ПРОБЛЕМА ОБОСНОВАНИЯ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ ПОНЯТИЙ И ПРИНЦИПОВ НАУКИ

Второй позитивизм пытался решить проблемы обоснования фундаментальных научных абстракций в русле уже сложившейся методологической программы. Он полагал, что эти проблемы будут решены, если последовательно устранять из науки метафизические суждения.

Лидерами второго позитивизма были Эрнст Мах (1838–1916) и Рихард Авенариус (1843–1896). Особое влияние на естествоиспытателей оказали работы Э. Маха, который был известным и достаточно авторитетным в то время учёным, внёсшим вклад в разработку целого ряда направлений физики (теоретической и экспериментальной механики, оптики, акустики и других). Р. Авенариус был профессором Цюрихского университета и занятия философией также тесно сочетал с разработкой конкретных наук — биологии и психологии.

Оба лидера второго позитивизма считали, что источником заблуждений и трудностей в науке является её «нагруженность метафизикой». Чтобы не повторять ошибок, связанных с включением в фундаментальные представления науки различных вымышленных сущностей типа теплорода и флогистона, нужно последовательно очистить от метафизических положений не только теоретическое знание, но и научный опыт. Мах отмечал, что опытные факты часто интерпретируются учёными с позиций неявно привлекаемой метафизики (когда учёный рассматривает данные опыта как проявление тех или иных скрытых сущностей). Это, по мнению Маха, приводит к заблуждениям в науке, мешает её прогрессу. Критика опыта, нагруженного метафизикой, объявлялась наиболее важной задачей «позитивной философии». В соответствии с этой задачей Мах и Авенариус часто именовали свою философию эмпириокритицизмом. Данный термин впоследствии стал применяться для обозначения второго позитивизма.

Анализируя историю науки, Э. Мах, вслед за О. Контом, отмечал, что на ранних этапах наука была тесно связана с метафизикой. Вначале она развивалась в рамках теологической натурфилософии. В этот период складывались представления о наличии порядка в природе, установленного творцом, и о законах, которые обеспечивают этот порядок.

Принципы неизменности количества материи, движения, неразрушимости энергии, ньютоновские идеи об абсолютном пространстве и времени также возникали в контексте теологической натурфилософии. Затем, начиная с Ньютона, в науке постепенно утверждается механическое воззрение на природу Мах рассматривал механицизм как одну из разновидностей метафизики. Он резко критиковал механицизм, и эта критика находила отклик в умах некоторых естествоиспытателей конца XIX — начала XX века. Мах оценивал механицизм как «искусственную гипотезу», которая обрела метафизический статус и превратилась в своеобразную мифологию, основанную на «фантастических преувеличениях» ⁸.

Во всех этих критических оценках, которые Мах адресовал механицизму, рациональные моменты переплетались с неправомерными допущениями. Мах особо отмечал ограниченность механицизма и невозможность свести к механическим движениям все изучаемые наукой процессы. Его критика представлений механической картины мира об абсолютном пространстве и времени предвосхищала последующие идеи теории относительности. Даже в маховской критике атомизма имелись рациональные моменты. Они были частично справедливы по отношению к представлениям механической картины мира, в которой постулировалось существование неделимых атомов как «первокирпичиков» материи. Представления о неделимых атомах были идеализациями, и их онтологический статус (отождествление с реальностью), конечно, имел свои границы. Эти представления работали до сих пор, пока наука имела дело с диапазоном энергий, в которых действительно невозможно было обнаружить делимость атома. Идеализация неделимого атома была допустима и даже полезна для описания процессов в этом энергетическом диапазоне. Механика и физика XVII–XIX веков в реальных опытах не выходила за рамки таких процессов.

И только в конце XIX века наука вплотную подошла к систематическому исследованию взаимодействий, в которых обнаружилась делимость атома и его структурность. Критика Махом механистических представлений об атоме в этом отношении была методологически оправдана.

Неоправданным было распространение этой критики на саму идею атомизма. Мах считал метафизической мифологемой не только механистическую концепцию атома, но и сами представления об атомистическом строении вещества. Убеждение в реальном, физическом существовании атомов, их движений и взаимодействий Мах сравнивал с верой в шабаш ведьм. Идеи атомистики он допускал только в качестве вспомогательного условного соглашения, позволявшего описывать некоторую область опыта, но не как характеристику физического мира.

В этом и состоял подход Э. Маха к проблеме обоснования фундаментальных научных абстракций и принципов. Он продолжал линию, уже намеченную в первом позитивизме Дж. С. Миллем и не выходившую за рамки юмистской традиции. Мах постулировал, что единственной реальностью и базой научного познания выступают элементы опыта (явления).

Причем явления он толковал как чувственные данные, ощущения. Научные законы Мах интерпретировал как экономный способ описания ощущений, представляющих данные наблюдения. В научном исследовании эти данные, согласно Маху, и есть элементы чистого опыта, не нагруженного никакой метафизикой. Целью же научного познания является накопление опытных данных, а также отыскание таких понятий и законов, которые давали бы наиболее экономное описание элементов опыта.

Теоретические законы, представления и понятия Мах рассматривал как сжатую сводку опытных данных, как способ их упорядочивания. По мере расширения опыта происходит смена теорий. Прежние теории отбрасываются и заменяются новыми, более экономно описывающими опыт. Мах сравнивал теории с сухими листьями, которые отпадают «после того, как в течение известного времени давали возможность дышать организму науки» ⁹.

Если опытные факты представлены в науке прямыми описаниями, непосредственно фиксирующими наблюдения, то теории выступают косвенными описаниями наблюдений. Они полезны постольку, поскольку мы не можем удержать в памяти все многообразие наблюдений, их заменяют теоретические описания. Важно только применять такие описания, которые соотносятся с опытными данными. Махистская концепция теоретических знаний как сжатого и экономного описания опыта перекликалась с идеями Дж. С. Милля и развивала их. Э. Мах отстаивал принцип «экономии мышления», который выдвигал в качестве методологического регулятива науки.

Содержание этого принципа включало два аспекта. Первый, в соответствии с позитивистской традицией, требовал исключить из теоретических описаний ссылки на метафизические сущности, второй — чтобы из всех возможных теоретических описаний опыта выбиралось наиболее экономное.

Принцип экономии мышления выражал феноменалистскую трактовку теоретических знаний. Полагалось, что в теории нет никакого нового содержания по отношению к элементам опыта. Но тогда трудно понять, почему теория обладает предсказательной силой. Даже если сослаться в духе первого позитивизма на то, что имеется в виду не только актуальный, но и потенциально возможный опыт, то это не решает проблемы. Утверждение, что теории способны описывать потенциально возможный опыт (опыт будущего), по смыслу тождественно тривиальной констатации, что теории способны предсказывать.

Вместе с тем принцип экономии мышления содержал и некоторые рациональные моменты. Первый его аспект перекликался с принципом, получившим название «бритва Оккама». Вильям Оккам (философ XIII века) выдвинул этот принцип против схоластики, требуя не умножать сущности сверх необходимости. Галилей, создавая в XVII веке основы механики, неоднократно использовал «бритву Оккама» в споре с идеями перипатетиков, которые канонизировали физику Аристотеля и космологию Птолемея.

Однако, в отличие от «бритвы Оккама», Э. Мах придал требованию «не умножать сущности сверх необходимости» экстремальную трактовку. Он вообще запрещал объяснение через сущность. Любую апелляцию к сущности Мах объявлял метафизическим мифом. Такая трактовка резко снижала методологическую ценность принципа «экономии мышления» как средства критики вненаучных спекуляций.

Второй аспект этого принципа включал в своё содержание проблему выбора между разными теориями. Эта проблема стала активно обсуждаться в методологии науки XX века. Но уже в XIX веке она обозначилась в развитии естествознания. Её проявлениями были соперничество феноменологической термодинамики с молекулярно-кинетической теорией тепловых процессов и соперничество электродинамики Ампера — Вебера с электродинамикой Фарадея — Максвелла.

Показательно, что в период создания теории электромагнитного поля Дж. К. Максвелл довольно длительное время переформулировал и полевых терминах уже известные в электродинамике Ампера — Вебера законы. Он придал им новую математическую форму, но оба варианта электродинамики до поры до времени описывали одну и ту же область фактов. Новые факты были обнаружены уже после формулировки Максвеллом системы фундаментальных уравнений электромагнитного поля, когда были открыты предсказанные им электромагнитные волны.

Постановка проблемы выбора теории даже в неявном виде была методологически перспективной. Во втором аспекте принципа «экономии мышления» эта проблема уже обозначилась, и был намечен возможный подход к её решению. Речь идёт о критериях принятия теории, дополнительных к требованию её эмпирической проверки.

Позднее, уже в начале XX века, А. Эйнштейн отмечал, что научная теория должна удовлетворять двум критериям: быть обоснованной опытом и обладать внутренним совершенством. Критерий внутреннего совершенства в понимании Эйнштейна означал, что нужно стремиться выявить небольшое количество принципов, позволяющих объяснять и описывать большое разнообразие явлений. В методологии науки этот внеэмпирический критерий принятия теории иногда обозначался как принцип простоты.

В концепции Э. Маха требование использовать из всех возможных теоретических описаний наиболее экономное включало некоторые черты этого принципа. Но именно в этом пункте в концепции возникали принципиальные трудности. Внеэмпирические регулятивы построения теории косвенно свидетельствовали о том, что теорию недостаточно рассматривать как сжатую сводку опытных фактов, что в ней имеется содержание, несводимое к простой совокупности эмпирических описаний. А это, строго говоря, противоречило махистской трактовке теории.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: