Heaven in its rapture dreams of perfect earth,

Earth in its sorrow dreams of perfect heaven...

They are kept from their oneness by enchanted fears;

Sundered mysteriously by miles of thought,

They gaze across the silent gulfs of sleep.* *Savitri

Старое «магическое заклинание» снимается на клеточном уровне, и сон также становится чем-то иным.

И именно здесь заполняется пропасть.

То, что мы отслеживаем в словах Матери и за ними, это журчание той новой жизни, нащупывание того нового восприятия: «Нам нужен новый язык! » - так часто она восклицала... «ТО ещё невозможно выразить. Не через слова и идеи его нужно выразить. [Конечно, ведь это наконец-то конкретная жизнь, прямая жизнь Материи! ] Следует найти средства выражения. По сути, большая разница, связанная с появлением человека, состоит в том, что он изобрёл язык - и затем, конечно же, письменность и всё такое - что же, должен быть найден некий иной способ, превосходящий язык и письменность... В ведические времена говорили просто " Слово" - слово, которое творит... Слово, которое точно выражает вибрацию. Пусть слова обладают силой, пусть они несут смысл в себе! Возможно, сознательное и преднамеренное обращение с определёнными светлыми вибрациями, добавленными к звуку?... Но современные языки столь искусственные (я имею в виду, поверхностные, интеллектуальные): они разрезают вещи на маленькие кусочки и устраняют свет, стоящий за ними». Это язык поделённой и разделённой жизни - но как говорить о полной и тотальной жизни? Так что временами она бралась за орган: «Я пыталась играть музыку, просто чтобы СКАЗАТЬ что-то».

Другие придут и изобретут музыкальный язык, созидательное Слово, мантру Материи, но пока что вы можете лишь ходить в той странной жизни или, скорее, в той странной разновидности Материи, том странном Времени, том другом Ритме - всё было другим! Поистине как если бы совершенно другой материальный мир существовал бы на клеточном уровне. Но когда исчезли старые отпечатки, вы всё ещё должны научиться оставаться «на другом пути», как говорила Мать. Этот переход является трудной вещью. Она имела все те переживания не в созерцании, а когда ходила, двигалась, и по большей части в своей ванной комнате, поскольку это было единственное место, где её оставляли в покое: «Эти переживания столь конкретные и спонтанные и реальные (они не являются результатом какой-либо силы воли или усилия), что им не требуется позиция покоя: я как раз одевалась». Вы не медитируете о плавании в море: вы идёте и входите в воду. Входишь в море новой жизни, совсем просто и практично, потому что она одна и та же повсюду. В ней можно гулять, пить и дышать. И как вы сделаете каталог по плаванию! Я всё больше и больше понимаю, почему Мать всегда говорила о своём «душе Господа».

Тем не менее, поначалу есть период «шатания», когда вы теряете свою почву (то, что она называла «поддержкой» старой привычки, старым заржавелым, но всё ещё убеждающим кодом). «Качества этих двух вибраций (которые всё ещё наложены друг на друга, так что ты можешь осознавать обе) совершенно необходимы; одна представляет собой деление - бесконечное деление - и абсолютную неустойчивость, как атомизированная аэрозоль, непрестанно движущаяся; а другая - это вечный покой, бесконечная Грандиозность абсолютного Света... Всё же сознание переходит от одного к другому». Затем переживание разворачивается дальше, и кажется, что обе вибрации сливаются, как мы уже заметили: «Теперь тело имеет представление не только о земном движении, а о вселенском Движении такой грандиозной скорости, что она неуловима, находится за границами восприятия. Как если бы " нечто" двигалось не В пространстве, а одновременно за пределами движения и недвижимо в том смысле, что скорость неуловима для всех чувств...» Это супраментальная Вибрация, которая окончательно объединяет все противоположности. «И я заметила, что в том состоянии Движение превосходит силу или мощь, которая удерживает клетки вместе, чтобы образовывать индивидуальную форму...» То есть, вы чувствуете, что распылены по всему месту. Это то, что происходило вначале: Мать валилась с ног. «И это состояние кажется всемогущим; воздействие автоматическое (не зависящее от какой-либо воли): как только есть что-то, вызывающее физическую боль, это исчезает МГНОВЕННО...» как если бы боль, расстройство и всё прочее зависело бы только от старого кода, от слишком медленной вибрации - смерть также зависит от старого кода. В самом деле, это тюрьма боли, чтобы мы поняли... чем мы на самом деле являемся. «Но затем, что очень интересно, из-за того, что тело возвращается в своё обычное состояние, оно притягивает ПАМЯТЬ того, что существовало и, через эту память, возможность вернуть расстройство... Это должно быть переходом от настоящей вещи к тому, что больше таковым не является, это уже искажение по сравнению с чистой Вибрацией. Это даёт ощущение плохой привычки, остаётся лишь вопрос плохой привычки. Действительно, нужно найти что-то, чтобы прекратить или устранить это, предотвратить его возвращение. И это постоянно. Это постоянная вещь: переход от этого к тому, от того к этому, от этого к тому [и Мать делает жест «туда-сюда», как бы переход от одной вибрации к другой, из одного состояния в другое], и до такой степени (это так сильно), так что на одну секунду или минуту, или, как бы там ни было, на некоторый промежуток времени, не знаю, ты ни здесь, ни там. Так что у тебя такое чувство, что больше ничего не существует. Это почти мгновенно: если бы оно сколь-нибудь длилось, то, вероятно, вызвало бы обморок или нечто в этом роде. Но это постоянно: То, это. И между Тем и этим есть переход... Это забавная жизнь, ни это и ни То, ни смесь из этих двух вещей, ни их наложение, но как если бы они работали друг через друга. Это должно быть внутриклеточным, то есть, смесь должна быть совсем микроскопической, на поверхности». И у меня отчётливое впечатление, что речь идёт о переходе через сеть или тёмную периферию: сползание в старую «память» происходит на поверхности клетки. Это долгая тренировка на размытой границе между жизнью и смертью, не только для того, чтобы научиться как не «сползать» с одной стороны на другую, но также и трансформировать саму природу этого перехода.

Затем, медленно, «новая привычка» или новый способ приводится под контроль, и первоначальная паника клеток расплавляется в полной сдаче - тот «глупый инстинкт самосохранения», как она сказала - но у старых органов всё ещё есть трудность выстоять то «рассеяние» (или, скорее, ощущение рассеяния): «Ты выглядишь бледной», - сказал я ей как-то утром. «У меня такое чувство, что я не здесь... Моё тело далеко от меня... Я в очень, очень " разбавленном" сознании - очень распылённом». Естественно: она была повсюду! Действительно, очень трудно не спутать новое Движение с дезинтеграцией. «Это НЕДВИЖИМО вот так [и она распростёрла свои руки над грандиозным морем], но с великой силой вибрации... Есть растущее ощущение Мощи, которое начинает быть беспредельным, но именно это состояние связано с этими трудностями [сердечными, кровеносными]. Я вот так, в " нечто", что кажется способным оставаться так вечно, но в чём я воспринимаю волны и волнообразные движения (и иногда концентрации, когда вовлечены земные события) грандиозной силы». Затем она улыбнулась: «Лучше оставаться спокойной, и мы увидим, мы увидим, что произойдёт».

Она училась быть в теле, будучи одновременно повсюду: «Простой пустяк может вынудить тебя потерять контакт.»

Новая жизнь, которой следует научиться.

Клеточный уровень, на котором жизнь казалось распростёртой повсюду. Текучая и не разделённая Материя.

Моё тело далеко от меня...

 

Децентрализация

 

Между тем то, что мы привыкли называть словом «Материя», становилось всё более и более проблематичным. Казалось, единственной его опорой осталась тюремная клетка ментального восприятия, а мы встали перед лицом совершенно иной реальности - не то, чтобы Материя кого-то обманывала и создавала иллюзии, она сама воспринималась и осознавалась как нечто призрачное, причём было совершенно очевидно, что именно её призрачность и порождает все несчастья. Вопрос был не в том, чтобы выбраться из Материи, как выбираешься из кошмара - способ, который рекомендуется всеми идеалистами - а в том, чтобы устранить очки восприятия или что-либо, что делает её кошмаром; и остаёшься в той же самой Материи, настоящей вместо ложной. И всё изменилось. Этот кошмар или искажение вызывалось «я», которое продолжало выстраивать мир вокруг себя: оно оградило себя стенами в мире. Тогда как другая Материя не имеет «я», или всё есть «я», и она «течёт» без стен - Материя течёт. Нам могут сказать, что течёт сознание или, возможно, воображение сознания, но не Материя. Нам могли бы заметить, что именно другое воображение сознания делает Материю твёрдой! Но дело в том, что это не воображаемое восприятие Разума, а клеточное восприятие, восприятие клеток - действительно, они могут подхватить кровотечение неизвестного человека, удалённого на десять тысяч миль. Пока не доказано обратного, клетки сделаны из Материи. Но один раз в истории земли кто-то снял очки и увидел землю, почувствовал и пережил землю так, как сама Материя чувствует и переживает её, непосредственно. Это явление мы изучаем. И весь вопрос состоит в том, чтобы открыть, может ли это явление, новое восприятие трансформировать тело - это тело, сделанное из ложной материи, можно сказать - которое служило эволюции, будучи мостом на клеточном уровне к другой реальности Материи (без тела - этой «старой вещи», как Мать называла её - мы бы никогда не сделали мост), или же иллюзия будет растворена вместе с телом: кожа, сброшенная гусеницей. То есть, мы идём на другую сторону, в настоящую Материю, которая находится прямо здесь, но невоспринимаема нашим обманывающим и искажающим восприятием. И тело сброшено.

Кажется, что это не согласуется с фактами эволюции, которая до сих пор всегда поддерживала непрерывность своих тел и лепила одно тело из другого.

И будь ли это вопрос «перехода на другую сторону» или того, чтобы оставаться на этой стороне и комбинировать два способа в одном существе, но как можно жить без физического «я», без того, что даёт отдельную и твёрдую уверенность посреди этой движущейся грандиозности мира? На клеточном уровне нет «я», нет необходимости воспринимать в связи с «кем-то», потому что этот кто-то везде одновременно; я есть всё, тогда как же иметь дело с этим? И что тогда воспринимаешь? Конечно, это неудобно поначалу, как рыбе, которая должна внезапно взлететь: «Долгое время находишься под впечатлением, что если эго исчезнет, тогда и существо исчезнет, форма исчезнет - но это не так. Это не так. Трудность заключается в том, что обычные законы жизни больше не справедливы; тогда что же, есть все старые привычки плюс новая вещь, которую следует выучить. Как если бы клетки (на самом деле, не клетки, а организация, которая составляет форму и удерживает всё это вместе, которая составляет то, что мы называем человеческой формой), как если бы они должны выучить, что могут продолжать существование без ощущения отдельной индивидуальности. Тогда как в течение тысячелетий они по обыкновению существовали отдельно только благодаря эго. Без эго они могут продолжать жить по другому закону, который им пока что неизвестен и непонятен, но... Это не имеет ничего общего с волей, или... Не знаю, это что-то... способ бытия».

Универсальный способ бытия.

«И я вижу, что в течение многих лет тело и всё телесное сознание по обыкновению обращалось к старому способу как к прибежищу - средству спасения - чтобы убежать [в действительности это было «как» обморок], а теперь оно доведено до той точки, когда оно больше не может убежать, а, напротив, оно принимает: " Что же, если это распад, тогда распад. Что бы ни произошло, мы увидим - великое приключение".»

Различные стадии этого приключения выглядят несколько ошеломительно, и можем лишь отмечать слова Матери, здесь и там, через года: «Тело стало почти прозрачным и почти несуществующим, не знаю, как бы выразиться... оно не препятствует вибрации: все вибрации могут пройти сквозь него. Я понимаю, что это происходило постепенно, но это нечто новое, так что это трудно описать. Но теперь именно само тело больше не чувствует себя ограниченным: оно чувствует себя распростёртым во всём, что оно делает, во всём вокруг, во всех вещах, в людях, движениях, ощущениях, всём этом... Оно так вот распростёрто. Это стало очень забавным, очень интересным. Это на самом деле новое. Ты должен быть немного внимательным и осторожным, чтобы не ударяться о вещи, или когда держишь что-то - жесты немного неточны. Должен быть переходной период, пока не установится истинное Сознание, тогда тело будет работать совершенно по-другому, чем прежде, но с точностью, которую мы не можем предвидеть... [Конечно, из-за того, что вы находитесь в мельчайшей частице гранита или в любой молекуле тела, то что же тогда остаётся «тайным»? Что остается «узнать», «измерить»? Всё точно до миллисекунды и дюйма.] И совсем другого порядка. Например, многие вещи видятся яснее с закрытыми глазами, чем с открытыми». Вам не нужно смотреть «куда-то туда» на нечто «другое» - это здесь; вы являетесь тем, на что смотрите. И больше нет нужны в органе видения: этот орган повсюду.

«Изменяется способ бытия всего, всего. И сознание... да, оно постоянно вне инструмента[тела], как что-то очень обширное - очень обширное и пластичное - но постоянно так, днём и ночью. И всё же это сознание ЭТОГО ТЕЛА. Вместо того, чтобы сознание было внутри тела, это тело находится внутри сознания», и всё же это всё ещё телесное сознание. Кажется, что тело - то, что мы называем телом, эта тонкая и жёсткая корка на поверхности - переносится, обволакивается или содержится в том безграничном клеточном теле, которое живёт и чувствует и воспринимает всё так, как у себя дома. И тонкая корка вовсе не обязательно является теперь его домом. Нет больше центра: центр везде. «Оно децентрализовано, совершенно децентрализовано, - скажет она вскоре. Это даже не так, как человек, который всё больше растёт, чтобы вобрать в себя других, это не так: это сила, сознание РАСПРОСТЁРТО над вещами. У меня нет ощущения пределов: у меня чувство чего-то распростёртого, даже физически... это как здесь, так и там, и там. Тело - как что-то текущее в этом сознании, но не активное. Не могу объяснить это... Как океан света, который продолжает делать свою работу, и затем есть что-то текущее в нём[тело]... Цвета тёмного ультрамарина. Знаешь этот цвет?... Это всё». И всё больше и больше, в этом ультрамариново-голубом океане клеточного сознания, старое тело казалось чем-то жёстким, почти нереальным, некой ложью: «Оно производит ощущение чего-то всё ещё... несколько упрямо-жёсткого - точно: немного жёсткого, немного напоминающего кусок коры. Некий пережиток, не знаю, как что-то несколько оцепеневшее или высохшее. И только та Великая Вибрация, столь мощная и столь спокойная. [Мать показывает два грандиозных крыла, взмахивающих в бесконечности.] Видимость является единственной противоречащей вещью. Вот что интересно: эта видимость [то есть тело] с очевидностью является противоречием истины; это нечто, всё ещё управляемое старыми законами, по меньшей мере, в своей видимости. Но это вовсе не соответствует состоянию сознания. Есть текучесть и широта и некая тотальность, а снаружи лишь нечто... что всё больше и больше становится как бы иллюзией. И всё же другие видят именно эту внешность, это они понимают, это они знают и называют личностью... А поверхность, в точности та часть, которая чувствуется как корка, есть то, что изменится в последнюю очередь - так что же произойдёт? Не знаю... не знаю. Но эта вещь изменится последней».

Растворение коры или трансформация коры?

Говорилось, что Материя есть Энергия, E=mc², но на клеточном уровне обнаруживается новое уравнение: Материя=Сознание. Океан сознания и всемогущей силы, цвета ультрамарина.

Но как мы перешли от той текучести к этой отверделости, как эта корка или кора стала затвердевшей? Вся эволюция представляет собой грандиозный процесс затвердения, построения тюрьмы, на том или другом уровне. «Ложная материя» не ждала, пока сформируется наш разум - возможно, она сделала его «толще», чем у других видов; верно, что только мы отрезаны от вселенской жизни, только мы знаем персональную боль и смерть, только мы переживаем беспорядок и отлучены от знания точного закона и спонтанного движения, но также только мы стали осознавать свою индивидуальную тюрьму, и, возможно, только мы способны сознательно вернуть себе ту пружину или тот источник, который позволил бы трансформировать нашу тюрьму боли и смерти и беспорядка во что-то иное, чего не знал ни один из предшествовавших видов. Такова Поворотная Точка, которой достигла Мать. И однажды утром, когда она приближалась к той движущейся границе Материи (нашей «Материи»), ей стала ясна вся картина эволюции: «Можно сказать, что все переживания ведут к единственному откровению: существует только сознание. И именно решение или выбор сознания творит форму - все формы - от наиболее тонких до самых материальных; и материальный мир, ВИДИМАЯ жёсткость материального мира, проистекает из искажения или затемнения сознания, которое утратило чувство всемогущества. И это искажение стало гораздо более выраженным с появлением Разума, который в своём действии заменил сознание [великая эволюционная точка «отсечки», которая началась с нашим отделением от «животного»], настолько, что фактически он занял место сознания, и теперь Разум, в своём обычном действии, не может отличить себя от сознания: он не знает, что такое сознание». Чтобы Разум был сознательным, он должен ментализировать, другими словами, преградить Поток, поделить вещи на кусочки и рассовать их по ящичкам, что замещает (бедно) спонтанность животной жизни. Быть сознательным означает размечать. Нет меток, нет «сознания». «И всё это имеет смысл - единственный лишь смысл - если достигнешь конца этого. Конец - это когда сознание восстанавливает свою силу».

Будет ли это иметь силу трансформировать «корку»?

Трансформация корки, или попытка растворить корку, станет последней стадией йоги Матери после великой Поворотной Точки 1968 года. Объединить две стороны в новом бытии.

 

Нулевой час материи

 

Но тогда, если Материя=Сознание, то в зависимости от светлости сознания, мы будем иметь более или менее грубую и тёмную материю. Если вибрация тяжела, то и материя тяжела. Если сознание медленно, то и материя медленна - почти в застое. Лёгкость Материи пропорциональна скорости сознания; в истинные моменты Материя светла и прозрачна; в ложное время она несговорчива и заточает вас в тюрьму - и всё же это та же самая Материя. Как материя гусеницы и бабочки. С различными ритмами сознания.

Чтобы перейти от гусеницы к бабочке, Материи не нужно меняться: должен измениться ритм сознания. В куколке бабочки время останавливается... и Материя трансформирована.

Возможно, это неожиданный взгляд на проблему.

Трансформация Материи - это проблема трансформации ритма материального сознания.

Супраментальная Вибрация одновременно совершенно спокойная и характеризуется фантастическим движением.

Математики говорят, что при достижении скорости света время останавливается или же, что это тот предел, когда время замыкается на себя, и теоретически возраст человека, путешествующего со скоростью света, будет оставаться неизменным, тогда как его братья будут стареть и умирать на медленной земле. Не зная этого, они прикоснулись к глубокому закону. Только это не вопрос скорости в километрах в час, это вопрос скорости сознания. На пределе материального времени, как и на клеточном пределе материальной толщины, та же самая Материя трансформируется и меняет свои законы. На обоих полюсах наталкиваешься на единственное сознание, которое формирует и переформовывает Материю в соответствии с её скоростью... или радостью.

Материя есть свойство скорости сознания.

Когда время останавливается, Материя меняется.

Нулевой час Материи.

Смерть - это изменение ритма.

Вместо того, чтобы менять ритм, умирая, мы должны изменить этот ритм в теле.

Возможно, в этом заключается вся проблема трансформации.

Посмотрим.

Но, прежде всего, как можно жить в той клеточной текучести, в той жизни «без барьеров» и как организовать её практически?

Как выглядит эта децентрализированная жизнь?

 

НОВОЕ ВОСПРИЯТИЕ

 

Пройдя через ту сеть, ту многообразную клеточную жизнь или клеточное сознание, поначалу наталкиваешься на ужасающий хаос. Поистине хаос нового рождения в мире. Если бы это был вопрос рождения существа, полностью нового и обнажённого, то это было бы прекрасно, но это возрождение в старой корке или через старую корку и несмотря на неё. Глаза уже не видят прежним образом, руки уже не действуют привычным способом, а ноги удерживают тело прежним способом, функции тела подчиняются старым привычкам, сон мирно спит, время отмеряется часами, и тело находит своё пристанище в своей маленькой благовидной броне. Требуется время, чтобы начать понимать, что есть что, и начать организовывать то, что поначалу кажется очень неопределённым или бесконечностью сознанием цвета ульрамарина – и не падать в обморок: несмотря ни на что идти и встречаться с той сотней, двумя сотнями людей в день, отвечать на их вопросы, распутывать их ссоры, подписывать чеки и оценивать расходы... Поддерживать контакт, имея совершенно другой контакт. Этот «фарс» будет продолжаться прямо до 1973 года. И, естественно, «Мать дряхлеет, Мать стара, Мать...», как говорила она мне, смеясь, со своим неизменным юмором, как если бы юмор был бы поистине единственной вещью, которая могла бы существовать на обеих сторонах! Возможно, это единственная вещь, которой недостает животным, и единственная вещь в нас, которая перейдёт в следующий вид.

И, действительно, всё новое функционирование, которое постепенно появлялось, меняло, атрофировало или разрушало старое функционирование: зрение ухудшалось, слух ухудшался, пульс был столь странный, что убил бы кого угодно ещё дюжину лет назад, память подводила... все признаки дезинтеграции. Приём пищи тоже становился проблемой. «Понятно, это одна из необходимых вещей, - говорила она, смеясь, - тело должно есть. Но до какого предела и как?... Переход, как сделать этот переход? Шаг, скорость трансформации, приемы трансформации?... Тело ничего не знает. Это бедное тело ничего не может сказать, потому что оно не знает. Ему совершенно ясно было показано, что все то, что оно, как оно думало, выучило за девяносто лет, не имеет вовсе никакого значения, и всё должно быть ещё выучено! Так что тело полно доброй воли, но находится в абсолютном неведении. Оно лишь пытается прислушиваться к малейшему намеку, но эти намеки... не очень ясные. Дело дошло уже до того, что даже те вещи, которые были понятны и были приняты, (с самого раннего возраста мы запомнили, что некоторые вещи должны происходить " так а не иначе" ) стали абсолютно нереальными и фантастическими. Все те вещи, которые никогда не обсуждались и принимались как должное: нереальными и фантастичными. Иногда тело удивляется, как, как же можно сделать какое-то движение. Ты понимаешь, всё функционирование, всё поставлено под вопрос». И все маленькие образчики вокруг неё наблюдали и отмечали это, и всё это кишение было в Матери, или, скорее, она была повсюду в том кишении тревожных или нетерпеливых или катастрофических реакций - осада. Осада Смертью. Это будет до самой последней секунды. Они предвидели всё, даже её смерть. Они знали всё. «Подождите, последний акт ещё не сыгран! » - сказала она.

Ты знаешь, ты расскажешь им.

Ты расскажешь им...

Я не знаю; я держу её руку на другой стороне вуали, и странные вещи подготавливаются для мира.

Мы действительно на пороге новой эры. Совершенно неожиданной.

Тогда она засмеётся - она всегда смеялась: «Внезапно я поняла [почему работа по трансформации началась так поздно, после восьмидесяти лет], это как если бы Шри Ауробиндо заставил меня понять, что это пришло в преклонном возрасте для того, чтобы выглядело правдоподобным! Всё можно списать на преклонный возраст, это кажется столь убедительным! » И внезапно, всё стало кристально ясным - и я сказал ей: «Произойди это с тобой в возрасте тридцати лет, и никто бы не понял физического испытания, через которое ты проходишь, потому что... кажется, как если бы тело должно умереть, чтобы перейти на другую сторону.»

 

Телесное тождество

 

Трудно логически описать, как чувствует себя новорождённое дитя, когда весь новый мир обрушивается на него со всех сторон - есть тысячи явлений, которые читатели «Агенды» откроют одно за другим в странном лесу Матери. С самого начала Мать была фантастически одарена видением, но я намеренно избегал этого предмета, во-первых, из-за того, что нам уже достаточно чудесных видений: мы просто предпочли бы видеть собственными физическими глазами; во-вторых, «физика» с её сомнительными суждениями столь преобладает в наших журналах, что этот предмет дискредитирован, как и всё прочее: мы живём в век всеобщей дискредитации. Старый принцип политэкономии применим ко всем областям: плохие деньги прогоняют добро. И, возможно, это и к лучшему, ведь, в конце концов, то, что нам нужно, это не сверхъестественное, а самое естественное. Однако, сам новый тип видения, который начал проглядывать сквозь ячейки сети, не имеет ничего общего (или всё меньше и меньше) с нашим органом зрения, а также ничего общего с божественными видениями Иакова или любого другого пророка, и не имеет ничего общего с выдумками физики (которые, однако, не обязательно являются выдумками, вовсе нет, а в большинстве случаев предстают плохо настроенным инструментом, почти всегда смешанным с другими вещами и также плохо понимаемым). Это было некое новое видение не только Материи, но и жизни в Материи: клеточное видение, мы могли бы назвать его, хотя этот термин рискует быть вульгаризированным и девальвированным; лучше назвать его телесным видением. Это само тело, непосредственно взирающее на мир, без вмешательства разума и всё в большей степени без вмешательства глаз, которые так запачканы, как если бы заранее зафиксированы разумом в этом состоянии. Годы спустя Мать сделает одно очень интересное замечание, следуя за маленькой радикальной операцией, о которой мы поговорим позднее, и которая совсем просто уничтожила в ней Разум: «Странно, я осознала, насколько разум влияет на то, что мы видим». Она начала терять своё физическое видение, то есть, становиться слепой, когда её Разум был устранён... как если бы 90% физического зрения зависело от разума. Но тогда если видят не физические глаза, видит не разум, если всё это устранено, тогда что же видит? Мать никогда не видела так хорошо, когда ослепла. Так что же?... За тысячи миль или вблизи, всё едино. Иногда она не могла различить лицо человека прямо перед собой, и всё же она видела малюсенькую иголку, которая была ей нужна, или людей, гуляющих в Нью-Йорке или Лондоне. Это был другой закон видения, и чем был этот закон? Если не глаза, не голова, а также не созерцание, не экстаз или глаза сновидения, если не всё это видело, то что же было поддержкой видения? Мать видела лишь с единственной поддержкой, оставшейся в ней: сознанием тела. И тело повсюду! Как только оно вне сети, сознание тела напрямую достигает всего. Оно видит всё физически. Это тело, непосредственно взирающее на мир.

Но оно не смотрит на мир так же, как смотрели бы мы, будь у нас тысячи глаз! На самом деле это вовсе не материальная проекция нашего ложного ментального видения (это как раз то, что мы могли бы вообразить, потому что мы всегда проецируем в воображении наш способ видения в тюрьме): это видение вне тюрьмы, видение материальной реальности, свободной от всех её ментальных видимостей, побочных продуктов и масок. Это материальный мир, видимый без искажения. «Но тогда в чём оно отличается от старого видения и всех старых видений? », - спросил я как-то Мать. «Это как если бы сознание не было в том же самом положении по отношению к вещам. Так что они выглядят совершенно по-другому... Обычное человеческое сознание, даже если оно максимально широкое в своих представлениях и так далее и тому подобное, всегда занимает некий центр, так что вещи существуют по отношению к этому центру - ты находишься в определённой точке, и всё существует в связи с этой точкой сознания. А теперь такой точки больше не существует, так что вещи существуют В СЕБЕ». И внезапно я широко раскрыл свои глаза (эти бедные физические глаза), как если бы разваливалась на части вся фантасмагория мира. Мы не видим ничего, как оно есть на самом деле! Мы живём в фантастической ментализации мира, центрированного на маленькой точке «я»: и именно это «я» проецируется без всякой меры, со всем его бедным багажом наследственности, философии, супружества и всего остального. «Ты понимаешь, моё сознание находится В вещах - это не " нечто, что воспринимает". Это гораздо лучше этого, но я не знаю, как выразиться...» Так часто она не знала, как бы выразиться, и как действительно можно это сказать?! «Прежде, когда я имела переживания (очень давно, долгие годы назад), это был разум, который извлекал из них ту или иную выгоду, затем раскрывал и распространял их и как-то использовал. Теперь это не так: именно непосредственно само тело, само тело имеет переживание, и переживание ГОРАЗДО БОЛЕЕ РЕАЛЬНОЕ. Есть определённая ментальная позиция, которая накидывает некую вуаль или... Не знаю, что, нечто... Нечто нереальное, набрасываемое на восприятие. Как если бы ты видел через определённую атмосферу. Тогда как тело СТАНОВИТСЯ тем. Оно чувствует это в себе. Как если бы вещь была захвачена снаружи, именно само тело становится ею».

Это тело, без всяких примесей, без добавлений органов или мышления (поистине тело новорождённого), видит чистый мир, чистую Материю, чистого человека, вообще - всё. Ему даже не нужно «видеть», как если бы вещь была перед ним; телу даже не нужно «становиться» тем, что оно видит: оно является всем - парфюмерной бутылочкой, прохожим, Эверестом, войной в Биафре - оно видит, потому что является этим. Это видение через тождество (и даже слово «тождество» подразумевает две вещи: есть лишь ОДНО). Чудесно быть Эверестом, но менее чудесно быть болью ученика, страдающего от рака, кровоизлиянием другого или смертью третьего.

Странный мир.

Как выглядит чистый мир?

И нет ли некоего фильтра, защищающего вас от нежелаемых переживаний?... Да, есть Фильтр, грандиозный Фильтр, сверхъестественный Фильтр. Ведь то тотальное сознание - это не сознание сумасшедшего: это точное сознание, до секунды и до микрона - оно является всем. И оно, очевидно, очень хорошо знает каждую точку своей тотальности, от электрона до дорожного полицейского. Всё движется вместе и всё является всем. И оно совершенно точно знает силу потока, который может пройти через него, но оно не взорвётся и не разобьётся. Короче говоря, это всё, неисчислимо переживающее себя. И величайший восторг мира - к которому шла Мать и хотела, чтобы к нему двигался и весь мир, шаг за шагом - это иметь в каждой точке неисчислимое переживание, неисчислимое открытие, неисчислимое удивление повсюду в восторге всего. Вот почему, прежде всего, развернулась вся эта несчастная история.

Так что это колдовской «Фильтр».

Для его заклятия не требуется какая-то борода или крест или заповеди. Нужно найти лишь определённую улыбку.

Возможно, это действительно наша улыбка.

На этот раз.

Есть лишь ОДНО, вы понимаете, так где же другое, где же Бог на своих высотах?

Мы ещё должны понять этот мир.

 

Глаза Материи

 

Это новое видение не установилось за один день; в действительности, вся новая жизнь оформлялась на всех фронтах, как и обычно, это первый контур способа бытия следующего вида; и бесконечно интересен переход от одного способа видения или слышания или движения к другому, потому что через него мы можем ухватить ключ к тому механизму, который, по сути, составляет всю разницу между старым видом и новым. В начале Мать говорила: я теряю мое зрение, я теряю слух, я теряю память... Всегда «я теряю», когда что-то иное должно прийти на смену - есть даже некое «я теряю свою жизнь», что также должно измениться. И она заметила с изумлением, потому что она всегда изумлялась: «Например, я беру листочек бумаги и читаю с него столь же ясно, как это было обычно. Как только я замечаю, что вижу ясно - всё кончено!...» Она замечает. Да, как только «замечаешь», так сразу же возвращаешься в тюрьму - там можно заметить всё, так что ничто больше не естественно или чудесно, как оно должно быть. В другой же раз, после нескольких попыток прочесть послание, беря увеличительное стекло, откладывая его в сторону и, наконец, прочтя на одном дыхании, она отметила: «Я только что прочла и видела очень хорошо. Но как только возвращается старая привычка (как идея или как воспоминание), что мне нужно увеличительное стекло, тогда я больше ничего не вижу! Затем я забываю о том, что нужно видеть или не видеть, и работа идёт прекрасно! Я не замечаю, вижу я или нет. И так во всём... Со внешней стороны здесь какая-то несуразица. Это должно зависеть от другого закона, который управляет Физическим, и который я пока что не знаю». Она вскоре узнает этот другой закон: что есть лишь один орган, сознание, который в ходе эволюции как бы «окаменел», чтобы быть по привычке связанным с глазом или ухом, но который распространяется везде без какой-либо поддержки - естественно, ведь он поддерживает всё!

Затем стали множиться другие явления, приходящие под другими углами: старые явления обретали другое значение или новую остроту; то, что прежде она обычно видела внутренними глазами или глазами «сновидения», начало переходить в физическое, как если бы менялось само восприятие тела, и всё становилось физическим, даже «иные миры»! «Я подняла глаза (я сидела перед зеркалом, в которое я обычно не смотрю), я подняла глаза и взглянула, и увидела множество вещей... И в тот момент я получила переживание, я сказала себе: О, вот почему моё видение с физической, чисто материальной точки зрения, кажется затуманенным. Потому что то, что я видела, было ГОРАЗДО БОЛЕЕ ЯСНЫМ и бесконечно более выразительным...» как если бы Мать начала видеть физическое гораздо яснее, но другим способом. «Чувства меняются - я не имею в виду, что используются чувства с другого плана (это понятно, с самого начала мы имели чувства повсюду, но теперь всё совсем по-другому): я имею в виду, что САМИ ЧУВСТВА меняются. Ты понимаешь, меняется их содержимое. Например, состояние сознания человека, на которого я смотрю, меняет его физический облик ДЛЯ МОИХ ФИЗИЧЕСКИХ ГЛАЗ. Глаза этого человека уже не те же самые, как и остальная часть его лица - даже цвет и форма - вот почему иногда я колеблюсь. Я вижу людей (я вижу их каждое утро, ты знаешь) и узнаю их, и всё же они другие, они не те же самые каждый день (некоторые всегда одни и те же, всегда, как камень), но некоторые не всегда одни и те же; в отношении некоторых я даже колеблюсь: он ли это? Но, боже мой, он так изменился...» И это явление становилось всё более и более точным: «Ты понимаешь, это больше СОЗНАНИЕ вещей, чем их внешний облик. И я заметила: вот, например, передо мной кто-то; есть люди, которые становятся всё более ясными и отчетливыми по мере того, как я на них смотрю; другие же становятся всё более тусклыми и расплывчатыми ДЛЯ МОЕГО ФИЗИЧЕСКОГО ВИДЕНИЯ. И это зависит от их состояния сознания. Некоторые становятся совершенно ясными и отчётливыми, особенно их глаза, и в их глазах я вижу сознание. А другие, наоборот, становятся тёмными и тусклыми; есть даже такие люди, у которых я вижу два чёрных экрана на месте их глаз. Как если бы они что-то хотели скрыть. Очень интересно». Другими словами, физический мир, вещи, существа обретали для Матери ясность лишь в той пропорции, в какой они содержали сознание - и, достаточно странно, в человеческих существах н

⇐ Предыдущая12345

Поделиться: