СИСТЕМА ЖУРНАЛИСТСКИХ ЖАНРОВ

Жанр или текст?

Оперативно-новостные тексты

Оперативно-исследовательские тексты

Исследовательско-новостные тексты

Исследовательские тексты

Исследовательско-образные тексты

 

 

Поэтика публицистического текста резко изменилась в 90-е годы XX в. Эти изменения сказались на системе журналистских жанров и на их использовании в редакционной практике.

Жанры советской прессы были поделены на три большие группы: информационные – заметка, интервью, репортаж, отчет; аналитические – статья, корреспонденция, письмо, обзор печати, обозрение, рецензия; художественно-публицистические – очерк, фельетон, памфлет. Внутри этой схемы – своя иерархия: передовая статья – «флаг номера», без нее газета не выходила, фельетон – «король жанров», корреспонденция – «кусочек жизни» и т.д. У каждого жанра – свое место на газетной полосе, своя регулярность появления: очерк – в подвале второй-третьей полос, к празднику, международное обозрение – еженедельно, экономическое – раз в месяц, обзор печати – ежемесячно, рецензия – один-два раза в месяц на последней полосе. Политическая информация на первой полосе, экономическая – на второй, международная – на третьей, культурно-спортивная на – четвертой. С легкой руки В.И. Ленина это именовалось «концертом политической газеты»[1]. Каждый жанр «вел» свою партию, выступая в соответствии с регламентом строго выверенной идеологической партитуры.

Все отрепетировано. Никакой отсебятины. Неудивительно, что в сороковые годы слово «репортер» считалось в советской журналистике бранным. Журнал «Советская печать» в пятидесятые вел по этому поводу дискуссию: нужен ли нам репортер? не отдает ли его работа буржуазной журналистикой? Ведь он вносит в свое выступление нездоровый дух сенсационности и предполагает индивидуальный взгляд на описываемое событие. Слово «сенсация» тоже считалось бранным. Чаще всего оно употреблялось в словосочетании «буржуазная сенсационность». Брезгливо (и брюзгливо) цитировали слова американского пресс-магната Херста о том, что если собака укусила человека – это не сенсация, а если же человек покусал собаку, то это было сенсацией. Укушенная собака становилась жупелом – пугалом советских газетчиков.

Постсоветская российская журналистика существенно отличается от своей предшественницы. Во-первых, на смену директивной, одноцветно идеологизированной прессе пришла публицистика более раскованная по мысли и стилю. Сравним:

 

Наша печать должна всесторонне и глубоко раскрывать опыт партийных организаций по руководству хозяйством, смело вскрывать недостатки, помогать партийным организациям быстрее устранять эти недостатки.

 

(Коммуна [Воронеж]. 1965. 19 окт.)

 

Если бы налогообложение было простым делом, то не учили бы налоговых инспекторов в США девять лет. Не потому ли у нас налоги не умеют собирать, что плохо учены? Я занимаюсь расчетами причитающихся бюджету платежей более 22 лет... Убеждена, что облагать налогом надо не прибыль, а доход.

 

(Новые Известия. 1999. 20 апр.)

 

Примеры взяты без долгого специального поиска, но они характерны. В первом случае газета мало заботится о реакции аудитории. Да и написано это не для широкой публики – для обкома партии. Передовые статьи в те времена не читали – их просматривали заинтересованные лица: кого хвалят, кого ругают? Текст не соответствовал реальности: «опыт партийных организаций по руководству хозяйством» был хорошо известен гражданам, стоящим в очередях за товарами первой необходимости, но кого это волновало? Господствующий стиль публицистики советского периода – «долженствование». Словесное клише («всемерно и глубоко раскрывать», «смело вскрывать недостатки») ничего не значило. Второй текст – размышления специалиста-экономиста. Здесь есть ссылка на собственный опыт, обращение к опыту зарубежному, приглашение читателя к размышлению, конкретное предложение. Справедливости ради отметим, что публицистика рубежа XX–XXI вв. обязана своей родословной талантливым предшественникам – Анатолию Аграновскому, Василию Пескову, Эльраду Пархомовскому, Ярославу Голованову, Владимиру Орлову, Евгению Богату, Геннадию Бочарову, Ольге Чайковской...

Во-вторых, современная публицистика все отчетливее персонифицируется. Автор перестает быть обезличенным ретранслятором передаваемой информации – он все явственнее становится ее интерпретатором. Точка зрения конкретного лица интересна сегодня сама по себе. Это, кстати, российская традиция, идущая от дореволюционной поры, – прислушиваться к голосу Каткова, Суворина, Дорошевича, Амфитеатрова, Короленко, Леонида Андреева. Интервью, беседы, колонки, комментарии, письма в редакцию свидетельствуют об активной роли субъекта высказывания на газетной полосе. Газетные рубрики («Факт и комментарий», «Теленеделя» Ирины Петровской в «Известиях»), радио- и телепрограммы («Мы», «Тема», «Абажур», «Человек в маске») стремятся закрепить за человеком право на высказывание. Выступления СМИ все демонстративнее носят личностный характер («Известия» подчеркивают это обстоятельство оформительскими приемами – фотографией автора рядом с текстом).

Персонификация текста вызвана к жизни не только общим процессом демократизации постсоветского общества, но и тем, что в условиях существующего ныне рынка информации товаром становится не просто новость, а новость, «упакованная» в публицистический текст. Публицистический текст, как известно, напоминает двугорбого верблюда: первый горб – факт, второй – отношение автора к факту. Спрос на личностную журналистику в условиях растущей конкуренции СМИ создал прецедент выбора. Публицист откликается на этот спрос предложением собственного имени. Имя (в широком смысле этого слова) становится знаком издания или канала, представляющих это имя: Леонид Парфенов на НТВ, Юрий Щекочихин в «Новой газете», Александр Васинский в «Известиях»... Имя способствует возникновению диалога с аудиторией.

Третья особенность современной российской прессы – она работает в режиме диалога с аудиторией. Прямая линия в «Комсомольской правде», рубрика «Мнение» в «Известиях», «Письма про то, как мы живем» в «Новых Известиях», беседы со слушателями в живом эфире на «Русском радио» – примерам несть числа. Диалогичность рождает многоголосие, возникает эффект субъективности; полифонизм звучащих голосов, предлагающих различные точки зрения, побуждает аудиторию к самостоятельному определению собственной позиции. Учитывая это, настраиваясь на волну ожиданий аудитории, пресса одновременно ориентируется и на более занимательную, более остроумную форму подачи материала. Диалог с аудиторией предполагает ее отклик на предложенный текст, интерес к нему. Интерес возможен тогда, когда публицист не просто предлагает факты, заслуживающие, с его точки зрения, внимания, но и сообщает о них в яркой, воздействующей на эмоции аудитории форме.

Даже в пределах возрастных или профессиональных интересов аудитория дифференцирована. Газета не может не учитывать это обстоятельство, она пытается искать разные интонации в диалоге с предполагаемыми потребителями информации. В Москве совершено нападение на одного из активистов еврейского культурного центра, и материал А. Гамова в «Комсомольской правде» посвящается растущему в обществе антисемитизму. Как привлечь внимание к проблеме, серьезно осложняющей межнациональные отношения в стране? Как побудить молодого читателя прочесть статью, поднимающую общенравственные вопросы? Гамов выбирает путь метафор, способствующих эмоциональному восприятию текста: «В этот вторник случилось то, что рано или поздно должно было случиться. “Состав преступления”, который никто не заметил, тронулся с места и набирает ход. Он вооружен и очень опасен. И сегодня, чтобы остановить его, недостаточно только поймать и обезвредить стрелочника-недоростка, пролившего кровь невинного человека». Здесь и игра словами («состав преступления» – «состав тронулся»), и киноассоциации (ссылка на фильмы «Вооружен и очень опасен» и «Найти и обезвредить»), и переосмысление известного фразеологизма («найти стрелочника», то есть крайнего – «поймать стрелочника»), и использование неологизма («недоросток» вместо «переросток»). Апелляция к интеллекту – одна из действенно-активных форм диалога с аудиторией.

Но возможны варианты. В том же номере «Комсомольской правды» в интервью с самым знаменитым официантом Москвы Б. Кавериным, журналист, представляя собеседника, пишет: «Люди в белых жилетах. Молчаливые, важные, на лице написано, что знают все про всех, но фиг скажут». Перелицовка известного клише «люди в белых халатах», разговорное «фиг скажут» – приметы постмодернизма в публицистике: эпатирующее, раздражающее снижение уровня диалога. Предполагается, что публике интересен не человек, действительно много повидавший на своем веку, – интересны рассказываемые им незамысловатые байки о знаменитых посетителях ресторана Центрального дома актера. «Да ты знаешь, какие в нее Лагутенко “бабки” впилил? И брат старший, Рамиль, – теперь ее продюсер, без него мамаша Земфирина тебе про дочку даже не чихнет...» – безымянные персонажи еще одной публикации говорят языком молодежной улицы. В нем мирно уживаются «продюсер» и «впилил», «бабки» и «мамаша Земфирина», «даже не чихнет» и «обстановка в семье». «Я пишу фразой, доступной бедным», – заметил однажды М. Зощенко. Редакция, понимая, что текст – это товар, стремится учитывать все способы повышения интереса аудитории, в том числе и чисто стилистические.

Четвертая особенность современной публицистики – возросшая роль приема в обработке материала. Текст все очевиднее приобретает черты литературности: меняется его стилистика, слово становится более экспрессивным, более эмоциональным и остроумным. Персонификация повествования привела к более широкой, чем раньше, игре в «чужое слово» (М.М. Бахтин), свойственной художественной речи, к заметному расширению повествовательных интонаций (ироническое письмо, «стеб», «новояз», жаргон), к усложнению композиционно-стилистической структуры материалов. Текст как точка зрения индивидума, как слово, принадлежащее определенному субъекту высказывания, становится в речевом своем содержании более выразительным. Это замечание относится ко всем без исключения жанрам.

 

Несмотря на повышенную производственную занятость, связанную с войной в Югославии, федеральный министр иностранных дел Германии Йошка Фишер в прошедшую субботу все же женился в четвертый раз. 51-летний вице-канцлер и неформальный лидер партии «Союз 90»/«зеленые» заключил во Франкфурте-на-Майне брачный союз с 29-летней журналисткой Николой Леске.

 

(Из заметки)

 

Происходит этот процесс не демонстративно, а как бы само собой так получается. Но Конституция на российскую уже не совсем похожа, законы по-особому работают, и даже границы области, как ворота при сильном ветре, то захлопнутся, то откроются. Гости из соседних губерний, если не наездом – на день, а подольше задержатся, спрашивают: где мы?

 

(Из корреспонденции)

 

Внедрение в питерскую жизнь «ипотеки по-русски» сопровождается барабанным боем. Председатель наблюдательного совета Федерального агентства по ипотечному жилищному кредитованию называет Петербург «колыбелью российской ипотеки», вице-губернатор города, председатель комитета по строительству – «полигоном для отработки федеральной программы ипотечного кредитования». Спорить не о чем. Разве что колыбелька дороговата да полигон – крайне опасен для жизни.

 

(Из статьи)

 

Такова общая тенденция: остроумие опирается на поиск неожиданных решений обсуждаемых проблем, на оригинальную трактовку фактов, на введение аудитории в относительно легко декодируемую и разнообразную систему образов. Подчеркнем – поиск остроумного решения творческой задачи способствует расширению жанровых границ материала. В сущности, все названные выше особенности современной российской публицистики имеют в своей основе важнейший процесс, происходящий в прессе, – ее эссеизацию. В одном из своих выступлений Григорий Померанц назвал Новое время эпохой фельетонизма[2]. Рубеж XX–XXI вв. входит в историю как эпоха эссеизации публицистики: от персонификации повествования до перевода субъекта высказывания в действующее лицо исторического процесса – только один шаг. И этот шаг уже сделан. Мир и субъект, этот мир воспринимающий, в равной степени становятся предметом исследования. Публицист сегодня ощущает себя не сторонним наблюдателем описываемых процессов, а равноправным их участником. Автор предлагает аудитории текст, который перестает быть равновеликим жанру.

в начало

 

ЖАНР ИЛИ ТЕКСТ?

 

В современной российской журналистике понятие «жанр» заметно потеснено понятием «текст». И тому есть объяснение.

Во-первых, вместе со старой системой организации СМИ (жесткая вертикаль сверху донизу – от союзных до стенных газет) рухнула и прежняя классификация жанров. Процесс размывания жанровых границ был отмечен еще в середине 1970-х В.В. Ученовой[3]. Исследовательница отмечала, что диффузия жанров способствует их взаимообогащению, что она является объективным результатом усложняющихся отношений человека с окружающим миром, поскольку отражает изменения, происходящие в сознании творца, что взаимопроникновение элементов одних жанров в другие способствуют внутренним преобразованиям, происходящим в публицистических текстах. Процесс «пересмотра» жанровых границ привел к тому, что некоторые жанры – отчет, интервью, корреспонденция, репортаж – перестали жестко атрибутироваться только как информационные или аналитические[4]. Одновременно произошла переоценка жанровых ценностей: одни жанры практически ушли с газетной полосы (очерк, фельетон, передовая статья, обзор печати), другие, напротив, усилили свое присутствие (интервью, комментарий, эссе). Приметой газетной полосы стали пиарменовские и рекламные тексты. Наконец, некоторые теоретики и практики СМИ стали выделять новые жанры: журналистское расследование, исповедь, версию, беседу, пресс-релиз.

Во-вторых, глобальное расширение коммуникационного пространства в связи с развитием новых информационных технологий (сети Интернет в частности) создало естественные предпосылки для унификации жанров. Российская журналистика, сохраняя верность традициям, впитывает в себя все наиболее продуктивное из журналистики западноевропейской и американской. Вобрав в себя черты комментария, эссе, фельетона, закрепилась на газетной полосе колонка (как вариант – персональная рубрика на радио и ТВ). Интервью захватило смысловые пространства очерка, перестав быть только новостью из первых уст и явив несомненный интерес к личности собеседника.

В-третьих, изменения, начавшиеся в России в 1990-е гг., коренным образом изменили характер СМИ. Конституционно закрепленные свобода слова, гласность и отмена цензуры привели к тому, что в постсоветском обществе принципиально изменились отношения внутри коммуникационной системы «действительность – автор – произведение – аудитория». Система эта замкнута, динамична и постоянно возобновляема. Рассмотрим природу взаимодействия звеньев данной коммуникационной цепи.

Ключевые понятия, объединяемые категорией «действительность», – факт, явление, характер – как бы раздвинули свои содержательные границы. С отменой цензуры исчезли запрещенные факты, расширилось информационное поле, увеличились возможности доступа к необходимой для расследования информации. Публицист-исследователь стал выступать и как прогност. Анализ скрытых тенденций открыл путь к предвидению будущего социальных процессов и ситуаций. На смену плановому прожектерству («нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме») пришла прагматическая прогностическая публицистика. Изменился и герой репортажей, очерков, зарисовок. Им стал человек повседневного дела, а не только человек подвига. За рубриками «Частная жизнь», «Светская хроника», «Вне политики», «Без ретуши» и другими стоит естественное стремление увидеть то известного политика, то бизнесмена, то «звезду», то «человека с улицы» в быту, дома, в неожиданных ситуациях. Окружающий мир динамичен, и задача журналиста показать эту динамику сквозь ткань переживаний избранного им героя.

Претерпело изменения и второе звено коммуникационной цепочки – автор. В ответ на предоставленную ему бо́ льшую свободу действий публицист охотно предлагает свою точку зрения на событие. Отсюда – повышение статуса комментария, который из разновидности статьи превратился в самостоятельный жанр. Отсюда же появление в качестве полноправного жанpa – колонки, то есть рубрики, персонально закрепленной за конкретным журналистом.

Было бы ошибкой не видеть ангажированности публициста в современном российском обществе. На смену административно-партийному давлению пришло давление экономическое. Некоторым противовесом ему можно считать интересы аудитории. Тиражная зависимость во многом предопределяет и тематическую адресность текста, и характер подачи материала. Аудитория из нетребовательного потребителя предлагаемой ей информации становится придирчивым покупателем товара. Некогда широко афишировавшаяся обратная связь СМИ и аудитории измерялась количеством получаемых писем, как правило – сигналов о бытовых неурядицах, с которыми сталкивались читатели. Газеты были коллективным организатором текущего ремонта, коллективным сантехником и водопроводчиком, дворником и электромонтером. Современная аудитория активно воздействует на СМИ рейтингом публикуемых материалов. Успешно разговаривать с нею можно только на темы, ее интересующие.

Социологические исследования показывают, что жанровые ожидания аудитории менее значительны, чем тематические. Мольеровский Журден признавался, что сорок лет говорит прозой, даже не подозревая об этом. Современный читатель оперирует понятиями «материал», «текст», «заметка», «статья», не вкладывая в них какой-то жанровый смысл.

Так текст или жанр господствует в современных СМИ? Уточним эти понятия. Главная особенность художественного текста (и публицистического тоже) состоит в том, что он развернут во времени и пространстве, так как в нем имеются ретроспективные отношения – ретроспективная память и перспективные отношения – предсказуемость[5]. Иными словами, он прочно взаимодействует с внетекстовыми факторами – контекстом и подтекстом. Под контекстом понимаются система социальных отношений, породившая данный текст, историческое время, в котором существует СМИ, связь текста с этносом, на который он рассчитан, с личностью автора – его биографией, индивидуальной творческой манерой, особенностями его психологии, мировоззрения и мировосприятия. Подтекст – это та социально-нравственная и психологическая подоплека, которая расширяет смысловое поле высказывания, делая завершенную речевую структуру открытой для интерпретации и дальнейшего толкования. Прямолинейность задания в публицистическом тексте очевидна, однако его взаимодействие с внетекстовыми элементами – контекстом и подтекстом – придает материалу эстетическую целостность.

Проблема целостности текста приобретает особое значение в связи с тем, что размывание жанровых границ таит в себе опасность утраты вкуса к жанру[6]: аморфное произведение затрудняет восприятие аудиторией фактов, проблем, ситуаций, в нем заключенных. Опасность такого рода не следует преувеличивать: в публицистическом тексте объединяющим элементом является личность пишущего (говорящего), поэтому, как бы ни были растворены жанровые признаки внутри текста, целостность его защищена. Текст выполняет свою задачу только в том случае, если опирается на доминирующие в нем жанровые признаки, позволяя автору достичь поставленных целей: а) дать оперативную информацию о происходящем; б) осуществить необходимый анализ описываемого процесса – выявить причинно-следственные связи, породившие данную ситуацию; в) создать понятийно-образную картину происходящего. Взаимодействие этих целей в пределах текста дает в конечном счете возможность почувствовать его жанровые пределы.

Вот характерный пример – заметка, опубликованная в «Известиях»:

 

Правительство готовится к посевной. Не успев толком подготовиться к зиме, правительство начало готовиться к посевной, посвятив этой теме специальное заседание комиссии по оперативным вопросам. Как всегда, главная проблема сегодня, не считая погоды, – деньги. К тому же в этом году их потребуется больше, чем в прошлом. Такой урожай зерна, какой получили в 1998 году, был последний раз 45 лет назад. В итоге сегодня нужно 1, 6 миллиарда рублей, чтобы обеспечить хозяйства деньгами, иначе они продадут последние запасы зерна, хранящиеся для сева. Затем – 2, 2 миллиарда рублей на удобрения, 25 миллиардов – на горючее, из них 7 – весной. Еще «по мелочам» требуется регионам, федеральному фонду семян, на пересев озимых и т.д. Итого получится десятая часть всех доходов бюджета.

 

Светлана Бабаева.

 

Короткая заметка в 12 газетных строк являет собой текст, в котором в сжатом виде есть элементы и статьи, и корреспонденции, и фельетона. Читатель не просто знакомится с перечнем предстоящих затрат – перед ним возникает унылая картина нашего хозяйствования в деревне («Такой урожай зерна, какой получили в 1998 году, был последний раз 45 лет назад»). Дата – сигнал для размышлений: мы вернулись в 1953 год, когда сельское хозяйство СССР было задавлено непомерными налогами и бездарным управлением. Смысловое пространство заметки расширяется историческим контекстом – напрашивается прямая параллель между кризисным состоянием общества тогда и теперь. Первая фраза – «Не успев толком подготовиться к зиме, правительство начало готовиться к посевной...» – содержит явно иронический подтекст: власть не только критикуется, она осмеивается. Что это – отчаянная смелость газеты или демонстрация слабости власти? Или ангажированность издания, стремящегося свалить неугодное правительство? В первой фразе – приговор всей предыдущей деятельности властей, приговор, рассчитанный на понимание аудиторией, прекрасно осведомленной о положении дел в аграрном секторе России. «Как всегда, главная проблема сегодня, не считая погоды, – деньги». Подтекст этой фразы понятен тем, кто внимательно следит за политико-экономической жизнью России. «Как всегда» – бездарно, непродуманно, скверно. Свою иронию автор заметки этим «как всегда» закрепляет – во всем, конечно же, будет виновата погода. Но – «как всегда» – и денег нет. Естественно возникают вопросы: почему отрасль экономики, во многом определяющая стратегическую безопасность страны, требует лихорадочного поиска средств? почему объемы посевной поглотят примерно десятую часть доходов бюджета? почему сорок пять лет толчемся на месте, боясь коренным образом реформировать отрасль?

Показательно, что автор не только перечисляет размеры предстоящих расходов, но и комментирует сложившуюся ситуацию: «Не успев толком подготовиться...», «Еще по мелочам требуется...», «Нужно 1, 6 миллиарда рублей... иначе хозяйства продадут последние запасы зерна...» Стиль письма свойствен скорее зарисовке, корреспонденции, а не суховатой оперативной информации. В пределах материала – конкретные задачи дня. За пределами – страна, пытающаяся решить свои проблемы по-прежнему бюрократическими методами.

Процитированный выше текст показателен: информации, заложенной в нем, достаточно для эмоционального воздействия на аудиторию. Личностное начало также ощутимо.

Так кто же победит в борьбе на газетной полосе, в радио- и телеэфире? Текст или жанр?

Определение жанра. Хитроумные теоретики предпочитают избегать исчерпывающих определений. В литературоведении под жанрами подразумевают «сложившиеся в процессе развития художественной словесности виды произведений»[7]. В публицистике жанрами именуют «устойчивые группы публикаций, объединенные сходными содержательно-формальными признаками»[8]. При всей заманчивости этих определений они не выглядят полными, хотя и позволяют говорить о специфической природе жанра.

Жанр – категория исторически конкретная, то есть развивающаяся во времени, претерпевающая изменения в процессе своего существования. Эволюция жанров напрямую связана с тем, как человек постигает окружающий мир. Публицистика своим развитием обязана другим видам деятельности: торговля породила потребность в обмене коммерческой информацией – родилась газета. Из деловых взаимоотношений на страницы газеты перекочевал отчет. Из потребности в конфиденциальной информации – письмо. Фельетон на страницах французской газеты «Журналь де Деби» возник в 1800 г. как явление демократизации прессы: после Великой французской революции надо было завоевывать аудиторию, привлекать ее на свою сторону. Консервативно настроенные аристократы сообразили это раньше, чем республиканцы. Так появилась рубрика «фельетон», объединяющая самые разнообразные материалы. Постепенно рубрика превратилась в непринужденный диалог с аудиторией, далее – в обличительный жанр. Общее историческое развитие жанров – от простого к сложному – от заметки-хроники в несколько строк до серьезных аналитических материалов.

Жанр – особая форма организации жизненного материала, представляющая собой специфическую совокупность структурно-композиционных признаков. При этом в жанре мы имеем дело не со случайной совокупностью черт, а с системой элементов формы. Со времен римского ритора Квинтиллиана человечество совало свой нос во все дырки Вселенной, пытаясь осмыслить происходящее с помощью знаменитых вопросов: что? кто? где? когда? каким образом? почему? Причудливая комбинация ответов на эти вопросы рождает жанр. Или точнее – элементы жанра в том или ином публицистическом тексте. Структура заметки подчинена одной задаче – оперативному сообщению о новости, структура интервью – ведению диалога, поддерживающего интерес аудитории к собеседнику журналиста. Структура отчета подчинена описанию события, воспроизводимого в существенных своих элементах, но не исключающего произвольного изложения происходящего (вне фактической пространственно-временной последовательности). Структура репортажа служит воспроизведению процесса в его реальных пространственно-временных границах: иллюзия наглядности возникает благодаря последовательному описанию происходящего в деталях и подробностях. Взаимосвязь описательных и повествовательных компонентов текста здесь очевидна.

Жанр – категория типологическая, то есть обладающая рядом устойчивых, повторяющихся признаков. Именно это помогает понять смысл известной метафоры М.М. Бахтина: «Жанр – представитель творческой памяти в процессе литературного развития»[9]. Способ отражения действительности в каждом жанре свой и предопределяется прежде всего познавательными задачами, решаемыми публицистом. Если помнить, что жанр – это, во-первых, специфический способ отражения действительности, а во-вторых, специфический способ ее анализа, то метод предстанет как соединитель содержания и формы: характер отобранных для анализа фактов (содержательный аспект) неотделим от выбранного автором метода ознакомления с этими фактами (формальный аспект). Точно так же неразрывны форма и содержание жанра в способе анализа действительности: система аргументации (содержание) и способ сопоставления фактов, способ изложения аргументов создают целостность публицистического текста. Идет ли речь об эмпирическом описании фактов или об их осмыслении, журналист, препарируя факт, устанавливает причинно-следственные связи, позволяющие увидеть за конкретным фактом явление.

Содержание текста (любого жанра) зависит от задач, решаемых публицистом, уровня познания действительности, от его индивидуально-психологических особенностей восприятия окружающего мира. В общем виде содержание текста – это соединение объективно существующего факта с субъективной его оценкой. В каждом конкретном случае такое соединение осуществляется на различных уровнях воспроизведения и осмысления действительности: кратко и развернуто, в описании события и описании переживания, в описании процесса или в системе доказательств. Содержание текста – это освоенная публицистом реальность, преобразованная в систему фактов, рассуждений, оценок и выводов. Форма жанра предопределена как особенностями личности публициста (тем, что называется индивидуально-психологическим видением мира), так и устойчивыми признаками публицистического повествования, свойственными тому или иному жанру. Набор композиционных и стилевых приемов, используемых публицистом для воспроизведения картины мира или его фрагментов, велик. Главное здесь – привлечение внимания к описываемым фактам, проблемам, ситуациям: ясность и логичность в системе аргументации; занимательность и остроумие в изложении материала; создание целостного представления о воспроизводимой социально-нравственной проблеме, ставшей предметом анализа.

Жанр – категория гносеологическая. Появление на газетной полосе (в эфире радио и ТВ) того или иного жанра всегда определяется теми задачами, которые решает публицист, – что познается, на каком уровне, с какой целью и какими средствами. В. Солганик прав, утверждая, что жанр – «это всегда установка на определенный тип, способ изображения, характер и масштаб обобщений, вид подхода, отношение к действительности»[10]. Отрицательный факт может стать предметом обсуждения в критической заметке или корреспонденции, а может лечь в основу выступления фельетониста. Если публицист не видит в отрицательном факте заложенного в него комического противоречия, то на свет появляется критический текст, если автор выявляет комическое содержание факта, возникает фельетон.

Жанр – категория морфологическая. Публицистический текст – это особая форма бытия произведения. Объем познаваемого материала в заметке, интервью, репортаже, отчете, корреспонденции, статье различен, что предопределяет структуру повествования – максимально сжатую в заметке, развернутую в статье. В репортаже – опора на деталь, на выразительный язык, на соединение различных описательно-повествовательных элементов текста. В статье ядром является система рассуждений – выдвинутые положения аргументируются, иллюстрируются. В корреспонденции главное – описание эпизодов, из которых складывается общее представление о проблеме. Центр заметки – одномоментное воспроизведение ситуации.

Таким образом, морфология жанра – это: а) особенности структуры повествования; б) место факта в повествовании; в) образный строй повествования; г) специфика разработки проблемы (конфликта).

Жанр – категория аксиологическая, то есть содержащая определенную оценку действительности публицистом: любой текст либо утверждает, либо отрицает что-то. Система ценностной ориентации автора напрямую зависит от его мировоззрения, мироощущения, мировосприятия. Нередки случаи, когда один и тот же факт в прессе воспроизводится и воспринимается по-разному. Но поскольку факт по природе своей инвариантен (то есть неизменен), то и ответственность журналиста за достоверность его подачи и за объективность оценок также неизменна.

Жанр – категория творчески-созидательная. Трактовка фактов, ситуаций, проблем публицистом создает текст как определенную модель мира. Поскольку трактовка эта у разных авторов различна, публицистический текст каждый раз создает новое представление о действительности в виде понятийно-образной модели ее. Чем полнее и убедительнее эта модель, созданная публицистом, тем активнее воспринимается она аудиторией. Иными словами, эстетически организованная и запечатленная картина мира побуждает к сотворчеству аудиторию: публицистический текст выступает как одно из средств формирования личности. Чем разнообразнее комбинация образов и понятий в тексте, тем активнее идет процесс сотворчества, тем прочнее обратная связь в коммуникативном звене аудитория – автор.

Итак, что же такое жанр? Публицистический жанр – это относительно устойчивая структурно-содержательная организация текста, обусловленная своеобразным отражением действительности и характером отношения к ней творца.

Детерминизм жанра. Жанр – оптимальная форма решения творческой задачи, стоящей перед публицистом. Поэтому – в отличие от текста – он всегда жестко детерминирован: цель, лежащая в основе решения любой творческой задачи, определяет выбор жанра. Детерминизм (обусловленность) жанра связан: а) с объективными свойствами анализируемого или описываемого факта; б) с конкретными задачами, решаемыми данным изданием и данным автором; в) с мировоззренческими и индивидуально-психологическими особенностями личности журналиста. Творчество публициста носит избирательный характер. Разрабатывая тему, анализируя попавшие в поле его зрения факты, корреспондент еще на предварительной стадии своей работы осуществляет определенный выбор жанра, останавливаясь, в конечном счете, на том, который представляется ему наиболее подходящим. Бытующее среди журналистов-практиков убеждение, будто о жанре предстоящего текста он не думает и тот складывается сам собой, интуитивно, противоречит существу творческого процесса. Интуиция как составная часть творчества способствует рождению целостного текста: текст вбирает в себя необходимые жанровые элементы, подчиняясь логике развития мысли автора.

Жанровая классификация публицистических текстов. Прежняя классификация устарела – а что взамен? Современные теоретики журналистики предпочитают оперировать терминами «журналистика новостей», «авторская журналистика», «аналитическая журналистика». Иногда тексты группируют по методам сбора и обработки информации: «репортерская журналистика», «образная публицистика», «комментирующая журналистика». Между тем, какая бы классификация ни предлагалась, публицистический текст непременно включает в себя три важнейших компонента: а) сообщение о новости или возникшей проблеме; б) фрагментарное или обстоятельное осмысление ситуации; в) приемы эмоционального воздействия на аудиторию (на логико-понятийном или понятийно-образном уровне).

В этой связи тексты, появляющиеся в прессе, можно разбить на пять групп:

1) оперативно-новостные – заметка во всех ее разновидностях;

2) оперативно-исследовательские – интервью, репортажи, отчеты;

3) исследовательско-новостные – корреспонденция, комментарий (колонка), рецензия;

4) исследовательские – статья, письмо, обозрение;

5) исследовательско-образные (художественно-публицистические) – очерк, эссе, фельетон, памфлет.

в начало

 

ОПЕРАТИВНО-НОВОСТНЫЕ ТЕКСТЫ

 

Ядро этих текстов – новость, то есть сообщение, содержащее информацию, ранее неизвестную аудитории. Сущность любой новости образует факт – нечто, имевшее место во времени и пространстве. Факт инвариантен, а изложение, интерпретация его вариативны. Разговоры о масштабности, общезначимости, ударности факта бессмысленны: восприятие его зависит от характера подачи сообщения и от уровня аудитории, от ее интересов (социальных, этических, возрастных, профессиональных). Поэтому принципиальная задача любого СМИ заключается в том, чтобы дать максимально представительный поток информации, удовлетворяющий запросы аудитории. Из этого потока читатель, слушатель, зритель выберет для себя то, что его интересует в данный момент. Важнейшие требования, предъявляемые к информационному сообщению:

 

Ø оперативность;

Ø релевантность – соответствие интересам аудитории; фактическая точность;

Ø декодируемость – понятность для аудитории сути сообщения;

Ø очищенность сущностной информации от «шумов» (дополнительных сведений, деталей и подробностей, отвлекающих от смысла основной темы);

Ø краткость информации.

 

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться: