинных привилегий групп деревенских жителей.

3. Ничто из всего этого не будет возможным без общего возврата к здоровью, к расширяющейся денежной экономике. Деньги — это путник, который, возможно, и пришел издалека (по мнению М. Ломбара — из мусульманского мира), но оказался деятельным и решающим фактором. За два столетия до Фомы Аквинского Алэн де Лиль говорил: «Ныне все — это не Цезарь, а деньги». Сказать «деньги» — это то же, что сказать «города».

Тогда родились тысячи и тысячи городов, но лишь немногим суждено было блестящее будущее. И значит, только определенные регионы, урбанизированные «вглубь» и тем самым сразу же выделившиеся среди прочих, играли вполне определенную роль ускорителей движения: зона между Луарой и Рейном, верхняя и средняя Италия, решающие пункты на средиземноморском побережье. Купцы, ремесленные цехи, промышленность, торговля на далекие расстояния, банки — все это зарождалось там быстро. И зарождалась буржуазия...

Вокруг таких избранных городов вскоре не стало государств. Так произошло в Италии и Германии в ходе политических потрясений XIII в. Главное и непредвиденное заключалось в том, что отдельные города совершенно «взрывали» политическое пространство, конституировались в самостоятельные миры, в города-государства, закованные в латы полученных или вырванных привилегий, которые служили им как бы «юридическими укреплениями»...

На самом деле чудом на Западе было не столько то, что сначала все или почти все было уничтожено во время катастрофы V в., а затем скачком возродилось начиная с XI в. История заполнена такими вековыми неторопливыми движениями взад и вперед, такими разрастаниями, рождениями и возрождениями городов: так было в Греции в V—II вв. до н. э., если угодно — в Риме, в мире ислама — начиная с IX в., в сунском Китае. Но всякий раз при таких повторных подъемах существовали два «бегуна»: государство и город. Государство обычно выигрывало, и тогда город оставался подчиненным его тяжелой руке. Чудом было то, что в первые великие века городского развития Европы полнейшую победу одержал именно город, во всяком случае в Италии, Фландрии и Германии. Он приобрел довольно длительный опыт совершенно самостоятельной жизни — это колоссального масштаба событие, генезис которого отнюдь не удается очертить с полной достоверностью. Тем не менее ясно видны его огромные последствия. Осно-

вываясь на этой свободе, крупные городские общины и другие города, с которыми они были связаны, которым они служили примером, построили самобытную цивилизацию, распространявшую новую или обновленную технологию. Этим городам дано было до конца проделать редкий политический, социальный и экономический эксперимент.

В финансовой сфере города организовали налоги, финансы, общественный кредит, таможни. Они изобрели государственные займы. Они организовали промышленность, ремесла, изобрели (или заново открыли) торговлю на дальние расстояния, вексель, первичные формы торговых компаний и бухгалтерии. Они также породили — и очень быстро — свои формы классовой борьбы.

Но это общество, разделенное внутри, выступало единым фронтом против врагов внешних, против мира сеньеров, государей, крестьян — всех, кто не был его гражданами. Такие города были на Западе первыми «отечествами», и патриотизм их был наверняка более органичным, намного более осознанным, чем был и долго еще будет патриотизм территориальный, медленно проявлявшийся в первых государствах.

Сложился новый образ мышления, в общих чертах — образ мышления еще раннего западного капитализма, совокупность правил, возможностей, расчетов, умения жить и обогащаться одновременно.

На Западе капитализм и города — это было в основе своей одно и то же. Л. Мамфорд считает, что «зарождающийся капитализм», заменив власть «феодалов и цеховой буржуазии» властью новой торговой аристократии, взорвал узкие рамки средневековых городов. Да, несомненно, но с тем, чтобы в конечном счете объединиться с государством, победившим города, но унаследовавшим их учреждения, их образ мышления и совершенно неспособным без них обойтись.

[На Востоке на жизни городов в огромной степени сказывались отношения с государством: города процветали только как столицы правителей и приходили в упадок в случае отторжения от власти или ее ослабления. Впрочем, это относилось, как оказывается, не только к Востоку, но и к Западу.]

По законам простой и убедительной политической арифметики оказывается, что чем государство обширнее и централизованнее, тем больше шансов у его столицы быть многочисленной. Это правило действительно для императорского Китая так же, как и для Англии при Ганноверской династии или для Парижа Людови-

ка XVI. И даже для Амстердама, подлинной столицы Соединенных Провинций.

Такие города означали огромные затраты; их экономика удерживалась в равновесии лишь за счет внешних связей, за их роскошь должны были платить другие. Тогда чему же служили такие столицы на Западе, где они так быстро возникли и столь настойчиво навязывали свое первенство? Они создавали современныегосударства — то была огромная задача и огромная работа. Эти столицы знаменовали переворот в мировой истории. Они создавали тот национальный рынок, без которого современное государство было бы чистой фикцией.

Комментарии

Как упоминалось в гл. II, признанным критерием развития всякой цивилизации считается «урбанистическая революция», т.е. формирование устойчивой городской жизни, в которой и вызревали последующие достижения культуры. Такой процесс присущ всем развитым обществам. Поэтому, в частности, лишь условно можно говорить о «кочевнической цивилизации», в которой город оказывался крайне неустойчивым элементом, а зачастую против него были направлены сокрушительные удары государств, образованных кочевниками. Многие историки обращают внимание на особое место города в развитии европейского общества и на его отличие от городов в других цивилизациях.

М. Вебер обращает внимание прежде всего на институциональные формы самоорганизации городского населения в полисы и коммуны, что приводит к его обособлению в рамках сложной макросоциальной системы, обеспечивая условия его вызревания.

Ф. Бродель продолжил веберовский анализ. Следуя своему методу, он рассматривает совокупность различных факторов развития цивилизации — экономических, социальных и политических. Однако следует обратить внимание, что в этой совокупности не выделяются какие-либо основные и ведущие факторы, в результате объяснение приобретает двойственный характер. Если в одном случае (Италия) именно освобождение городов от государства стало причиной их быстрого возвышения, то в других случаях на том же Западе такой основой (даже в Голландии) стало их столичное положение. Очевидно, что при переносе такого анализа на Восток противопоставление статуса городов по отношению к государству должно смениться уподоблением, так как большая часть крупных и постоянных городов были там столицами.

К тому же Ф. Бродель рассматривает культурные факторы лишь по «остаточному» принципу. Поэтому динамика европейских городов остается непроясненной или берется лишь выборочно, расцвет некоторых из них Ф. Бродель полагает «чудом», а угасание многих из них не привлекает его внимания, равно как и сопоставление с характером урбанизации в других цивилизациях.

Как мы уже видели в гл. VI, развитие городов в незападном мире имело немалое сходство. Многие характеристики, приведенные М. Вебсром и Ф. Броделем для европейских городов, следует распространить и на города мусульманского мира, Китая, Индии и других регионов. Для «победы» города в европейском обществе потребовалось несколько веков, и нередко эта победа, как, например, в Северной и Средней Италии, оказывалась временной, а ослабление государства приводило к Деградации страны и последующему упадку самих городов. Очевидно, что для «чуда» нужны были некоторые дополнительные факторы, сформированные в европейской цивилизации. Не следует сводить динамику общественного развития

к тем тенденциям, которые сами по себе вырастали в городской среде, за высокими городскими стенами. Города знал и весь остальной мир, и повсюду можно найти свидетельства как длительности традиций городской жизни, так и угасания прежних крупных торговых центров. Вольность городской жизни, т.е. независимость от феодалов, оставалась ненадежной, и предприимчивые горожане искали себе поприща на торговых путях, на войне или в переселении в другие страны. Для формирования таких процессов потребовались существенные духовные и социальные предпосылки.

⇐ Предыдущая35363738394041424344Следующая ⇒

Поделиться: