Каковы ее основные проблемы и традиции?

Мышление беспредпосылочного, ничего не предполагающего и никакими рамками неограниченного не существует. Оно всегда исходит из определенных эксплицитных, т.е. осознанных и явно выраженных или имплицитных, т.е. неявных, неосознанных предпосылок, анализируемых и явным образом постулируемых или принимаемых некритически. Природа данных предпосылок различна: они могут быть аксиологическими (ценностными), религиозными, эстетическими и пр. В нашем случае речь пойдет о предпосылках познавательной природы.

С данной точки зрения гносеологическими предрассудками будем считать мнения, казавшиеся когда-то безусловно истинными
и общезначимыми, самоочевидными и сохраняющиеся в данном статусе после обнаружения их ограниченности и (или ошибочности) по инерции или привычки, по неведению.

Суждения, которые оказываются со временем предрассудками, являются продуктами господствовавшего ранее и существующего по преимуществу имплицитно стиля мышления, что содержит общие существенные предпосылки мышления и деятельности, принимаемые субъектом безоговорочно как некоторые абсолютные критерии и точки отчета.

Данные предпосылки дают мышлению часто неосознанную
и даже иррациональную уверенность в возможности плодотворного результата, поскольку предполагают связь с чем-то абсолютным.

Со временем предпосылки, т.е. то, что автоматически ставится перед посылками почти всякого рассуждения, неизбежно меняются, – новый социально-исторический контекст формирует иные основания мышления. В этой ситуации традиционные основания мышления осмысливаются, эксплицируются, подвергаются критики и теряют свой безусловный статус. Но если утратившие свой абсолютный характер предпосылки воспроизводятся, то они превращаются в предрассудки, ограничения мышления. Действительно выше разума ставится то, что уже не только осмыслено и подвергнуто критике, которая выявила ограниченность якобы абсолютных представлений.

В гносеологии классическими предрассудками познавательного характера принято считать общие познавательные схемы и подходы к исследованию реальности, которые сложились в рамках «классического» научного мышления Нового Времени и которые
и сейчас нередко воспринимаются и воспроизводятся как классические эталоны, образцы всякого мышления совершенно независимо от времени и специфики предмета мысли.

Первый «классический предрассудок» называют фундаментализмом. Он проявляется как уверенность в том, что всякое так называемое «подлинное» знание может и должно со временем найти абсолютно прочные и неизменные основания. Это уверенность основана в «классическом» мышлении на убеждении в особой надежности данных чувственного опыта и (или) определенных истин самого разума.

Второй «классический» предрассудок, который называют кумулятивизмом, уподобляет познание процессу собирания, бесконечного надстраивания познавательного здания, постоянно растущего вверх, но никогда не перестраиваемого и покоящегося на неизменном и абсолютном фундаменте. Кумулятивизм очевидным образом предполагает фундаментализм: любая конструкция не может бесконечно разрастаться, если она не опирается на безусловно надежный фундамент.

Третий предрассудок можно назвать «аппроксиоматизмом». Он реализуется как идея последовательного, идущего шаг за шагом приближения к истине: накопление знаний, т.е. рост познавательного здания все более и более приоткрывает «завесу» над истиной, которая понимается как предел такого приближения, верхний этаж здания, который дает возможность обнаружить истину.

Устойчивость классических предрассудков гносеологического характера во многом зависит от понимания математики, существования и достижения которой провоцирует в неискушенных и романтически настроенных головах иллюзию раз и навсегда обоснованного знания. Математика часто ошибочно истолковывается как образец строгого кумулятивизма и даже фундаментализма (в ее основании якобы лежат несомненные интуиции, например интуиция простого целого числа). Данный предрассудок часто реализуется как стремление к всеобщей математизации научного знания, которая опирается на убеждение, воспитанное безусловными авторитетами (Леонардо да Винчи, Г. Галилей, К. Марк и др.), – в каждой науке столько «подлинного» знания, сколько в ней математики и все науки в том числе социально-гуманитарные требуют внедрения в них математических идей и методов.

Однако претензии математики на статус абсолютной и универсальной формы знания были существенно ограничены К. Геделем, логиком и математиком, сформулировавшим знаменитую теорему «О неполноте формализованных систем», которая с философско-методологической точки зрения означала доказательства принципиальной невозможности полной формализации человеческого знания. Было показано на примере арифметики, что в любой формализованной системе существуют истинные предложения, которые оказываются с логической точки зрения «неразрешимыми», т.е. такими, что их невозможно ни доказать, ни опровергнуть. Формализация, т.е. отображение объектов некоторой предметной области
с помощью символов специального языка, позволяет существенно уточнить и систематизировать знания, но не придает знанию абсолютного и универсального характера.

 

Что такое агностицизм и каковы его основные признаки
и исторические типы?

 

Агностицизм нельзя упрощенно понимать как доктрину, отрицающую сам факт существования познания. Познание как способ развития сознания, как процесс получения знания существует в качестве эмпирического факта, с которым человек сталкивается в повседневной жизни, и отрицать этот факт было бы нелепо; представление же об агностицизме как абсурде очень далеко от истины. Речь, следовательно, идет не вообще о познании, а о выяснении его возможностей, здесь говорится, в первую очередь, о том, что познание собой представляет, чем оно является (см. об этом подробнее: Копнин П.В. Гносеологические и логические основы науки. М., 1974).

Сомнения в возможности познания, достижения истины были высказаны еще на заре человеческого общества. Древнегреческие философы (Карнеад, Пиррон и др.), анализируя способность познания, – указывали на формальную недоказуемость и зависимость познания от различных условий (к примеру, обстоятельств жизни человека, состояния его органов чувств, влияния привычек, традиций в его жизни и т.д.). В связи с этим они высказывали мнение, что
к вещам надо относиться скептически и по возможности воздерживаться от какого-либо определенного суждения о них; предпочтительно, говорили они, молчать о вещах. Хотя сами скептики о вещах не молчали, не воздерживались от резких суждений в адрес своих оппонентов и писали многочисленные труды, выдвигая доводы
в пользу скептицизма.

Рассказывают шутливую историю о Пирроне. Когда он умер, на могиле якобы его оппоненты поставили эпитафию: «Умер ли ты, Пиррон? – “Не знаю! ”»

Античный скептицизм, высказывая суждения о характере познания, его сложности, не отрицал существования знания, а высказывал сомнения в возможности познания, указывал на его противоречивость, ограниченность, сложность. В своем историческом развитии скептицизм сыграл и положительную роль, особенно в новое время (Р. Декарт, Ш. Монтень и др.), для борьбы против схоластики, религиозной философии, теологии, бездоказательных суждений.

Но аргументы скептицизма и некоторые его положения были использованы с иной целью Д. Юмом и И. Кантом. Их учения представляют соответственно второй и третий этапы развития агностицизма. Эти философы, абсолютизируя некоторые положения скептиков древности, пришли к агностицизму, для которого уже характерно не робкое сомнение в познании, а дискредитация человеческого знания с целью замены его верой.

В этом отношении характерна позиция Д. Юма, в трудах которого агностицизм получил свое классическое оформление.

Согласно Д. Юму, цель знания – быть руководством для практической ориентировки, а не для познания реальности. И единственным предметом достоверного знания является математика и ее понятия (число, количество); все другие объекты исследования относятся только к фактам связи, которые не могут быть доказаны логически, а выводятся исключительно из опыта. Но опыт – есть не что иное, как поток впечатлений, он-то и вызывает у нас впечатление, а их причины в принципе непознаваемы. Более того, мы не можем узнать: «Существует ли объективный мир? » Мы знаем, говорит Юм, что существуют впечатления наших чувств («ощущения»)
и впечатления внутренней деятельности души («рефлексии»). От этих двух видов первоначальных впечатлений зависят идеи памяти и идеи воображения. Ни одна идея не может быть образована без предшествующего ей впечатления.

«Никакими доводами, – замечает Юм, – нельзя доказать, чем вызываются восприятия в нашем уме: внешними предметами, собственной энергией ума или другой причиной».

В таком случае возникает вопрос: как, в силу чего люди действуют, чем они руководствуются в своих действиях?

Юм считает, что все это – результат привычки. В ней он видит основание всех заключений, выводов из опыта; в ней он находит мерило и руководство человеческой жизни. Только привычка связывает и ассоциирует единственные идеи, из которых состоит наше восприятие Вселенной. Но как бы ни была могущественна привычка, считает далее Юм, из ее действия никогда не может возникнуть подлинное знание. С точки зрения Юма, здесь возникает следующее: поток впечатлений не хаотичен, не беспорядочен. Все впечатления, представления для нас не равноценны, некоторые объекты представляются нам яркими, живыми, устойчивыми, другие же – нет. Но тем не менее, всего этого вполне достаточно для ориентировки в мире. Однако все же подлинным источником уверенности
в мире служит не теоретическое знание, а вера. Как существо теоретизирующее человек несведущ и бессилен, но как существо практическое, действующее – он обладает чувством меры, чувством, достаточным для того, чтобы практически действовать с достаточными гарантиями. «Вера, – пишет Юм, – придает знанию больше веса и влияния, благодаря ей все кажется более значительным».

Таким образом, Юм, начав с анализа ощущений и восприятий, пришел к выводу о невозможности познания, о необходимости замены знания привычкой и верой. Он философским анализом стремился умалить знание, поставив на его место привычку и веру.

Мы знаем, что жизненный опыт каждого человека, как и всех людей, подсказывает, что ощущения, восприятия действительно являются источниками наших знаний о внешнем мире. Эта точка зрения здравого смысла. Большинство знаний, которые мы получаем в нашей повседневной жизни или изучая конкретные науки, основаны на ощущениях, чувственных восприятиях. Из этого очевидного факта и исходят материалисты, но этот факт используют также и агностики. В этом конкретном пункте расхождений между ними нет. Расхождения начинаются тогда, когда заходит речь о роли
и значении ощущений в познании.

Материалисты в этом случае утверждают (что не противоречит данным опыта, науки): роль ощущений состоит в передаче и переработке сведений, поступающих в мозг человека из внешней среды; ощущения – единственный источник всех наших знаний, непосредственная связь сознания с внешним миром – результат воздействия внешнего мира на наши органы чувств.

Агностики (в частности, Юм) отрицают существование материального мира и, следовательно, саму возможность познания. В связи с этим Юм писал: «Люди от природы склонны доверять показаниям органов чувств, но это мнение людей. Оно легко и скоро разрушается скептической философией, которая учит, что нашему уму доступны только образы или восприятия и что наши чувства никогда не будут в состоянии установить между умом и внешним миром какую-либо связь».

Как видно из этого высказывания Юма, для него все познание сводится только к чувственному восприятию, и он не может сколько-нибудь убедительно объяснить, каким образом в сознании человека и особенно в системе научных знаний появляются те или иные идеи, понятия, которые не сводятся к восприятиям, чувственным образам и ощущениям.

Агностик сомневается в возможностях истинного знания, ограничивает его верой и привычкой. А эта теория, доведенная до логического конца, полностью дискредитирует человеческое знание внешнего мира, самое познание.

Новую попытку философского обоснования агностицизма предпринял И. Кант. Анализируя современное ему состояние науки, знаний, особенно в математике, физике, он пришел к выводу, что научные знания по своей природе противоречивы. С одной стороны, ученый опирается на наблюдения и эксперимент, но ощущения, которые он при этом получает, дают ему сведения о случайных и быстро сменяющихся объектах и процессах. С другой стороны, наука стремится сформулировать законы, открыть необходимые, устойчивые и постоянные связи в природе. И в связи с этим И. Кант поставил вопрос: откуда же берутся эти необходимые связи, если ощущения могут нам дать сведения о случайном и неустойчивом?

Пытаясь найти решение этой проблемы, Кант пришел и выводу, что существует два вида знаний: 1) априорные, т.е. не зависящие от опыта и наблюдений, и 2) апостериорные, т.е. зависящие от ощущений, опыта и наблюдений.

В чувственном опыте, считал Кант, отражается не сущность предмета, а явление, а также тот способ, каким они (ощущения) воздействуют на человека. А все то, что находится по ту сторону явления, недоступно восприятию.

Сущность вещи поэтому, согласно Канту, непознаваема, она – «вещь в себе». Природа вещей, следовательно, принципиально недоступна нашему познанию. Более того, знание скорее формируется с помощью априорных форм созерцания, двенадцати категорий (причинность, необходимость, время, пространство и т.д.), которые не отражают объективный мир, а являются средством или инструментом для упорядочения, систематизации чувственного материала, который получается от ощущений и наблюдений. Но каковы же эти знания?

Кант отвечает, что наши органы чувств дают нам сведения
о вещах, но лишь о внешней, видимой стороне вещей, т.е. о явлениях. То, каковы вещи в действительности, мы не знаем и знать не можем, опираясь на чувственное познание. В процессе получения знаний мы получаем знания о видимости, «кажимости», а действительный материальный мир остается недоступным познанию, находится по ту сторону его. В связи с этим Кант писал: «О том, каковы вещи могут быть сами по себе, мы ничего не знаем, а знаем только их явления, т.е. представления, которые они в нас производят, действуя на наши чувства». Но откуда в таком случае мы вообще знаем о существовании внешнего мира? На этот вопрос Кант не дал достаточно четкого и последовательного ответа. Он утверждал, что убеждения в существовании мира покоятся не на знании, а на вере. Он говорил далее, что его цель – расчистить место для религии. Таким образом, Кант, анализируя процесс познания, пришел к тем же выводам, что и Юм: знания необходимо заменить верой.

Теория познания Канта противоречива, она была подвергнута критике как со стороны материалистов, так и со стороны идеалистов. Материалисты критиковали Канта «слева» за уступку агностицизму, признание непознаваемости «вещей в себе», идеалисты критиковали его «справа» – за признание объективно существующих «вещей в себе», т.е. за примыкание к материализму.

Отмечая противоречивость Кантовской гносеологии, немецкий философ Якоби писал: «Войти в философию Канта без “вещи в себе” невозможно. Но и остаться внутри этой философии с “вещью
в себе” – нельзя».

Если агностицизм И. Канта в целом есть философская система, демонстрирующая своеобразный симбиоз материализма и идеализма, то в новейших типах агностицизма мы обнаруживаем отказ от признания внешнего мира и его познания; в них урезываются, ограничиваются права разума, науки, знания, а предпочтение отдается интуиции, переживанию, эмоциям, вере. Агностицизм наших дней (некоторые парадигмы неопозитивизма, мистики и т.д.) принижает значение философии как мировоззренческой науки, дезориентирует человека признанием непознаваемого, является источником социального пессимизма.

 

⇐ Предыдущая14151617181920212223Следующая ⇒

Поделиться: